Читать книгу Бог из машины - Елена Станиславская - Страница 2

Нужно было нырнуть. Нырнуть за ней.

Не плестись покорно назад. Не позволять вытаскивать себя со льда. Не бросать ее там, совсем одну.

Вот что думал Бой, лежа поверх одеяла в комнате (или палате?), куда его привела ассистентка профессора. Поймав себя на том, что опять размышляет о Динке, Бой попытался отвлечься и огляделся по сторонам.

Дома ему почти не удавалось перепрыгнуть с мысли о сестре на любую другую. Разбежишься, оттолкнешься, полетишь – но соседний обрыв так далеко, что достичь его невозможно. Только хуже себе делаешь: падаешь в какое-то междумыслие, в вязкую жижу альтернативной реальности, и барахтаешься в ней: вот если бы отец не велел взять Динку с собой, вот если бы Темычу не захотелось «Сникерс», а чаще всего – вот если бы я нырнул.

Да, дома он постоянно возвращался мыслями к Динке, к полынье, к этому проклятому дню, застрявшему в сердце, как еда между зубами. А здесь, в незнакомом и непонятном месте, где ничего не напоминало о сестре и ее смерти, у Боя могло получиться – еще не получилось, но могло – немного перевести дух. Перейти с кольцевой, где намотал девять кругов ада, на другую ветку.

Бой прислонил подушку к спинке кровати и, усевшись поудобнее, приказал себе ни о чем не думать. Просто наблюдать.

Одеяло под ним было серое, с синими и зелеными полосками. Шершавое – если вести ладонью в одну сторону, гладкое – если вести в другую. Соседняя кровать, аккуратно застеленная таким же одеялом, пустовала, вызывая волнение и интерес – слабые, почти незаметные, как легкий сквозняк. Между кроватями стояли парта и два стула, в изножьях – тумбочки. На полу поблескивал навощенный паркет. Стены вокруг, окрашенные в бледно-зеленый оттенок, навевали ассоциации с мятной жвачкой и, казалось, чуть-чуть холодили спертый воздух в комнате. Пахло одновременно свежим ремонтом и старым зданием.

У Боя над головой висели большие часы: стрелки показывали без четверти три. На противоположной стене, на хлипкой полочке, размещалась серебристая рамка с расписанием дня: подъем во столько-то, отбой во столько-то, а посредине еще чертова дюжина пунктов. Читать было лень, и взгляд Боя переместился выше. Под потолком торчало что-то наподобие акустической колонки – по крайней мере, Бой надеялся, что это колонка или на худой конец радио, а не замысловатая камера, фиксирующая каждый его вдох.

Стоило признать, что смена обстановки сработала: Бой больше не чувствовал себя роботом. Не чувствовал себя неживым. Он глубоко вздохнул и потянулся. Тело, взбитое кроссовками гиен, предсказуемо отозвалось болью. Бой помедлил, а потом сделал несколько резких наклонов влево и вправо, ловя странное удовольствие от того, как ноют синяки и ссадины.

«Боль – это жизнь», – подумал он и почувствовал, как в сердце медленно, но уверенно разрастается надежда.

* * *

«Сол-ныш-ко в руках и венок из звезд в не-е-бе-сах. И с других планет все ви-и-дят нас. Мне так хорошо с тобой мечтать об этом».

– Вот блин! – Бой резко сел и схватился за голову.

Ломило в висках и затылке – то ли из-за вчерашней драки, то ли из-за резкого пробуждения, а может из-за муторного сна, в котором он все бежал и бежал по льду и никак не мог достичь полыньи.

Наверное, от всего сразу.

Песня лилась с потолка, как холодный душ, вызывая желание накрыться подушкой. Значит, вот для чего нужна колонка. Чтобы будить местных обитателей, врубая на полную мощность жуткую старую попсу.

– Извращенцы, – пробурчал Бой. – Когда это вообще слушали? При динозаврах?

Музыка стихла, и колонка ответила голосом заядлой курильщицы:

– Доброе утро, добровольцы. Кхе-кхе. Напоминаю, что вы должны неукоснительно придерживаться расписания дня. У вас есть двенадцать минут на то, чтобы одеться, привести себя в порядок и спуститься к завтраку. Кхе. Уточняю для новенького из восемнадцатой комнаты: все необходимое ты найдешь в тумбочке. Кхе-кхе-кхе.

Бой сдвинулся к краю кровати и дернул верхний ящик тумбы. Навстречу выкатились запакованная зубная щетка, паста, мыло, бритвенный станок и несколько тюбиков разных объемов. Нижнее отделение, более вместительное, хранило в себе два полотенца и пижаму, серую с синими ромбами.

Запах, шедший от вещей, заставил Боя нахмуриться и поскорее закрыть ящик. Мама пользовалась таким же ополаскивателем для белья – «Морские минералы». У Боя перед глазами возник знакомый флакон. Вот он стоит в шкафчике под раковиной, у края крышки скопилось немного подсохшей, липкой жижи. Ополаскиватель скоро кончится – мама любит лить побольше – и Боя пошлют за новым.

Мама.

Пора отвыкать от этого слова.

Бой стянул со спинки кровати толстовку и осторожно поднес к лицу. Вдохнул. Минералы исчезли, растворившись в смеси запахов: пот, улица, эта комната. Новая жизнь. Вот и хорошо, не хватало еще словить приступ ностальгии из-за дурацкого ополаскивателя.

Из коридора понеслись звуки: захлопали двери, застучали шаги, забубнили голоса. Бой прислушался. Сколько там человек? Пять или больше? Он с сомнением покосился на тумбочку: прихватить туалетные принадлежности и, беспечно насвистывая, отправиться на поиски общей душевой? Найти будет несложно: нужно просто следовать за другими добровольцами, сейчас все стекаются к раковинам и унитазам, как пауки в Запретный лес. «Следуйте за пауками». На зимних каникулах показывали фильмы про Гарри Поттера, и они с Динкой мирно валялись на диване перед телеком, посмеиваясь на одних и тех же моментах…

Все, хватит, выкинь из головы – одернул себя Бой. Достал из ящика зубную пасту, покрутил в руках, сунул обратно и криво ухмыльнулся. Ты что, правда, собрался в ванную? Чистить перышки? «Неукоснительно придерживаться расписания дня», как выразилась тетка из колонки?

Бой со всей силы шарахнул ногой по тумбе, та качнулась, и он ухмыльнулся шире. Пошло оно все.

Можно не умываться. Не завтракать. Не играть по правилам.

Мама с папой не заругают, их больше нет.

Что нужно сделать, так это найти главного – того профессора в очках с золотой оправой. Найти и выяснить, как он собирается вернуть Динку. Вчера Бой явно был не в себе и мог что-то неверно истолковать. И все-таки он не сомневался: ему обещали воскресить сестру. Именно воскресить – и ничто иное.

– В нашем НИИ, что расшифровывается как научно-исследовательский институт, разработана секретная технология, – сообщил профессор, немного подавшись вперед, и кресло под ним скрипнуло в минорной тональности. – При определенных условиях наша технология поможет исправить ту трагическую ситуацию, в которую ты попал. Твоя сестра снова будет с тобой. Будет жить. Дум спиро сперо, как говорится. Пока дышу, надеюсь. Надеюсь, что у нас с тобой все получится.

Теперь Бою не терпелось узнать, что за «определенные условия» имелись в виду. Нужно было спросить еще вчера, но голова шла кругом и усталость давила на мозг. «Э-э, серьезно?» – только и смог выдавить Бой. Даже хорошо, что он находился в невменяемом состоянии, иначе рассмеялся бы профессору в лицо. Что? Воскрешение? Засуньте эти сказочки знаете куда! Но Бой, измотанный и потерянный, позволил вирусу надежды поразить и рассудок, и сердце.

– Зачем профессору врать? – пробормотал он и прислушался: в коридоре затихали последние шаги. – Ему что-то нужно от меня. Осталось понять, что.

Плохо, если профессор потребует денег. Их-то у Боя как раз нет, да и мама с отцом (Бой поморщился) отнюдь не богачи. Они, конечно, могут продать квартиру, а сами переехать к бабушке в Мурманск или еще куда-то. Трешка в Москве, пусть и на окраине, должна немало стоить. Но хватит ли на оплату эксперимента?

Боя замутило. Над Динкой, мертвой маленькой Динкой, будут ставить какие-то опыты. Надо бы хоть выяснить, какие. Или лучше не знать?

Из коридора больше не доносилось ни звука, и Бой направился к двери. Несмотря на вчерашнее муторное состояние, он отчетливо помнил, где находится кабинет профессора. Спускаешься на второй этаж, ищешь потертый розовый диван, слева от него дверь. Все просто.

– Кхе-кхе, – ожила колонка.

Бой застыл на пороге.

– Распорядок существует для всех. Да-да, я к тебе обращаюсь, новенький из восемнадцатой. – Голос старой курильщицы наполнился ядом с примесью патоки. – Если ты не будешь следовать, кхе-кхе, правилам, мы не сможем тебе помочь. Понимаешь? Тебя исключат из списка добровольцев, и ты мигом вылетишь отсюда. Поэтому, будь любезен, загляни в расписание и сделай то, кхе-кхе, что оно от тебя требует. – Последние слова прозвучали с нажимом, будто курильщица подчеркнула их остро заточенным карандашом.

Бой нахмурился и так стиснул челюсти, что заболели зубы. Как следование расписанию поможет вернуть Динку? Что за дичь? И все-таки он подошел к противоположной стене и внимательно прочел текст, помещенный в рамку.

«Распорядок дня:

8.10 – подъем

8.22 – завтрак (1 этаж, столовая)

9.11 – тест №1 (2 этаж, каб.10Б)

10.02 – тренировка (1 этаж, спортзал)

11.01 – тест №2 (2 этаж, каб.11)

12.12 – второй завтрак (1 этаж, столовая)

12.59 – тест №3 (2 этаж, каб.11)

14.13 – тест №4 (2 этаж, каб.10)

15.03 – обед (1 этаж, столовая)

15.58 – свободное время

16.30 – тест №5 (2 этаж, каб.12)

18.07 – медицинский осмотр (2 этаж, каб.13)

19.14 – ужин

20.09 – свободное время

23.04 – отбой».

– Бред. – Бой покачал головой. – Они еще бы миллисекунды написали. Реально психи.

Взгляд невольно перепрыгнул на часы. Восемь двадцать три. Завтрак уже начался, следовательно, надо быть в столовой. Внутри у Боя поднялся протест – ему совсем не хотелось придерживаться идиотского распорядка. Слова курильщицы щелкали в голове кнутом и вынуждали подчиниться, но тем больше нарастало сопротивление. Переступить через себя было трудно – как трудно перелезть через поваленное сучковатое дерево в лесу. Вот только за деревом маячил замерзший пруд, и голова Динки все выныривала и выныривала из воды…

– Ладно, – выдохнул Бой. – Я поиграю по вашим правилам. Какое-то время. – Он прищурился и выставил указательный палец в сторону колонки. – Но если я узнаю, что вы не сможете воскресить Динку, я… – он набрал воздуха в грудь. – Я вас уничтожу.

Сейчас Бой не возражал бы против скрытой камеры. Пусть видят: он настроен решительно. Пусть знают: если он подчиняется в данный момент, это не значит, что так будет всегда.

* * *

Столовая НИИ ничем не отличалась от школьной. Разве что пахло тут получше и народа терлось поменьше. В просторном зале, выложенном белым кафелем, торчало несколько свободных столов, в то время как в школьной столовке пустой стул уже считался роскошью. Там постоянно приходилось подсаживаться к кому ни попадя. Правда, тогда у Боя был Темыч. Хоть с ботанами попадешь, хоть с мажорами, хоть с безумными девчонками из младших классов – все равно вас двое, а вдвоем можно выдержать что угодно, даже компанию баранов из «Б».

А тут Бой оказался совсем один.

Взяв блинчики с творогом и какао, он уселся за дальний стол у стены. Глотнул из кружки и, напустив на себя равнодушный вид, исподтишка огляделся.

В зале находились одиннадцать человек, не считая самого Боя и буфетчицу.

Добровольцы, раскиданные по столовке, напоминали случайных попутчиков в поезде где-нибудь на Транссибирской магистрали. Ехать долго, и пассажирам волей-неволей приходится общаться, но никакой сплоченностью и тем более дружбой тут и не пахнет. Каждый знает: когда финальная точка маршрута будет достигнута, он выйдет из поезда, отправится по своим делам и больше никогда не увидит этих людей. В школе все стремились кучковаться, принадлежать к какому-либо сообществу, а ниишные добровольцы предпочитали держаться обособленно. Полный поезд интровертов. Бой тихо хмыкнул. Его вполне устраивало такое положение вещей, он и сам не собирался заводить тут друзей-приятелей. И все же чувствовалось что-то нездоровое в отрешенности и меланхолии, разлитой в воздухе. Почему все кислые, или хмурые, или бесконечно уставшие? Как будто поезд везет их на грандиозные поминки.

У Боя по рукам пробежали мурашки. Так и есть, понял он. Каждый здесь потерял близкого человека. Каждый пребывает в состоянии затяжных поминок и просто пытается поверить, что это не навсегда. Вот почему они не гогочут, запрокидывая головы, не пихаются и не смотрят видео на смартфонах, врубив звук на полную. Тихие разговоры, напряженные лица.

Они торчат в НИИ по той же причине, что и я, сказал себе Бой.

Теперь он внимательнее пригляделся к добровольцам.

Два парня, сидящие вместе, напоминают рекламную фотографию «до и после применения нашего чудодейственного препарата». Первый – хилый и весь в прыщах. Второй – накачанный и розовощекий.

Толстяк в худи с принтом «NASA» ест руками, жадно запихивая в рот блины и яичницу.

Бледный до зелены пацан, худой и чахлый, ковыряет ложкой овсянку. Иногда он принимается что-то бормотать, потом вздрагивает и замолкает.

Некто неопределенного пола, с раскосыми глазами и короткими темными волосами, перекидывается фразами с девушкой, напоминающей киношную студентку: конский хвост, пуловер, клетчатая юбка.

Парень с четырьмя оранжевыми кругами на шее (набил себе хэллоуинские тыквы, что ли?) смотрит на стол, и его глаза бегают, будто читают невидимую газету.

Мрачный тип с короткими красными дредами, торчащими во все стороны, как червяки из гнилого яблока, раскачивается на стуле и близок к тому, чтобы упасть.

Две девчонки – одна с черными волосами, вторая с серыми – вяло болтают. Они похожи на мышей из-за острых носиков и шустрых глаз. Серая мышь частенько поглядывает на дредастого. А с ними за столом – Зоя.

Отковырнув вилкой кусок блина, Бой отправил его в рот и еще раз пробежался по добровольцам.

Прыщавый.

Качок.

Толстяк.

Зеленый.

Андрогин.

Студентка.

Татуированный.

Дредастый.

Черная мышь.

Серая мышь.

Рыжая-не рыжая.

Бой невольно задумался, какую характеристику он дал бы себе, увидев со стороны? В голове мелькнуло: «Обычный». Что ж, его это устраивало.

Он и не заметил, что, размышляя, продолжал смотреть на Зою. Перехватив его взгляд, девчонка встала, взяла недоеденную яичницу и пошла к нему. Мыши, студентка и толстяк проводили ее глазами.

– Можно к тебе?

Бой кивнул и указал на соседний стул. Невзначай потянул носом: аромат яблочного пирога никуда не делся. Его не забил даже сложносочиненный запах столовки.

– Ты опоздал на завтрак. У нас принято приходить вовремя. – Зоя улыбнулась уголками губ.

– Я уже понял, – сказал он. – Что за ерунда с расписанием?

– Ерунда?

– Ну, все эти заморочки: десять сорок три, двенадцать двадцать восемь.

Рыжая-не рыжая фыркнула.

– Кириллов немного помешан на пунктуальности. Скоро привыкнешь.

– Кто такой Кириллов?

– Профессор. Ты говорил с ним вчера.

– Он тут главный? – Бой в этом не сомневался, но все-таки решил уточнить.

– Тут? – Зоя округлила глаза. – Ну что ты. Тут главная Лариса Семеновна.

– А где ее кабинет, не скажешь? Мне бы с ней поговорить.

– Вот уж не советую соваться к Семеновне. Да и кабинета у нее нет. – Зоино лицо оставалось серьезным, но в голосе проскакивали ироничные нотки. – У нее кое-что получше и побольше, чем кабинет. Кухня и столовая. Наша повариха – огонь-баба, тут ее владения, и никакие профессоры ей не указ. Так что конкретно здесь Кириллов точно не главный, а вот в НИИ в целом – пожалуй.

– Смешно, – сухо бросил Бой.

Зоя усмехнулась, неспеша доела яичницу и сказала:

– Если хочешь поговорить с профессором, придется набраться терпения. Он не всегда тут бывает. Сегодня точно нет. Видела утром, как его «Мерс» выезжал за ворота.

Бой неопределенно покачал головой, стараясь не подать виду, что новость его расстроила. Сколько же ему здесь торчать, пребывая в полном неведении о судьбе Динки?

– Ты давно тут? – спросил он и добавил, скривив бровь: – Я не про столовку, если что.

– Ну так. – Рыжая-не рыжая покрутила в воздухе кистью. – Подольше, чем ты.

– И тебе до сих пор не помогли? – насторожился Бой. – Не воскресили… ну… того, кого ты хочешь воскресить?

Зоя положила вилку на тарелку и отодвинула поднос.

– Мама. У меня умерла мама, – она произнесла это с такой легкостью, словно речь шла о чем-то незатейливом и неважном. «Соль. Передай мне соль» или «Дождь. На улице идет дождь».

Бой понял, что в столовой стало совсем тихо. Он окинул пространство взглядом: в зале оставались только он сам, Зоя, толстяк и дредастый.

Оба парня встали, как по команде, пристроили грязную посуду на специальный стол, заваленный подносами, и потопали к выходу: первый тяжело переставлял слоновьи ноги, второй пружинил и на ходу почесывал зад в сползающих рэперских штанах.

– Пора. Осталось всего три минуты. – Зоя ловко, по-хозяйски сгребла тарелки и подносы. – Иди на второй этаж, кабинет десять-бэ.

– А ты не пойдешь?

Бой бы предпочел, чтобы рыжая-не рыжая отправилась на тест вместе с ним. Тогда можно будет задать ей еще несколько вопросов. Она ведь так и не призналась, помогли ей или нет.

Вот откуда это внезапное нежелание расставаться с ней, объяснил себе Бой. Все ради информации.

– Тесты у всех индивидуальные, за исключением пятого. Беги. – Зоя в шутку толкнула его плечом, и в ее руках зазвенела посуда. – А то опять опоздаешь, и мне будет за тебя стыдно.

И Бой побежал.