Читать книгу Откровение Луны - Елена Валентиновна Малахова - Страница 4

«Золотая Подкова», того же дня и времени.

Худой парень, которого Николь видела в кабаке несколько раньше, стоял так близко, что, обернувшись, она едва не дотронулась его лица своим носом. Теперь ей удалось разглядеть его получше. Крупные слегка выпученные глаза обрамляли густые, светлые на концах ресницы. Смоляные брови нависли грозовыми тучами. Средней длины щетина облагораживала выступающие вперед скулы, заостряющие черты. Его приторная внешность гранда противоречила многочисленным тату, которые украшали даже шею, где изображение красного волка занимало всю её правую сторону.

Николь крутила романы с разными мужчинами, но несмотря на всё их многообразие в двух вещах они были схожи: крепкое телосложение, которое разжигало в ней азарт и половое влечение; и неоспоримая солидность. Стоящий напротив экземпляр не имел ни того, ни другого и вызывал необъяснимое смятение внутри белокурой девушки. Встретив его не здесь, а в центре любого мегаполиса, она бы и бровью не повела в его сторону. Но сейчас, глядя в его таинственные глаза, ей хотелось заглянуть в них поглубже, чтобы найти ответ на вопрос: почему она до сих пор на него пялится?

Он наклонился и поднял упавший с табурета рюкзачок Николь.

– Это ваше?

Небольшая хрипотца его грубого голоса, похожая на хрипоту заядлого курильщика, звучала несоответствующе моложавому облику. Николь, не проронив ни слова, взяла рюкзачок, а незнакомец, прожигая взглядом, попятился назад. В горле у Николь пересохло.

(«Что-то ведь так смущает меня в нём…»)

Она отвернулась и пригубила бокал душистого Макуля.

– Надеюсь, вы никогда не осмелитесь попробовать тушенное рагу из голубей в соусе!

Николь, с трудом проглотив алкоголь, взглянула на обратившегося к ней человека. Поджарый мужчина, который подсел рядом на табурет, выглядел не старше сорока лет. Его руки усердного работяги бросались в глаза. Под ногтями виднелась чёрная грязь, а в сетчатый рисунок на коже въелись следы сажи, которая, вероятнее всего, совсем не оттиралась. Он поставил глубокое блюдо и стакан лимонной воды перед собой на сверкающую лоском столешницу. Николь сделала вывод, что его легко запомнить по длинной козлиной бородке и прищуренным лукавым глазам, от которых в стороны отходили по три стрелки неглубоких морщин. Мясо на тарелке, густо плавающее в масле, смотрелось омерзительно, но тот располагал отменным аппетитом и уплетал его с превеликим удовольствием.

– Что, простите? – переспросила Николь.

– Говорю, вы ели рагу из голубиных тушек?

– Нет.

– Мм! Слава богу. Я просто видел, как его готовят. Кстати, меня зовут Андерсен.

Он протянул руку Николь, и та с чувством пожала ее.

(«Наверняка, он расскажет о поселке куда охотнее, чем Мексиканец.»)

Мужчина кивнул головой в сторону, где без устали танцевали посетители.

– Вон, видите того пузатика с волнистыми волосами… ?

Николь посмотрела назад. Мужчина, на которого указал Андерсен, был среднего роста. Огромные очки прикрывали половину лица; а сквозь них проглядывали глазки, похожие на мелкие точки. Николь показалось, что его несуразная расплывчатая фигура излучала тепло и богатый жизненный опыт. Темная рубашка до колен, растянутая на животе, имела застиранный вид. Он держал за руки пожилую даму. Николь тщательно рассмотрела её. Обладая элегантной статью, относительно окружающих она создавала впечатление ухоженной представительницы королевской династии. Один взгляд на неё навивал воспоминания о старине английской империи в пределах 19 века. Соломенная шляпка с декоративным пионом и яркие бусы смотрелись, как деталь продуманного образа. Размашистые туфли на небольшом каблуке делали её не чуть ни ниже добролицего кавалера. Свободное платье украшали рюши и атласные банты. Под звуки джазовой музыки они шагали вперёд – назад, искренне улыбаясь.

–… так вот, это наш местный повар. Ровно в полдень он берет дробовик и идёт отстреливать голубей на холме. Крови бывает столько, что в ней можно купаться. Впрочем, в том есть особая польза: от патрона мясо становится только нежнее.

Николь пришла в замешательство, округляя глаза.

– Да-да, картина не для слабонервных! А вы что пьете? Макуль? А вы знаете, почему он такой чёрный?

Николь помотала головой, и Андерсен, положив кусок мяса в рот, продолжал тараторить.

– Туда добавляют запеченную кровь быка, а для густой консистенции капают рефталин.

Николь с отвращением взглянула на бокал.

– А что такое рефталин?

– Рефталин изобрел Странник в своём гараже. Вечно он мешает одно с другим. Для чего он это делает, мы не знаем. Но нас интересует только результат подобных опытов. Рефталин придает вязкости жидким веществам. К примеру, наши детишки в восторге от его мыльных пузырей. Вы не поверите, но они не лопаются!

Николь представилось, как всё выпитое превратилось в густую массу, которую не под силу переварить ни одному, даже самому стойкому организму. От этой мысли накатила тошнота. «Придётся отказаться от спиртного. – мелькнуло в её голове. – Да и от ужина тоже!»

– А давайте потанцуем? – спросил Андерсен, вытирая козлиную бородку тканевой салфеткой.

(«Очень интересно, что он ещё расскажет.»)

– А давайте!

Стали танцевать. Совершая круг в танце, Николь увидела, как наблюдательный парень, не сводя с нее глаз, проследовал к барной стойке и уселся на высокий табурет сбоку, чтоб без препятствий таращиться в зал. Смуглое лицо его истончало живую заинтересованность. Глаза, напоминающие два кристалла, бросали Николь смелый вызов; среди ухоженной полоски усов терялись надменно сложенные губы. Он грациозно прикладывался ими к бокалу с золотистой жидкостью.

– Скажите, а почему здесь нет связи? – поинтересовалась Николь.

– Во всем виноваты летающие тарелки. Они иногда приземляются на поле за холмами.

– Не может быть?!

– Может или не может, мне-то почём знать?!

(«Точно, кругом сплошная чертовщина!»)

Они совершили ещё один круг, а парень продолжал смотреть, не отрываясь. Внутри Николь поселилась снедающая тревога. Под прицелом его пристального взгляда она чувствовала себя неуютно.

(«Да что с тобой, Николь? Соберись! Надо сосредоточиться на бородатом мужчине, иначе пропадёт прекрасный материал.»)

– А почему…

– Почему да почему, – перебил Андерсен, – леди, вы прислушайтесь, как проникновенно поёт наша Анжелика!

Хоть композиция, исполняемая мулаткой, и впрямь, звучала очень трогательно, но в ту самую минуту Николь было не до музыки. Она думала: «Скорей бы повернуться лицом к бару, чтобы узнать, смотрит ли он на меня». Андерсен не давал Николь погрузиться в раздумья. Взяв её за руку, он отпрянул, и Николь в миг разгадала танцевальные его намерения. Она сделала поворот под рукой Андерсена, что получилось у них весьма слаженно.

Парень не отрывался от танцующей пары. Он пригубил стакан, бросая ненасытные взгляды. У Николь закружилась голова. Она почувствовала, как Макуль разбежался по сосудам, а мясистые щеки вспыхнули.

(«Невероятно! Впервые хочется совершить по истине страшное безумие…»)

Парень словно прочитал её постыдные мысли, состоящие из дикой похоти. Осушив бокал большим глотком, он посмотрел на неё проникновеннее, словно говоря: «Иди за мной!». Сердце её заколотилось. Всё это зарождало в ней семя животного азарта. Он медленно прошёл мимо, продолжая откровенно скользить взглядом по округлым формам журналистки.

Боясь, что потеряет его из виду, Николь приблизила момент прощания с Андерсеном.

– Мне, пожалуй, пора. Благодарю вас за танец.

Андерсен, демонстрируя искреннюю симпатию, галантно поцеловал девушке руку.

– Польщен знакомством с такой прелестью, как вы! Если хотите стать свидетелем необычайного зрелища, извольте к нам с утра.

– Какого зрелища?

– Приходите и увидите сами!

Андерсен бесцеремонно вернулся на табурет у бара, а Николь переключилась на парня. Прожигая друг друга сладострастными взглядами, незнакомец пятился назад, а Николь медленно шагала за ним, обходя танцующих людей. Они миновали последний стол и оказались в дальнем углу зала, где находилась неприметная закрытая дверь. Толкнув её спиной, парень продолжал смотреть в упор. Дверь открылась, и кромешная темнота поглотила его статную фигуру, а затем и тело журналистки.

(«Интересно, куда он меня ведёт?»)

Она могла только догадываться, ориентируясь на слух, где находится парень, пока мрак, озаренный пламенем зажигалки в его руках, частично ни рассеялся. Николь снова лицезрела его облик: несколько задрав голову, он кичливо улыбался уголками рта. Спустя мгновение раздался щелчок, и тусклый свет лампочки осветил неухоженное помещение. Посреди хаоса накиданных вещей и предметов быта Николь увидела в центре тесной комнаты бильярдный стол, занимающий половину всего пространства. Парень остановился подле стола, а Николь – в шаге от него, лукаво ухмыляясь.

(«Никак не могу понять, нравится он мне или нет?…»)

В поисках ответа, что так сильно гнетет девушку, он заглянул в сверкающие глаза и увидел тень неловкого сомнения, в которой растворялась решительность её действий. Он перевел взгляд на приоткрытые уста, а Николь старалась проникнуть в его разум. Определенно, неоднозначная мимика скорее усложняла эту задачу, нежели давала ясную подсказку. Его лицо было игриво, но весьма отчужденно. Ей стало интересно, что будет дальше. Он провел горячим пальцем по её алым, необычайно сочным губам, и неописуемое вожделение расплескалось волной по телу Николь. Те ощущения толкали в рутину сласти, ворота которой открываются лишь избранным душам. Он оторвал пристальный взор от чарующих губ и поглядел ей в глаза, строптиво и чересчур вызывающе. Николь почувствовала аромат его духов, такой же дерзкий, необычный, как он сам.

(«Какое странное чувство… Никогда я не горела со стыда так, как сгораю сейчас, желая отдаться неизвестному мужчине.»)

Он плотно прижал Николь худым мускулистым телом к бревенчатой стене, пылко целуя шею. Николь на мгновение прикрыла глаза. Разгоряченные тела горели от низменного желания совершить то, за что общество непременно осудит их… Он продолжал откровенно гулять губами от шеи до изящного подбородка, покалывая кожу волосками мягкой щетины усов и бороды. Достигнув высшей точки её подбородка, он слегка прикусил его. В тот момент Николь разглядела в нём кровожадное животное, которое невозможно остановить при помощи внешних сил. Но ей вовсе не хотелось останавливаться. Слова были излишне. Они бы нарушили хрупкое равновесие подсознательных импульсов, передаваемых во взгляде. Потому она наслаждалась тем, с какой жадностью он впивался в её сладкие уста. Прелюдии быстро наскучили; порочная власть взяла верх, и он, обхватив Николь двумя худыми, но невероятно сильными руками, в одно движение перенес её на бильярдный стол. Необъяснимое смятение внутри замолкло, и она предалась воле случая. Обвивав руками его жилистую шею, на дерзкие самодостаточные поцелуи парня она отвечала довольно пылко. Шершавые руки скользили от обнаженных коленей по внутренней стороне бедра Николь… Всё выше… Всё настойчивее… Раздвигая в стороны соблазнительно длинные ноги девушки, он пробирался к заветной цели, и как только неугомонная рука нырнула под платье, невольный протяжный стон вырвался из груди Николь, и она откинулась назад.

«Он безумен, ровно как и я…» – подумала она, отдаваясь ему…без остатка.

«Золотая Подкова», того же дня. Ночное время.

Довольный собой незнакомец, натянув джемпер, одарил Николь лучезарной заигрывающей улыбкой. Осматривая его снизу вверх, она поражалась собственной доступности и как и прежде не понимала, что толкнуло её на опрометчивый поступок.

(«Он мне отнюдь не симпатичен. Но ведь что-то так волнует меня в нём… Неясно, зачем я это сделала.»).

Пока они молча приводили себя в порядок, за дверью послышались тяжёлые шаги. Незнакомец посмотрел на закрытую дверь, а сердце журналистки бешено заколотилось.

– Это Мексиканец. Прячься! – скомандовал он. – Я отвлеку его, а ты выходи через пару минут.

Николь спрыгнула с бильярдного стола и спряталась за тумбочкой в углу. («Не хватало, чтоб меня подстрелили из дробовика вместо голубя… Но, черт возьми, это так весело!»)

Послышался грубый мужской голос, а затем хрипловатый голос незнакомца. Спустя минуту шаги стали отдаляться, а потом и вовсе затихли. Николь, сидя на корточках, поправила растрепанные волосы и огляделась. Тусклый свет лампочки без плафона навивал ощущение подвального помещения, где в противоположном углу громоздились заржавелые инструменты, поломанные стулья и книги, связанные веревкой. С потолка, покрытого копотью, массивными сетками свисала паутина; на невыкрашенном полу возлежал толстый слой застарелой пыли, а на местах, где они ступали ногами, виднелись чёткие следы от ботинок.

(«Страстные вакханалии в заброшенной комнате – эксклюзивно даже для меня!»)

Она инстинктивно потянулась за рюкзаком, чтобы достать фотоаппарат. Не обнаружив его под рукой, Николь пробежалась взглядом по поверхностям, но женского аксессуара нигде не было. Она усиленно напрягала память, но тщетно.

(«Неужели я оставила его на стуле? Надо выбираться отсюда.»)

Она тихонько подошла к двери и открыла её. Сквозь темноту коридора Николь увидела полоску света и зашагала вперёд. Снаружи было тихо, и она торопливо проскользнула в полумрак опустевшего зала.

Из всех посетителей осталось только двое мужчин, играющих в шахматы. Она бегло осмотрела свободные столы, лавки и поторопилась к барной стойке. Но рюкзака и там не нашлось. («Только бы его не украли, ведь там фотографии галереи!»).

Смирившись с потерей, ей захотелось отыскать безумца, который втянул её в опасную авантюру. Она полагала застать его на улице. Переполненная чувством необъяснимого трепета, Николь покинула здание кабака.

На улице господствовала ночь. Небосвод рассыпался светом мерцающих звезд; и величавая луна пролилась откровением на благодатную землю. Воздух был свежим и прохладным, но несмотря на это Николь ощутила лёгкое недомогание, за которым последовала нарастающая боль в затылке. Она окинула взором пустынные улицы, но ни единая душа не скиталась по ним. Ожидание длилось вот уже десять минут, но она продолжала надеяться, что парень вскоре появится. Прошло ещё некоторое время, но тот не появился, исчез, ровно как рюкзак.

Она вернулась на постоялый двор Мучи. Коридор был залит лунным светом из бокового окна. Кругом стояла тишина, и лишь старинные часы громко тикали на кухне. Она тихонько прошла в комнату. Противный скрип двери не нарушил безмятежного покоя уставшего журналиста. Хоть Николь и расстроило внезапное исчезновение парня, но зацикливаться на плохом было не в её натуре, потому она абсолютно счастливой нырнула под одеяло.

(«Знал бы господин Булавин, чем я занималась…Наверняка бы то смутило его намного больше, чем наличие в комнате мышей…И где я оставила рюкзак? Надеюсь, в этом посёлке не вымерли честные люди, которые вернут мне личную вещь»).