Читать книгу Жизнь на Repeat. За тобой - Эли Фрей - Страница 5

Мы с соседями допивали пятничное пиво. Юля собирала мусор, Настя заваривала себе чай, остальные делали последние глотки. Перед нами стояла опустевшая тарелка с сухариками и кальмарами.

– Слав, сколько с нас? – спросил Артем.

Слава прожевал кальмара и вытянул изо рта длинный розовый волос.

– Да забей.

– Да не, скажи сколько, – настаивал Артем.

– Ой, расслабься, утром с Настькой сожрем просто ваши сырки.

Слава смахнул что-то со столешницы – пошевелил пальцами, так как это что-то было очень цеплючее, и спросил как бы невзначай:

– Насть, а ты никогда не думала, что у тебя очень красивая форма черепа?

– Правда? – Та села за стол с чашкой чая и с довольным видом потрепала себя по гриве.

– Ага. Идеальная форма, ровная такая, большая редкость. – Слава с притворным восхищением разглядывал Настину голову.

– Спасибо, милый.

– Такой череп просто грех прятать.

– В смысле?

– Тебе бы очень стрижка пошла.

– Думаешь? – Настя снова затеребила волосы.

– Уверен. Тем, ты ж художник, скажи же, а?

– Ага. Идеальные пропорции. Все по золотому сечению. – Артем соединил большие и указательные пальцы в рамку и заключил в нее Настину голову, как будто оценивал.

– Настюх, а давай мы тебя побреем? – с восторгом предложил Слава.

И тут Настя заметила, что Артем вылавливает розовый волос из пивного бокала, а Слава стряхивает другой на пол. Она нахмурилась и огрызнулась:

– А кипятком в рожу не хотите? – После чего, хлестнув Славу волосами по лицу и громко отодвинув стул, вышла из кухни с чашкой.

– Нет, ну вот что я опять не так сказал? – закричал Слава вслед, а потом перевел взгляд на нас с Артемом и вздохнул: – Завидую вам. Отношения – это жопа.

Артем под столом незаметно погладил мою ногу своей, а Слава побежал догонять Настю со словами:

– Насть! Ну, Насть! Мы не про то, у тебя и правда охеренная черепня!

Я первым ушел в душ. По дороге из ванной я увидел, как из комнаты Валеры выходит девушка с длинными светлыми волосами. Она двигалась по коридору в другую сторону, к двери, и не заметила меня. Это не была Настя или Юля. Может, подружка Валеры? Скорее всего. Но почему тогда он ее не провожал?

Когда Артем вернулся из ванной, мы стали готовиться ко сну. Он закрыл дверь на замок, а затем помог мне разложить матрасы на полу.

– Блин, Темыч, нам нужно придумать, что можно делать такое общественно полезное, – задумчиво сказал я, застилая простыню.

– Ты это к чему?

– Да вон, Юлька убирается, Валера притаранил ящик мыла, от Славки с Настькой пятничный пивас… А от нас куй.

– Два куя, – поправил Артем.

Я лег на кровать, взял шар предсказаний, повертел в руках.

– Может, посуду за всех мыть?

– Так мы моем. – Артем улегся рядом.

– Так за себя, а я говорю про общественно полезное. Мы как паразиты. Шар, стоит ли нам мыть за всех посуду? – Я потряс и перевернул шар.

Ответ нет.

– Я с ним солидарен! – Артем показал пальцем на шар.

– А что тогда? Что мы умеем?

– Можем концерты давать.

– И на чем играть?

– Смотри! – Лежа на спине, Артем забарабанил ладонями по животу мелодию. – Как? Круто же, а? – Его взгляд был таким чистым и наивным, будто он действительно считал, что это круто.

– Звезда в шоке, – сказал я с сарказмом.

Сарказма Артем не уловил и сказал с гордостью:

– Я нашел свое призвание!

– А я пока нет. Может, готовить что-то?

– М-м-можно! Корм мы любим!

– Может, блинчики на завтрак? – предложил я.

– Блинчики! Обожаю! – протянул Артем мечтательно.

– Ну, не каждый день, конечно, каждый я опухну, но на выхах можно.

Я спросил Артема, как, по его мнению, все отнесутся к этой идее. Он заявил, что ему абсолютно плевать, потому что у него контрольный пакет акций на все принимаемые в этой квартире решения относительно еды. На том и порешили.

Перед сном я снова задумался о том, что хорошо бы рассказать Артему о себе. Я не знал, как и когда начать разговор. До секса, во время прелюдии? Это странно. Во время? Еще страннее. Наверное, можно поговорить после, когда мы обычно просто лежим и болтаем о чем попало, но все же это приятное время не для таких серьезных тем. Может, когда мы оба не думаем о сексе? За обедом, на прогулке, во время подготовки к семинарам. Я представил, как Артем готовит работу по «Пластической анатомии»: делает каркас для фигуры человека, моделирующей пастой заполняет мышцы, прорабатывает черты, избегая прорисовки гениталий, и прикрывает эту область фиговым листком, и тут я такой тычу фигуре в пах: «О, кстати, у меня там все как у этого чувака! Нет своих коков! Я тоже бескокочный чувак!» Думаю, после этого Артем случайно отрубит гипсовой фигуре какую-нибудь важную часть тела.

И снова важный разговор я отложил…

* * *

– Буин, я фспомнил! На Дфека Никофсона похож! – осенило меня, когда я жевал острый «Вестерн гурмэ» из «Макдоналдса».

– Кто? – не понял Артем, держа в руках коробку с двойным воппером из «Бургер Кинга».

Мы встретились на обеденный перерыв у «Арбатской»: сидели на автобусной остановке, перед нами лежали наши «гробики». Где-то поблизости клали асфальт, в уши врывался резкий шум дробилки – будто в голове стояла барабанная установка, за которой сидел Чед Смит[4], и в этот день он явно был в ударе.

– Да ректор наш.

– Точно, похож, – согласился Артем. – Значит, этот мужик был у нас дома.

– Э-э-э… Надеюсь, без топора?

– Да не, не сам чувак. Но похожий на него. Вытри, у тебя там холопеньо. – Артем показал себе на подбородок, и я стал вытирать. – Давно было. Лет в семь я посмотрел «Сияние», а потом домой к отцу заявился этот мужик.

– Все? – спросил я, выпятив подбородок.

– Не, еще осталось, вот тут.

– Вытри сам.

Артем потянулся ко мне губами. При этом он смотрел на меня, не отрываясь, и все переводил взгляд с одного моего глаза на второй, будто спрашивая у каждого – можно слизнуть? Я в ужасе отстранился и покраснел.

– Тем, люди!

Но рядом никого не было.

– Да никто не видит!

– Они ходят. И машины.

Артем продолжил тянуться, я двигался назад.

– Да всем плевать, Макс, это Москва!

– Мне не плевать.

Мимо прошел человек, и Артем все же отстранился – не так уж ему все равно на людей вокруг. Я счистил кружочек перчика ладонью.

Вообще мы с Артемом толком не говорили о чувствах и о том, как вести себя на людях, – просто как-то инстинктивно поступали в той или иной ситуации. Я еще не знал, как об этом говорить. Все изменилось не так давно, но, переехав в Москву, мы стали вести себя будто супружеская пара со стажем: делали вид, что между нами все ровно, спокойно, естественно, как и должно быть. Будто мы знаем каждый шаг друг друга. И будто не было ни генерала, ни дуэли, ни чувственных разговоров на даче. Казалось, мы играли заученные роли в спектакле, но режиссер дал мне только мои реплики, а Артему – его. Не хватало сценария целиком, чтобы понять, как строить отношения, как играть. Мне очень хотелось прочитать Темину часть сценария, узнать, что он думает. Хотелось искренних, личных разговоров, но я боялся их начать. Вдруг он подумает, что я трахаю ему мозг? Я не хотел этого, вот и молчал. Я понимал: молчание до добра не доведет и однажды кончится плохо. Но первые месяцы нашей новой жизни были счастливыми.

– Чего с тем мужиком-то? – напомнил я про Джека Николсона.

– Да я тогда чуть не обосрался. Оказалось, это папин знакомый какой-то.

– Стоп! Ректор нашего универа – кореш твоего отца? – спросил я потрясенно.

Артем нахмурился и взял с сиденья свой клубничный молочный коктейль.

– Честно, не знаю, кореш или нет.

– А он тебя не узнает? – Я потянулся к своему коктейлю, ванильному.

– Кто, ректор? Да нет, конечно, у него вон сколько студентов…

– А по фамилии?

– Да что фамилия? Князевых знаешь сколько? Да и что, если узнает? Он ушел радостный, так что подгадить не должен.

– А чего он радостный?

– К отцу тогда многие бегали… Он как крестный отец, блин. Постоянно чьих-то сынков к себе пристраивал.

У Артема пиликнул телефон. Он глянул на экран и что-то прочитал, а затем радостно сообщил, что нас сегодня позвали на тусню его одногруппники.

– Нас?

А я там каким боком?

– Ну, я сказал, с другом буду.

– Тем… – заныл я. Уж больно не хотелось тащиться после работы к непонятным людям. – Мы сегодня до ночи почти. Мне захочется ноги отстегнуть и в окно выбросить и больше ничего.

Артем с мольбой посмотрел на меня.

– Да недалеко совсем, Мась! Давай, ненадолго? Отдохнем, потусим.

Я вздохнул и в итоге уступил, несмотря на усталость и мечту зарыться под одеяло, а не идти на тусовку. В принципе, сейчас свое нежелание тусить я мог оценить на шесть с половиной из десяти – а это не такое уж большое нежелание. Лучше я откажусь от тусовки в другое время, когда нежелание потянет хотя бы на восьмерку – а такие случаи бывают и будут частенько.

* * *

– Привет, я Кристи!

Блондинка – та самая, которую я видел в универе, – открыла дверь и с очаровательной улыбкой впустила нас. Я хмыкнул. Тяжелые и прямые – явно славянские – волосы Кристи были окрашены техникой «эйрТач», той самой, которая длится восемь часов и стоит десять штук. Когда твоя сестра – крашеная блондинка, экстраверт на все 24 балла из 24 и помешана на уходе за волосами, а ты для нее брат только в третью очередь, во вторую – человек, а в первую – мыслесборник на ножках, ты волей-неволей втягиваешься. Через меня она размышляет, вот. Есть такие люди, которые просто не могут оставаться один на один со своими мыслями, им обязательно нужен ходячий «транзистор», через который они могли бы громко думать. Так что понятно, почему я в теме техник окрашивания … Нет, если Динке что-то требовалось, она все же смотрела на меня как на брата, но редко. Например, когда я был в седьмом классе, сестра шантажировала меня, требуя каждый день покупать ей «Сникерс», а не то она всем расскажет, что я смотрю «Папины дочки». Наша трогательная любовь длилась месяца два, пока однажды на кухне за обедом Динка не чихнула, а пуговица от ее джинсов не обрела полную самостоятельность и не стрельнула прямо в кастрюлю с щавелевым супом. Так эра «Сникерсов» канула в лету, и я освободился от кандалов шантажа.

На Кристи были штаны, похожие на тюремные, – свободные, в вертикальную черно-белую полоску, с низкой посадкой. Ярко-красный топик из какого-то ворсистого материала типа бархата оголял живот – плоский и рельефный.

– Ты одноклассник Артема, верно? – обратилась она ко мне.

Эта формулировка меня кольнула; я сразу стал размышлять о ней. Артем же сказал, что спросил ребят, можно ли прийти с другом. А Кристи сказала – одноклассник. Значит, он представил меня как одноклассника? Да что за нафиг? Также я заметил, что Кристи сделала акцент на этой формулировке. Может, это уже бред сумасшедшего, но я почему-то подумал, что она специально так сказала – предугадала, что я загружусь, а возможно, потом поговорю об этом с Артемом, и разговор приведет к ссоре. Не дождется!

Судя по тому, что дверь открыла Кристи, она здесь живет. Значит, тусовки всегда будут проходить с ее участием. Артема на них отпускать одного категорически нельзя, и несмотря на восьмерку, девятку и даже десятку по шкале нежелания тусить, мне придется таскаться с ним, чтобы охранять своего парня от таких вот Кристей. Я разозлился на себя: вот чего я завелся из-за ерунды? Разве парни так делают? Я попытался выбросить из головы подозрения и стал рассматривать интерьер.

Кристи повела нас через квартиру, которая была больше нашей минимум в два раза. Ремонт – новый, дизайн интерьеров – очень стильный. По обстановке чувствовалось, что тут живут люди, помешанные на искусстве: на стенах – картины с непонятной размазней, на полках, тумбочках и подставках – фантастические скульптуры из полимерной глины.

Кристи и Артем шли впереди и переговаривались.

– Вика и Женька здесь? – спросил Артем.

– Ага. Вика снова сиреневая.

Артем почему-то обрадовался и шутливо толкнул Кристи, как будто они уже обсуждали это, а может, поспорили.

– А я ж говорил!

– А еще тут Маркина. Не падай. Она в платье, – Кристи понизила голос, явно не одобряя этот факт и пытаясь интонацией донести, что ситуация до бе-зумия нелепая.

– Что?! – Артем явно удивился.

– Это просто эпикфейл. Без слез не взглянешь. Только не пялься на нее.

Я с мрачным видом плелся сзади. Ох уж эти мне разговорчики. У этих двоих, кажется, уже появились свои тайны. Когда только успели?

В комнате сидело человек пятнадцать, играла музыка. На столе были расставлены закуски и вино. Я сразу понял, кто такая Маркина – она одна оказалась в платье, и не в простом, а коктейльном.

Все играли в «Активити», и на следующем круге мы присоединились. Правда, я сделал пару ходов и вышел, сел в кресло в углу, взял бокал и стал мрачно наблюдать за происходящим. Почему? Знаете, в любом обществе – будь то игра на тусовке или урок в школе – обязательно найдутся два человека. Один будет первым выкрикивать ответ, но ведущий/учитель его не услышит, а второй сопрет ответ первого, выкрикнет сам – и ему засчитают. Я относился к неудачникам первого типа, поэтому ни игры, ни учеба – не мой конек. Вот я и сел в дальнее кресло: надоело, что Кристи все время тырит мои ответы.

Артем показывал что-то. Я через полминуты понял, что это «Мадонна» Мунка, и стал злорадно наблюдать, как остальные тупят. Конечно, Артем показывал непонятно: сначала обвел руками прямоугольник, отошел и сделал вид, что созерцает.

– Окно! – крикнул Кирик.

– Фотография! – подхватила зеленоглазая девушка со светлым каре – кажется, Женя; я видел ее с Кристи в универе.

– Выставка, картина? – неуверенно перечислила Кристи.

Артем воодушевился и ткнул в Кристи пальцем.

– Картина?

Темыч кивнул и дальше показывал уже как будто одной Кристи, игнорируя остальных. Он изобразил длинные волосы и грудь. Встал в позу «Мадонны» на картине, неправильно сложив руки.

– Женщина в черной шляпе? – спросил кто-то.

– Портрет Жанны Эбютерн? – предположила Вика, накручивая на палец сиреневые кончики волос.

– Змей-искуситель? – выдала Кристи.

Артем покачал головой и задумался.

– Но это же название картины, да? Может, поиграться с направлением? Импрессионизм? Сюрреализм? Экспрессионизм? – стала перечислять Кристи.

Друг оживился и кивнул.

– Экспрессионизм? Что еще есть у этого художника?

Артем изобразил ужас и схватился за щеки.

– Мунк! Это Мунк! – Кристи аж подпрыгнула. – Мадонна!

– Да! – закричал Артем.

– Ура, слаженная работа, дай пять!

Артем и Кристи хлопнули друг друга по рукам, а потом она возмутилась:

– Тем, но это, конечно, провал. Где нимб? И с руками что?

– Да? Да я не помню ничего! – оправдался Артем.

– И голая она!

– Ну, я показывал сисяндры!

– Я думала, ты просто женщину показываешь!

– Ну, отгадали же.

– Я отгадала, а это другое. У нас с тобой телепатическая связь.

Артем и Кристи выставили растопыренные ладони в сторону друг друга, пошевелили пальцами, показывая радиоволны, и дуэтом издали протяжное «У-у-у». Я изобразил, как меня рвет в бокал вина. Кто-то рядом хихикнул.

Все продолжили играть. Кристи всегда была в одной команде с Артемом. Она часто касалась его как бы невзначай, при этом глупо хихикала – невинный жест, который обычно означает: «Эй, я поддерживаю твою шутку!» или: «Правда, то, что я сказал, это забавно?» Я мрачно подумал, что за этой Кристи нужен глаз да глаз… Веселенькая у меня будет учеба. Самое паршивое – Артем и Кристи постоянно угадывали друг друга, понимали с полуслова, и меня дико бесил тот факт, что они ужасно друг другу подходят.

Домой мы вернулись глубокой ночью. Когда мы раскладывали матрасы, в воздухе висело смутное напряжение, но чувствовал это я один. Артем как ни в чем не бывало что-то напевал под нос.

– Тем, я вот тут думаю… – начал я, расправляя простыню. – Ты когда ребятам сказал, что со мной придешь, – ну, к Кристи – как ты это сказал?

– В смысле как? Ну, сказал, что с тобой приду. – Артем кинул на матрасы подушки.

– А как ты меня представил им?

– Вроде сказал «приду с другом». А что? Ты хотел, чтобы я сказал; «Приду со своим парнем?»

– Да нет, это-то понятно, что сразу так говорить не надо, – отмахнулся я от подкола. – Я про другое. Ты точно сказал «с другом»? Не сказал, например, «с одноклассником»?

Артем изобразил напряженную мыслительную деятельность.

– М-м-м… Вроде с другом. Да, точно, с другом. А что?

– Просто Кристина сказала мне: «Ты тот самый одноклассник Артема?» То есть как будто ты представил меня как одноклассника.

– Да не, она напутала что-то. Точно сказал: приду с другом. – Тон Артема был даже слишком уверенный, а для пущей уверенности он и лицо сделал такое, что по нему можно было прочитать: не сомневайся. Все это меня насторожило…

– Но откуда она тогда узнала, что мы одноклассники?

Я внимательно наблюдал за Артемом и заметил, как на секунду он растерялся, посмотрел на меня немного хмуро, с обидой. Сразу закрылся – но тут же открылся снова и расплылся в одной из своих дурацких улыбочек, которые меня очень раздражали. Знаете, снисходительные такие улыбочки, которые расставляют роли: он – умный взрослый, а я – глупый ребенок.

– А я помню? Наверное, она спросила, что за друг, а я ответил – школьный. Что ты к словам-то цепляешься? Плохой день?

Если бы я был девушкой, он бы сказал в конце: «Месячные, что ли?» Объяснение было логичным, но я не поверил. И все же ссориться не хотел.

– Просто бесит, когда мне выдают ложную информацию. – Я раздражался. Артем это почувствовал и попытался отшутиться:

– Да чего ты завелся-то?

Я лег на матрасы, отвернулся к стене.

– Свет выключи.

Артем выключил и лег ко мне, но еще долго копался в телефоне. Что он там делает? Переписывается со своей Кристей?

И тут… открылась дверь и опять включился свет. Мы подскочили. На пороге стоял заспанный Слава со стаканом воды в руке. Сонное выражение мигом исчезло с лица, и сосед посмотрел на нас с таким ужасом, будто мы были огромной кометой, которая приближалась к Земле и сулила ей неминуемую гибель.

– Ой, сорян! Не туда! Не туда! Я ничего не видел! – смущенно забормотал Слава, свободной рукой прикрыл себе глаза, а стаканом нащупал выключатель.

– Темыч, блин! – взвыл я и откинулся на подушку, когда Слава, наконец, нас покинул.

– Я закрывал, честно! – заявил Артем обиженно.

– Значит, он ее выломал?

– Может быть. Не заметил.

– Темыч. Это кабзда, – сказал я по буквам, подводя итог всей ситуации.

Артем попытался меня подбодрить:

– Мысли позитивней! Ищи во всем плюсы.

– И в чем тут плюс?

– Ну, теперь можно ставить будильник не на 7:52 а на 7:54, – сказал Артем, намекая на то, что нам больше не придется убирать чертовы матрасы, и потянулся к телефону.

Заснул он быстро – через пять минут я услышал тяжелое дыхание. А я еще долго лежал без сна, гадая, чем для нас обернется этот незапланированный каминг-аут.

* * *

Утром мы завтракали все вместе. Перед Юлей на столе лежал учебник. Она не отлипала от него даже за едой и так увлеченно читала, что не заметила, как намазала хлеб медом и положила сверху кусок колбасы. Откусив и прожевав, Юля наконец-то очнулась, пробурчала что-то о странном майонезе и вновь погрузилась в учебник.

Атмосфера на кухне стояла напряженная. Слава и Валера обсуждали новый выпуск какого-то блогера, но диалог казался искусственным. Я сразу понял причину.

Валера прошел к холодильнику за молоком, встал рядом со мной и отхлебнул прямо из пакета. Настя немедленно разразилась лекцией о микробах. Валера проигнорировал ее.

– А ты знаешь, что ЗППП передаются и орально? – не отступала Настя. – И вместе с молочком ты делишься со мной своими хламидиями.

Валера прыснул. Меня окатил молочный душ.

– Ой, Макс, прости… – запричитал Валера, схватил полотенце и стал протирать меня так тщательно, словно любимый бокал. – Ты не подумай, я не из этих, я случайно…

И тут, поняв, что сболтнул лишнее, Валера прикусил язык. Повисла пауза.

– Из этих – это каких? – холодно спросил я. – И что я должен подумать?

Валера и Слава смущенно переглянулись.

– Ну… Из этих… – зашептал Слава. – Гомофобов.

Я открыл рот от удивления, а Артем крякнул.

– Все мы здесь современные и толерантные, все понимаем и не имеем ничего против, – Валера смущенно тараторил, и, натирая мне полотенцем макушку, заходил уже на тридцатый круг. – Правда, товарищи?

Настя и Слава закивали.

– Юль?

Юля не отвечала.

– Юль? Юля!

– А? Да, я слушаю, – она оторвалась от учебника и нахмурилась. – Знаете, а вот я совершенно не могу понять эту вещь…

Сердце тревожно екнуло. Неужели Юля окажется против наших отношений?

– …Потенциальная энергия деформации! Это за гранью моих умственных способностей. – Юля со злостью хлопнула учебником по столу. – А в остальном я понимаю абсолютно все. – Она посмотрела на нас с Артемом и подмигнула.

Я выдохнул. Ну вот и все. Все тайны раскрыты.

– Ну, можем кинуть ответочку. Мы тоже не из этих, – сказал Артем. – Из тех, кто во всем видит заговоры против геев.

– Так что смело можете обливать нас молоком, – весело заявил я соседям. – И даже если однажды кто-то из вас забудет вытереть пол в ванной, и я или Артем поскользнемся и раскроим себе черепушку, мы все равно не обвиним вас в гомофобии. Так что выдыхайте.

И соседи действительно выдохнули. Настя подошла к нам с Артемом, встала между нами и, обняв нас за шеи, сказала, что теперь ей есть с кем ходить на шопинг. Мы с Артемом испуганно переглянулись, а затем кухня взорвалась всеобщим смехом.

В тот же день перед философией я зашел в туалет. Специально подождал, когда все выйдут. Просто тут в туалетах одна кабинка и несколько писсуаров. Все предпочитают писсуары, кабинка почти всегда свободна, но вечно в ужасном состоянии. Я вообще-то не люблю ходить в писсуар, особенно когда рядом кто-то стоит. Но если выбирать между писсуаром и этой кабинкой, предпочту писсуар, только дождусь, когда все уйдут. Сейчас специально выждал момент… И тут к соседнему писсуару пристроился Вадим. Почему-то мне стало ужасно неловко, захотелось побыстрее доделать дела и сбежать. Но вдруг Вадим заговорил.

– У тебя сколько получилось парадоксов?

Я сначала растерялся, а потом понял, что он о домашке.

– Четыре.

– Четыре? У меня только три. Это какие?

– Ахиллес и черепаха, Стрела, Дихотомия и Стадий.

– Блин. У меня Стадия нет, – расстроенно сказал Вадим.

– Могу сейчас дать.

– О, спасибо.

Я пошел мыть руки. Вадим вскоре открыл соседний кран. Это был первый наш разговор после того, как Вадим увидел меня и Артема в лифте. Я обрадовался. Если Вадим и понял все, то воспринял нормально. Это здорово. Не заметить он не мог – ведь мы действительно поздно расцепили руки. С тех пор мы не разговаривали и не садились вместе. Но, может, на это были какие-то другие причины?

– Давно вы вместе? – вдруг спросил Вадим.

– Что? – я опять растерялся.

– Вы вместе. Давно?

Я усмехнулся. Знаете, меня очень улыбают люди, которые имеют эту дурацкую привычку – когда тебе задают вопрос, а ты переспрашиваешь, они говорят то же самое, только переставляют слова местами. Как будто от этого собеседнику откроется новый смысл! Хотя после «что?» стоит разъяснить первый вопрос, может быть, дать какие-то детали, но не говорить то же самое. Ну, вообще, все это, конечно, было лишним – я понял, о чем он, и своим «что» взял паузу на обдумывание ответа.

– Кто? – глупо спросил я. Я не знал, что сделаю, если он ответит «вы».

– Вы с Артемом.

Теперь я был уверен на сто процентов, что он видел, как мы с Артемом держались за руки. Но с какой целью он интересуется? Он гомофоб? Точно, хочет настроить группу против нас! Я в одну секунду представил будущее – как на нас обрушивается травля, декан и ректор оказываются гомофобами, и нас с Артемом исключают. И мы работаем в доставке еды до конца жизни и умираем в один день – на пороге «Макдоналдса».

– С лета. – Я не стал уточнять месяц и день.

– Понятно. А я летом расстался со своим, – грустно улыбнулся Вадим.

У меня чуть челюсть не отпала! Так вот откуда этот интерес! С плеч будто камень свалился. Я с любопытством посмотрел на Вадима. Он – первый гей, за исключением Артема, с кем я общаюсь вживую!

Вадим уже вытирал руки бумажным полотенцем.

– Сочувствую, – сказал я.

– Да не, это к лучшему. Ревность в такой стадии – уже болезнь. В школе со мной на волейбол таскался, даже в универ этот собирался поступать, чтобы палить.

– Хреново, – только и выдал я, все еще ошарашенный признанием Вадима.

– В общем, это не отношения, а сплошное «1984».

Вадим бросил бумажное полотенце в урну, подмигнул мне и вышел. А я еще какое-то время стоял в оцепенении, размышляя, что это было? И что он имел в виду?

Порадовало то, что на философии Вадим подсел ко мне.

В тот же день мы с Артемом стояли в очереди в столовой, а я все думал над подтекстом в словах Вадима. Неужели я верно распознал его? Постоянно таскаться со своим парнем, делать и любить то, что он делает, – не выражение привязанности, а сюжет из антиутопии Джорджа Оруэлла? Никогда об этом не думал. Я абсолютно не представлял, как ведут себя другие в отношениях. Может, стоит спросить у Насти, как у них со Славой в этом плане? И на всякий случай надо сделать одну вещь…

Я стоял между Артемом и старостой. Обернулся к ней и спросил, можно ли поменять физру. Она ответила, что можно, но нужно сдать заявление на смену направления и новую анкету. Тут я увидел, что остался последний салат из моркови. Я потянулся к нему, но Артем меня опередил и взял себе. Не замечал, чтобы он особо любил морковный, а вот я всегда брал только его. Я вздохнул, ничего не сказал и взял капустный.

После я сходил в кабинет айтишников распечатать заявление на смену физры – поменял баскетбол на настольный теннис. Я стоял у принтера и ждал, когда он выплюнет мои заявление и анкету, и тут в кабинет вошли Артем и Кристи. Стоя в очередь на печать, они обсуждали дичайшую глупость: спорили, что означают узоры на колечках, которые Кристи купила на ярмарке на Новослободской. Меня они не заметили.

– Да не, точно кошаки. Вот уши! – доказывал Артем.

– Сам ты кошак! Это листья и цветочки.

Артем взял Кристину за руку (что-то в груди больно кольнуло) и рассмотрел кольца ближе.

– Вот морда. А вон хвост. А этот будто яйца лижет.

Кристина пихнула Артема.

– Дурак!

Артем в шутку пихнул Кристину в ответ.

– Что ж так долго-то? – протянул Артем, когда тема с кольцами была исчерпана. Но Кристи, по-моему, радовалась, что очередь движется медленно.

– На «(М)ученика» не хочешь сходить?

– Куда?

– В «Гоголь-центр», спектакль Серебренникова. Я тебе про фильм говорила, ты так и не посмотрел?

– Не-а, пока времени не было.

– Так что, не хочешь пойти?

Артем пожал плечами, но я знал, что он не хочет, просто не любит отказывать сразу.

– А что по чем?

– Мне бесплатно отдали.

– Ого! А сколько билетов?

– Два.

– Не, я пас, я только с Максом.

Издалека я почувствовал, как от Кристи по воздуху, словно круги по воде, пошло раздражение, и злорадно улыбнулся.

– Жаль, у меня только два… А он разве понимает? – Она дернула плечиком.

– Не скажу. Но я тоже, если честно, так себе ценитель. Ты вон Женьку возьми.

Кристи вздохнула.

– Ага, предложу ей.

Подошла их очередь. Я решил, что дальше ничего интересного не услышу, и осторожно направился к выходу. По дороге до аудитории я размышлял, насколько плохо поступил – спрятался и подслушивал. Как будто не доверял Артему и проверял его. Вообще, конечно, это нехорошо, но так было нужно – какая же хитрая стерва эта Кристи! За такой и следить не стыдно. Моргнуть не успеешь, как уведет парня. Артем тоже хорош – нет бы сразу отказать, так ведь неудобно ему! Вот он и пудрит всем мозги, эти его знаки и ответы, интерес к дурацким колечкам – на самом деле элементарная вежливость, боязнь расстроить девушку. А девушки ведь каждый обращенный на них взгляд воспринимают так остро… Блин, откуда я это знал? Такие, как Кристи, могут увидеть в этом романтический интерес… Но я-то знал, что это не так. Если я так уверен, то почему загрузился? Зачем подслушивал? Все же засомневался в Артеме?

Как-то на автомате я зашел в аудиторию, подошел к Вадиму и спросил:

– У тебя свободно?

Он улыбнулся мне, кивнул и убрал рюкзак с соседнего сиденья.