Читать книгу Лучезарный след - Елена Суханова - Страница 6

Её звали Лучезара Верещагина. Появилась в общежитии после праздников. Утром. Учёба начинается в девять, Академия рядом, а потому ожидалось, что будильник зазвонит в 08:10 и мы с Радмилкой, не торопясь, начнём разлеплять глаза. Но в семь с какими-то минутами раздался стук в дверь. Ручка опустилась вниз. Сквозь сон начало доходить, что мы забыли вчера запереться. Дверь отворилась, в комнату по-хозяйски вошли Малина Борисовна и… привидение.

Я предположила, что Чародейке либо очень нравится белый цвет, либо она просто любит бросаться в крайности. Вид имела совершенно дикий. Даже по меркам Великограда, где каждый изгаляется над своей внешностью как пожелает. Белая одежда – юбка в пол, блузка, плащ, туфли, перчатки. Белая спортивная сумка. Длинные волосы патологически седого оттенка. Несколько ниток молочного жемчуга на шее. Белая помада и толстый слой белил на лице. Где-то в серёдке верхнего шара снежной бабы выделялись тёмные глаза. Как знамя первооткрывателей на ледяном континенте. Подобным образом выбеляют лица женщины с Восточных островов, где по легенде встаёт солнце. Я в журнале читала. Модно у них так. Однако они губы в алый красят. Лучезара же и губы белым замазала. А зубы её снежным оттенком могли восхитить любого зубодёра и вогнать в тоску его пациентов. Я такую улыбку только в кино видела. Когда Чародейка открыла рот, желая поздороваться, то я даже удивилась, ибо полагала, что призраки не разговаривают.

Как выяснилось – ошибалась. Говорила Лучезара громко, бесконечно улыбалась и, не останавливаясь, сыпала вопросами. Малина Борисовна сперва пробовала отвечать, пускалась в пространные объяснения, затем плюнула. Ретировалась, подмигнув нам с Радмилкой. Мы сидели на кроватях, тараща сонные глаза и отвесив челюсти. Новая соседка ничуть не расстроилась, что староста ушла, и бросилась с расспросами к нам.

– А душ где? А постельное бельё только белое выдают? Я цветное люблю. Ладно, из дома привезу.

Почему бы тебе дома и не жить?

– А вы на каком отделении учитесь? А сложно? А столовая приличная?

– Я хочу кофе, – вскоре не выдержала Радмилка. Встала, надела халат и отправилась на кухню ставить чайник.

– А можно и мне тоже?

Лучезара принялась переодеваться. Я снова улеглась, хотела вернуть хоть часть дрёмы, но глаза уже не закрывались. Стала исподволь изучать новенькую. Высокая. Тощая. Все рёбра пересчитать можно. На спине возле лопатки у неё обнаружилась татуировка: ничего особенного, орнамент из переплетающихся линий. Популярная тема, нити судьбы. Но считается, что каждый мастер в эти сакральные завитки ещё свой глубинный смысл вкладывает. Я разглядывала рисунок, пока Чародейка не прикрылась. Выколка не двигалась. Обычная. Даже скучно.

Пирсинг занял прочное место на теле ведьмы. На карте военных действий значились все доступные для него места. Мочки ушей, нос, брови, пупок и проч. и проч. и проч. Выходит, Лучезара ещё и металлы безумно любит! На шее целая прорва оберегов. Солярный символ, лунница, несколько цепочек без подвесок. Мне сначала казалось, что и жемчуга-то много, а под одеждой целый клад обнаружился. Бряцали браслеты на запястьях. И почти на каждом пальце кольцо. Кучу амулетов Лучезара привесила на ремень, когда перетянула им длинную до колен рубаху.

Затем Чародейка начала извлекать из сумки вещи. Процесс затянулся. Для чего ей столько хлама? Живёт в этом городе. На поезде подземки минут двадцать ехать. Ох уж мне эти магические баулы! Вроде небольшая сумочка, а влезает в неё! По всему городу хвалебные плакаты: «Покупайте чародейную суму, вместит всё! Надёжно, доступно, удобно!» Удобно наверняка, а вот доступно ли? Помню, как я резво из лавки бежала, когда цену увидела.

Лучезара извлекла из выросшей кучи полотенце и отправилась в душ. Громко бряцая при каждом шаге. Я допускаю, что существуют люди, верящие в силу талисманов. Я даже допускаю, что существуют талисманы, в которые действительно стоит верить. Но надо ли доводить стремление к защите до болезни?

Впрочем, моё какое дело? Каждый имеет право сходить с ума, других лишь бы не трогал.

Хм…

…всё-таки немного странно, что у Чародеев к собственным волшебным штучкам отношение такое разное. Тётка Пламена, помнится, вообще ничего на теле не носила. Не нуждалась, наверное, в оберегах. А на заказ их изготавливала.

В Академию Лучезара отправилась в обычной разноцветной одежде. И с нормальным цветом лица. Я начала подозревать, что своим запредельным видом она хотела эпатировать старосту да нас с Радмилкой. А так как мы на дыбы не встали, не испугались, ничего не сказали и изумление наше не зашкалило за экватор, ведьма решила превратиться из тыквы обратно в телегу.

Только вот говорить она меньше не стала. И ладно бы спокойно задавала вопросы и выслушивала ответы. Нет. Она задавала сразу несколько вопросов и, не успев дослушать ответ ни на один из них, принималась рассказывать о себе, будто бы отвечала нам на неспрошенное.

Ошарашенность, охватившая нас с Радмилкой после появления новой соседки, сохранялась весьма долго. Не часы и даже не дни. Мы несколько недель привыкали к новому ритму жизни. Надо сказать, что Радмилка вписалась в него проще и быстрее. Она ко всему легче адаптируется. Поначалу побаивалась, конечно. Долго и аккуратно подбирала слова, если приходилось отвечать Лучезаре или обращаться к ней. Той в голову даже закралась мысль, что Радмилка умственно отсталая. О чём она у меня откровенно и поинтересовалась. Я пообещала, что вскоре Радмилка освоится. И она освоилась. И тогда у них с Лучезарой началась жизнь, от которой меня тянуло выть по ночам.

Сначала они начали курить в комнате. То есть девчонки, как и все в общежитии, подчиняются принципу интересов большинства. Златка, к примеру, живёт с четырьмя соседками, и у них только двое курят. Эти двое вредителей без лишних слов выходят в коридор. А вот если бы курили четверо, то не факт, что стали бы считаться с одной оставшейся. Всё зависит от людей, и взаимовежливые стараются договариваться так, чтобы никого не обидеть. Радмилка всегда хотела курить в комнате. Предполагаю – исключительно из желания противодействовать запретам. Возможно, дай ей свободу, и желание отпадёт само собой. Только раньше свободы никто не давал, с нами жила принципиально некурящая Надёжа. А тут появилась чрезмерно дымящая Чародейка. Курили они в моё отсутствие, но запах-то сохранялся. Пока стояли тёплые дни, комната постоянно проветривалась. Однако осенние холода себя ждать не заставили.

Кроме того, Лучезара очень быстро завела себе множество друзей. Потому дверь нашей комнаты вообще в иные дни не закрывалась. Всей Академии моментально стало известно, что новенькая – чародейный специалист по волосам. Дизайнер волшебных причёсок. Причём неплохой. Такие работают в солидных салонах красоты. И услуги их недёшевы. И записываться к ним нужно за много месяцев. И ещё не факт, что попадёшь на приём. Ибо одарённые люди в принципе капризны. А если они при этом ещё и принадлежат к Чародейному сословию, то есть считают себя в некотором смысле людьми избранными, то…

Лучезара вела себя соответствующим образом. Много выделывалась и постоянно набивала себе цену.

Могла бы пойти работать в цирюльню. В любую. Ближайшая находилась прямо в нашем общежитии. Арендовала помещение на первом этаже. Но ведьма ознакомила нас с собственной жизненной позицией. Не намерена, мол, она ни на кого трудиться, кроме себя любимой, и терпеть начальство. Даже если оно вдруг вздумает её боготворить и всячески ублажать. Вскоре потянулись к нам в комнату клиентки, имеющие необходимое количество денег и желание заполучить копну волос, обласканную магической рукой.

Со своими волосами Лучезара тоже творила всякое. Менялась каждую седмицу. Волшебная причёска удобна, так как долговечна. Если брюнетка захотела стать блондинкой и выложила за это сумму… ну предположим, равную месячной зарплате князя Добролюба (перегибаю, конечно. Откуда мне знать какая у него зарплата?), то она вполне может оставаться светловолосой несколько лет. Никаких тебе чёрных корней. Чародейство окрашивает даже те волосы, которые нескоро ещё вырастут. Такие блондинки забывают свой истинный цвет. А время действия магии зависит от квалификации (пардон, – умения и сил) автора. То есть ведьмы. Надоест жить блондинкой, сразу можно опять отправиться к мастеру и стать рыжей, например. Остановить рост волос, намертво зафиксировать начёс или навсегда выпрямить кудри, понятное дело, ни один колдун не сможет. Но всё-таки Чародеи имеют почти неисчерпаемые возможности, потому клиенты прут и прут, несмотря на дороговизну. Лучезара не стригла – она только красила волосы – и на одном этом уже через несколько недель стала самой богатой на нашем этаже. Все любят считать чужие деньги. Девчонки на общей кухне только этим и занимались. Оттуда и знаю.

Радмилку Лучезара сделала пепельной блондинкой бесплатно, чем покорила её окончательно. Слегка изменила негативное мнение о Чародейном сословии, годами жившее в Радмилкином сознании. В мою причёску ведьма тоже хотела вмешаться. Я отказалась. Есть перемены, каких опасаюсь. Ну кто может знать, как подействует «волосатое» заклинание на мозги, допустим. Проживает во мне такой пунктик. Зацикливаюсь иногда на полезности и вреде всего вокруг.

И вообще, во многих вещах я консервативна. Но временами рублю с плеча. В школе носила косу в руку толщиной. А после выпускного мы с Милорадом пошли в цирюльню и обрились наголо. Выглядели потом как призывники. Мои суеверные знакомые ахали: как ты могла?! Волосы же жизненную энергию хранят и память! А я первое время пугалась отражения в зеркале, но всем отвечала, что жутко довольна.

С тех пор волосы отрасли. Экспериментировать с ними охоты у меня больше ни разу не возникало. Встрепенулась – и снова вернулась к консерватизму. И, думаю, если вновь захочу встрепенуться, то совершу это при помощи численного вмешательства, а не волшебного.

А к деньгам, как выяснилось, Лучезара равнодушна. Всё, что зарабатывала, тут же спускала. Глупо. Нелепо. На шмотки, дорогую еду и вечеринки. Очень любила игривое вино и танцы до упаду. Упад, мешающий соседям, в общежитии под запретом. И Лучезара подключила к своим гулянкам всех соседей на этаже. Чтобы все вокруг являлись участниками, а не бегали жаловаться. Она угощала игривым вином и медовухой толпы страждущих бесплатной радости. Толпы не иссякали. Если кто-то хотел спать и отказывался принимать участие во всеобщем дурдоме, Лучезара не спорила. Она шептала заклинание тишины возле двери комнаты, после чего людей внутри ничего не беспокоило. Хотя если б вышли наружу, то оглохли бы от гремящей музыки. Такие же заклинания Чародейка произносила около выходов на обе лестницы, чёрную и белую. И к людям с других этажей не доносилось ни звука. Тогда как у нас в коридоре пелись песни и громко произносились тосты. Кто-то танцевал, кто-то матерился. И так через день, а то и ежедневно.

От царящего почти постоянно шума-гама (в нашей комнате никто заклинание тишины прочитать не удосуживался) я убегала к Милораду. Мы привыкли друг к другу, не стесняли и не мешали. Даже забывали, что не в одиночестве. Он занимался своими делами. Я читала. Он изобретал. Я готовилась к занятиям. Соседей Дубинина по комнате часто не оказывалось дома. Но и когда они появлялись, то не испытывали неудобств от моего присутствия. Картина-то много раз виденная. Парни, по-моему, уже научились считать меня за мебель. Да и вообще, эти ребята не относились к числу стеснительных. При мне они спокойно говорили и творили, что вздумается. Я прикидывалась ветошью. Меня в краску тоже не особо вгонишь. Гармония.

Милорад, напротив, стремился в гости к нам. Он получал совершенно непонятное мне удовольствие от разговоров с Лучезарой. Расспрашивал её про Остров, про нравы его обитателей, про порядки. О Чародейном сословии Лучезара распространялась охотно. Обещала привезти, как поедет домой, сувениры (Дубинин сам купить не может, что ли?) и интересующую его литературу. Они много шутили и смеялись. Лучезара для порядка кокетничала с Милорадом, тот делал вид, что восхищён ею. Игра обоих устраивала. Однако стоило Дубинину коснуться личной жизни или семьи Чародейки, как она сразу замыкалась и уходила от ответа. Да и домой съездить так ни разу не собралась. Между тем прошло два месяца. Наступил грудень. Установились морозы. Близился праздник Перелома – зимнего солнцестояния. А за ним последует стужень, и наступит время ученических испытаний по всем предметам. На учёбу Лучезара плевать хотела. У неё копились долги. Никак не могла взяться за написание нескольких контрольных работ. И только предупреждение о вероятном недопуске к испытаниям заставило её задуматься о том, что в учебных заведениях люди обычно учатся. Может и не все, но такие недолго.

Лучезара обратилась к Дубинину. Он за деньги мог написать не только контрольную, но и многотомный трактат на любую, пусть и самую кошмарную тему с неудобоваримым названием.

Только спросил:

– А сдавать каким образом собираешься? Я бы пошёл за тебя, но как-то не похож, и внимание к тебе повышенное.

– Не знаю, – нервно дёрнулась Лучезара. – Испытаний я всегда боялась. Буду надеяться, что ко мне не только внимание, но и лояльность повышенная.

Милорад знал, о чём говорил. Ему случалось сдавать испытания и зачёты за других. И работы он для посторонних часто писал. Особенно для своих соседей. Парни относились к учёбе не многим ответственней Лучезары.

Согласился. Обговорил с заказчицей цену и ушёл к себе. А я полюбопытствовала:

– Для чего ты в Академию пошла?

Лучезара нахмурилась:

– Хотелось с Острова смыться.

Я хмыкнула:

– Многие, наоборот, туда попасть мечтают.

– Многие? – Лучезара скривила губы. – Не уверена. Что там хорошего?

Она опять нервно дёрнулась, схватила пачку сигарет и выскочила из комнаты.

Мы с Радмилкой сразу заметили, что у ведьмы не всё ладно с головой. Она взрывалась на пустом месте, иногда совсем без повода. Сегодня, к примеру, могла беситься от того, что я случайно уронила на недостаточно чистый пол её полотенце, а завтра тем же самым полотенцем начинала пыль вытирать. Когда она с Радмилкой в первый раз поругалась из-за мелочи какой-то, то начала излишне громко утверждать, что мы сразу предвзято к ней стали относиться. Пометала молнии, посквернословила и гордо удалилась. На целый день. Радмилка притихла, а потом некоторое время ожидала кары. Позднее их ссоры вошли в привычку. Они били чашки об стены, а тарелки – об пол. С посудой вскоре стало трудновато. Я начала прятать свою кружку в тумбочку. И не только я. Девчонки прекратили лаяться, но, по всей видимости, Лучезаре не хватало адреналина. Она купила сервиз. Радмилка всего лишь не одобрила цвет рисунка на тарелочках. Принялись взрываться бомбы. Сервиз безвременно почил. На другой день Чародейка приобрела новый. Довольно быстро Радмилке надоели склоки. Однако сдерживать себя она не умела и не хотела. Скандалить стали реже, но активней. Зато потом девчонки мирились, обнимались, извинялись и признавали, что всё-таки любят друг дружку.

– Чокнутая она, – за глаза ставила диагноз Радмилка.

И это походило на правду.

– Грубая она, – втихаря осуждала Лучезара.

Это на правду не походило. Вызывало ни разу не реализованное желание посоветовать посмотреть на себя.

Я старалась молчать. Не люблю ругань. Я пацифист. Пока не трогают, конечно.

По сути, это всего лишь будни. Надёжа тоже ссорилась с Радмилкой. И со мной. Сколько раз? За почти три года совместного проживания по пальцам пересчитать можно. И далеко не так дико. А вот Златкины соседки, случается, дерутся.