Читать книгу Лучезарный след - Елена Суханова - Страница 5

Харчевня «У Владимира» – заведение довольно милое. Вернее, уютное. Слово «милый» на меня тоску навевает. Мебель из сосны, малиновые скатерти, тяжёлые бордовые портьеры. Всё бы совсем хорошо, но ведь имеются ещё и посетители. Есть же люди общительные и человеколюбивые. Почему я к ним не отношусь?

Каждому необходимо иногда пребывать в одиночестве. Чтобы мысли привести в порядок, посидеть в тишине, освободить голову от чужих проблем. Я – так вообще из тех, кому одиночество требуется отнюдь не в гомеопатических дозах. А в общежитии погрузиться в тишину получается крайне редко. Полнолуние – и то чаще. Вот и бесит меня стройный гул человеческих голосов.

Хотя везде есть исключения. Иногда к Владимиру приходят просто замечательные люди. Накормить их вкусно – одно удовольствие. И дело не в чаевых (в них тоже, конечно), просто мы на уровне интуиции чувствуем, от кого исходит добро, а от кого – дрянь всякая.

Так как я не из тех официанток, кто способен на мелкие пакости, то моё субъективное отношение к захожим добрым молодцам и красным девицам выражается лишь в скорости выполнения заказа. Работала одно время у Владимира одна не одарённая интеллектом особа. Тем, кто ей не нравился, она в суп плевала. Я думаю, такая примитивная месть является следствием явных проблем с психикой и показателем совершеннейшей пустоты черепной коробки. Хозяин однажды получил возможность лицезреть этот подвиг. Настолько изощрённого мата я не слышала ни до, ни после того сумасшедшего дня. Владимир гнал визжащую дурочку по окрестным переулкам до самой подземки, где она перескочила через турникет и скрылась в толпе. Во время погони хозяин размахивал шваброй и несколько раз врезал своей бывшей работнице.

Так бесцеремонно уволенная девица обратилась в суд. Но в итоге сама же осталась виноватой. Полагаю, что судьи тоже посещают харчевни и трактиры. И не всегда оказываются приятны официантам.

Владимир – человек тяжёлый. С тех пор он стал агрессивнее в отношении работников. Злее.

А вот кто в харчевне прекрасен во всех смыслах, так это повар. Мне по работе приходится много двигаться, а то неминуемо растолстела бы. Во вкусе – огромный минус еды. То, что мы потребляем, должно быть необходимым, но никак не вкусным. Не то обвисшие бока обеспечены.

И посетители ценят здешнюю кухню. Народу у Владимира всегда много. Впервые пришедшие часто становятся постоянными.

Сегодня людей набилось под завязку. Я стояла у стойки, постукивала ногтями по её гладкой поверхности и наблюдала за своими столиками, где сидели те самые, постоянные. На сцене пела популярная у местных певичка, называющая себя Бойкой Цветавой. Тут дверь в харчевню распахнулась, и ввалилась компания молодых людей, которые сразу направились к вечно зарезервированному как раз для таких гостей столику. А я за ними.

О! Этих я обожаю!

Всегда радуюсь их приходу. Губы сами собой в улыбку растягиваются.

Стоп! Я же говорила, что никому не улыбаюсь. Соврала! Я улыбаюсь только этим ребятам. Самым лучшим из ЗГ.

ЗГ – значит Званые Гости. Это те люди, каковых приглашать необязательно, но им всегда рады. Клиенты, каких уважают везде, и оставляют им лучшие места – вдруг осчастливят своим присутствием.

Насколько я знаю, эти парни имеют некое отношение к князю Добролюбу. Добролюб – единственный брат ныне властвующего великого князя Святополка. Младший. Прав на престол он не имеет: у Святополка пятеро сыновей. Да может, власть младшему и не нужна. Он вроде бы руководит огромным предприятием. То ли газ добывает где-то в северных областях. То ли алмазы. То есть власти в определённом смысле ему хватает. И денег тоже.

У Добролюба недалеко, на набережной, дворец. Самого князя я видела только по дальневизору, зато его люди заходят частенько. Ведут себя всегда прилично. Вежливые. Помнят, как меня зовут. Оставляют замечательные чаевые. А хороши-то как! Я сейчас про внешность. Все статные, рослые. Любо-дорого глядеть. Одеты с иголочки. У некоторых нашит княжеский герб с рычащим медведем.

Не успели они рассесться, как я уже стояла возле столика, блокнотик наизготовку. Тут на сцене снова затянула песню Бойкая Цветава. Княжеские люди повернулись в ту сторону, а один обратился ко мне:

– Добряна, сообрази что-нибудь сама. Ты наши предпочтения знаешь.

Я отправилась на кухню, распорядилась насчёт еды. А вот вопрос выпивки стоило с Владимиром обсудить. Он у стойки разговаривал по телефону. Старательно прижимал трубку к одному уху и закрывал рукой другое, чтобы пение Цветавы не мешало слушать абонента. Впрочем, на лице читалось, что всё равно ничего не слышит. Думаю, собеседник ему неприятен. Таким образом хозяин мешает разговору, чтобы тот, другой, прекратил его первым. А то мог бы уйти к себе и поговорить спокойно.

Я встала рядом, упёрлась локтями в стойку и, без интереса наблюдая, как Владимир постоянно переспрашивает, прислушалась к словам песни. Цветава пела о любви. Я закрыла глаза, и перед внутренним взором возникло лицо Пересвета. Тьфу ты! Чего вдруг про него вспомнила?

Потом…

– Ты почему к третьему столику не подходишь? – Владимир положил мобильник на стол и хмуро посмотрел на меня, выводя из задумчивости.

– А у меня за первым добрые люди медовухи хотят, – выпалила я, соображая, кто там за третьим. Нельзя отвлекаться на работе… наверное…

Владимир поморщился. Он знал, что именно эти ЗГ питают страсть к медовухе его, Владимира, собственноручного изготовления. А срок разрешения на её продажу истёк седмицу назад. Теперь харчевня формально не имеет права продавать сей хмельной напиток. Но погреб-то полон. Да и терзает хозяина сама мысль о возможной потере прибыли. Странно, почему он до сих пор не обновил разрешение? Проблемы какие-то с чиновником из соответствующего учреждения?

– А ты им пиво предлагала? – без особой надежды вопросил Владимир.

– Не пьют они пиво, – безапелляционно отрезала я. Знала, что говорю. Добролюбовы люди как-никак любимые клиенты.

Хозяин другого и не ждал, просто не мог не спросить. Он мрачно протянул мне ключи от погреба, где покоилась запретная медовуха, видимо, успокаивая себя тем, что в праздничную ночь никакая проверка в харчевню не заявится. А если и нагрянет, то лишь для того, чтобы испить той самой медовухи.

Я тоже так считала. Взяла связку ключей и повернулась, чтобы уйти.

– Только для них. Для остальных – кончилась.

Спускаясь по винтовой лестнице в погреб, я думала, что смысла указание не имеет. Что значит выставить только на один стол? Другие увидят – тоже захотят. Медовуху завсегдатаи любят. А если и до наказания дело дойдёт, то Владимира и за один жбан оштрафуют. Впрочем, ему видней. Возможно, он ЗГ угощать собрался, а не продавать. На угощение разрешение не требуется.

Подвал дышал холодом. Всегда, когда я проходила здесь, трогала округлые камни, из которых строители древности складывали эти стены. Мне чудилось, они источают вечность. Под землёй в центре Великограда сохранилась истинная старина. Хотя наверху многие древние здания погибли в бомбёжках последней войны. Мы по истории проходили.

Я захватила четвертную бутыль, но, будучи привычной к аппетитам ЗГ, понимала, что придётся идти ещё. Их всё-таки пять человек.

Наверху народу ещё прибавилось, а казалось уже некуда. Ближе к полуночи подошли Радмилка, Златка и ещё две девчонки с лекарского отделения. Златкины подружки.

– Мы будем сидеть до победного, – сообщила мне Радмилка, усаживаясь на высокий стул возле стойки.

– А победный у нас когда? – сухо осведомилась я. Терпеть не могу, если они приходят в мою смену. Дурочкой себя чувствую. Девчонки веселятся, а я вокруг них скачу, как рабыня, ибо у меня работа. И сколько раз уже намекала, чтобы шли в другое место. Или, коли так уж хочется к Владимиру, то в другой день. Но, видимо, не уснуть им без здешней медовухи, а возможно просто нравится видеть меня взмыленной.

– Вьюжина, ты в себе? Равноденствие в 4:20. Тогда и победный.

Я нахмурилась и отошла. Как-то подзабыла сегодня взглянуть на календарь.

Всегда находятся желающие встречать небесные праздники всю ночь. Со всей вытекающей отсюда канителью. Я тоже по настроению люблю погулять от души и днём, и ночью. Но в данный конкретный вечер очень хотелось спать, а озвученный Радмилкой победный давал понять, что уйти раньше пяти мне не удастся. Или половины шестого… Да что там, у некоторых людей победный никак не наступает даже после победы. Девчонки некоторое время посидели возле стойки, поизучали перечень. Чего изучать? Не в первый раз заглянули на огонёк. Потом освободился один из столиков, и они кинулись туда. Столик оказался моим. Я подумала, не подослать ли к ним Здравко. У него своих клиентов хватает, но…

Нет, Здравко не согласится. Златка ему нравится. Миниатюрная, стройная, изящная. Всегда одета во что-то обтягивающее, подчёркивающее точёную фигуру. Блестящие тёмные волосы уложены так, будто десять цирюльников к ней каждый день в пять утра приезжают и со всей тщательностью готовят к предстоящему дню. К каждому дню – как к величайшему в жизни. Златка любит и умеет выглядеть ярко – но не вульгарно, а утончённо. В ней от рождения заложено некое чувство стиля. Что бы это слово ни значило.

А вот Радмилки Здравко побаивается. Она как-то рыкнула на него. Радмилка может казаться устрашающей. Крупная, с волевым лицом, и за словом никогда в карман не лезет. Ой, все её слова в карманы и не поместятся. В последнее время Радмилка предпочитает одеваться как цыганка. Длинные цветастые юбки, массивные украшения. Ещё эта яркая помада. Люди обращают на неё внимание, но какое-то осторожное. И Здравко из чувства осторожности держится от Радмилки подальше.

Я подошла к столику.

– Медовуху, – постановила Златка.

– Медовуха кончилась.

– А у них? – Златка указала на изрядно повеселевших ЗГ.

Я тоже глянула в ту сторону. За пять минут до этого я вынесла на самый лучший столик очередную бутыль.

– Последняя, – констатировала я и авторитетно добавила: – Они завязывают с выпивкой. Здоровый образ жизни, всё такое.

Сама гадала: придётся ли ещё сегодня в подвал спускаться, или как? Ох, всё-таки нравятся мне ЗГ-исты. Особенно тот блондин…

– Тогда сидр, – решила Радмилка.

– Представляешь, – начала Златка, обращаясь ко мне, – а её ухажёр бросил. – Она мотнула головой в сторону Радмилки. – Сказал, что не готов покупать цепочки, если хотя бы поцелуя не получит.

– Не больно-то я и страдаю, – равнодушно скривила губы Радмилка.

– Корыстные вы, девочки.

На мой взгляд, рядом с Радмилкой должен находиться парень, имеющий своё мнение и знающий цену собственному слову. И, желательно, способный держать её в узде. А то Радмилка всех под личные запросы пытается переделать. Парни от неё быстро сбегают. С последним, правда, они год встречались. До сих пор созваниваются, но уже без эйфории. От безысходности она и заигрывает с кем попало.

Когда старинные напольные часы (хозяин искренне полагает, что они облагораживают харчевню) боем объявили о приходе часа ночи, их, по-моему, услышала только я. Потому что рядом стояла. В это время из динамиков музыка уже не лилась, а прямо стремилась выбить решётку. Люди на танцполе конвульсивно дёргались. Бойкая Цветава давно ушла, с ней увязалась и культура поведения. Прошедший день был богат солнцем, и батареи на крыше заведения накопили почти беспредельное количество энергии. Это убивало во мне надежду на то, что музыка вдруг прекратится, а свет станет приглушённым (собственно, это никому не мешает: при недостатке энергии люди сидят и спокойно выслушивают друг друга). И на ближайшие дни Владимир получил хороший прогноз, в связи с чем в праздничную ночь не скупился даже на иллюминацию вокруг харчевни.

Я обвела взглядом зал. Девчонки пошли танцевать. Добролюбовцы тоже не сидели на месте: кто танцевал, кто вышел на улицу. Кроме одного. Самый красивый блондин остался за столом. Я засмотрелась. Глаза голубые, губы чувственные – только миловаться, сильные руки. Коротко стриженный, толстая золотая Радмилкина мечта на шее, ворот рубашки цвета небелёного льна расстегнут, видна часть татуировки на груди. И из-под короткого рукава ползёт и извивается по деснице замысловатая татушка. Я пригляделась к ней повнимательней. Слышала (да и по дальневидению показывали), что некоторые Чародеи умеют делать выколки, которые и вправду движутся по телу. Скажем, накололи змея, обычного или сказочного, треглавого, и он ползает себе по телу. Ноги, плечи. Оказаться может на любом участке кожи, только с тела никуда не денется. Говорят, при движениях рисунка человек ощущает лёгкое щекотание и покалывание. Приятное. Неудобств не доставляет. А ещё такой змей реагирует на поведение и настроение хозяина. Может нервно и бессмысленно метаться, когда человек злится, и спокойно спать, когда тот отдыхает.

Такое колдовство, конечно, высший пилотаж, и встречаются движущиеся изображения крайне редко. Но я всё-таки уставилась на руку красавца в бестолковом ожидании. Однако, вероятно, к этой картинке никакой Чародей не имел отношения.

Я подошла к блондину и спросила, не нужно ли чего. Динамики как раз перестали вибрировать, на сцене ведущий начал что-то говорить.

– Добряна, – с некоторой заинтересованностью воззрился на меня Званый Гость, – а ты по каким дням работаешь?

– Через день, – ответила я.

– Значит, завтра выходной. И какие планы?

Я уставилась на жилку, пульсирующую на его шее. Пришла мысль, что возможно именно сейчас в моей личной жизни намечаются перемены. Хорошо. Даже если они окажутся небольшими и временными.

У меня с личной жизнью как-то вообще не очень ладно. То есть понятно, что иногда встречаешь новых людей, знакомишься, возникают некие чувства (или не возникают), взаимоотношения в диапазоне от простого «привет» до бурной (иногда ошибочно) влюблённости. У меня первое случалось гораздо чаще, чем второе. Многие из парней, которым я нравлюсь, откровенно скучны. Избаловал меня Милорад интеллектуальными беседами. Если предложение сформулировано недостаточно красиво, то это отвращает меня от человека напрочь. В Великограде я влюблялась один раз. Безответно. Да и несерьёзно.

Таким образом…

Ну да. Чего уж там? Нет у меня личной жизни.

Сейчас мне показалось, что она может возникнуть и блондин смотрит на меня с тем же интересом, с каким я на него. Успела ещё подумать, что, если пригласит завтра, обязательно с ним встречусь. И наплевать, что договорилась с Радмилкой пойти на праздничные гуляния. Но тут вернулись остальные Званые Гости. Разгорячённые, довольные. Один из них начал что-то говорить моему потенциальному кавалеру, второй попросил принести ещё медовухи. Разрушили радужную картинку, уже возникшую в голове. Вероятность завтрашней встречи скукожилась до размеров бусины, упала и потерялась.

Пришлось отправляться в погреб.

Когда я вернулась и поставила свежую порцию медовухи на самый лучший столик, блондин уже увлёкся беседой с собутыльниками и лишь поблагодарил меня вежливым кивком. Я отвернулась, чтобы отойти, но тут отметила боковым зрением одну странность. Пустой стол в забитой до отказа харчевне. Причём тот самый стол, где собирались кутить до утра Радмилка и девчонки. Я повернула голову в ту сторону и поняла, что стол не пуст. За ним сидел единственный клиент и пристально смотрел на меня. Почудилось, что сквозь грохот музыки слышится отчётливый призыв. Где-то в желудке народилось необъяснимое, малость неприятное чувство. Я взяла со стойки перечень и отнесла его одинокому посетителю.

– Мне медовухи, – прокричал мужчина.

Выглядел он лет на сорок. Небольшая, частью седая бородка на пару пальцев длиной. Усы. Короткие волосы тоже с сединой. Костюм приблизительно такого же оттенка. Помятый неопрятный мужик. А глаза хитрющие и внимательные.

На груди поверх белой рубахи у клиента висел на толстенной цепи золотой восьмиконечный солярный знак размером и толщиной с донце пивной кружки. Не самой хилой кружки, стоит сказать.

Мне пришло в голову, что с таким многогривенным богатством шарахаться по нашему району ночью не больно-то толково. Но тут же поняла, что этот человек банального разбоя и грабежа не боится. Катящееся солнце всё-таки священный символ. Носят его, понятное дело, все, кто пожелает. И я, помнится, одно недолгое время носила. Плохо переношу украшения, какую бы сакральную функцию они не несли. Но уж если речь идёт о пивно-кружечно-донном размере (вероятно с такой штукой топиться легко), то значит странный посетитель явно из Чародейного сословия. А их так вот запросто не грабят. Себе дороже.

Стало ясно, почему девчонки ушли домой раньше времени. Собственно, исподволь воздействовать на других людей, внушая им выгодную для себя мысль, Чародеям запрещено законом. Но в таких мелочах, как показывает практика, закон весьма легко обойти. Девчонки скорее всего ничего не почувствовали. Да если бы и осознали! Не пойдут же они сейчас, честное слово, в ближайшее отделение городской стражи заявление подавать?!

– Медовухи нет, – прокричала я в ответ.

– А у них? – клиент махнул рукой туда, где веселились ЗГ-исты.

Дался вам всем этот стол!

– Последняя, – соврала я.

– Вот как? – мужик загадочно улыбнулся и снова уставился мне в глаза.

Может потому, что чего-то такого ожидала или чувствительность обострённая, но тут же представилось, как чужак влезает мне в голову и удобно устраивается между полушариями мозга. По всей видимости, атака имела целью выяснить, правду ли я говорю.

– Такое противозаконно! – пискнула я. Именно пискнула. Голос прозвучал тонко и жалобно. Ну и обиженно.

Посетитель усмехнулся и посмотрел в сторону. Временно потеснённые полушария заняли свои места. Голос окреп. Не знаю, что мужик разведал насчёт медовухи, но точно понимал, что в стражу я тоже не побегу.

– Что за дела? – улыбаясь, посетовал Чародей. – К кому не обратишься, все чувствительные и законоведчески подкованные.

Он так участие к себе вызывает? Неудачно.

Стоп! И вправду чувствительность! Помню, тётка Пламена меня однажды лечить удумала. Начала слова заветные бормотать и руками водить. Не прикасаясь. А я в обморок бухнулась. Главное, никогда ни от чего не бухалась, а тут – привет! И Яга мне тогда сказала: «Я тебя лечить больше не стану, слишком уж ты тяжело реагируешь. Каждый пятый человек у меня такой. Тонко чувствующий. У одних голова кружится, другие слабеют, третьих тошнит. В обморок, однако, редко падают».

Получается, этому волхву сплошь и рядом пятые попадаются.

– Извиняюсь, – счёл нужным сказать Чародей. Положил на стол бумажку в пять кун и пододвинул ко мне.

Моё знание законов припугнуло? Так я же с Радмилкой живу, а у неё по всем предметам лучшие баллы. Хотя вряд ли. На пять кун можно купить батон хлеба и две мороженки. Тоже мне расщедрился!

Я забрала бумажку. Клиент попросил принести пива и пообещал изучить перечень, чтобы заказать еды.

Идя к стойке, я вдруг похолодела. Только тут поняла, что означает для нас с Радмилкой перспектива жить по соседству с Островной девицей. Она вот так же в любой момент может удумать меня на враньё проверить. Захочет и точно узнает, есть ли медовуха у Владимира. А вдруг станет диктовать нам свою волю? Я раньше с такими делами не сталкивалась. Тётка Пламена никогда не использовала свои способности в корыстных целях. Я убеждена…

Если предположить, что я не смогу сопротивляться такого рода давлению… Гнусность какая!

…

К моменту возвращения домой я чувствовала себя ужасно разозлённой и испуганной одновременно.