Читать книгу Апокалипсис - Елена Улановская - Страница 5

Весь следующий день Алина многозначительно поглядывала на Риту, ожидая объяснения. К вечеру Рита сдалась…

– Я должна что-то тебе рассказать: может быть, ты сможешь меня понять, – она похлопала рукой по матрасу, приглашая Алину сесть рядом.

По части «понять» Алина была большим специалистом – и женщины это чувствовали.

Рита начала издалека, с детства.

– Мои родители родом из Ташкента, бабушки эвакуировались туда во время войны… Отец преподавал в Ташкентском университете восточные языки и историю ислама. Он был одним из тех, кто переводил Коран на русский и языки среднеазиатских республик. У нас в доме постоянно бывали какие-то ученые и религиозные деятели из Ирана, Пакистана, Египта… Я была тогда маленькая, как Майя, – Рита кивнула в сторону дочери, – подробности плохо помню. Все эти люди в тюрбанах и развевающихся одеждах казались мне героями любимых сказок «Тысячи и одной ночи». Я выросла с чувством уважения и любви к арабской культуре и мусульманской религии.

В Израиль мы приехали в семидесятых, первыми ласточками. Отец был полон энтузиазма, строил научные планы… Но все оказалось по-другому – совсем не так, как он предполагал. Здесь арабистика как наука никого не интересовала – и именно из-за роковой «близости к истокам». Свои знания отец мог применять только в прикладном смысле: переводы, расшифровки, прослушивания, прогнозы… Его взяли в какое-то военное ведомство, несмотря на то, что не очень доверяли «русским».

В конце концов его симпатии к мусульманам, его связи и переписка с друзьями и коллегами из арабских стран сослужили ему недобрую службу. Словом, карьеру он закончил простым учителем арабского языка. Тем не менее мне он не запрещал направиться по той же стезе. «Врага нужно знать в лицо», – грустно шутил он.

Так я стала студенткой Тель-Авивского университета. Поскольку арабский (чтение и письмо) я знала достаточно хорошо благодаря стараниям отца и вообще учиться было нетрудно, в университете у меня было много свободного времени, чтобы подрабатывать переводчицей на всяких конференциях и встречах, – иногда, кстати, с участием того же военного ведомства, где когда-то работал отец.

Деньги мне были необходимы, так как на учительскую зарплату отца невозможно было оплачивать университет, снимать квартиру и вообще существовать. Мать не работала, привыкнув еще в Ташкенте быть «профессорской женой». Она была настоящей красавицей. Майя очень похожа на неё.

Девочка, услышав, что про нее говорят, подняла на мать огромные глаза, в которых действительно можно было утонуть. Рита ласково улыбнулась дочери.

– Так вот, мать была красавицей, хотя совершенно не умела одеваться и была страшно рассеяна. Нас с братом в магазин одежды водил отец – ровно два раза в год, покупать один раз «зимнее», а один раз «летнее», хотя в Ташкенте, как ты понимаешь, большой разницы не было. Заодно он прикупал пару нарядов «для нашей мамочки», как он говорил, и на этом экипировка семьи на год заканчивалась.

Готовить мама тоже не умела, мы жили на полуфабрикатах, а когда ожидались гости из-за рубежа, в квартире появлялись папины сотрудницы с кафедры и, шурша шелковыми платьями, легко и споро создавали на кухне невозможно вкусные блюда. Может быть, еще и поэтому приезд гостей всегда казался мне сказкой…

Здесь, в Израиле, все продолжалось точно так же – только с той разницей, что наш статус, а следовательно, и уровень доходов, намного снизился. Как ты понимаешь, с таким отцом, да не имея маминой красоты, я росла, как говорится, «синим чулком». У мальчиков никогда успеха не имела и даже сильно по этому поводу не расстраивалась, считая, что мне и не положено.

Уже будучи студенткой встречалась какое-то время с однокурсником, мы даже квартиру сняли вместе, но тепла большого я от него не видела. Я штудировала кулинарные книги и посещала курсы «Как хорошо выглядеть работающей женщине», а он лениво принимал мои заботы и не протестовал, когда я платила за него в кино или в кафе, – ведь у меня всегда были подработки, а его почему-то никуда не брали.

И вот однажды меня приставили переводчицей к одному египетскому адвокату. Такой невысокий, невзрачный, в сером костюме, совсем непохожий на героев из «Тысячи и одной ночи». Мы общались с ним чисто профессионально, и уже через день после окончания конференции я забыла, как он выглядел и, наверное, даже не узнала бы его при встрече. Тем более меня удивило, что в следующий приезд он запросил для работы именно меня, – так мне сообщили в агенстве.

В конце первого же рабочего дня этот египтянин попросил меня помочь разобраться с документами у него в номере и, нервно теребя усы, которые успел отрастить и которые ему совершенно не шли, заявил, что я – женщина его мечты, что он понял это сразу, как только меня встретил, но боялся себе поверить и что весь этот месяц думал только обо мне.

Мне, с одной стороны, его слова очень польстили, а с другой – оскорбили: за кого он меня принимает? Я же не девочка по сопровождению, а переводчица! Это я и высказала ему в достаточно резкой форме, сделав упор на то, что отношения наши могут быть только рабочими и никакими другими. Адвокат погрустнел, извинился и проводил меня к выходу, а на следующее утро пришел факс, что его фирма отказывается от моих услуг и расторгает договор. Это был сильный удар по карману, так как контракт был хороший – на целых две недели. Под этот заработок я уже заказала билеты в Амстердам, чтобы сделать своему другу сюрприз на день рождения, – пришлось отказаться. Но больше всего меня задело пренебрежение моими профессиональными качествами, которыми я тогда очень гордилась.

Месяц спустя адвокат вдруг позвонил, попросил прощения за расторжение договора и сообщил, что опять приезжает по делам в Израиль и ему нужны мои услуги. «Только по работе», – не преминул он отметить.

Моя финансовая ситуация за тот месяц сильно ухудшилась. Речь шла уже не о поездке в Амстердам, а о содержании семьи. У отца нашли серьезное заболевание, нужны были деньги на операцию и вообще на ежедневное существование, ведь работать он не мог, а пенсию по возрасту еще не получал. У матери же пенсии вообще не было. Я собиралась взять академический отпуск и идти работать, несмотря на то, что до окончания университета оставалось всего полгода.

Конечно же, я согласилась и готова была переводить круглые сутки. О своем обещании ограничить отношения только работой клиент помнил два дня. На третий день начались домогательства с признаниями в любви жарким шепотом, с прижиманиями к стене. Я вырывалась, убегала, но назавтра приходила снова: мне очень нужна была работа…

Прошло две недели. Когда мы возвращались из Яфо по приморской трассе, адвокат свернул на безлюдный пляж и в который раз начал говорить о своей любви, одновременно запуская руку мне под юбку. Я перестала сопротивляться…

«Вот теперь, – сказал он проникновенно, – я самый счастливый человек на свете. Я понял, что ты меня тоже любишь».

Самое смешное, что он был недалек от истины.

Мой университетский друг, учуяв изменения, наконец проявил ко мне серьезный интерес и даже предложил руку и сердце. Его после выпуска ждала должность военного переводчика, а это стабильная работа, хорошая зарплата… Папе нужно было делать операцию за операцией, и я, конечно же, согласилась.

Любовь и брак были в моем понимании как-то не связаны, тем более что у Халида (так звали адвоката) в Каире уже была большая семья. Он приезжал в Хайфу приблизительно раз в два месяца, каждый раз на неделю, и мы много времени проводили вместе – «работа». И так несколько лет…

Представь, что при такой бурной сексуальной жизни я никак не могла забеременеть, пока мы с мужем не обратились в центр искусственного оплодотворения, – и вот родилась Майечка… А этот уже сам захотел появиться – мой арапчонок…

Чужие любовные истории всегда оказывали на Алину завораживающее действие…

– Да, но как, – спросила Алина, – это связано с тем, что происходит здесь?

– Что значит «как»? Ведь Халид – ты же его видела – у них тут главный…