Читать книгу Лучезарный след - Елена Суханова - Страница 4

–…я ему сказала, что хочу золотую цепочку, и тогда… ну намекнула, что, быть может… как-нибудь и вообще… Короче, пусть покупает.

– А если купит?

– Я ему поулыбаюсь и скажу, что не судьба нам вместе быть, – последние слова Радмилка пропела. – В конце концов, он же сам виноват. Нечего жене изменять и к молоденьким девушкам подкатывать.

Никогда не понимала стремления Радмилки обязательно урвать кусок от жизни. Или хотя бы множество кусочков от тех, кто ей в этой жизни встречается. То есть я, конечно, знаю, что у неё это в крови. Семейное, так сказать. Родители – торговцы. Их семья не одно поколение покупкой-продажей занимается. И сама Радмилка на рынке работала, ещё когда в школе училась. Потом приехала в Великоград, поступила в Академию и подработку нашла опять же на базаре. Ватрушками в ларце торгует. Что называется, привычка – вторая натура. На базаре она с этим женатиком и познакомилась. К ней там постоянно кто-то клеится. Радмилка симпатичная. Миловидная. Слегка полнотелая, но ей это идёт. А женатик – маленький, кругленький, лысеющий. Вот за цепочку лишь она ему и улыбается.

Бред какой-то.

А может, я ей просто завидую?

Я-то сама никому не улыбаюсь. А ведь по работе положено. На свою относительно сытую ученическую жизнь зарабатываю в харчевне в трёх кварталах от общежития. Продаю умение не уронить тарелку с горячим бульоном на колени особо мерзкому клиенту. Они меня раздражают все до единого. И даже за сундук цепочек я бы никому из них улыбаться не стала.

Какая-то я сердитая в последнее время.

Ушла бы с удовольствием из харчевни, но как-то нужно жить в Великограде. Иногда кушать. Платить за общежитие, одеваться, оплачивать пользование Всемирным Кружевом. Нас тут таких много. Кто-то приехал учиться, кто-то – работать. Кто-то приехал учиться, но пошёл работать. И все желают оставаться в столице. Хотя княжество велико. По количеству земель – самое большое государство в мире. Причём, не только в нашем измерении. То есть альтернатив хватает. Однако манит лишь Великоград. Почему-то…

– Побежала я на торжище, – невнятно проговорила Радмилка, крася губы у зеркала. – Должна Златка прийти, она у меня деньги занимала и пачку сигарет.

– Сама скоро уйду. У меня смена, – отозвалась я с кровати, пытаясь удержать в мозгу то, о чём читала в учебнике.

– Да я просто сообщаю. Златка не стремится долги отдавать. Тут мы с ней похожи.

Раздался стук в дверь. Я заметила, как удивлённо взметнулись Радмилкины брови. И сама изумилась: неужто Злата? Они друг у друга постоянно деньги занимают. И курят столько, что селекционерам пора уже приспособить земли Руси под выращивание табака. Пусть даже магическим способом. Но дверь открылась, и на пороге появилась староста общежития. Дородная такая женщина, ещё не пожилая, но уже вся седая. Свои волосы она никому старается не показывать. Следует древней традиции, о которой в больших городах люди предпочитают забывать. Просто мы с ней однажды в душе одновременно мылись. Общежитие – оно и есть общее житьё. Красивые такие седые волосы до колен.

– Девочки, – властно обратилась к нам староста, входя в комнату и прикрывая за собой дверь, – Радмила, Добряна, у меня для вас новость.

– Хорошая или плохая? – поинтересовалась Радмилка, снова поворачиваясь к зеркалу.

– Даже не знаю, – загадочно произнесла староста.

– Малина Борисовна, – я поднялась с кровати и отложила в сторону учебник. – Какой у вас костюм! Обалдеть!

– Красивый, правда? – заулыбалась староста. – Это у меня дочка в Подпекаемые земли ездила отдыхать. Привезла вот. Всё, как у них. По моде. Шаровары. Рубаха длинная. И этот… как его бишь?.. вылетело.

– Тюрбан, – подсказала Радмилка. Она знала. Она одно время торговала как раз такими шмотками, привозимыми из Подпекаемых земель и всяких сопредельных территорий.

– Ну да, – кивнула Малина Борисовна. – Хлопок. Нежненький такой. Полосатенький, яркий. Ох, мне так нравится!

– Ага, – Радмилка пощупала ткань. – И качество хорошее. Видно.

Я покивала.

– Ну, так что там с новостью?

– Девочки, – староста всплеснула руками. – Соседку я к вам подселяю.

– Не-е-ет, – простонали мы с Радмилкой. Вернее, я простонала, а Радмилка возмутилась. А что? Меньше народу – дышать легче.

– Не спорьте, – Малина Борисовна посуровела, спорить с ней действительно расхотелось. – Там такая девица. Она с Острова. Не могу же я её куда попало поселить. А у вас комната приличная, и вы тоже обе вроде ничего. И кровать одна свободна.

– И чего этой профурсетине нужно в нашей Академии? – голос Радмилки звучал нагло, но говорила она полушёпотом.

Это неудивительно. Когда речь заходит о людях с Острова, все, кроме разве что самых смелых, понижают голос. А самые смелые на всякий случай оглядываются по сторонам. Дело в том, что, даже если рядом нет посторонних, всегда существует возможность, что тебя услышит человек с Острова. Поэтому лучше не говорить про Островных гадости, пусть они этого иногда и заслуживают. Чародейное сословие, что тут скажешь? Мы, Численные, можем сколько угодно прогрессировать, совершенствовать технические изобретения, продвигаться дальше в научных открытиях, но колдуны всегда будут впереди.

– Не знаю, – Малина Борисовна тоже заговорила тише. – Я двадцать лет староста общежития. При мне эта девочка уже четвёртая из Островных, кто хочет учиться у нас. Раньше, говорят, желающих находилось больше. И я всё время думаю: для чего им это? У них же там свои школы и училища. И высшие всякие тоже. Зачем им наше образование?

«И вправду, зачем?» – озадачилась я. И подумала, что совсем не хочу жить в опасной близости с Островной. Радмилка выразила мои, и заодно свои, мысли вслух:

– Не надо, Малиночка Борисовна. Её лучше вообще селить отдельно. Я колдунов с детства боюсь. У меня с их сословием недоговорённости вечно какие-то. Или у них со мной. Да и никто в нашей общаге не захочет.

– Некуда мне её селить отдельно, – прикрикнула староста. – Прекрати мне! У них тоже свой кодекс существует. Она не станет колдовать налево и направо. Сказала к вам, значит – к вам!

Малина Борисовна резко развернулась и вышла, хлопнув дверью, словно поставила жирную точку в разговоре.

– … – Радмилка бессовестно ругнулась. – Не хочу я с ней рядом жить. Я, допустим, кружку вовремя не помою, а она возьмёт и в крысу меня превратит. Замечательно!

– Да не превращают они людей так вот запросто, – проговорила я, возвращаясь к кровати и учебнику.

– Ага! Кому ты впариваешь? У нас, помню, такО-О-Ое было! Да я ж тебе рассказывала.

Ну да. Помню. В Радмилкином дворе однажды ведунья их местная разбушевалась и устроила всем соседям праздник с нервами. Но это скорей исключение. Чародейное сословие в самом деле имеет свои кодексы и старается соблюдать правила. Как и другие сословия, впрочем. Однако у всех имеются свои преступники. Правила, как известно, созданы, чтобы их обходить.

– Предлагай по существу, – я улеглась и уставилась в потолок, соображая, что бы такое учудить, дабы избежать соседства. Конкретно против Чародеев я ничего не имею, просто не хочу подселения. Я человек неуживчивый, а тут опять характерами притираться. Опять же, у Великоградских Чародеев репутация людей с тяжёлым нравом и большими запросами. Хотя я лично ни с одним из них не знакома, а строить собственное мнение на чужих словах не совсем верно.

– Может, мы к главе сходим?

– Ага. И Боянович сразу скажет людям с Острова: забирайте свою девочку назад, а то мои ученицы жутко перепугались.

Радмилка бросила взгляд на циферблат наручных часов. Маленьких, изящных, позолоченных. Подарок прежнего воздыхателя.

– Ладно. Думай, как нам отмазаться, а я тороплюсь.

Здорово! У неё работа, а я – думай! Будто самая головастая. Среди Чародеев очень даже хорошие люди попадаются. Я от их сословия ничего дурного не видела. Но побаиваюсь – так, на всякий случай. Потому что принято. Потому что случаются иногда с Численными всякие неприятности несомненно волшебного происхождения.

– Ну да, – буркнула я. – Бросаем Академию, уходим в горы. Спичками только надо запастись. И мылом. Хозяйственным.

– Насчёт «уходим» – это мысль, – согласилась Радмилка уже в дверях. – Мне работу предлагают, квартиру смогу снимать. А здесь к Златке можно переехать. У них, правда, пять человек, но комната же огромная. Место есть. Всё лучше, чем с Чародейкой. Не люблю я их.

Я поморщилась. Мне переезжать не к кому. Легче и правда в горы. Говорю же, схожусь с людьми плохо. Но ведь и нет рядом с Великоградом гор. Лишь пара холмиков. Откуда-то с них течёт река Великая, посреди которой в самом центре столицы находится Остров. Там вообще-то гряда островов. На них издавна и живут представители Чародейного сословия. Потому слово «Остров» и приводит в некоторый трепет Численных жителей Великограда, раскинувшегося по обе стороны Великой реки.

В других городах у колдунов тоже свои районы. Часто в лесополосе. Считаются элитными. Красивые маленькие домики, большие особняки, иногда многоквартирные дома. Но и не редкость, когда Чародеи среди обычных людей живут. Исцеляют недуги, проводят различные обряды. Как правило, это женщины в статусе Яги. Но случается, что Чародей живёт обычной жизнью Численного, никак не афишируя свою причастность к другой общественной группе.

В давние времена отношения между сословиями были строго оговорены в различных документах. Теперь уже всем наплевать. Вовсю проповедуется политкорректность. Странная такая штука. Никто не знает, зачем она, но все её превозносят. Дань времени.

Я один раз ездила на Остров на экскурсию. Когда ещё на первом курсе училась. Вересень месяц. Мы только поступили. Хотелось насмотреться на красоты Великограда, везде пытались успеть. Ходили в театры и в кино, посещали музеи и выставки. Сейчас я жалею, что те времена прошли. Уже лень лишний раз на прогулку отправиться. Да и никуда не торопимся. Кажется, что нам в Великограде ещё долго находиться. Меж тем настал четвёртый курс. Опять вересень. Три года пролетели незаметно.

Тогда мы поехали на Остров втроём. Я, Милорад и Надёжа, наша с Радмилкой третья соседка. Вернее, она была ею до недавнего времени. Весной вышла замуж. Ребёнка ждёт. Муж её тоже учится в Академии. С нового учебного года Малина Борисовна выделила им отдельную комнату в общежитии. Мы с Радмилкой надеялись, что она забудет про освободившееся у нас место.

И почему эта Островная девица начинает учёбу со второй половины вересня? Прогульщица! Где её носило?

Впрочем, я отвлеклась. Три года назад Радмилка, понятное дело, ехать с нами отказалась. И мы втроём купили билеты на световоз. Два часа нас катали по островам, достопримечательности показывали. Женщина-гид попалась толковая, рассказала много интересного. Накупили мы, помню, сувениров. Но, говоря откровенно, ничего такого из ряда вон не увидели. А ведь когда собираешься на экскурсию, ждёшь, что впечатлений мешок привезёшь. Да, красивые здания с колоннами и лепниной, места, где проходили исторические встречи и подписывались важные договоры, храм Громовержца, святилище Лады. На всё это можно и без Острова посмотреть. В Великограде куда ни плюнь – везде в историческую ценность угодишь. Как и в холодной столице Святогороде. Те же самые сувениры возле каждой станции подземки продают. А вот что могло бы оказаться действительно интересным, так это музей волшбы. То есть полностью его название звучит, по-моему, так: «Сокровищница величайших достижений Чародеев прошлого и настоящего». Но не попали мы в сокровищницу. Не работала она в тот день. А говорят, там находятся такие магические предметы, каковые волхвы давно делать разучились. Единственные сохранившиеся экземпляры. Причём рабочие.

С той поры мы с Милорадом всё планируем повторить поездку и обязательно попасть в музей.

Чувствую, мы можем так ещё долго собираться.

Я улеглась на кровать, взяла учебник и попыталась осилить начатую главу. На работу идти ещё через полчаса, а учёбу завтра никто не отменял. В голову, впрочем, ничего не лезло, и книгу я вскоре отложила.

Подушка такая мягкая, чуть не уснула. Недосып – моя постоянная беда. Я сова. Вечером отключиться долго не могу, а утром – проснуться. Ощущение, что спать хочу постоянно, особенно если рано встала.

В дверь постучали.

– Открыто, – донёсся до незваного гостя мой ленивый голос.

В комнате возник Милорад.

– Лежишь? – весело вопросил он. – Вставай. На работу пора.

– Кому? – недовольно поинтересовалась я. – Тебе? Мне не пора.

– Вставай. Прогуляемся.

Милорад – единственный по-настоящему близкий мне человек. Росли вместе. Понимает меня, как никто другой. Иногда кажется, что он знает обо мне больше, чем я. Наши семьи в далёком городке Лебяжьем живут по-соседству. Когда-то его мама приглядывала за мной, моя – за ним. Всё время вместе. Ссорились, мирились, дрались. Сроднились.

– На улице погода хорошая. Тепло. Солнышко.

– Ты бы выключил солнышко, а я поспала.

– Не сомневаюсь. Тебя хозяин когда-нибудь уволит за наплевательское отношение к работе. Есть ведь такая статья в законосборнике?

– У Радмилки спроси, – я отправила учебник на полку над кроватью и тоскливо обвела глазами комнату. Мне всё здесь нравилось. И эта полочка, прибитая кем-то до меня. И стены с бледно-жёлтыми обоями и пошлой надписью возле шкафа. Её тоже изобразил прежний жилец. И кровать в приличном состоянии, поди найди ещё в общаге не хуже. И коврик, и письменный стол, и вид из окна четырнадцатого этажа почти на центр Великограда. На его улицы с зелёными двориками, с шумящими электровагонами надземки и светомобилями. Если высунуть в окно голову, то можно увидеть справа пятисаженный памятник Возродителям. Князю и княгине, во время правления которых Великоград практически был поднят из руин по окончании последней войны. Прошло больше девяноста лет.

В общем, я сказала себе, что очень люблю свою комнату и покидать её не собираюсь. А если Радмилка уйдёт… Да ну, куда она уйдёт? Одни разговоры. Ей тоже наша комната нравится.

– Есть, конечно, – зевнула я. – Не с такой формулировкой, но есть.

Радмилка учится на законоведа. Ей по силам рассказать Милораду порядок увольнения подчинённых.

– Пошевеливайся.

Всегда, когда мне не хочется идти в харчевню, ну приблизительно так через день, то есть в каждую смену, я напоминаю себе, что дико хочу настоящие заокеанские джинсы. А не те, какие шьют в Подпекаемых землях и везут на Русь тоннами. Пока я ношу вторые, потому что на первые ещё следует заработать.

Я проигнорировала призыв Милорада и начала собираться довольно медленно.

Светло-бежевая блузка, чёрная юбка до колен… А погода-то и в самом деле сказочная.

Милорад между тем молотил языком.

– …запчасти нам на следующей седмице привезут. Хотелось бы уже доработать путеуказатель.

– Я думала, вы так, балуетесь. Это же вроде как не совсем законно, – проговорила я.

– Совсем незаконно, – внёс небольшую поправочку Милорад. – Но мы же в рамках учебной программы. Под контролем преподавателя. Это можно назвать научной деятельностью.

В своё время в Великоград меня заманил Милорад. Я жутко трусила. Нам тогда было по восемнадцать. Мы закончили школу и не знали куда себя пристроить. Я собиралась поступить в какое-нибудь училище, только никак не могла определиться с выбором профессии. Милорад участвовал в местных турнирах «Что? Где? Когда?» в команде, которую они с друзьями создали за год до того. Постоянно изобретал. Всё размышлял, что бы ему выбрать: хорошее учебное заведение, но в другом городе, ибо в Лебяжьем его ничего не устраивало, – либо остаться дома, продолжать «чтогдекогдатиться» и всё-таки попробовать добиться расположения девушки, какая нравилась ему тогда.

А потом с друзьями он крепко рассорился, а девушка предпочла другого.

И Милорад предложил:

– Вьюжина, а поехали в Великоград? Или Святогород. Учиться поступим.

В Святогород я ездила много раз. У меня там тётка живёт. В холодной столице явственно ощущается близкое присутствие севера. Белые ночи летом, промозглые ветра зимой. Ещё там есть дворцы князей былых эпох, музеи и много-много истории.

– Поехали, – согласилась я, – только в Великоград. Чего я в Святогороде не видела?

Дома ничего не держало, а училищ и в главной столице хватает. Думала, что себя я так или иначе пристрою. За Милорада переживать совсем не стоит. Он же фильдеперсовый отличник. При взгляде на его оценки у любого нормального человека скулы сведёт от отвращения. Нельзя же настолько хорошо учиться!

А я – двоечница. И мне, собственно, наговаривать на него не к лицу. Только благодаря Милораду я школу и закончила. Учились мы в разных классах, но списывать это не мешало. Он же изобретатель, находил способы мне подсказывать.

Школа меня нервировала, а Милорада – нет. Он в отличие от меня всегда комфортно себя в толпе чувствовал и спокойно выполнял указания. И у него всё получалось легко. Мне, во всяком случае, так казалось. Кроме упорства в получении высших баллов по всем предметам, он ещё постоянно самообразованием занимался. Вечно что-то выискивал, изучал, много читал. Такая у нас обоих привычка. Споры по поводу узнанного, услышанного, прочитанного между нами не утихали.

Однако можно сколько угодно уверять себя в том, что не дура и кое-что знаю, но при этом панически бояться дальнейшей учёбы. Я пребывала в совершеннейшей убеждённости, что с такими оценками в школьном свидетельстве мне прямая дорога в ПТУ-ху. Пойду, мол, выучусь на завалящего повара. Мысль о кухне претила. Чтобы любить готовить, нужно любить вкусно поесть, а я к еде равнодушна. Вид плиты, сырого мяса, грязной посуды отталкивает меня к противоположной стене, как чихающую собачку в рисованных фильмах. Ладно, можно выучиться на завалящего кого-нибудь другого. Механика или штукатура.

– Да брось ты, – кривился Милорад, выслушивая мои соображения. – Пора взрослеть. Уже не школа. В ПТУ-ху ты не поступишь. Из тебя никакой штукатур. Выберем высшее. Я в тебя верю. Не получится – окажешься на Доброделовском шоссе. Там таких много. Хочешь на Доброделовское шоссе? Нет? Тогда надо поступить.

Мысли об упомянутом заработке меня не посещали. Я так обалдела, услышав это от Милорада, что даже не успела спросить, откуда ему известно, что те дамы стоят именно вдоль дороги на Доброделово. Я, например, не знала.

Собеседник продолжал втолковывать:

– Едем. Подаём документы в несколько вузов. Хорошо готовимся. Готовимся, слышишь? Хорошо! И учти, где бы ты ни оказалась, даже на другом конце страны, я тебя из поля зрения не выпущу. За тобой, Вьюжина, глаз да глаз…

– Да не пойду я на Доброделовское шоссе, – запоздало отреагировала я. – Если не получится в Великограде, всегда можно домой вернуться.

– А вот домой нельзя. Сначала надо попробовать, чтобы всё-таки со щитом, а не на нём. Про шоссе я к слову брякнул. В Велике можно найти себе занятие. Но я же не хочу, чтобы ты, к примеру, фирменные заокеанские пуховики шила в ближайшем подвале. – Тут Милорад передразнил самую противную из наших учительниц: – «Нужно учиться, кочерыжки пустоголовые!»

И хотел дёрнуть меня за косу, только к тому времени я её уже обстригла.

– Дурак ты, Дубинин!

До сих пор не понимаю, как мне удалось поступить в Академию. Даже Милорад не помогал. Разве что верой в меня. Надо сказать, очень поддерживало. В меня никто никогда не верил. Ни мама, ни папа, ни учителя. Для последних я вообще бельмом на глазу являлась.

Ну да. Признаю. Два по поведению.

Мы с Дубининым копались в Кружеве. Искали цель прибытия. Я ориентировалась на языкознание. С иностранными языками у меня не очень, зато с родным замечательно. И с литературой. В итоге оказались в одном конечном пункте. Великокняжеская Государственная Академия считается самым видным учебным заведением страны. Я пробовала ещё в одно, но завалила первое же испытание. А Милорад поступил в три. Но первое заведение на краю города, во втором ему люди не понравились, выбрал Академию.

Так как он с детства имел склонность к точным наукам, в каковых я абсолютно ничего не понимаю, то оказался на отделении с сумасшедшим названием «Изучение межмирового и внутриизмеренческого пространства», что-то типа того.

И продолжал постоянно что-нибудь изобретать. И в здешней команде «Что? Где? Когда?» подвизался. В КВН затесался. И опять влюбился.

– Путеуказатель – это такая дурятина, какая в любом светомобиле имеется? – поинтересовалась я.

– Вьюжина, ты чем слушаешь? – вечно голодный Милорад схватил со стола оставленное Радмилкой печенье. – Межмировой. То есть пространственных дорог указатель.

– Ты знаешь, что я о таких вещах думаю, – отмахнулась я, глядя, как печенье исчезает в Дубининском нутре.

Собеседник со мной, как правило, не соглашался, но я искренне считала, что люди от рождения наделены стремлением лезть куда не надо. Все знают, что измерений существует огромное множество. И они между собой довольно схожи. Как и населяющие их двуногие существа. Которые говорят похоже. Мыслят. Ход истории разный. Хотя, наверное, не везде. Государственное устройство, мировоззрение, прочая ерунда тоже. Земли другие. Если карты мира всех тех измерений рядом положить, они окажутся столь же разными, как карты в колоде. Только соваться-то туда зачем?

Милорад оставался при своём мнении. Пространственные перемещения – тема, волновавшая его с рождения. Теперь он в Академии с преподавателем и группой таких же пристукнутых изобретает штуку, позволяющую обнаружить запретную тропу.

Дубинин проигнорировал мою безучастность и показал на циферблат наручных часов. По-моему, в Великограде наручные часы до сих пор носят только он и Радмилка. Все остальные время узнают по сотовому. Но у Радмилки часы – украшение, а у Милорада – подарок деда.

– Ты готова? Мне через полчаса уже в лавке надо находиться. Ещё собирался хорошенько проветрить тебя и себя, прогуляться.

На работу нам в одну сторону. Только Милораду чуть подальше. Он ночной сторож в продуктовой лавке. Они там называются охранниками, но Дубинину такой эпитет совершенно не подходит. До места назначения быстрее доехать на световозе, только денег жалко. Харчевня «У Владимира», где официантничаю я, располагается между общежитием и лавкой. Потому, когда совпадают смены, идём на работу вместе.

Я начинаю трудиться в шесть. Харчевня после рабочего дня постепенно заполняется народом, и моё присутствие в ней логично и обоснованно. А вот что Милораду делать в шесть в лавке, которая закрывается в десять, мне совершенно непонятно. Почему дневной охранник уходит в детское время?

Пока мы шли по коридору и спускались на лифте, Милорад, бодро жестикулируя, продолжал посвящать меня в подробности его достижений в сфере научных изысканий. Но в фойе на первом этаже мы увидели группку молодёжи. Они чрезмерно веселились. И Милорад сразу притих и поник. Ибо в толпе увидел её. Любаву Сухову, свою несбыточную мечту.

Любава Сухова – победительница конкурса «Краса ВГА» за прошлый и позапрошлый годы. Не сомневаюсь, что и в нынешнем 11199-м она опять примет участие в очередном конкурсе. Вполне может победить, кстати. Очень хороша, не поспоришь. Если, конечно, на первый курс не набрали более сумасводящих девиц. Со времён …97-го, с того самого конкурса красоты, ежегодно проходящего в конце года, в последних числах лютня-месяца, Милорад по ней и сохнет. Я уверена, что Любаве и в голову не придёт хотя бы раз остановить свой ветреный взгляд на Дубинине. Он для неё не занимательней трещины в паркете. Честно сказать, и не для неё тоже.

Нет, Милорад – потрясающий человек! Умный, порядочный, с чувством юмора.

Ну да…

Что бы ещё записать в его достоинства?

Умный…

Да ладно. Он же мой братец. В детстве мы с ним, помнится, как путные, прошли обряд побратимства. Впрочем, кто в сопливом возрасте не проходит подобные обряды? Одно слово – детство. В юности люди уже серьёзней к таким вещам подходят. И если решаются на обряд, то после того, как пройдут вместе десяток-другой сложных испытаний. Собственно говоря, в нашем перечне испытаний много пунктов. Когда-то давно я влезала в драки, если лупили Милорада, а он удерживал меня от глупостей. Ну и дальше по списку.

На самом деле он мне весьма дорог. Я его очень люблю и всё такое. Потому мне правда хочется, чтобы Дубинин нравился девушкам, и у него всё складывалось. Но не нравится и не складывается, ибо Дубинин в принципе нескладный.

Высокий, однако как-то непропорционально. Руки-ноги длинные, телу явно не хватает массы. Спортивные нагрузки Милорад не приемлет. Физкультура в школе была единственным предметом, с каким Дубинин не дружил. Больше того, в спортзале я его обходила.

Одежду братец предпочитает мешковатую. Компенсирует так худобу, наверное. Тряпки на нём висят. Заявляет, мол, ему так удобно. Волосы редкие, мышиного цвета. Кожа бледная, глаза водянистые, очки тоже шарму не прибавляют. Сутулится. Своими неимоверно длинными ногами вечно ступает так, будто через открытые люки перешагивает. Спешит куда-то. Рукам, такое чувство, никогда не находит места, потому при разговоре машет ими столь рьяно, что того и гляди улетит.

Я пыталась привести его в порядок. (Ну, насколько я вообще могу привести кого-нибудь в порядок, сама не совсем в порядке.) Без толку. Видимо, Милораду, чтобы выглядеть чуть более обольстительно, нужен импульс, посылаемый реальной целью. То есть обычной девушкой, а не такой занебесной красавицей, как Любава Сухова. Однако полагаю, что втюхивается он именно в недостижимых девушек как раз по той причине, что для них не нужно себя менять. Зачем? Всё равно толку нет. А ради вполне вероятной цели придётся потрудиться. Усилия приложить. Комплексы свои побороть. Не то чтобы Милорад боится трудов. Нет. Он боится, что они пойдут прахом. Боится отказа. Всё от неуверенности в себе.

Я тоже в себе не уверена, но у меня с личной жизнью меньше проблем. Или просто не влюбляюсь в кого попало…

Милорад… он…

…

…

…(я всё ещё слова ищу).

Да, я тоже далеко не красавица (средний рост, каштановые волосы чуть ниже плеч, не худая – не полная, с карими глазами и недостаточно светлой кожей), но даже если бы победила в каком-нибудь дурацком конкурсе – не постеснялась бы пройти рядом с Дубининым. А вот Любава Сухова себе вряд ли сможет это позволить. Даже если я вдруг удумаю целый год копить чаевые из харчевни и заплачу ей за такого рода похвальбу своему незадачливому братцу.

Нет, у него правда имеется целая телега положительных сторон.

Я не забыла сказать, что он умный?

Девушки любят тех, кто их веселит (ну я-то точно). Дубинин в состоянии рассмешить даже флегматичного пингвина. Он и его друзья-изобретатели (это вместо заучки-задохлики) постоянно ржут в своём кругу. Зато при виде объектов вожделения захлопывают рты. И Милорад, как завидит Любаву, так забывает азбуку и ещё долго изображает рыбину, давшую обет молчания.

Вот и сейчас. Мы уже отошли на приличное расстояние от общежития, а он всё молчит. Похоже, вероятность изобрести межмировой путеуказатель резко перестала радовать.

Я рассказала, что староста подселяет к нам девчонку с Острова. Новость слегка оживила Дубинина.

– Ага? Занятно. Всегда хотел познакомиться с кем-нибудь из них.

– С Пламеной-то ты знаком.

Тётка Пламена – чародейка из нашего двора в Лебяжьем. Она добилась высот в лекарском мастерстве, стала Ягой. А потом наперекор древним традициям вышла замуж за человека из Численного сословия. В последние десятилетия традиции всё чаще нарушаются. Многие из них отошли в разряд архаизмов ещё лет сто назад. Только ханжи и глупцы из таких мелочей трагедии делают. Тётка Пламена родила детей без чародейных способностей и нисколько не переживала по этому поводу. Она решала на нашей улице стандартные задачи Яги. Лечила тех, кто игнорировал обычную медицину, в том числе и мою бабушку от болей в спине (со всеми прочими хворями бабка ходила к Численному доктору), проводила обряды (нас с Милорадом она нарекала) и давала кучу бесплатных советов, когда выходила по вечерам во двор покурить и полузгать семечки. Она только гадать никогда не соглашалась. Говорила, что не верит в такую ерунду, да если б и верила, то не стала. Людям совершенно необязательно знать своё будущее.

– Радмилка боится.

– А ты?

– Ещё не знаю. Я сегодня плохо соображаю. Ночью последний посетитель от Владимира ушёл в четвёртом часу. В девять я уже как приличная объявилась в Академии. Сейчас опять всю ночь работать, не опуская попы. Завтра выходной. Народу понаберётся.

– Сама хотела поменяться. Вчера же не твоя смена…

– Ну да. Мы с Радмилкой завтра на гуляния собираемся. Мне нравится, как на Выставке равноденствие отмечают. Отоспаться бы только.

– Днём отоспишься. Я вечером с вами.