Читать книгу О ЛЮБВИ и не только… Роман в новеллах - Елена Виг - Страница 2

Мне пятьдесят восемь лет. Я вдова, у меня двое детей и четверо внуков. Я уже давно не работаю, получаю свою заслуженную за тридцать пять лет службы пенсию и ничего не делаю. Здорова, вполне еще бодра, имею несколько близких друзей, с которыми приятно провести время за чашкой чая, но еще больше тех, кто уже на кладбище. Моя жизнь состоялась, и, возможно, мне уже тоже место там, где мой муж, мои родители, мои близкие подруги детства, а не здесь, где у меня вполне налаженная, но совершенно бессмысленная жизнь.

Нет, ну действительно, вот если разобраться, то чем я занимаюсь целыми днями?

Я читаю, смотрю кино, общаюсь с друзьями в социальных сетях, отвечаю на электронные письма. Я люблю заниматься рукоделием, причем больше ради процесса, а не ради результата. Еще я люблю готовить, но теперь, когда я живу одна, мне не для кого это делать, поэтому я ем, что придется, супы не варю, пироги не пеку, ем колбасу и курицу, пью кофе, словом веду далеко не здоровый образ жизни.

А зачем мне продлевать свою жизнь? Я знаю, что все, что я ем, вредно, но не понимаю, для чего мне следить за уровнем холестерина, будь он неладен. Чтобы прожить лишних пару лет? И что мне дадут эти лишние годы? Мои дети выросли, они живут отдельно. Ну, конечно, я очень их люблю, так же, как и внуков.

Но вот нужна ли я им, это очень большой и открытый вопрос, причем думаю, что я знаю на него ответ. И он меня не вдохновляет. Однако, по правде говоря, это знание меня и не сильно расстраивает, потому что мне грех жаловаться – я от этой жизни уже все получила. У меня был любимый и любящий муж, интересная работа, которая мне казалась полезной, замечательные дети. Я была профессионалом, женой, матерью. Теперь я пенсионерка, и у меня больше нет ни одной из тех функций, которые придавали смысл моему существованию.

Только не нужно думать, что мне плохо живется, или, что я нахожусь в депрессивном состоянии. Вовсе нет. У меня совершенно нормальное настроение, просто я трезво оцениваю ту стадию жизни, в которой теперь нахожусь. Эта стадия называется «доживание».

Я доживаю свой век, стараясь никого собой не обременять. Пока у меня это получается, а про будущее я просто не хочу думать. Никто не знает, что ему суждено. Мой муж не знал, что будет пять лет сражаться с онкологией в том возрасте, когда ему бы еще работать и работать. Моя мама не знала, что переживет отца на целых восемнадцать лет, хотя всегда он был самым сильным, здоровым, «каменной стеной». Инфаркт в его пятьдесят пять – и ей пришлось научиться жить без него, на скромную пенсию, да еще и помогать растить моих детей.

Вот моя мама была настоящей бабушкой! Она жила с нами одной семьей, хотя очень держалась за свою материальную независимость, постоянно подчеркивая, что она ни у кого не сидит на шее. Мои дети были и ее детьми: она их кормила, гуляла с ними, читала книжки, делала уроки. Она давала мне возможность работать, не отдавая ни Сашу, ни Катю в детский сад.

Она была моим тылом, моей опорой. У нее был не очень простой характер, но мы обе не представляли себе жизни врозь. Такой жизни просто не могло быть, как бы нам ни хотелось. У нас была общая жилплощадь, но не это было главным. У нас была семья, большая, шумная, многопоколенная семья, в которой у каждого была своя роль. Со своей ролью бабушки она справлялась прекрасно, так же, как в свое время и ее мама. Меня тоже воспитывала бабушка, пока мои родители работали, зная, что я присмотрена – такая модель для нашей семьи не в новинку. Мама могла жаловаться и ворчать, что квартира маленькая, покоя нет, дети бегают, мы разбрасываем свои вещи где попало, но думаю, что именно необходимость преодолевать этот хаос и давала ей силы пережить смерть отца. Она просто не могла быть одинокой, когда под ногами болталось столько безмозглых.

Мы с мужем тоже проходили по этому разряду, какие бы позиции мы ни занимали на работе и сколько бы денег в дом ни приносили. К счастью у моего мужа хватало чувства юмора смириться с таким к нам отношением, и он в моих разборках с матерью, которые порой случались, всегда брал ее сторону. Я возмущалась, а он смеялся и говорил «Терпи!». Жили весело, если и покрикивали друг на друга, то без злости, дай Бог каждому такую жизнь! Нынешняя молодежь даже представить себе не может, как это жить с родителями под одной крышей в небольшой квартирке, с восьмиметровой кухней. Никаких тебе двух туалетов, отдельных комнат, гостиных. А я иногда скучаю по этой жизни большого семейного табора, хотя не думаю, что захотела бы жить с зятем или, тем более, с невесткой вот так, одной семьей. Сейчас уже нет.

Моя невестка родилась и выросла в Петербурге и туда же увезла моего сына после женитьбы. Мы с мужем были не против – хорошая девочка из приличной семьи, чего еще желать? И действительно, они прекрасно живут, у них интересная работа, двое замечательных детей, моих внуков, которых я практически не знаю.

Так часто бывает: есть бабушки реальные, а есть номинальные. Вот для детей моего сына я номинальная бабушка. Я шлю им подарки на дни рождения и праздники, получаю по электронной почте их фотографии, иногда они приезжают с сыном в Москву на пару дней погостить – вот и все наше общение. Это плохо? Да, наверно, это плохо, но так сложилось и я ничего не могу сделать, чтобы эту ситуацию изменить.

Когда муж заболел, то сын приехал ко мне и прямо спросил, хочу ли я, чтобы он с семьей перебрался в Москву, чтобы помогать мне. Я отказалась. Чем он мог мне помочь? Вполне достаточно того, что наша жизнь в одночасье рухнула, когда мы узнали страшный диагноз. Не хватало еще и их срывать с насиженного места, лишать нормальной работы, отрывать его жену от семьи, с которой она очень близка, и которая оказывает ей реальную поддержку, помогая справляться с обязанностями работающей мамы двоих детей.

У меня замечательный сын. Он таким был всегда – серьезным, вдумчивым, ответственным. Я могла на него положиться еще в раннем возрасте: если он пообещал что-то сделать, то перепроверять его было не нужно. Он и сейчас такой по отношению к своей семье и ко мне тоже. Я знаю, что стоит мне его попросить, он тут же приедет, благо между нашими городами прекрасное сообщение. Я ни о чем его не прошу. Мне пока не нужно ни о чем его просить, и я надеюсь, что и не придется. Скучаю ли я по нему? Да, наверно скучаю, но это привычное состояние, пока еще не переходящее в патологическую форму. Переписка с ним, контакты в социальных сетях, телефонные звонки – мне этого хватает. А потом, у меня же есть Катя.

Катя всегда была любимицей моего мужа. Он, почему-то, очень хотел девочку, и, получив ее, такую славную, хорошенькую, совершенно потерял голову. Я очень боялась, что Саша начнет ревновать отца к сестре, но он тоже был от Катюшки без ума. Мы с мамой с нескрываемым удивлением смотрели как эти мужчины, большой и маленький, позволяют вить из себя веревки.

Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы объяснить дочери, что она – не королева, а мы все – не ее подданные. К счастью, я была довольно убедительна, потому что уже к школе она поняла свое место в нашей семейной иерархии. Но и потом в любых конфликтах с ее участием папа всегда был добрым следователем, а я – злым. Когда я выговаривала мужа за слишком лояльное отношение к дочери, то он только виновато разводил руками – «Красота – страшная сила!».

Главным своим достижением я считаю то, что мне удалось, хотя я и сама не очень знаю, каким образом, добиться того, что мои дети обожают друг друга. Так было всегда, так остается и сейчас, когда у каждого своя семья и живут они в разных городах. Они полностью в курсе дел друг друга, я уверена, что они знают куда больше, чем я, о каждом из них.

Ну и прекрасно! Мне совсем это не обидно. Я ведь тоже не все говорила своим родителям, когда была молодая. Не то, чтобы сознательно скрывала, но не считала нужным взваливать свои проблемы на их плечи, старалась все решить самостоятельно. Я знала, что мама начнет квохтать, хвататься за голову, папа будет ходить мрачным, несчастным. У меня были подруги, которым я могла сказать все, посоветоваться, попросить помощи, а родителей мне было жалко расстраивать. Поэтому я прекрасно понимаю, что если у Катюши будут какие-то сложности, то она сначала позвонит Саше с Ниной, а уж только потом мне.

А сложностей в ее жизни я жду постоянно. Не то, чтобы она была какая-то непутевая, совсем наоборот. Она всегда прекрасно училась, окончила институт с отличием, стала переводчиком. Но потом влюбилась и выскочила замуж. Я даже не могу сказать, что мне так уж неприятен ее муж. Просто он абсолютно чужой нам человек, таким и остается, хотя они женаты уже восемь лет.

Я помню, как мы с мужем возвращались с их свадьбы, которая была устроена по всем правилам, с тамадой, в ресторане. Было весело, много молодежи, Катя выглядела совершенно потрясающе в белом платье и фате. Она была счастлива, это было видно невооруженным глазом. После праздника они остались ночевать в гостинице, а мы уехали домой. Шел снег, легкий, пушистый, белый, как фата нашей дочери, только что ставшей женой, и вдруг муж сказал: «Интересно, на сколько лет ее хватит». Это был даже не вопрос, а просто мысли вслух, и они так не соответствовали этому тихому и благостному настроению, которое навевали кружащиеся в свете фонарей снежинки, что я даже остановилась.

– Господи, ты о чем?

– О том, что они рано или поздно разведутся, попомни мои слова.

– С чего это ты так решил?

– А с того, что он ей совершенно не подходит, просто она этого еще не понимает.

– Если ты считаешь, что он ей не подходит, то почему ты ее не отговорил?

– Ты что, не видишь, что это бесполезно. Она бы все равно ничего не поняла и не послушала. Но я знаю, что я прав. Он не плохой, но они совершенно разные. Это станет проблемой, уверяю тебя.

Он оказался прав. Он вообще почти всегда бывал прав, я к этому привыкла. Поэтому, когда четыре года назад Катя пришла в гости задумчивая, долго сидела, молча, на кухне, пила кофе, смотрела на своего четырехлетнего сына, катающего машинку по полу, то я поняла, что ее что-то гложет. Она тогда так и не сказала, чем огорчена, а у нас в семье не принято лезть человеку в душу: захочет – сам расскажет.

Прощаясь, она долго обнимала отца, который, хоть и был очень слаб, но вышел ее проводить. «Господи, я так скучаю по вам!» сказала она на прощание. Муж закрыл за ней дверь и, без слов, грустно ушел в свою комнату. Мы не стали обсуждать с ним, что могли значить эти слова, но у каждого из нас, вероятно, возникло чувство, что начинает сбываться его пророчество.

Через семь месяцев после этого родился Андрюшка. Когда я узнала, что дочь ждет второго ребенка, то, естественно, позвонила Саше. Он, как я и предполагала, уже знал об этом. У меня было двойственное отношение к этой новости, о чем я сыну честно сказала. Мы с мужем были огорчены тем, что дочь не работает, боялись, что второй ребенок засадит ее дома еще года на три, и ей будет потом очень сложно найти хорошее место – кто захочет брать женщину под тридцать, без опыта работы, да еще и с двумя маленькими детьми.

– Не волнуйся за нее – успокоил меня тогда сын. – Это ее выбор.

– Боюсь, что не ее, а Виктора.

– Нет, ошибаешься, только ее. Виктор – как раз – совершенно не в восторге!

Это было новостью для меня, причем новостью, добавившей поводов для моего беспокойства за судьбу их брака. Но беспокойся, не беспокойся, а решать все равно ей. Так мы их воспитывали с самого детства: ничего не запрещали, только рассказывали, какие могут быть последствия их решений. Например, помню, как муж застал Сашу с бабушкиной шпилькой в руках, которую он намеревался воткнуть в розетку.

Вместо того, чтобы кричать «Караул, не смей!» он посадил пятилетнего сына перед собой и прочел ему лекцию по технике безопасности в обращении с электричеством. Он объяснял малышу, почему провода заизолированы, что бывает при ударах током, потом они развинтили одну из розеток и посмотрели, как там все устроено. Ребенок был в восторге, ходил за отцом весь вечер, а когда лег спать, то муж, придя на кухню, сказал нам с мамой: – «Хорошо, что в этот раз я успел. Хотелось бы знать, куда его в следующий раз занесет его любопытство».

Когда Катя вышла замуж и ждала Ваню, отец сказал, что купит на свое имя квартиру, чтобы им не нужно было снимать жилье, определил максимальную сумму и велел выбирать. Выбор был такой: ближе к центру, а, следовательно, и к нам, но меньшую по площади, или большую, но подальше. Они с Виктором выбрали большую квартиру на окраине. Никакие наши аргументы, что это слишком далеко, не были услышаны. Это было близко от его работы, он и решал, где им жить. Отец тогда сказал: «Ты делаешь ошибку», но квартиру купил. Из-за того, что это была страшная даль, больше часа несколькими видами транспорта, я не ездила помогать ей с детьми. Если было что-то нужно, то она привозила их к нам, а сама шла по своим делам. Ни разу Катя не сказала, что жалеет о том, что живет так далеко, и мы это вопрос тоже не поднимали.

Если подумать, то и для Катиных детей я не могу быть полноценной бабушкой, хотя мы и живем в одном городе. После смерти отца Саша предлагал мне переехать в Питер поближе к нему, но я отказалась. Мне нужно было научиться одиночеству, и за эти полтора года я в этом вполне преуспела…