Читать книгу Ева Уик. Книга вторая. Остров добрых пьяниц - Елена & Михаил Крамер - Страница 3

Началась эта история во времена, когда разные политические силы продолжали делить злосчастное постсоветское пространство. В одной маленькой непризнанной республике на границе с Украиной убили одного из лидеров. Мой тщедушный шефредактор всегда возбуждался, если где-то громко умирали люди.

«Поедешь в Крым», – сказал он.

«Почему в Крым?» – спросил я. Мне с трудом удавалось сдерживать желание покалечить этого человека. Сломать ему нос или выбить зубы. Ненависть непродуктивна. Я понимал это и старался думать о предстоящей командировке.

«Из сообщений СМИ, получается, что этот теракт дело рук украинских диверсантов, – сказал шефредактор. – Вот ты езжай в Крым, там сейчас сезон отпусков, найди туристов из Украины, выпей с ними горилки, поговори по душам. Выясни все, что они думают про смерть лидера, а потом дуй в Ялту на концерт Кьюсдуритцы».

Я спросил, при чем здесь Кьюсдуритца.

«Дамир Кьюсдуритца одни из немногих европейских одиозных личностей, который приветствует отделение Крыма от Украины», – объяснил шефредактор. Параллельно разговору он щелкал пультом телевизора по каналам, при этом как-то неестественно ерзал в кресле, будто его геморрой мучил. Перед ним висела огромная плазма, где можно было одновременно вывести на экран и CNN, и Euronews, и российские телевизионные новости. Он всегда отслеживал темы и события, чтобы не пропустить рейтинговую историю. Шефредактор игрался с пультом. Я уткнулся взглядом в этот пульт…

Этим же вечером я вылетел в Россию, в Крым.

В одном маленьком поселке под Евпаторией румяная тетушка, владелица ресторанчика, наливала мне жирнющий украинский борщ и тараторила украинской скороговоркой: «Та шо, вы, такое говорите! Украинцы ездили и ездят в Крым. Никто их здесь не обижает! А вот, нате, выпейте горилочки. За счет заведения».

Оператор снимает.

Я опрокидываю стопку, заедаю борщем. Машины у ворот с украинскими номерами. Туда сюда проходят отдыхающие с маленькими детьми. Повсюду слышится русская и украинская речь.

«А вот скушайте драники с киевской котлеткой», – подкладывает толстуха.

Опрокидываю еще рюмку. Разогревшись, беру в карьер:

«А давайте споем что ли?»

«Про шо, споем?» – спрашивает толстуха.

«О любви», – говорю.

Тетушка прокашлялась и глубоко, мощно всей грудью запела на украинском:

Ніч яка місячна, зоряна, ясная,

Видно, хоч голки збирай.

Вийди, коханая, працею зморена,

Хоч на хвилиночку в гай

Пела она красиво. Потом спросила, о чем мы снимаем репортаж.

«О смерти», – произнес я.

Женщина отшатнулась от меня, принялась суетливо убирать со стола. Борщ я доел. Доел и драники. Горилки мне больше не наливали. Скоро мы уже катили по долгим крымским дорогам в сторону Ялты.

Ночная Ялта люминисцировала огнями пляжных набережных, ресторанов и концертных залов, в одном из которых и случился концерт Дамира Кьюсдуритцы. Я был в легком подпитии – предвкушении музыки и душевного разговора. По договоренности с нашим продюсером, который традиционно разруливал ситуацию из варшавского офиса, нас провели в зал. Народ приплясывал в проходах. Я присел у сцены с фотоаппаратом. Периодически поднимал руки и делал несколько снимков. Кьюсдуритца выглядел эффектно, был одет в гусарский китель. Щелкаю фотоаппаратом и щелкаю. Всегда в репортажах использую образ фотохудожника. Это добавляет изюминки в сюжет. Охранники, молчаливые люди в голубых рубашках и темных брюках, отталкивали назойливых журналистов. Я получил пару тычков в бок. Потом журналисты рванули на сцену за артистами. Я подсадил оператора на рампу и полез за ним. Перед нами появился один из охранников.

«Вы кто?» – спросил он.

Я начал объяснять, что мы корреспонденты Частного Европейского телеканала, что наш продюсер договаривался об эксклюзивном интервью. Как черт из табакерки выскочил невысокий человечек с бородкой, чуть ли не в упор стал что-то кричать про аккредитацию, принюхался и заорал: «Полиция!» Я подумал, ну все, плакали наши посиделки с Кьюсдуритцей, ради которых мы в принципе и приехали в Ялту.

«Ты чего такой злой – у тебя что, член „двенадцать на три“?» – мстительно задаю вопрос бородачу.

Человечек с бородкой визжал за моей спиной, что интервью с великим исполнителем стоит не малых денег, а мы с какого-то малоизвестного европейского «телеканальчика» хотим задаром, да еще и пьяные. Один из охранников толкнул меня; поддавшись инерционному движению, я впечатался бровью в дверь.

Потекла кровь. Подъехала полиция.

Зазвонил мой телефон.

«Матка боска! – орал наш талантливый ведущий. – Мне звонят чуть ли ни из Европарламента. Ты чего там понатворил? Уходи оттуда! Нам не нужны международные скандалы!»

Через полчаса поисков уютного местечка мы с оператором сидели в ресторане, заказывали водки и аргентинские стейки. Настроение моё было прескверное: позвонил продюсер из варшавского офиса и промямлил, что мы кого-то в русском Крыму сильно обидели, и шефредактор сказал, что меня вроде как даже собираются увольнять.

За последние полгода работы на нашем Частном Европейском телеканале я устал от невыносимого прессинга со стороны шефредактора. И где-то в глубине души стал желать ему зла. Нет, не о расчленении тела думал я, и ни о том, чтобы эффектно нокаутировать его. Мне представлялась иная картина. Ха-ха. Я нарисовал своим воображением ситуацию, что у шефредактора вдруг оказывается в жопе пульт от телевизора, того самого, который висит у нас в ньюсруме. Когда наш шефредактор приходит на работу, он первым делом включает экран и просматривает эфиры конкурентов, выискивая что-то новое, рейтинговое, что мы еще не успели взять в программу. Вот я и подумывал о том, чтобы, каким-то образом засунуть ему в задницу пульт от его любимого телевизора, чтобы, когда шефредактор садился в кресло, телевизор автоматически включался. Если же ему захочется поменять канал, то нужно просто пукнуть и все. Пукнул раз – CNN, пукнул два – Russia Todey, пукнул три – наш Частный Европейский телеканал.

Я вернулся домой из крымской командировки абсолютно разбитым. Оказалось, что меня и правда уволили. Хотелось спросить, а за что?.. Мой туповатый продюсер, который не смог договориться на нормальное интервью с Кьюсдуритцей, вяло мямлил, что я чем-то задел главного гея Ялты. Видимо тот гей имел связи в Европарламенте. Оттуда и позвонили нашему ведущему, указав на недостойное поведение его сотрудника. Я предположил, что «главный гей» это тот самый человечек с козлиной бородкой – видимо, фраза «двенадцать на три» и стала причиной моего увольнения. Купил бутылку коньяка, попрощался с шефредактором, получил тысячу евро выходного пособия, плюнул и ушел.

Запил со злости.

Два дня Лора выводила меня из запоя. Вызвала нарколога.

Потом она уехала по делам, а я запил снова.

Пил дома, периодически курсируя до магазина и обратно. Принес две бутылки водки, налил-выпил, налил-выпил. Лег на кровать. Подремал. Покурил на балконе. Снова выпил. Поспал час. Не спится – сон алкоголика краток и тревожен. Завалившись на нашей с Лорой огромной постели, я достал пульт от телевизора и включил Оливера Стоуна «Взвод». Подумал, почему бы со Стоуном не записать интервью. Стоун воевал во Вьетнаме и, наверное, понял бы меня, и мы бы выпили по литру водки, и я рассказал бы ему про мои полсотни военных командировок. Мы посмеялись бы над моей фантазией про «пульт в жопе». Фильм шел своим чередом. Барнс стрелял в сержанта Илайеса. Я почти отключался, стал засыпать. Перед просмотром кино на ночь, я как обычно положил рядом наш любимый с Лорой «тридцать пять на семь». Уснул на эпизоде, где вьетнамский солдат застрелил рядового Банни и заколол трусливого Джуниора. Проснулся посреди ночи; следующим с диска запустился уже другой фильм, «Откройте полиция» с Филиппом Нуаре. Старый негодяй Рене хватал неопытного стажера Франсуа за яйца. Решил сделать потише. Пусть идет себе фоном. Пошарил рукой по постели. Пульта не было. Видимо ходил на кухню и там его оставил. Дурная привычка таскать пуль с собой, даже если голый хожу по квартире. А я всегда хожу голый по квартире или в Лорином белье. Мне теперь не нужно было покупать себе лифчики и колготки. Заношенный хлам от бывших любовниц я выбросил. Лора не терпела запаха чужих баб в нашем доме. Поискал пульт. Но так его и не нашел. Сел на кровать. Попрыгал на постели, приподнял простыню, одеяла подушки, но пульта не было. Дьявол, но не в жопе же он у меня! И тут меня прошиб холодный пот…

Всякое желание исполняется. Это аксиома. Главное, точно определиться с желанием.

Мне приснился сон. Нет смысла разбирать сновидение по теории Фрейда, потому что сон был настолько реальным – цветным и правдоподобным – что мне остается только пересказать в красках и деталях, что же произошло в ночь моего беспробудного пьянства в период с момента убийства Банни с Джуниором до конфликта Рене и Франсуа.

Сновидение:

«Покопавшись на сайте знакомств, я вдруг обнаружил то, что так долго искал – страничку молодого мужчины, внешне напоминающего шефредактора. Чертовски был похож, чертовски! Понимая, что на кофе, пироженное и фреш настоящий далеко не глупый шефредактор не поведется, я решил воплотить свою мечту с этим тщедушным, длинноносым, с вялым подбородком юношей. На страничке было написано, что молодой человек ищет „акта“, чтобы первый раз попробовать секс с мужчиной. Мы списались. Через час я уже готовил постель к приему девственника. Сам же потирал руки: юноша даже не представляет, какую мерзость в его адрес я собираюсь произвести!.. Молодой человек пришел. Поздоровались. Гость явно смущался. Заварили кофе, открыли шампанское. Мы мило беседовали на креслах в большой комнате. Горели свечи. Юноша с тревогой взирал на белые простыни и взбитые подушки. Это и понятно – первый раз же! Я взял пульт от телевизора и включил Оливера Стоуна „Взвод“. Гость удивился – может, порнушку посмотрим? Но я убедил его, что эпизод, где новобранец Тейлор блюет при виде истлевшего тела вьетнамского солдата, а сержант Барнс говорит, что мертвый гук – это хороший гук, возбуждает меня больше, чем три члена во рту у трансвестита из германской порнухии. Паренек, наверное, подумал, что я конченый извращенец; мне показалось, что он захотел прямо сейчас встать и бежать из этой срамной квартиры, куда глаза глядят. Я ласково обнял его за плечи… Через пару минут завалил парня на кровать, стянул с него штаны, трусики dim, сорвал майку levis и тут вспомнил про Сашу Остенбакена. Вот ведь какой поворот: малыш в dim пришел ко мне, не представляя, что на самом деле участвует в эксклюзивном марафоне негативного воздействия, но не от Саши Остенбакена, а от дилетанта в психиатрии со злобным намерением засунуть ему в жопу пульт от телевизора. Голенький он смотрелся жалко: свернулся калачиком на постели и ждал от меня действий. Я же стоял перед ним такой загорелый с торчащим как кыпчакская палица „восемнадцать на шесть“. Юноша со страхом рассматривал огромный по его меркам член. Аккуратно взял член в ладошку, при этом хлопал как настоящая девственница длинными ресницами; все плотнее сжимал ноги в коленях. На экране шел эпизод, где пулеметчик Кинг нашел Мени с перерезанным горлом. Я сказал, что на этой сцене мне всегда хочется выпить. Представляешь, вот ведь глупые вьетконговцы! Зарезали американского солдата возле своей же деревни. Что они ожидали получить в ответ? Правильно: вьетнамская деревня заплатила за смерть американского подданного. Молодой человек держал во рту мой член, в его глазах был ужас… Первый раз, конечно, было больно: паренек взвыл, я хлопнул его ладонью по ягодице – потерпи, щас будет хорошо! Не знаю, было ли ему хорошо: весь первый акт мой „нижний“ вопил благим матом. Но терпел. Видимо, желание его было истинным, и оно исполнилось, что еще раз подтверждало мою теорию об исполнении желаний… Налил гостю полстакана водки, чтобы привести его в чувство и снять боль. Он выпил залпом. На экране сержант Илайес вскинул руки и рухнул под пулями вьетконговцев. Налил юноше еще полстакана. Вертолет уносил с поля боя спасенных американцев. Налил еще. Сержант Барнс посмотрел виноватым взглядом на рядового Тейлора, – я подлил мальчику шампанского в водку и взглянул на него таким же. Пора было заканчивать – мое желание было готово к исполнению. Вот он пульт от телевизора, вот она задница молодого мужчины – копия нашего шефредактора. Вот он момент истины. Гость валялся на постели, раскинув руки. Мямлил пьяным ртом что-то о несказанном удовольствии, благодарил меня за первый чудесный опыт. Потом он уснул и захрапел. Я перевернул его на живот, взял в руки пульт. На экране главный герой Крис Тейлор улетал навсегда из Вьетнама, под винтами вертолета осталось сожженное человеческое месиво. Я смазал пульт вазелином и засунул куда и планировал. Паренек даже не пошевелился. „Вот видишь как быстро привыкают к хорошему“, – произнес я дьявольским голосом».

На этом сновидение заканчивалось. Больше вроде вспоминать было нечего.

Оттер с лица холодный пот и стал думать, что же было дальше… или раньше. Мой резиновый «друг» лежал на том же месте, где я оставил его перед тем, как заснуть. Безумная мысль уже закралась в голову.

Начались посталкогольные панические атаки…

Покачиваясь пробрался на кухню налил себе водки. Выпил. Слегка отпустило. Понимал, что в очередной раз потерял работу, и моя карьера журналиста в мои почти пятьдесят на этом закончилась. Кому нужен старый, потасканный телерепортер с нокаутом, контузией, трепанацией черепа, множеством неудавшимися браков и бесконечными командировками на войну, воспоминаниями о рукописи какого-то ненормального русского, убитого в Ираке и безмерной тоской об ушедшем друге, капитане Джоне?.. Я конечно счастливчик, и мой ангел хранитель уже одурел от сверхплановой работы. И меня не застрелили, не взорвали во всех моих военных командировках, как сотни моих коллег журналистов по всем миру. Почему меня не убили? Чтобы теперь я от безысходности начал писать порнографическую прозу? Ха-ха. И в этом смысл жизни?..

В эпизоде, где продажного полицейского Рене Пуарона сажают в тюрьму, мне всегда нравилась одна сцена. Когда Рене выводят из зала, его подруга, бывшая проститутка, обещает его ждать. Фильм знаю наизусть: дальше Рене отсидит свой срок, выйдет из тюрьмы, и его женщина вместе с помудревшим Франсуа, укравшим на пару с Рене миллион у мафии, подарят ему ресторан и скаковую лошадь. Я подумал, что Лора, наверное, не выдержит моего запоя, потери работы и бросит меня, как бросали все предыдущие жены.

Нестерпимо заныло под ложечкой…

Обшарил всю квартиру в поисках пульта. Нет нигде! Снова стали охватывать тревожные мысли. Вдруг до меня дошло. Если мальчика на самом деле не было, и это было лишь параноидным сновидением, а пульт в жопу я все же засунул, значит нужно искать не пульт, а ту жопу, в которой он по идее сейчас должен находиться. Но не мог же я в пьяном бреду сам себе засунуть пульт в задницу?!.. Злость пропала, мне уже не думалось с явной ненавистью о нашем шефредакторе. Боже, какая бредовая мысль про пульт! И сколько потрачено на это эмоций, времени. Зло!.. Зло так непродуктивно и бессмысленно. Я бегал по квартире, перерыл постель, шкаф и мусорное ведро. Этого проклятого пульта не было нигде. Тогда я смирился и вызвал скорую помощь…

Приехала скорая. Я сказал, что у меня вероятно в прямой кишке инородное тело. Доктор пощупал мой живот.

«Может, его там нет?» – спрашивал и спрашивал я себя и врача.

Доктор пожал плечами: «Собирайтесь, поедемте в больницу».

Выпил водки, страхи немного поутихли. Подумал: «Боже, какая ерунда лезет мне в голову! Секс с молоденьким геем, пульт в жопе, жестокий Барнс и гениальный режиссер Стоун. Да чушь это все! Нет в моей заднице пульта. Просто заигрался куда-нибудь, и я с пьяного бреда надумал себе всякой чертовщины». Спасибо, сказал доктору, все это ерунда, найдется этот пульт. Просто перепил. Езжайте с Богом. Доктор пожал плечами и уехал.

Я уснул.

Проснулся от звука смс, прочитал сообщение от Лоры.

– Твои непредсказуемые поступки вынесли мозг даже видавшим виды врачам скорой помощи. Беру в кавычки и выделяю курсивом мой текст о твоей жопе…

Далее шел тот самый текст. От букв рябило в глазах. Прочитал урывками.

«…Его шатало и скрючивало, он выл как подыхающий пес. Хотя нарколог и уверял меня, что это обычное состояние пост-алкогольного синдрома, ничего с ним не случится, но я в жизни с таким не сталкивалась, поэтому сходила с ума от страха. Ни о чем думать не могла, только о нем… Отпросилась с работы… У подъезда стояла скорая. Бегом в квартиру. Звоню в дверь. Открывает. Боже, это надо видеть. Это нечто! Даже не знаю, как описать это чудо. Мой благоверный абсолютно голый с блаженной улыбкой на лице и в моей кофточке. Захожу. В комнате врач с чемоданом, что-то пишет. У меня один вопрос, что случилось? Врач смерил меня оценивающим взглядом, спросил, кем я прихожусь данному гражданину. Сказала, что жена и повторила вопрос. Бровь у врача сама собой поползла вверх. Перед ним стояла женщина – на каблуках, в строгом платье, загорелая, солидная. Мне кажется у врача не складывалась картинка – я и это чудо: голый, в женской кофте. Доктор сделал суровое лицо и сказал: „Инородное тело в прямой кишке“. Он видимо ожидал другой реакции, но я разочаровала его. Спокойно спросила, каковы наши действия? Будто это обычное дело в нашей семье – супруг переодически засовывает в зад разные предметы. Главное, понять, что на этот раз. Слышу, как муж заявляет, что, „хуй с ним, само выйдет“. И бухнулся спать. Врач ушёл в недоумении, оставив в квартире странную пару».

Прочитал и задумался, вот хоть убей не помню, чтобы Лора присутствовала, когда я отказывался ехать в больницу. Чушь. Не может быть. Неужели я настолько был неадекватен?.. И я был голый в женской сорочке перед чужим мужчиной?!.. Теперь докторишка, а он же записал мои данные, сольет в какой-нибудь таблоид, что старый военный репортер пьяный в женском платье и с пультом в жопе отказывался ехать в больницу. В таблоидах напишут, что пульт в жопе доставлял репортеру удовольствие – и это было его истинным желанием… За это надо выпить! Налил. Присел. Почувствовал, как внутри что-то давит. Пульт!.. Набирал номер скорой, а сам думал: как же хорошо Лора стала писать – легко, энергично, с любовью! Ну что же, спасибо, моя дорогая Лора, что разбудила меня своим смс, а то так и жил бы с пультом в заднице.

Вот уж истинный смысл в этой фразе – «не желай другому зла!»

Прости меня, шефредактор, ты в общем-то не плохой парень, только член у тебя «тринадцать на два». Ну, это ты переживешь. И с более маленькими пенисами создают царства и империи.

С этими мыслями я трясся в машине скорой помощи. В приемном отделении врач нагнул меня на кушетке, поискал в заду и сказал – на рентген. Мне вкололи обезболивающее, за минуту вынули пульт. «Выбрасывать?» – спросил меня доктор выглядывая из-за ширмы.

«А как телевизор включать?» – невесело произнес я.

Лоры дома не было.

Собрался досмотреть «Взвод». Развернул пакет – пульт выглядел печально. Подумал, а зачем мне пульт, который побывал в жопе – пусть даже не в жопе шефредактора и не того паренька из сновидения, а в моей собственной. Прочь дурные воспоминания!.. С легкой душой бросил пульт в мусорное ведро. Так и уснул без любимой фразы из «Взвода»: «Это пол-литика, брат!»

В баре «Wild» от хохота дрожали стекла и звенела посуда.

Скотч разливался по стаканам за счет заведения.

Лора потом отчитала меня, что выпивку «на халяву» надо как-то контролировать. Ведь я бармен, а не шут гороховый. Слушать присоединились еще человек десять. Все привыкли, что я временами провожу такие вот «общественные чтения» и наливаю во время декларирования за счет заведения. Лора закрывала на это глаза, принимая этот факт как мое чудачество. Все-таки мне уже почти шестьдесят, и я имею право время от времени валять дурака. Народ хохотал над несчастным пареньком в dim, которому не понравился злобный сержант Барнс из «Взвода», над «двенадцать на три» главного гея Ялты, над престарелым военным репортером с пультом от телевизора в заднице. «Зачем ты его туда засунул? Заче-ем?!» Этот вопрос был задан мне десятки раз. «Какая вам разница? – говорил я. – Это просто образ. Главное смешно и поучительно – не желай другому зла».

Народ хорошо набравшись стал расходится. «Дикарка» опустела. Остались пару самых неугомонных и Самуэл. Капитан еле стоял на ногах. Когда я уже собирался закрывать бар, а потом тащить капитана домой, благо жили по соседству, Самуэл сказал:

– Я застрелю Боба. Завтра. Поедешь со мной?

Вопрос ошарашил меня. Тема у нас сегодня весь вечер была порнографическая и вдруг убийство.

– Зачем его убивать? – спросил я Самуэла.

– Он отжил свое.

Самуэл нашел Боба на острове. Кто-то привязал несчастное животное возле старой охотничьей избушки – таких много по побережью – и оставил умирать. Самуэл бродил по тундре и наткнулся на издыхающего пса. Отвязал и на себе тащил до дома километров пятнадцать. Громадина Боб оклемался и стал членом их маленькой семьи. Детей у Самуэла и Сары не было. Вернее был сын, но лет десять назад он утонул в океане. Тоже был рыбаком. Их краболов намотал трос от краболовушек на винт, обледенел и совершил оверкиль. Мне казалось, что Боб заменил Самуэлу и Саре сына, и как же Самуэл мог решиться убить собаку, я не понимал. В голове слегка мутилось от выпитого. Во рту пересохло от чтения вслух.

– Мне нужно его убить. Он отжил свое. Он должен уйти к предкам, – несвязно бормотал Самуэл, пока я волок его.

Довел Самуэла до дома, прислонил к двери. Постучал. И пошел к себе. За спиной хлопнула дверь, послышался недовольный голос Сары.

Лора укоризненно на меня посмотрела. Этого мне было достаточно, чтобы осознать свою вину: Самуэл пьян, пять бутылок шотландского виски, розлитые за счет заведения, принесли бару, хоть и не большие, но убытки. Все узнали про пульт, который побывал в заднице главного героя. Это было частично весело. Лора никогда не переживала из-за общественного мнения в наш адрес. К нам привыкли: никто и поверить не мог, что все истории, описанные в наших романах, случались с нами на самом деле. Мы считались приличной парой, просто с хорошей фантазией. Писатели, ну что с них возьмешь. А гендерные различия к две тысячи двадцать восьмому году, в котором мы жили на нашем острове Уналашка, в обществе давно стерлись, поэтому порванная задница паренька из сновидения никого не раздражала и не удивляла.

Утром мы проводили Тасимаяси и оператора в аэропорт.

Репортеры улетели на маленьком самолетике, который регулярно курсировал с Уналашки на «большую землю». Иногда задувало так, что улететь не было возможности неделю и две даже. Но съемочной группе Частного Европейского повезло. Мы помахали друг другу. В сумочке у Тасимаяси лежало два экземпляра первой «Как трахнуть мужика». Один для шефредактора, подписанный мною. Подумал, что месть такое блюдо, которое подается холодным. Прошло уже десять лет, все остыло, так и пора бы…

На следующий день Самуэл собирался уходить в море, поэтому задуманное решил сделать сегодня вечером.

Сара села в машину рядом с мужем. Мы с Лорой погрузились на задние сидения. Боба как обычно устроили в багажном отделении. Там же лежал охотничий карабин Самуэла в брезентовом чехле. Огромная голова Боба колыхалась, когда мы переезжали мост, потом ехали по тундре. Я не оборачивался, боялся смотреть собаке в глаза. О чем думал Боб? Мне казалось, Боб понимал, что обратно в дом, где он прожил последние старческие годы с добрыми хозяевами, ему уже не вернуться.

Я молчал. Молчали и все остальные в машине.

Мы приехали на берег океана, где была небольшая избушка, такая же, возле которой когда-то Самуэл нашел Боба. Сара и Лора разожгли угли на мангале. Поставили чайник. Самуэл сидел лицом к морю и молчал. Я не знал, куда себя деть – предстоящее убийство будоражило и пугало меня. Не задавал себе вопрос, зачем. Так решил хозяин собаки, значит на то у него были веские причины. Боб сначала побегал немного, потом улегся возле мангала, положил морду на лапы и так лежал, прикрыв глаза старческими седыми бровями. Мы разлили виски, выпили, закусили сосисками. Самуэл пристегнул поводок к ошейнику Боба и пошел с ним за избушку. Через несколько минут раздался выстрел. Самуэл вернулся. Он подошел к машине открыл багажник, кинул туда карабин, вынул лопату и протянул мне. Женщины затушили угли и принялись собирать мангал. Я взял лопату и направился к избушке. Боб лежал на боку: его голова была прострелена, пулей раскололо череп, розовые мозги ошметками разлетелись. Я стал копать. Ни о чем не думал… Взял Боба на руки и опустил в могилу. Потом лопатой собрал крошево мозга и скинул туда же, положил на тело собаки поводок. Быстро закопал и вернулся к остальным. Самуэл налил всем, мы молча выпили. Еще некоторое время стояли, глядя на океана. Волны ритмично шелестели, было непривычно тихо. Природа всегда затаивалась перед наступавшим циклоном.

– Как вы пойдете в море, ведь по прогнозам завтра усиление ветра? – сказал я, обращаясь к Самуэлу.

Будто не услышав мой вопрос, Самуэл стал говорить:

– У наших предков было так заведено, если пес старел и не мог дальше работать, его убивали, и он переходил в другой мир к старикам, ушедшим туда ранее. Ведь старикам тоже нужны собаки, им тоже нужно добывать себе пищу. Люди живут и по эту, и по ту сторону смерти: им нужно есть, спать и любить. Боб теперь отправился жить к предкам. Он снова станет молодым, найдет себе подругу, будет трудиться. Придет время, и его подруга родит щенков. Щенки подрастут, Боб постареет и снова вернется в наш мир. Это закон жизни.

Самуэл был абсолютно спокоен, но я заметил в его глазах нечто знакомое и мне – это была тоска. Так бывает, когда навсегда уходит верный и преданный друг.

– Ты уверен, что тот, другой мир, есть? – спросил я Самуэла.

– Есть, – просто ответил моряк.

На обратном пути Самуэл объяснил, что от старости у Боба начались изменения собачьей психики, он стал рычать на хозяев, и в какой-то момент такая собака, а питбуль нешуточный зверь, мог кинуться на Сару и убить ее в два счета. У Боба не было шансов жить дальше в этом мире. Он заболел, как болеют старики перед смертью. Самуэл был индейской крови. Это было его право – жить и поступать по законам природы.

Мы сидели с Лорой на диване в гостиной нашего дома и пили кофе.

– Когда прочитал ту статью, ну ты понимаешь, о чем я, мне стало дурно. Это же позор. Ведь все сразу подумают на меня. О ком еще могло быть то сообщение – грязная статейка в таблоиде? Там было черным по белому написано «бывший военный, писатель, написавший несколько книг о войне». Кто-то из редакции нашел статью в Интернете. Коллеги стали мне звонить и спрашивать, а это не про тебя случайно статейка?

Лора слушала, смотрела на меня. Она всегда смотрела только мне в глаза, если я начинал говорить. Она любила меня. И это было счастье, о котором я молчал в социальных сетях как рыба. Счастье любит тишину, говорил всегда Лоре. Ей и не нужно было об этом напоминать, она от природы молчунья. Лишь в уединении со мной, она могла часами повторять, как она меня любит, ласкать мое лицо, тело, руки. Нашей любви могли позавидовать – злые люди могли отобрать у нас маленькое земное счастье.

Я включил компьютер, залез в архив и достал ту самую статью.

– Хочешь напомню? Поржем.

– А давай, – сказала, довольная жизнью Лора.

И я стал читать:

– «Над автором нескольких книг о войне надругалась девушка легкого поведения… Путана воспользовалась беспомощным состоянием писателя и предалась с клиентом экстремальным утехам с использованием пульта от телевизора. Как удалось выяснить, инцидент произошел когда сорокавосьмилетний писатель уже несколько дней находился в запое и вызвал к себе в съемную квартиру ночную бабочку. Мужчина помнит, как впустил путану в жилище и как начался „сеанс“ любви, а потом у него случился провал в памяти. Он проснулся к обеду следующего дня и снова взялся за бутылку. В квартире все было на своих местах, а ночной гостьи и след простыл. Неожиданно писатель почувствовал болевые ощущения в причинном месте и с трудом вспомнил, как незнакомая женщина предлагала ему нетрадиционные способы занятия сексом. Мужчина пришел к выводу, что проститутка воплотила фантазии в жизнь, и вызвал „скорую“, но к приезду медиков он уже был сильно пьян и решил, что все происходящее ему чудится. Находясь под действием зеленого змия, писатель отказался от госпитализации и снова заснул. Сознание вернулось к нему только утром. На сей раз дискомфорт был более ощутим, особенно при попытке сесть. Писатель хотел включить телевизор, чтобы понять, какое сегодня число и сколько времени, но нигде не нашел пульта от телевизора. Через некоторое время он сопоставил все факты и вместо бутылки схватился за телефон, чтобы вызвать „скорую“ во второй раз. Люди в белых халатах отвезли писателя в больницу, где из его прямой кишки извлекли пульт от телевизора».

Лора улыбалась местами, пока я читал. Я тоже подхохатывал. В общем на ночь мы себе подняли настроение. Лора вдруг спросила:

– А если бы тебя пригласили на пресс-конференцию и спросили, а это не про вас, случаем, статья, ведь вы как раз находились на тот момент в своем ежегодном запое, как вы и описываете в своих книжках. Что бы ты ответил?

– Я бы сказал, что журналистика – это одна из самых «грязных» профессий. Вернее она таковой стала. Или я просто не жил в другие времена. Найти жареный факт, извратить и вывалить в эфир. Рейтинг делают кровь, секс и деньги. Но разве мы с тобой не так же поступаем?.. Пишем порнографические романы, которые очень хорошо раскупаются, мы получаем солидные гонорары, живем в свое удовольствие. Нас оправдывает то, что мы не опускаемся до бульварного чтива. Я уверен в этом. Но авторы таких вот статей – несчастные люди, которые никогда в жизни не решаться засунуть себе пульт в задницу.

– Ну, хорошо, – улыбнулась Лора, – и все-таки, вот спросили бы тебя – это правда или нет? Только не хитри мне, я же тебя хорошо знаю.

Лора подошла сзади и просунула руки мне под рубашку. Я томливо закрыл глаза.

– Ну же, отвечай, правда или вымысел?

– Частично и то и другое, – со вздохом ответил я. – Но проститутка это стопроцентный фейк, ты же знаешь.

Лора с силой сжала мои соски, я застонал.

Полночи мы занимались сексом. Уснули счастливые. Наутро, как и предполагалось прогнозом, пришел циклон. Проснулись как обычно рано. Сильно дуло за окном, все цвета в комнате были размыты серым светом от навалившейся непогоды.

Лора глянула в окно и сказала:

– Самуэл не выйдет с море. Сильно, сильно дует. – и вдруг спросила: – Скажи мне, дорогой, так в чем же смысл?

Спросонья я всегда мыслю идеально. Раннее утро – это время, когда негодяи еще спят, и никто не мешает мне думать и принимать верные решения.

– Исходя из событий минувшей недели – пьянства Самуэла, декларирования на публику истории про пульт в жопе, интервью с Тасимаяси и смерти Боба – скажу, что смысл в том, чтобы получать от жизни удовольствие, не причиняя вреда другим.

Лора прижалась к моим губам своими, и так мы замерли в этом утреннем поцелуе в нашем доме на берегу Капитанской гавани на острове Уналашка в Аляске – в этой колыбели штормов, где рождаются ветра.