Читать книгу Грабеж и спасение. Российские музеи в годы Второй мировой войны - Елена Зубкова - Страница 7

Исследование «Грабеж и спасение. Российские музеи в годы Второй мировой войны» затрагивает многие из упомянутых здесь вопросов, но рассматривает их под новым углом зрения. Хищение произведений искусства – проблема, которая не сводится к статистике и цифрам (какими бы ошеломляющими они ни были), поэтому описывать это хищение необходимо не только с точки зрения нацистского планирования и деятельности оперативных штабов. Чтобы получилась реалистичная картина, главное место в ней должны занять непосредственные жертвы этого ограбления – музеи и их коллекции. Только реконструкция их истории позволяет оценить реальные масштабы уничтоженного и вывезенного. Если целью войны было лишить музеи их идентичности, то используемый в нашем исследовании подход движим осторожной надеждой на то, что он позволит вернуть им их идентичность хотя бы частично, в том числе и применительно к годам войны. Метод микроистории призван помочь исследователю подробно проследить полный страданий путь произведений искусства, наглядно показать, как практически осуществлялись все нацистские директивы, и назвать тех, кто нес ответственность за происходившее на местах. В то же время микроисторическое исследование порождает новое знание и новые вопросы, которые важны для анализа и оценки практик ведения войны в целом. И последнее, но не менее важное: исследование, посвященное пострадавшим городам и судьбам похищенных произведений искусства, помогает установить происхождение (провенанс) экспонатов – то, чему уделяется сегодня все больше внимания в музеях.

Поскольку Новгород и Псков, а также царские дворцы в Петергофе, Царском Селе, Павловске и Гатчине находятся на северо-западе России, они относились к зоне компетенции командования германской группы армий «Север». Псков был занят уже 9 июля 1941 года, чуть более чем через две недели после нападения Германии на Советский Союз, Новгород же пал 15 августа. 13 сентября вермахт достиг Гатчины, двумя днями позже вышел к Павловску, еще через два дня взял Царское Село, а 23 сентября – Петергоф. Никто не ожидал такого скорого прихода немцев; имевшееся в распоряжении музейных работников время на то, чтобы защитить или вывезти музейные ценности, сократилось до нескольких недель и даже дней. Стратегической целью 18‐й армии (группа армий «Север») был захват Ленинграда, однако еще в октябре командование отказалось от штурма, решив блокировать город и выморить его голодом. Оккупированные дворцы, за исключением Гатчины, стали частью кольца, сомкнувшегося вокруг Ленинграда; Новгород в течение двух с половиной лет находился на линии Волховского фронта. Псков, который отделяли от фронта около 200 километров, превратился в центральный перевалочный пункт оккупационных сил в северном регионе. В конце января 1944 года Красная армия сумела освободить Новгород и царские резиденции, а 23 июля, после более чем трехлетней оккупации, – Псков.

Новгород и Псков принадлежат к числу гордых городов русского Средневековья, царские дворцы с XVIII века символизируют притязание России на место в ряду держав, вершащих судьбы Европы. Это важнейшие для русской истории и культуры места. Кроме того, они в течение многих веков, каждый по-своему, отражают особые отношения России с немецкими землями: оба древних города были связаны с Ганзейским союзом, а дворцы через династические браки – с немецкими монаршими домами. Возможно, группа армий «Север» и ее командующие мало знали об этой истории. Однако в их задачи входило «изымать, сохранять» и «возвращать» в рейх культурные ценности, имевшие немецкое происхождение. Наиболее известный пример – Янтарная комната, привезенная в Россию из Пруссии. Но для настоящего исследования не менее важен и другой аспект. Группа армий «Север» на протяжении всей войны задавала единую организационную рамку – систему подчинения и компетенций. Таким образом, хищение художественных ценностей с того момента, как их обнаруживали военнослужащие вермахта, до вывоза их в тыл немецких войск, а также эвакуацию и последующий поиск утраченного можно проследить не только локально, но и в общем контексте.

Вопросы по микроистории музеев северо-запада России

Каков был статус упомянутых городов и музейных коллекций в глазах тех, кто должен был их оберегать? Отношение к культурному наследию в России после 1917 года, как будет показано ниже, неоднократно резко менялось. Какие предметы летом и осенью 1941 года – в условиях казавшегося неудержимым наступления противника – решено было отправить в безопасное место, какие ресурсы вообще имелись в распоряжении музейных работников на местах? Как они действовали в условиях страшного цейтнота (Глава I)?

В следующей главе мы представим взгляд с другой стороны: имели ли немецкие захватчики представление о культуре страны, которую покоряли? Не считали ли они малоценным все в этой стране «варварства» и «еврейского большевизма», как изображала СССР нацистская пропаганда? Существовали ли рейтинги или приоритеты при поиске и захвате трофеев (Глава II)?

В каких формах происходила конфискация произведений искусства? Как была организована и структурирована в вермахте «служба охраны произведений искусства»52? Как в конкретных ситуациях выглядели напряженные отношения армии с другими нацистскими организациями? Имело ли место принудительное, добровольное или обусловленное интересами дела сотрудничество оккупантов и местных музейных работников? Что происходило с конфискованными коллекциями, какими маршрутами попадали они в рейх, что ожидало их в пути (Глава III)? Этот вопрос подводит нас к темам поисковых операций после войны и возвращения предметов искусства; они здесь будут рассмотрены только на отдельных примерах (Глава IV).

Война изменила взгляд советских людей на собственную историю. Заставили ли их утраты и разрушения по-новому осознать свое великое наследие? Как начиналось послевоенное восстановление? Была ли эта работа объявлена «национальной», общегосударственной задачей? Советский Союз победил, но его инфраструктура оказалась разрушена, а человеческие потери превосходили всякое воображение. Кто в этой ситуации выступил с инициативой сохранить и восстановить то, что еще можно было спасти? Какие программы разрабатывались, какие средства на них ассигновались (Глава V)?

В ходе исследования на передний план вышли две темы, которым в начале проекта не придавалось большого значения, а в итоге именно их разработка и привела к новым важным результатам, существенно дополнившим и скорректировавшим прежние представления о произошедшем. Эти темы касаются, во-первых, действующих лиц, с обеих сторон участвовавших в рассматриваемых событиях, и, во-вторых, – масштабов грабежа.

Действующие лица в учреждениях и вне их

Чтобы понять и отчаянные попытки советской стороны спасти произведения искусства, и организацию вывоза этих произведений немецкой стороной, недостаточно рассматривать только учреждения. В действительности часто люди – директора музеев и хранители коллекций, офицеры и солдаты – импровизировали, что накладывало на происходящее индивидуальный отпечаток. В то время как те, кто оберегал музейные коллекции, прекрасно их знали, с ними сроднились и оттягивали свой отъезд сколько могли, потому что стремились спрятать еще и еще один последний экспонат, оккупанты смотрели на эти ценности иначе – как чужаки, для которых все в этой стране было чуждым. Кто они – эти немецкие «защитники произведений искусства»? Какое образование, какой профессиональный опыт они имели? Разделяли ли они идеологию национал-социализма или же руководствовались чисто профессиональными интересами? Обладали ли они на местах какой-либо свободой действий, и если да, то какой? Ответы на подобные вопросы можно найти в частной переписке и дневниках, хранящихся в личных архивных фондах и в семьях потомков. На их основе можно попытаться подступиться к ответу на вопрос о связи между профессиональной этикой и грабительской войной. Уже давно являются предметом изучения этические вопросы, связанные с участием представителей технических профессий в военных преступлениях; теперь же такие вопросы ставятся и применительно к тем, кто работал в области культуры (понимаемой в широком смысле). Но биографический подход открывает новые перспективы не только для изучения немецкой стороны: не менее показательны жизненные пути и личный опыт тех советских людей, которые сохраняли национальные художественные ценности на местах, в эвакуации, или разыскивая их после войны. Дневники и мемуары этих людей представляют собой захватывающую картину.

Второй комплекс вопросов, по которому микроистория отдельных музеев позволяет найти новую информацию, – это частные грабежи, совершенные солдатами оккупационных сил. О них уже упоминалось выше. Неоднократно в донесениях вермахта или оперативных штабов отмечается, что еще до того, как они приступили к «изъятию и сохранению» произведений искусства, дворцы, церкви или библиотеки подвергались разрушению и опустошению германскими или союзными войсками. Солдаты уносили с собой произведения искусства, книги, посуду из императорских дворцов. Документы и личные письма солдат группы армий «Север», дислоцировавшихся между Псковом и Петергофом, дают представление об анатомии «малого» грабежа.

Авторы и партнеры проекта

Эта книга – результат тесного германо-российского сотрудничества. Ее авторы, ученые из обеих стран, совместно провели это исследование и подготовили его к публикации:

• главы о довоенном и послевоенном периодах (I и V) написала Елена Зубкова из Москвы,

• главы о том, что интересовало немцев, а также о Новгороде и Пскове (II, III.6 и III.7) – Ульрике Шмигельт-Ритиг из Берлина,

• главы о четырех царских дворцах и поисках произведений искусства после войны (III.1 – III.5 и IV) – Коринна Кур-Королев из Берлина.

Редактирование и корректуру с немецкой стороны выполнила Марлене Хиллер (Баденвайлер). Ее работа отнюдь не ограничивалась стилистическими поправками, а касалась также концептуальных и содержательных аспектов книги.

С самого начала целью исследования был не только поиск информации о музеях, их истории во время войны и их потерях, но и поиск вместе с музеями. И в самом деле, за время работы над проектом – с 2012 по 2018 год – участники не просто интенсивно обменивались с российскими музеями информацией: постоянно развивались их рабочие отношения, углублялись вопросы, обсуждались предложения, происходил обмен новыми материалами. Авторы этой книги частично публиковали результаты своих исследований в сборниках, издаваемых российскими музеями, а многочисленные конференции и встречи давали возможность для оживленных обстоятельных дискуссий. Участницы проекта могли пользоваться источниками из музеев, а российские хранители получили доступ к обширным коллекциям Бремена и Берлина. В некоторых случаях научный руководитель проекта и исследовательницы способствовали возвращению икон в музеи-партнеры или помогали предоставить им информацию, которая позволила найти следы пропавших экспонатов. Так совместное изучение краж произведений искусства, совершенных в военное время немцами, дало возможность нашей группе ученых стать одной из «опор» для моста, строящегося между культурами двух стран.

Новые источники и слова благодарности

Обнаружить и проанализировать новые источники мы смогли благодаря контактам с дочерьми и сыновьями солдат вермахта: эти люди разрешили нам работать, в частности, с дневниками и письмами, написанными их отцами во время войны. Только с помощью этих документов, которые ранее не были введены в научный оборот, удалось разработать биографическую сторону проекта. В то же время готовность этих людей предоставить нам для изучения конфиденциальные свидетельства, унаследованные ими от родителей, стала важным шагом на пути сближения с Россией. Эти находки были дополнены исследованиями в Федеральном архиве (отделения в Берлине и Кобленце, включая фонды фотодокументов), в Военном архиве во Фрайбурге, в Архиве изобразительных и фотоматериалов в Марбурге, в университетских и городских архивах, в государственных архивах Российской Федерации в Москве и Санкт-Петербурге, в музейных архивах. Подробный их перечень можно найти в списке источников и литературы в конце книги.

Большую помощь проекту оказал Научно-исследовательский центр Восточной Европы при Бременском университете, предоставивший в наше полное распоряжение коллекцию документов, связанных с хищениями произведений искусства немцами в СССР, которую он собирал с 1990‐х годов. Бременские исследования, посвященные эвакуации советских музейных фондов, германским учреждениям, задействованным в грабеже, а также реституциям, осуществленным Соединенными Штатами Америки после войны, стали ценной основой всего проекта. Любой, кто работает в этой области, не может не упомянуть в числе многих коллег особо Патрицию Кеннеди Гримстед из Украинского исследовательского института при Гарвардском университете: ее архивные изыскания и публикации о культурных потерях эпохи Второй мировой войны стоят трудов целого института.

Мы выражаем огромную благодарность всем партнерам нашего проекта – российским музеям, владельцам частных архивов, государственным архивам обеих стран, их сотрудницам и сотрудникам и всем коллегам, которые помогали нам. Мы хотели бы также сердечно поблагодарить Фонд Фольксваген, Фонд прусского культурного наследия и Фонд культуры земель за финансовую и институциональную поддержку нашей работы.

В этой книге мы рассматриваем только один регион – северо-запад Российской Федерации. Однако наша книга есть одновременно и призыв распространить исследование и на другие регионы и республики бывшего Советского Союза. Сегодня, спустя 77 лет после войны, пришло время внести бóльшую ясность в эту темную главу ее истории – главу о разграблении немцами советских художественных коллекций. С момента переустройства Европы в 1991 году Россия и Германия спорят друг с другом по поводу «культурных ценностей, перемещенных в результате войны» – так это называется на дипломатическом языке. Спор идет вокруг немецких культурных ценностей, которые были реквизированы советской администрацией в ее оккупационной зоне после 1945 года и до сих пор хранятся в России. Поэтому в сознании значительной части западногерманской общественности культурные потери времен Второй мировой войны все еще ассоциируются прежде всего с потерями, понесенными Германией. В нашей книге мы ясно показываем, что этот взгляд требует коренного пересмотра, но не только: будучи совместным германо-российским проектом, наша работа призвана способствовать тому, чтобы и в этом вопросе культурной политики наши страны нашли общий путь – и тогда произведения искусства из жертв мародерства превратятся в послов дружбы.

Берлин, апрель 2020 года