Читать книгу Скажи. Говорите друг с другом - Элеонора Фео - Страница 5

Марина завязала белый кружевной фартук за спиной, поправила подол юбки тёмно-синего платья и взглянула на себя в зеркало. Затянула банты, удерживающие русые, завитые в кудри волосы в двух высоких хвостиках, и в очередной раз оглядела себя, надеясь остаться довольной получившимся результатом.

Было… неплохо.

Чёрт возьми, она мечтала надеть эту форму десять школьных лет. Конечно было неплохо!

Повернула голову сначала в одну сторону, затем в другую, совсем немного, проверяя, ровно ли нанесён макияж. Параллельно взглянула на часы, висевшие на стене чуть правее. Через десять минут девушка должна была стоять внизу, у подъезда, откуда ее заберёт Диана, и они уже вдвоём поедут в школу – на линейку.

Долгожданная линейка.

Начало нового – последнего – учебного года.

Боже, как же быстро летело время. Она вспомнила свой седьмой, восьмой класс. Вспомнила старшую школу, и на губы легла тень улыбки, которая тут же пропала: сегодняшний день был началом конца.

Последний год. От очередного воспоминания о том, что это всё происходило в последний раз, захотелось снять с себя это платье, укутаться в одеяло, взять все свои детские игрушки и в обнимку с ними улечься на диван смотреть мультфильмы. Это было по-детски глупо, но это была именно та тонкая ниточка, которая хоть и нетвёрдо, но соединяла с детством.

После этого года детство кончалось, и от этого становилось безумно больно. От того, что это совсем скоро ждёт Марину. Конец. Самый настоящий, горький, грустный конец маленькой уютной страны, имеющей простое название – «детство».

А правда ли, что оно ещё не кончилось? Разве дети целуются, прижатые к подъездной стене, а потом изнывают от желания это повторить?

Чёрт возьми!.. не то русло. Совершенно не то.

Марина потёрла переносицу, зажмуриваясь. Вспоминая тот вечер. Вспоминая их поцелуй с Егором. Вспоминая его вкус, который почти пропал с языка. Вспоминая, как она разрешила ему поцеловать себя. Глупая.

Глупая!

Коснулась кончиками пальцев губ. Нижнюю тут же облизала. Чисто на рефлекторном уровне. Обхватила себя руками за плечи, ещё ярче хватаясь за тот вечер. Ругая себя. Но понимая, что ей хотелось этого. Хотелось ощутить, каково это – поцеловать его.

Невольно закусила губу. Вспоминая, как забежала в подъезд и прислонилось к стене лбом, пытаясь отдышаться и прийти в себя. А когда в дверь с обратной стороны врезался кулак Егора, подскочила на месте, как ужаленная.

Влажное движение его губ всё ещё отдалённо ощущалось лёгкой, остывшей плёнкой. И от этого в голове раз за разом разрывалось несколько салютов одновременно, оглушая и заставляя потеряться в окружающей действительности.

А ведь Марина терялась, да. Раз двадцать.

Тогда она сразу поспешила подняться домой на трясущихся, подгибающихся ногах и забыть дурацкий инцидент. Но он не вылетал из головы ни на секунду на протяжении этих дней. Лишь всплывал ярким воспоминанием, когда девушка закрывала глаза, оставаясь наедине со своими мыслями. Гложа, выедая остатки выдержки и здравого смысла.

И что-то внутри постоянно дрожало до невозможности. Волнительно. Да что там, волнительно? Почти истерически.

Спокойно было лишь от того, что девушка ни разу не встретила Егора за эти дни.

Но была ли какая-то разница, если они в любом случае встретятся? Ведь он был её новоиспечённым одноклассником, в конце концов!

Марина поняла, что очень сильно стиснула зубы – уже до боли, и взглянула на себя в зеркало, ослабив челюсть. Желваки оживились – лишь на мгновение, а потом опять стихли. Убрала руку от лица. Подняла глаза на висящие часы.

Перед смертью не надышишься.

Прошла в коридор, понимая, что дурацкое чувство волнения отчего-то возвращается. Почувствовала за рёбрами не совсем приятный трепет. Его хотелось убрать. Хотелось ничего не чувствовать. Кроме твёрдой уверенности и спокойствия.

Марина сунула ножку в чёрную туфельку на высоком устойчивом каблуке, старательно игнорируя вспыхнувшую в груди тревогу. В очередной раз взглянула в зеркало – буквально мимоходом, чтобы опять убедиться, всё ли идеально.

Конечно идеально, блин. Она ведь провозилась два часа, прежде чем окончательно собралась. Поэтому да. Идеально.

Было бы, если б была возможность никогда больше не сталкиваться с ним.

Девушка мрачно усмехнулась, поправляя белоснежный кружевной фартук, и вышла из квартиры, проворачивая в замке ключ. Знакомый щелчок дал понять, что дверь надёжно закрыта, и Марина обернулась, дёргая за собачку внешнего замка на сумке, чтобы убрать звенящий металл внутрь.

А в следующее мгновение ключи выпали из рук, звонко стукнувшись о бетонный пол. Громкий звук полетел к нижним этажам, медленно умирая. Девушка так и застыла с приподнятой рукой, которая всё ещё чувствовала холод металла. Улыбка исчезла с лица мгновенно – её заменила голая растерянность.

На ступенях стоял Егор.

* * *

Распахнутые голубые глаза смотрели на него с непередаваемым ужасом, который, кажется, начал наполнять и его тоже. Почему она так испугалась? И…

Чёрт…

Почему она так хороша?

Егор прошелся взглядом по фигуре девушки вниз – от хорошо заметной талии с завязанным на спине бантом до ног на высоких каблуках. Уставился на изгиб ступни в чёрных замшевых туфлях, невольно отмечая, какая маленькая у неё нога. Прошёлся вверх по изящной линии икры, затем – бедра, до подола пышной юбки, оканчивающегося где-то на ладонь выше колена. Вернулся к лицу, игнорируя тончайшую талию. К подчёркнутым косметикой глазам. Они стали выразительнее, больше, красивее. И зацепился взглядом за губы, которые она сейчас кусала. Закусанные едва ли не в кровь.

Прекрати это делать, маленькая дурочка. Потому что я тоже хочу это…

– Здравствуй.

…сделать.

Чёрт. Его голос дрогнул. Так глупо и не нужно сейчас.

Она ничего не ответила. Стояла и молчала, находясь, пожалуй, в полнейшем шоке. Просто не ожидала его увидеть сейчас здесь.

Он и сам, мягко сказать, был слегка удивлён такому положению вещей. Совпадение? А такое бывает?

Всенепременно. Не заметил, что ли, этого, когда выяснилось, что вы живёте в одном подъезде?

И кто-то гомерически захохотал в груди.

Егору это не понравилось. Он стиснул зубы. Демоны внутри потягивались, разбуженные молчаливым недовольством хозяина.

Он смотрел ей в глаза, понимая, насколько ей становится не по себе от твёрдого и уверенного взгляда. Даже высокомерно приподнял подбородок, чтобы окончательно… добить?

Вывести.

Как она выводила. Даже не прикладывая к этому усилий, чёрт возьми. Стояла и смотрела на него своими супербольшими красивыми глазами. Качнула бёдрами, сделав упор на другую ногу, отчего юбка дрогнула в такт лёгкому движению. Хоть губы прекратила кусать, однако влажный блеск на них привлекал внимание не меньше, чем выразительная фигура, подчёркнутая школьным платьем и фартуком, ленты которого уходили за спину.

Приоткрыла рот, будто хотела сказать что-то. Две секунды – и передумала, вздёргивая подбородок.

Вот оно. Да. Егор ждал. Было непросто сдержать улыбку, что едва не растянула губы, но он справился.

И тут же заметил – в голубых глазах больше ни намёка на былое удивление. Только нотки высокомерия и уверенности. Грубоватые и прохладные. Надо же. Быстро оправилась. Умница.

– Здравствуй.

И голос такой…

Егору на секунду показалось, что он – самое огромное ничто во всём мире. Интонация, будто с трона вещает какому-то шуту и ждёт обязательного поклона в ноги.

Хрен тебе, заносчивая сучка.

Однако обсудить то, что произошло в их последнюю встречу, всё же следовало. Чтобы всё осталось вот так, как есть? Нет уж. Она должна понять, что это не значило ровным счётом ничего.

Кроме того, что он хотел целовать её горячо, влажно и глубоко. Может, немного грубо.

Да ладно, это же всего лишь банальное желание, похоть, влечение. Человеческий порок, к которому он испытывал большее снисхождение, чем ко всем остальным. Тем более что Егор мог поклясться: она хотела этого не меньше, чем он.

Но Марина, видимо, решив, что больше тратить на него своё время не имеет смысла, уже направилась к лестнице быстрым и уверенным шагом.

Или не к лестнице.

Егор проследил её взгляд, который уткнулся в одну точку. Металлическую. Блестящую от падающего солнечного света. Отскочившие ключи. И он оказался быстрее. Два шага, резкое движение рукой – и холодный металл обжигает его тёплую ладонь.

Марина не среагировала должным образом. Как осталась стоять, слегка согнувшись вперёд, так и простояла ещё несколько секунд, смотря на Егора, как на последнего идиота.

Ей-богу, смотри, как хочешь, потому что. Юбка легла на округлые ягодицы наклонившейся вперёд девушки, выделяя. Изящный, такой восхитительный изгиб. Егор облизал его взглядом несколько раз. До тех пор, пока она не выпрямилась, упирая руку в тонкую талию. В голубых глазах – откровенное недоумение. Бровь изящно изогнулась, отчего на лбу образовалось несколько маленьких морщинок. Её взгляд выцепил ключи в его руке, а потом вперился в его собственный.

– Что ты делаешь? – она действительно не понимала. В голосе чёртово море чистого удивления.

– Поговорить не хочешь?

– Ей-богу, о чём?

Сложила руки на груди. На лицо легла тень усмешки. Она была просто до тошноты уверена в себе.

– Прям-таки нам не о чём разговаривать? – он специально выделил интонацией слово «нам», зная, что это даст нужный результат.

Сначала она приоткрывает рот, слегка опешив. А потом. Три, два, один – и вот он. Румянец. Щёки краснеют, а затем жар опускается на худую шею, которую не закрывают длинные волосы, сегодня собранные в два забавных хвостика.

И наблюдать за тем, как она смущается, – почти неземное удовольствие. Выбивать её из привычной колеи, когда она всё держит под контролем. Те времена кончились, милая.

Недовольно щурит глаза, сжимая губы. А дальше – чёткая и строгая чеканка:

– Нам не о чём разговаривать. – ударение на «не о чём». – Отдай мне мои ключи немедленно.

Вот же ж. Думает, если пользуется его приёмами, то это даст ей какое-то преимущество? Зря.

– А я считаю, – понижая голос. – Есть парочка вопросов, которые стоило бы обсудить.

Но, кажется, она начинала терять терпение. Приоткрыла рот, тяжело вздохнув, и ледяным тоном произнесла:

– Я уже сказала, вроде. По-русски, – злится. – Или твой мозг вообще не настроен на приём информации? Всё настолько плохо?

– Не хуже, чем у тебя.

– Ну, тогда бы ты уже давно всё понял, а так продолжаешь стоять как истукан и что-то от меня требовать. Или ты решил, что случившееся по твоей вине теперь налагает на меня какие-то обязательства? Так вот, ты ошибаешься.

Она начала заводиться, и от этого её немало заносило на поворотах. Почему эта самоуверенная девчонка не может просто выслушать до конца и не делать свои идиотские выводы раньше положенного?

– Вот об этом, – он цедил слова. – Я и хотел. Поговорить. Это ничего…

Он не договорил. Не успел, потому что она закончила его фразу за него. Нагло и бесцеремонно. Будто его слова – просто бессмысленный, никому не нужный писк:

– …не значит. Никто и не сомневался в этом.

Кажется, Егор стал ещё на шаг ближе к тому, чтобы взорваться.

– Ты можешь не перебивать и дослушивать до конца?

– Тебя не могу.

– Ужасно.

– Не расстраивайся.

– Не собирался.

– Вот радость какая! А теперь отдай ключи, раз мы всё решили.

– Ты просто невыносима! – Егор не успел сдержать эмоции и буквально зарычал, подавшись вперёд и сжимая ладони в кулаки.

Марина моргнула, но не отошла, однако в её глазах читалось отчётливое желание сделать это как можно скорее. Ей-богу, да она бы с удовольствием смылась, кажется, и больше его никогда не видела. И сомневаться в выводах не приходилось.

Подняла подбородок и…

Нет.

Ухмыльнулась.

Так едко, так ядовито. Так высокомерно, будто смотрела на него, стоя на десяток ступеней выше, чем он. По крайней мере, создавалось стойкое ощущение этого. Оно окутало с ног до головы, и Егор почувствовал, как что-то неприятно кольнуло внутри.

И это «что-то» в нём носило название «самолюбие».

И сейчас оно было очень вовремя.

Егор вскинул подбородок в ответ. Чисто на подсознательном уже уровне, не контролируя это движение. Немного сузил глаза, наклоняя голову вбок. Пальцами левой руки проверил запонку на правом запястье – просто чтобы занять руки. Потому что ещё чуть-чуть – и он готов был придушить её, стоящую напротив. В обычном платье с фартуком, которое, чёрт возьми, так сильно ей шло. С этими двумя забавными хвостиками. Не портящими её. Ни капли. Какого дьявола, блин, ей шло всё?

Абсолютно всё.

Стояла и смотрела. И в ярко-голубых глазах вдруг он заметил что-то, чего до этого почему-то не замечал. Почему он не видел этого?

Этой усталости. Еле заметной. Но какой-то очень въедчивой. Казалось, она разрослась до невероятных размеров всего за миг, и теперь Егор искренне не понимал: как он не заметил её раньше? Но помимо всего этого он прекрасно знал – в его глазах она нашла точно такую же.

Это сплотило их будто бы. Только на пару мгновений – в это время, в этом подъезде. Совершенно случайно. Но оставило свой след, запечатлевшийся в обоих. Признать его – они б никогда. Но оба прекрасно понимали, что он был. Существовал.

В это время. В этом несчастном подъезде.

От чего они оба бежали? Друг от друга ли? Или от того, что они могут друг с другом сделать?

Егор тяжело вздохнул, а её взгляд смягчился. Помялась немного, потом взяла сумку в другую руку, отвела глаза, уставившись на ступени. И теперь тишина вдруг стала такой напряжённой, что хотелось кривиться. Потому что ощущение, что они были чуть ли не единым целым с одним большим связывающим звеном, вдруг растворилось так же внезапно, как и пришло.

Молодой человек протянул руку со звякнувшими ключами, уже нагревшимися от тепла ладони. Марина тут же выхватила их взглядом, немного недоверчиво, как показалось Егору. Но сделала шаг, второй – и прохладные пальцы уже касаются твёрдого металла, как вдруг он, зажав посильнее ключи, двумя лишь пальцами захватывает её запястье, отчего она дёргается в сторону, но Егор удерживает. Непонимающий взгляд мечется по его лицу, а в омуте – какой-то странный страх. Будто в капкан угодила.

Глупая. Я ж не убью тебя.

Чего ты боишься?

Ещё пару секунд испуганно бегает глазками с прямого их прикосновения на его лицо, а потом заставляет себя успокоиться. Выпрямляется, расслабляя руку, позволяя почему-то ему держать её. Но в глазах до сих пор голое непонимание и удивление. Бьющий по сознанию вопрос: что ты делаешь?

А что он делал? Ничего такого.

Всего лишь облизал губы и, не успев даже хорошенько обдумать, что собирался вообще произнести, сказал, не разжимая пальцев, – указательный и большой удерживали тончайшее запястье, а остальные три – ключи, так и не доставшиеся хозяйке:

– Слушай. На самом деле я не вижу смысла что-то делить – потому что делить особо нечего. Почему бы просто не общаться нормально?

– Мы можем начать прямо сейчас, если ты перестанешь делать такое количество резких движений, – звонкий голос больше не выражал раздражения или холода. Скорее, в нём чувствовался отголосок забавного непонимания и желания всё же разобраться.

Уголок рта дёрнулся вверх, и Егор отпустил её руку, разжимая и разворачивая кверху ладонь, подавая-таки девушке заветные ключи.

Марина снова недоверчиво стрельнула в него накрашенными глазками. На этот раз бровь насмешливо дёрнулась, однако Егор не шевелился, продолжая терпеливо ждать, наблюдая, как девушка переводит взгляд с него на металлическую вещицу. Приподнимает руку с изящными длинными пальцами и аккуратно тянется к своей собственности, медленно, на секунду останавливаясь, когда до цели остаётся с десяток сантиметров, но в итоге ключи оказываются в маленькой Марининой ладошке.

Она смотрит на Егора не отрываясь, пока пальцы уже механически суют полученные ключи в боковой карман сумки и тянут за молнию, закрывая его. Потом сумка оказывается на локте, а девушка всё продолжает смотреть. И он тоже не отводит взгляд.

Ситуация медленно, но верно приобретала оттенок ярко ощутимой неловкости. А Егор тем временем чувствует, будто осталось кое-что ещё. Кое-что, о чём он просто не может смолчать, чтобы это не осталось между ними тяготящим неразрешённым вопросом.

– Тот инцидент с Артуром, – пауза. Пальцы снова поправляют запонку, нервно теребя манжет. – Не хочу, чтобы ты думала, что те слова принадлежали мне. Потому что это не так.

Она приподняла брови. Удивлённо, как показалось юноше. Не думала, что он заговорит об этом, наверное. Но голос, раздавшийся следом, был абсолютно спокоен.

– Хорошо. Я так не думаю.

– Ладно.

И снова это неловкое молчание. Но оно повисло буквально на несколько секунд, потому что практически сразу Марина произнесла:

– Меня сейчас забирает подруга, и мы едем в школу. Хочешь доехать с нами?

Таким тоном, будто бы между прочим.

Это было немного неожиданно, если честно. Но Егор просто пожал плечами и согласился. Почему нет? Марина кивнула и поспешила по ступеням вниз, а молодой человек не спеша пошел за ней. Стук каблуков по бетону отдавался в голове маршем, а русые волосы, собранные в два забавных хвостика, прыгали на плечах в такт маленьким и быстрым шагам девушки.

У подъезда действительно стояло такси. Марина открыла пассажирскую дверцу и принялась усаживаться, и, господи, её лёгкая юбка зацепилась за сиденье и немного приподнялась, обнажая линию бедра, плавным и соблазнительным изгибом переходящую в округленькую ягодицу. Егор едва остановил себя, осознав, что слегка нагибается вперёд в попытке разглядеть получше и побольше, вовремя опомнившись. С сожалением понимая, что так открыто глазеть ей под юбку будет малость не комильфо.

Сглотнул, очерчивая взглядом ноги девушки, садящейся в машину, браня себя всеми словами на свете и заставляя отвернуться, чувствуя, как становится почти физически неприятно от того, что пришлось это сделать – отвести от неё глаза. Поспешил занять место рядом с водителем, пытаясь забыть картинку, что яркой вспышкой зависла в голове, не желая угасать.

Ловя на себе удивлённый взгляд Марининой подружки в зеркало заднего вида.

– О-у… привет, ребята.

У неё тоже были синие глаза, только намного темнее, нежели у Марины. Шатенка. Тёмные волосы рассыпались по плечам и фартуку на груди. Выделенные румянами высокие скулы, аккуратный нос с небольшой горбинкой, которая ничуть его не портила.

– Привет, – Марина потянулась к подруге, чтобы приобнять её.

Та легко ответила на объятие, растягивая губы в широкой улыбке и не сводя глаз с Егора в отражении зеркала.

– Привет, – он слегка кивнул, а затем обратился к водителю. – Одиннадцатая школа, пожалуйста.

Машина плавно отъехала от подъезда и вывернула из дворика на основную дорогу.

И только сейчас Егор заметил, насколько хитрыми были глаза подружки, бегающие с Марины на него и обратно. Усмехнулся, покачав головой, и вперил взгляд в панораму окна, что раскинулась в лобовом стекле, стараясь не вникать в тихую беседу, которую тут же завели между собой девушки.

За всю дорогу больше ни разу не глянув на них в отражении маленького вытянутого зеркала.

* * *

Третья парта в первом ряду, ставшая уже какой-то родной за несколько лет, проведённых за ней, доброжелательно приняла девушку. Марина опустилась на деревянный стул, ставя сумку на край столешницы. Взгляд ненароком уткнулся в Диану, что сидела прямо перед ней и поправляла Паше – своему молодому человеку – галстук, пряча его под белоснежным воротником. Выровняла атласную чёрную змейку на широкой груди и довольно сморщила носик, удовлетворившись результатом.

Паша наблюдал за своей девушкой с огромным теплом в глазах.

Хорошее настроение, однако, было заразным. Марина улыбнулась, отворачиваясь от парочки. Посмотрела в окно – парта как раз удобно стояла в четверти метра от него. Жёлтых листьев теперь стало намного больше, чем когда Марина обращала на это внимание в последний раз. Тем не менее сегодняшняя погода радовала – второе сентября встретило тоскливых школьников солнечным тёплым днём.

Конечно второго сентября никто не отмечал День Знаний, но так уж вышло, что в этом году первосентябрьский праздник выпал на воскресенье. Вот и пришлось передвинуть все сборы на день вперёд. Наверное, это было даже к лучшему, однако всё равно не шибко верилось в то, что последний их учебный год уже вот-вот должен был начаться.

Все потихоньку собирались в классе. Не хватало только нескольких человек, среди которых был и новенький.

Новенький, который Егор.

Действительно, вполне можно и по имени. К чему было отзываться так, будто они вовсе не общались? Очень даже общались. Порой Марине казалось, что слишком близко.

Лёгкое посасывающее движение его губ на её губах яркой вспышкой разбило всю действительность вокруг с громким острым лязгом.

Девушка распахнула глаза, понимая, что тело накрывает обжигающей волной ужаса, от которой похолодели кончики пальцев и пробежало несколько неровных стаек мурашек.

И, чёрт возьми, это были вообще не те мысли, которым можно было позволять появляться в голове. Вот вообще!

Марина опустила веки, медленно выдыхая через рот. Окунаясь в темноту. Тело отказывалось остывать, жар будто бы душил изнутри, будто бы царапал, царапал этими остро ощутимыми воспоминаниями. И хотелось выть. От картинок, что соскальзывали в голову в последнее время слишком часто.

Вот он. Стоит на ступенях. В этом чёрном костюме, идеально сидящем на нём. Восхитительно-идеально-потрясающе сидящем на нём. Засунув руку в передний карман брюк, в этой небрежно-равнодушной позе, которая почему-то тоже кажется идеальной. Придавая ему во сто крат больше харизмы. Харизмы, которую он буквально излучает. Которая окутывает его подобно подсвеченному солнечными лучами мареву.

Карие глаза смотрят удивлённо и почти что восторженно. Это польстило, однако – его изумление. Он не ожидал, что она может быть такой… девушкой?

Что за чушь?

Марина нахмурилась.

Да, допустим, она не так часто носила юбки с платьям. Но исключительно потому что не видела в этом никакого удобства. Пара хороших брюк или джинсов никогда её не подводили, да и сидели вполне неплохо, так что какие были вопросы? Кажется, никаких. Естественно это не относилось к каким-то мероприятиям. Например, сегодняшнему, к тому же Марина слишком долго мечтала о том, чтобы надеть эту форму.

Девушка поправила упавшую с плеча лёгкую белоснежную лямку фартука, вернув её на место. Неожиданный грохот не мягко, но глухо опустившегося на светлое дерево парты мужского портфеля заставил подскочить на месте, и девушка уставилась на молодого человека, так внезапно вторгшегося в её мысли. Молодого человека, увидеть которого рядом с собой ещё хотя бы раз за этот день она никак не ожидала.

Егор даже не смотрел на неё. Его взгляд был устремлён куда-то в окно – примерно туда же, куда смотрела она несколько минут назад. Карие глаза не выражали ровным счётом ничего; это немножко напрягало, и Марина сама не понимала почему. Он поправил запонки на руке уже привычным движением, какое она увидела ещё утром, в подъезде. Когда они были наедине друг с другом.

Не то, что сейчас. Абсолютно полный класс. Какого чёрта он вообще остановился здесь, да ещё и грохнул своим портфелем так, будто столешница была не из дерева, а из железа?

Марина изумлённо наблюдала, как молодой человек оставил в покое рукав рубашки на запястье, потом поправил идеально лежащие в том же косметическом беспорядке волосы, запустив в них пятерню – что, кстати, тоже выглядело очень притягательно, чёрт бы его побрал! – и опустился на соседний стул. И только после этих махинаций соизволил-таки взглянуть на Марину, брови которой в немом удивлении взметнулись вверх, отчего на лбу образовалось несколько глубоких складок.

– Что? – он совсем слегка повернул голову вбок, поднимая брови. А тон такой, словно совершенно ничего особенного, конечно же, не происходило. Кто бы сомневался?

Марина открыла рот, надеясь, что нужные слова – ударяющие, едкие, колкие – найдутся сами собой. Но они не нашлись. Ни одной колкости, которых обычно было пруд пруди. Взгляд невольно скользнул по лицу Егора. Немного удивлённому, будто бы он не понимал, почему она так изумилась тому, что он сел рядом.

Ну, раз он так реагировал, видимо, в этом действительно не было ничего особенного.

Тем более Марина подумала о том, что она – единственный человек из класса, с которым он был хоть и мало-мальски, но знаком, поэтому его действия оказались вполне логичными.

И отвернулась от него, лишь отрицательно мотнув головой.

– Ничего.

Он пожал плечами. Откинулся на спинку стула и мельком пробежался глазами по расшумевшимся одноклассникам.

И всё же это было странно – сидеть с ним. Марина опёрлась подбородком о ладонь. Брови сошлись у переносицы. Это они будут сидеть весь год вместе? Весь год бок о бок? При другом стечении обстоятельств Марина бы не нашла в этом ничего такого, но в голове опять как нельзя кстати мелькнуло воспоминание о его губах, и девушка вздрогнула.

Украдкой глянула в сторону Егора. Взгляд того равнодушно блуждал по классу, молодой человек был расслаблен и абсолютно спокоен. Вероятно, уже и забыл о том, что произошло между ними.

Так даже лучше, подумалось Марине, но почему тогда об этом никак не могла забыть она сама?

– Все собрались, да? – звонкий голос классного руководителя заставил поднять глаза, и девушка вынырнула из омута мыслей и ощущений, чему была даже благодарна.

Анна Викторовна, приятная молодая женщина тридцати пяти лет и их классный руководитель в одном лице, стояла перед партами, сцепив перед собой пальцы. Прямые светлые волосы были убраны в косу. Несколько выпавших из причёски коротких прядей обрамили улыбающееся лицо.

– Что ж, чудесно. Всем добрый день! Рада видеть вас всех… почти что с радостными лицами, – несколько смешков пронеслось по заполненному ярким солнечным светом помещению. – Можно подумать, что трёх месяцев вам не хватило.

Хитрые глаза классного руководителя сузились, и у их уголков образовалось множество милых морщинок. Марине показалось, что женщина несколько раз глянула на сидящего рядом Егора.

– Потому что их правда не хватило! – страдальчески произнёс Миша Гарипов. Половина класса активно закивали головами, соглашаясь с одноклассником.

Анна Викторовна рассмеялась и коротко махнула рукой.

– Да ладно вам, не выдумывайте.

– Не-не, мы ничего не выдумываем.

Она улыбнулась Мише, изгибая бровь, и покачала головой. Яркий солнечный свет бил женщине прямо в лицо, отчего ей приходилось немного щуриться.

– Вы прям-таки неисправимы, одиннадцатый «Б». В прошлом году вы мне твердили то же самое, – она рассмеялась, слегка наклонив голову вбок. А затем просияла ещё сильнее, словно бы вспомнила о чём-то. – Кстати, у вас в этом году пополнение. Вы знаете?

Возгласы «да ну?», «а кто?», «где?», прокатившиеся по классу, тут же дали понять обратное: об этом знали буквально несколько человек.

– Что ж, теперь знаете, – Анна Викторовна подняла брови. Снова нашла глазами Егора, слегка кивая ему. – В нашем классе появился новенький мальчик. Его зовут Егор Рембез.

Рембез. Егор Рембез.

Звучало… очень даже ничего.

Чёрт возьми, да Марина вдохнула это имя вместе с воздухом, кажется, растворяясь в нём.

– Егор, выйди к нам, пожалуйста.

Егор мягко усмехнулся, поднимаясь со своего места. Поправил пиджак за лацканы, а затем пальцы спустились ниже, застёгивая пуговицу, которую он, вероятно, расстегнул, прежде чем сесть к Марине. И ей вдруг это движение показалось настолько красивым и мужественным, даже немного сексуальным, что она снова покусала губу, а потом наплевала на всё и вовсе позволила себе улыбнуться.

Его действия были нерасторопными, но медлительным молодого человека назвать отчего-то язык не поворачивался. Вальяжной, размашистой походкой Егор подошёл к стоящей перед классом Анне Викторовне. Она едва доставала макушкой ему до плеча, и было немного забавно видеть, как она приобняла улыбающегося Егора, заставляя добрую половину класса прыснуть. Марина усмехнулась, наблюдая за довольным юношей, который уже успел обратить внимание на парочку девчонок, сидящих прямо перед ним, и играючи дёрнуть бровями, на что они кокетливо захихикали. Марина прекрасно понимала, что ей не раз придётся наблюдать подобные картины, поэтому особой реакции увиденное в ней не вызвало.

Кроме отголоска раздражения.

На самом деле она действительно ничуть не сомневалась, что он начнёт рассылать свои чёртовы флюиды на всех подряд. И эти все подряд, конечно же, воспылают горячущей симпатией к новому однокласснику. Ну, кто бы в этом сомневался?

Марина вздохнула, отводя взгляд от расплывшегося в своей лукавой улыбочке Егора, который уже получал напутствия от Анны Викторовны. Натыкаясь случайно на тёмно-синие глаза подруги впереди себя. И ей показалось, или они смотрели с толикой подозрения?

Словно бы Диана ждала её реакции на поведение Рембеза.

Или словно между Мариной и Егором было что-то большее, чем общение на уровне «одноклассник-одноклассница».

Прохладные губы снова скользнули в памяти. Разорвавшийся кокон ярких мыслей и красочных картинок, которые без особого труда рисовало воображение, заставил закусить губу, однако взгляда от подруги девушка не отвела.

Спутанных ниточек сейчас было одновременно слишком много и не было вообще.

Диана смотрела с такой дотошной внимательностью, что становилось ещё сильнее не по себе от этого взгляда. Она знала про тот чёртов поцелуй, и теперь… что? Думала, что Марине может быть не наплевать после этого? Вздор какой.

– Надеюсь, ты удачно и легко вольёшься в наш дружный коллектив, – слова, произнесённые Анной Викторовной, летели мимо ушей, и Марина практически не слышала классного руководителя. Только видела краем глаза, как Рембез двинулся обратно. А Диана отвернулась, и подозрения в её взгляде не убавилось ни на толику.

Егор медленно опустился рядом, элегантным движением отводя в стороны полы уже расстёгнутого пиджака. Марина покосилась на него, почти не поворачивая головы, отмечая, что он уже не ухмылялся – лицо сделалось серьёзным, а линия челюсти отчего-то была напряжена. По застывшему в одной точке взгляду стало понятно: молодой человек о чём-то глубоко задумался. Покусал щёку изнутри, отчего у основания острых скул ожили желваки.

Любопытства ради Марина взглянула на сидевших впереди Катю Дан и Галю Королёву, тех двух девушек, которым Егор успел поулыбаться, стоя рядом с Анной Викторовной. Они шёпотом переговаривались, то и дело обращая к Егору заинтересованные взгляды. А он их замечал естественно – не заметить было трудно – и наверняка самоутверждался за их счёт.

Да, пожалуйста, ей-богу. Главное, чтобы не за её, Маринин.

Девушка подняла брови, отводя взгляд от одноклассниц, и переплела перед собой пальцы, пытаясь вслушаться в слова классного руководителя.

Понимая, что теперь перемен уж точно не избежать.

* * *

– Чёрт, – выругался вслух Артур. – Смотри куда идешь, Гейден!

Марина едва не умудрилась впечататься носом в его щёку, пока выворачивала из одного школьного коридора в другой. Девушка тут же отпрянула, уже привычно приподнимая подбородок и кривя губы, сжимая пальцы на двух кожаных ручках своей сумки.

– Просто молча иди куда шел, Гордеев, – прошипела она, ловя на себе злой взгляд бывшего молодого человека. Глаза его сузились до двух тёмных щёлок, а верхняя губа напряглась, обнажая ряд зубов.

Оно того не стоило, и Марина прекрасно это знала. Артур был до смешного тщеславен и экспрессивен, чтобы просто не обратить внимания на такую чушь, как это несчастное столкновение.

Закатив глаза, девушка обошла его полукругом и направилась в сторону главного холла. Диана с Пашей ждали её на улице, и единственное, чего ей хотелось, – поскорее оказаться рядом с ними. Только бы больше никоим образом не контактировать с Артуром.

Она ускорила шаг. В голове отдавался стук собственных каблуков о кафель, вбиваясь в мозг подобно набату. Артура слышно не было, и это приносило какой-то дискомфорт. Словно затишье перед бурей. Девушка насторожилась, однако вынудила себя идти не оборачиваясь.

– Слепая курица.

Злые слова ударились о лопатки. В груди засаднило, и Марина стиснула зубы, упрямо шагая вперёд. Не обращать внимания. Никакого внимания. Артур не стоил того. И плевать, насколько сильно ощущалось, как что-то ледяное скрутило её органы внутри. Марина не сразу поняла, что это и есть самое обычное разочарование. Во всех его красках и контрастах. Жалящих. Давящих. Делающих больно.

Разочарование в человеке, который с таким трудом отпустил её ещё неделю назад, а теперь позволял себе высказываться о ней подобным образом. Это было низко и, чего греха таить, обидно.

Девушка зажмурилась буквально на пару секунд и глубоко вздохнула. Закусила щёку изнутри и толкнула дверь со вставленными в неё стёклами, ведущую к лестничным маршам. Сильнее мечтая поскорее оказаться рядом с Дианой и Пашей и забыть о неприятном инциденте с участием бывшего молодого человека.

И у неё почти получилось.

– Заносчивая слепая уродина, – реплика была приглушённой из-за захлопнувшейся за спиной Марины двери.

Но это, кажется, была конечная станция. Поезд прибыл. Просим покинуть вагон.

Она развернулась так резко, что волосы, собранные в два хвоста, хлестнули по щеке, и дёрнула на себя ручку двери, врываясь в коридор, где до сих пор стоял Артур, опёршись плечом о стену и сложив на груди руки. Будто, чёрт возьми, знал, что она поведётся на его жалкую провокацию.

А она и повелась, как идиотка.

Но это уже казалось настолько неважным, потому что Артур становился всё ближе и ближе – по мере её приближения к нему. А внутри кипела злость такой силы, что грозилась перелиться через край и посыпаться искрами из глаз. Брови юноши насмешливо взметнулись вверх, и это начало раздражать. Настолько, что впору было придушить его на месте голыми руками или затопать ногами от бессильной злобы, потому что задушить такого крепкого молодого человека Марина собственноручно бы просто-напросто не смогла.

Но эта злость спасала. Особенно в эту самую минуту, когда между ними осталось расстояния буквально с два шага. Когда девушка остановилась так же внезапно, как и сорвалась с места. Когда заметила эту его мерзкую ухмылку на лице.

Когда произошло то, что, наверное, не должно было произойти снова.

– Заткнись, ты, сволочь! – звонкий крик разорвал тишину, а в следующее мгновение – не менее звонкая затрещина.

И сознание вернулось к девушке на несколько мгновений позже, чем она приложилась ладонью, которая сейчас безумно горела, к его щеке. Артур опешил, хватаясь за покрасневшую скулу.

Какая-то часть Марины ликовала, потому что девушка в очередной раз убедилась, что её оплеуха может получиться очень даже ничего, но другая же с ужасом в глазах глядела на ошарашенного Артура в надежде, что разум вернётся к нему быстрее, нежели он успеет сделать что-то кошмарное.

Потому что он не оставит это так. Не позволит прикоснуться к себе вот так второй раз безнаказанно. И Марина с каждым последующим мгновением убеждалась в этом всё больше и больше.

Ноздри его начали расширяться от частого, прерывистого дыхания. Глаза потемнели и налились такой яростью, что, будь его взгляд хоть немного более материальным, Марина бы уже расплавилась от этой горячей, обжигающей серо-зелёной злости.

– Ах ты сука, – прошипел он. – Ты думаешь, я спущу тебе это во второй раз?

Стало страшно. Безумно страшно даже от одного взгляда на разъярённого молодого человека. Но она вскинула подбородок. Потому что знала: абсолютно любую реакцию от него она примет только так и никак иначе. Однако её всё равно продрала выдающая с головой дрожь.

Чего можно было от него ожидать? Да всего, чего угодно. И неизвестность пугала ещё больше, чем осознание, что её оплеуха не останется безнаказанной. Марина прекрасно знала, что в её глазах страх, написанный прописными буквами, был отлично читаем.

Она будто в замедленной съёмке наблюдала его замах и всего лишь успела понять, что сейчас ей будет очень больно. Если она вообще сможет чувствовать после этого.

И что её толкнуло развернуться и идти отстаивать свою честь? Ведь прекрасно же понимала, что он не стоил этого всего. Он вообще ничего не стоил. А сейчас стояла перед ним, полностью раскрытая, готовая схлопотать от него нехилую ответную реакцию. Чёрт возьми, отступить бы она всё равно не успела.

Инстинкт самосохранения заставил зажмуриться, и…

Удара не последовало.

В следующее мгновение до слуха девушки долетел хриплый, глухой стон и грохот – будто бы что-то тяжёлое свалилось на пол. Отсутствие ожидаемой боли просто вынудило распахнуть глаза и тут же наткнуться на крепкую мужскую спину прямо перед собой.

Чёрт возьми, что?..

– Не нужно быть особо умным и бесстрашным, чтобы в разговоре с девушкой использовать силу, да, Гордеев?

Марина задохнулась на этом самом месте. Казалось, что жуткая реальность перемешалась с воображением, рисующим самые неожиданные, но приятные исходы из случившейся ситуации, и теперь было непонятно, что где. Как различить?

Путаница в голове разрывалась громкими хлопками под такт бьющемуся где-то в глотке сердцу. Семьдесят ударов в минуту – норма, говорите? Да чушь. Сто пятьдесят – тоже неплохо.

Но этот голос просто парализовал, потому что был последним, что вообще надеялась услышать сейчас Марина. Как и увидеть его обладателя. Егор сжимал и разжимал ладонь правой руки в кулак, как будто… нет… не может быть.

Она-таки осмелилась аккуратно выглянуть из-за плеча возникшего из ниоткуда буквально юноши, и увиденное заставило неслышно ахнуть и коснуться кончиками пальцев губ, прикрывая рот ладонью.

Наверное, Марина потеряла способность ориентироваться и вообще удерживаться в пространстве, потому что поняла, что падает. Летит куда-то вниз с огромной скоростью – куда-то, где нет ни дна, ни пола, ни земли.

Только через несколько секунд ощутила пальцы, крепко сжимающие плечо, помогающие удержать равновесие.

Артур распластался по кафелю как маленькая густая лужица. Он глухо стонал, хмурясь. Из рассечённой губы алой змейкой по подбородку ползла струйка крови. Коснулся фалангами пальцев лица, которые тут же испачкала кровь, и взглянул на руку, чтобы, наверное, убедиться в своей догадке: Егор разбил ему губу.

Марина вздохнула. Вдох получился рваный – она до сих пор дрожала, хоть и не так сильно, как ещё полминуты назад. И, кажется, умение мыслить снова нашло её, потому что паззлы в голове начали складываться в единую, более-менее понятную и цельную картинку.

Егор… выручил её? То есть, он заступился за неё. Наверное, да… выручил. Или как это называется, когда едва знакомый парень спасает тебя от ярости бывшего молодого человека, оказавшегося полнейшим дерьмом?

И, кажется, он что-то говорил. В эту самую секунду. Приятный, тягучий голос коснулся её слуха, но слов она почему-то разобрать не могла. Только ощутила, как пальцы исчезают с плеча, а на талию ложится ладонь, тепло которой греет сквозь материю платья. Разворачивает её, и Марина поддаётся, оказываясь с Рембезом нос к носу. Его брови подняты, а глаза мечутся по её лицу, и в них было что-то, что вмиг заставило её прийти в себя…

Что-то, отдающее намёком на беспокойство.

Ничего себе, он умеет даже так? Вот же сколько сюрпризов за один день.

– Марина, – рука на талии немного напряглась, сжимая бок девушки. – Ты в порядке?

– Да, – она кивнула, всматриваясь в него, пытаясь зацепиться за это чувство нефальшивого волнения, как за ориентир. Или как за доказательство наличия в нём человечности.

Чувствуя, как ладонь перебралась с талии на спину, прижимая девушку к себе ещё ближе. Будто он до сих пор был уверен, что она всё-таки может не удержаться и упасть. И девушка вдруг ощутила опору. Кажется, если бы она действительно разучилась в один момент стоять на своих двух, он бы с лёгкостью удержал её, даже не прилагая к этому особых усилий.

Странное чувство защищённости хлестнуло по рёбрам, и Марина закусила губу, отводя взгляд от юноши, до сих пор всматривающегося в неё. Чувствуя, как щёки наливает румянец, выдающий её с головой, кажется.

– Хорошо. Пошли, – он смерил уничтожающим взглядом Гордеева, поднявшегося с трудом на ноги.

Марина развернулась и направилась вместе с ним к двери. Той самой, что отделила её от Артура буквально на несколько секунд, а потом перестала быть препятствием.

Марина уже свыклась с рукой Егора на своей спине, приобнимающей, служащей в какой-то мере страховкой – на случай, если она всё же внезапно потеряет равновесие. И она была ему благодарна за это, потому что помимо этого её окутало призрачное чувство покоя… в его руках.

И девушка даже не хотела думать о том, какой же это абсурд, просто позволяя ему прижимать её к себе напряжённой ладонью.

– Ты придурок, Рембез, – хрип – по-другому и не назвать.

Егор выдохнул, прикрывая глаза на мгновение, и обернулся. Немного резче, чем если бы ничего не произошло, отчего рука соскользнула с талии девушки, и ей даже на мгновение показалось, что он кинется добивать несчастного, облокотившегося о стену, бесстрашно кидающего грязные фразочки вслед.

Стоял, вытирая подбородок тыльной стороной ладони, бросая взгляды на следы крови, что оставались на коже. Поправил пиджак, усмехаясь. Так гадко, как только мог.

Марина вцепилась в руку Егора, призывая остановиться и не обращать внимания на этого идиота. Тот сжимал зубы, кривя рот, уничтожая Гордеева взглядом – таким пронзительным, режущим. И не реагировал.

Никак абсолютно, пока девушка не провела пальцами вниз по его руке, переплетаясь с его пальцами и цепляясь второй рукой за предплечье. Нащупывая пораненные костяшки на правой кисти. И это, чёрт возьми, вдруг отрезвило Рембеза. Потому что он посмотрел на неё с какой-то избитой, израненной нежностью. Потому что сжал своими пальцами её ладонь. Потому что просто развернулся и пошёл с ней к лестничным маршам.

Потому что больше не отреагировал ни на одно из брошенных им вдогонку высказываний Артура.

* * *

Егор сидел на кухне в Марининой квартире и ждал, пока девушка собирала всё необходимое. Она настояла, чтобы он зашёл, ведь «первая медицинская помощь – единственное, чем она могла отблагодарить его за своё невредимое лицо».

Он усмехнулся, вспоминая тон, которым она говорила эти слова. До смешного серьёзный. Можно было подумать, что его отчитывают, да вот только происходило, блин, совершенно обратное. Она всего лишь хотела хоть как-то отблагодарить за…

В голове снова появилась картина замаха Гордеева. Совсем короткого. И ярости, наполняющей жестокие глаза. А потом – совершенно беззащитной девушки. Полная противоположность, чёрт возьми. Как вообще рука поднялась?..

Захотелось вдруг защитить её. А потом захотелось убить Артура. Прям на месте. Избивать, выдалбливать из него последние остатки жизни, чтобы он задыхался, выхаркивал их, давился ими. Чтобы мыслей, подобных той, что вспыхнула сегодня, в его тупой голове больше не появлялось.

Страх в её глазах, но вздернутый подбородок. Контраст. Притягивающий, разрывающий изнутри. И рука, летящая навстречу её лицу. Удар, которым Гордеев хотел наградить её.

И ярость. О, да, это была она, Егор знал. Чувствовал. Узнавал её внутри себя. Она была не таким частым гостем в его жизни, поэтому он без труда и ошибок распознал незваную гостью. Не мог спутать с чем-то ещё. Она кипела, нарастала, бурлила, переливаясь за пределы. Выливаясь в неожиданные действия с его стороны.

Он даже не совсем понял, как за секунду очутился перед Мариной, преодолев расстояние в несколько метров. Помнил только картинку, пульсирующую в голове и перед глазами. И помнил, что внутри что-то неприятно саднило.

А следующим, что он увидел и полностью осознал, был Артур, уже лежащий на полу. Неприятное ощущение на костяшках, которые он умудрился разбить о челюсть выродка. И дрожь, которой било Марину. Ему действительно тогда казалось, что она может рухнуть прям на месте.

Но сильнее ощущения дрожащей в его руках девушки было тепло её ладони, когда она переплела их пальцы и каким-то чудесным образом умудрилась вмиг образумить его. Достучаться. Вернуть не землю. Одним своим прикосновением. Что за магия, чёрт возьми?

Но это было недолгим. Уже на лестничном марше она высвободила свою руку, добавив, что уже вполне способна идти без чьей-либо помощи. А он что? Отпустил, засунув кисть в карман, и закатил глаза на внезапно вернувшуюся гордость девчонки.

Даже в такой ситуации они обе неразлучны. Кто бы сомневался?

Послышались мягкие шаги. Марина вернулась с небольшой чашей воды, упаковкой бумажных платков и пузырьком с какой-то непонятной прозрачной жидкостью без этикетки с названием. Девушка поставила чашу на стол, вытащила из пакетика белый платок, обмакнула его и выжала. Вода устремилась обратно в металлическую тару под тонкий звук ударяющихся о колеблющуюся гладь маленьких капель.

– Закатай рукав и дай руку, – Марина перевела на него взгляд своих строгих голубых глаз.

Егор усмехнулся. Ишь, деловая какая, раскомандовалась. Посмотрите-ка.

Решив подшутить над серьёзно настроенной одноклассницей, молодой человек расстегнул запонку на манжете, закатал по локоть рукав белоснежной рубашки и протянул Марине не рассечённую руку. Она ещё пару секунд сверлила его суровым взглядом, но потом всё же опустила глаза, отчего на щёки упала тень длинных ресниц с загнутым концом. Сжала протянутую ладонь юноши своими тонкими пальчиками и повернула к себе тыльной стороной.

Уголки губ потянулись вверх, вырисовывая ухмылку на лице Егора, и он слегка отвернул голову, чтобы девушка ненароком не заметила, что он просто смеётся над ней.

Долго ждать не пришлось. Она подняла голову настолько резко, что волосы, удерживающиеся двумя белыми бантами, забавно соскочили с плеч и упали на грудь, и вперила в него свой недовольный взгляд, явно улавливая весь фарс ситуации. Яркие глаза соблазнительно поблёскивали накалившимся за несколько мгновений недовольством.

– Очень смешно! Другую руку, Егор.

Он закусил губу, наблюдая за её лицом, что освещал солнечный свет. Из-за этого она совсем немного щурилась и забавно морщила нос, а длинные волосы переливались разными оттенками пшеницы. Расстегнул запонку на другом манжете и, также закатав рукав, протянул девушке руку, на костяшках которой уже свернулась кровь. Девушка особо бережно взяла её в свою ладонь и принялась аккуратно смывать тёмно-красные пятна с рассечённой кожи. Тёплая вода успокаивала, и Егор ненароком загляделся на свою знакомую. Её сосредоточенное выражение красивого лица, чуть нахмуренные у переносицы брови и закушенная губа заставили его улыбнуться – совсем немного, лишь одним уголком.

Наблюдать за ней было чем-то поистине светлым. Почему-то эта девочка умудрялась выгонять все отвратительные и тошнотворные мысли из головы. Наподобие тех, что напоминали о Гордееве. И ведь даже не особо старалась. Просто оно так получалось. Само.

Девушка аккуратно смыла всю засохшую кровь, а потом отставила чашу и взяла в руки этот непонятный пузырёк, собираясь его открыть, и, видимо, даже использовать содержимое. Видимо, даже применительно к Егору.

Молодой человек одёрнул руку, подозрительно прищуривая глаза и сверля взглядом непонятную прозрачную жидкость в маленькой стеклянной баночке с белой крышечкой, которую девушка с особым усилием пыталась отвинтить.

– Это ещё что? Ты учти, что я, не осведомлённый о твоих средствах первой помощи гражданин, и не подумаю применять это непонятное нечто на себе. Ясно?

Девушка несколько секунд смотрела на него так, будто перед ней сидел маленький ребёнок. Или идиот.

Это, кстати, немного покоробило.

– Ты мне не доверяешь, или что?

– Тебе доверяю, а этой штуке в твоих руках – не очень, – Егор сложил руки на груди.

Марина цокнула, закатывая глаза, и упёрла маленькие кулачки в бока, зажимая в пальцах правой руки проклятый пузырёк. А потом, вновь встречаясь взглядом с парнем, ухмыльнулась и покачала головой.

– Не переживай, рука не отвалится.

– Обещаешь?

– Не знаю ни одного случая, чтобы от перекиси водорода атрофировались или отпадали конечности, знаешь ли.

Она что, издевается, блин?

Ну да, как и ты над ней минуту назад.

Внутренний голос был не вовремя, поэтому Егор отогнал его подальше и нахмурился, посмотрев на Марину. Она стояла, растягивая губы в широкой улыбке и нарочито удивлённо приподнимая брови. Будто бы глумливо спрашивая: «Что такое?»

Нет, солнышко, ничего.

Получишь когда-нибудь.

Со вздохом преувеличенной тяжести Егор всё-таки протянул ей руку, которая тут же снова легла в её ладонь. Девушка отложила крышечку, которую она забавно пыталась открутить около минуты, и, поднеся пузырёк и наклонив его, накапала несколько капель на каждую из рассечённых костяшек. Небольшие ранки заполнила шипящая пена, и почувствовалось едва заметное жжение.

В голове вдруг сложилось чёткое воспоминание о разбитых коленках и локтях из детства. Оно мягко и ненавязчиво повеяло летом, теплом и солнечным светом.

Таким, который сейчас ложился на Маринины губы. Приоткрыла рот и провела по нижней губе кончиком языка, оставляя после себя манящий влажный блеск. Егор неосознанно облизал свои, и тут же, поняв, что мысли ушли совсем не в ту сторону, поспешил отвести взгляд, чтобы не провоцировать самого себя.

Она уже закрывала склянку, а Егор застёгивал запонки на манжетах рубашки. Потом девушка убрала чашу к раковине и вышла из комнаты, видимо, чтобы вернуть перекись на место. Появилась буквально через десять секунд, беря использованную салфетку с расплывшимися и впитавшимися пятнами крови на ней, и, комкая в небольшой снежок, выкинула в мусорное ведро.

– Что ж, – Егор уселся поудобнее, поправляя галстук и заново закалывая на нём зажим, – теперь можно продолжать избивать всяких уродов и знать, что Марина, если что, не даст мне умереть от кровопотери, а обязательно прижжёт всё перекисью водорода. Жизнь удалась.

Она повернулась, опираясь бедром о столешницу кухонных тумб, и сложила руки на груди, делано растягивая губы. Различила-таки сарказм в его голосе. Проницательная какая.

– Будешь сволочью – в следующий раз погибнешь от кровопотери, я тебе это гарантирую, – утвердительно качнула головой, изгибая бровь.

Егор усмехнулся. Не так, будто её слова показались ему глупостью или просто призрачной угрозой, которой не суждено сбыться, хоть это действительно никогда не произойдёт. Нет. Он усмехнулся по-доброму. Почувствовал, как тепло распространяется под кожей, проникая сквозь ткани. Как смешивается с кровью и циркулирует по венам.

– Будешь чай? – и голос её вдруг тоже стал неимоверно тёплым, таким спокойным, даже с толикой тихой нежности. И обыденным, словно бы она уже тысячи тысяч раз задавала ему этот вопрос.

И что-то внутри просто не позволило дать отрицательный ответ. Это что-то, скорее всего, было желанием не покидать эту уютную кухню и светлую девушку, что снова кусала губу. Но сейчас Егор почему-то думал не о её губах. Он думал о том, что стало вдруг слишком хорошо. Как-то подозрительно хорошо.

И почему он во всём обязательно ищет какой-то подвох?

Думать об этом жутко не хотелось. Это бы снова загрузило и испортило момент, которым хотелось просто насладиться. Просто стать с ним одним целым. Раствориться в нём.

И откуда бы столько чёртовой поэтики?

Плевать.

– Буду.

Она кивнула. И Егор заметил, что губы её почему-то тронула тень лёгкой улыбки, которую она тут же постаралась спрятать, отвернувшись. Протянула руку к шкафчику, висящему на стене, и открыла дверцу, доставая две небольшие кружки. Нажала на кнопку чайника, поставив его кипятить воду.

– Спасибо тебе, – послышался тихий голос, – ещё раз. Большое. Ты действительно… вовремя появился. Спасибо.

Он улыбнулся.

– А тебе спасибо за спасённые костяшки.

И тут же услышал, как улыбнулась она.