Читать книгу Пьяная Россия. Том четвёртый - Элеонора Кременская - Страница 17

Максим Лычков очень любил поплясать. Как говорится, хлебом не корми. Танцевал он на всех свадьбах, днях рождениях, юбилеях своего родного поселка с символическим названием «Плясуны».

Бил чечетку на концертах, в клубе и конечно, сопровождал свой выход частушками, чаще матерными, о чем неоднократно, в самой строгой форме был предупрежден участковым милиционером.

Лычков не знал, что с ним, не ведал. Иных также сильно тянет выпить, как его тянуло плясать. Он и по улице не шел, а пританцовывал, нередко догоняя доярок, спешащих на ферму, распахивал руки, верезжал: «Эх, девки!»

На что девки толкались и вообще вели себя с ним грубо. Причиной такого поведения женского пола была ненадежная политика жизни Лычкова, балагур он и есть, балагур, рассуждали они.

Работал Максим в автохозяйстве поселка, чинил трактора и грузовики, вышедшие из строя. Окружали его, в основном, угрюмые, деловитые механики в разговорах, которых можно было услышать лишь два ведущих слова, определяющих всю их жизнь: «самогон» и «бабы».

На Лычкова они смотрели с прищуром и, махнув рукой, всегда твердили: «балагур».

Но тут объявили районный конкурс народных талантов, и взволнованная заведующая поселковым клубом выпросила Максима у начальства.

В праздничном костюме, начищенных до зеркального блеска сапогах Лычков отбив чечетку на сцене дворца культуры в соседнем городке, одержал победу.

– Эвон! – обступили почетную грамоту в деревянной рамочке, подвешенную на гвоздик, на стену «славы», в клубе, поселковые старожилы. – Бумажку дали!

Через месяц, в областном конкурсе народных талантов Лычкову вручили грамоту и подарили в качестве первого приза новенький самовар.

Грамоту он отдал торжествующей заведующей клуба, а самовар пришли к нему в дом заценить все кумушки поселка.

– Махонький! – глядя на сверкающий чистыми боками самовар водруженный на манер хрустальной вазы на самый верх серванта, отозвалась одна трещотка.

– В дело не подходящий! – объявила другая.

Мать Максима не знавшая, как и услужить «дорогим» гостям, поила их чаем из старого большого угольного самовара.

– Так он еще и электрический! – скривилась третья, осмотрев лычковский приз, обнаружила провод с вилкой свернутый у ножек самовара.

Волей народа, возмущенного хлипкими призами, Максима отправили на всесоюзный конкурс народных талантов. Переживали жутко, даже угрюмые механики, отложив дела, крутили ручки настройки у старенького радиоприемника.

Лычков занял второе место и привез в поселок не только грамоту, но и телевизор!

В доме у Лычковых было теперь не протолкнуться. Телевизор одобрили, тем более и антенну местный радиомеханик сбацал, какую надо. Показывал телевизор исправно, можно было смотреть новости. Смотреть, а не слушать по радио, как раньше.

– Молодец! – трясли руку Лычкову старожилы. – Ни у кого в поселке такой техники и не видывали, а за первое место что дали?

И узнав о запорожце, уехавшем за ловким лошкарем в сибирскую деревню, помрачнели.

– Зачем им там «Запорожец» в снегах? Глядишь, и нам бы пригодился! – возмущенно гудели они.

На следующий год Лычков одержал победу и занял первое место на всесоюзном конкурсе народных талантов, встречали Максима всем поселком и, передавая заведующей клубом очередную почетную грамоту, поселковые кумушки советовали:

– Прибей бумажку-то понадежней, а то, как бы, мужики на цигарки не растащили!

– Она из дурного материала сделана, – отмахивались старожилы, – кто на нее позарится!

И любовно охаживали, гладили первый приз – новенький «Жигули».

– Вот это балагур, – чесали в затылках механики автохозяйства, – натанцевал автокралю!

– Впору жениться! – хохотали доярки, подталкивая красного от смущения Лычкова. – Выбирай невест!

И Максим взглядывал робко на одну, скромную, тихую, с длинной русой косой. Одним словом, лапушку.

Через несколько месяцев отгуляли свадьбу и вот удивительно, на своей собственной свадебке Максим не отплясывал, лихие коленца не выкидывал, чечетку не бил.

– Остепенился наш балагур, – решили люди и добавили, перечисляя заработанные им призы, но при этом почему-то напрочь забывая о почетных грамотах, пылившихся под стеклом, на стене «славы», в клубе. Вот интересно, почему, а?