Читать книгу Жизнь на Repeat. За тобой - Эли Фрей - Страница 7

Глава 5
Максим

Оглавление

– Кто-нибудь видел морковку? – озадаченно спросила Юля в воскресенье, проводя поиски на кухне. – Вчера покупала, а найти не могу.

– Не-а, не видел, – сказал я, перекладывая блинчики со сковородки на тарелку. – Может, ты в магазине забыла?

– Да вроде пока в маразм не впала, точно помню, что приносила… Хм. Как странно. Ох, Макс, красота какая! – восхитилась Юля, когда я с гордостью поставил на стол свой кулинарный шедевр.

На кухне сидели все, кроме Насти и Валеры. Валера был на своей загадочной работе, а Настя…

– Слав, а где Настька? – Юля будто мои мысли прочитала.

Все с большой охотой разобрали блинчики.

– Обиделась. – Слава махнул рукой, намазал блинчик вареньем и свернул в трубочку.

– За что?

– Я сказал, что в красном платье она похожа на знак аварийной остановки.

На кухню вошел Валера. Он молча швырнул на стол очередной пакет со «сдачей», дернул носом и радостно воскликнул:

– Блинчики? А сметана есть?

– В холодильнике была, – ответила Юля.

Валера открыл холодильник и стал его гипнотизировать.

– Блин, Слав, так нельзя, – сказала Юля и высыпала содержимое пакета на стол. На этот раз среди тюбиков попадались пилочки для ногтей и маски для лица. Я заинтересовался. Может, что-то взять себе? Или парни так не делают, и это только для девчонок?

– Ну а что такого? – Борода Славы уже вся была в варенье. – Я же правду сказал. Вот, Макс, ты бы обиделся, если б Темыч тебе так сказал?

– Нет, наверное, – неуверенно сказал я. Артем просто никогда так не говорил, он всегда только хвалил.

Слава вдруг потянулся к косметике и взял тканевую маску для лица. Я вытаращился на него. Неужели можно вот так просто? А кто надо мной ржал в прошлый раз. «Бери вон те, Макс, зелененькие к твоим волосам подойдут…» Я воспринял это как сигнал к действию и тоже полез за своей долей, но копался неуверенно и стеснительно, будто меня сейчас хлопнут по рукам и скажут: «Это не для тебя, а для девочек!» Сколько раз так делал папа… Никакой ухаживающей косметики у меня никогда не было, я стыдился всего такого.

– Так у них другое. Настя – девочка, с ней так нельзя. – Юля заспорила со Славой.

И тут Валера, который уже должен был прожечь в холодильнике дыру, а может, взглядом открыть портал в другое измерение, сообщил:

– Уважаемые соседи, в холодильнике в желтом контейнере в данную минуту происходит зарождение неизвестной науке очень агрессивной формы жизни. Просьба хозяину избавить Землю от захвата новой цивилизацией.

– Это мое, сорян, уберу, – виновато сказал Слава, распаковывая маску, и обратился к Юле: – То есть лучше врать? А как же никаких секретов в отношениях?

Валера наконец достал сметану и сел за стол.

– Это ложь во благо, так что так можно, – ответила Юля.

– Все, отстаньте от меня, я в домике, – буркнул Слава и плюхнул на лицо тканевую маску.

Юля зашевелила ногами под столом, что-то двинула и посмотрела вниз.

– Чего тут такое? Коробки?

– А, это моя летняя обувь, хотел задвинуть на шкаф и забыл, – оправдался Валера.

– А комната на что? – заворчала Юля.

– Ты вообще мою комнату видела?

– Ты и платишь за нее на тридцать процентов меньше!

Пока все переругивались из-за коробок, я забрал со стола маску от черных точек и пилочку для ногтей и застенчиво спрятал это добро под тарелкой.

Позже в тот же день, когда мы с Артемом искали, что посмотреть, и листали список фильмов, взгляд зацепился за постер к «Доктору Хаусу». Я чуть не хлопнул себя по лбу. Меня озарило: «Доктор Хаус» – именно то, что мне нужно! Наверняка там будет что-то про мошонку, и после серии я смогу завести с Артемом разговор. Сначала он будет нейтральным, мы просто обсудим сюжет, потом я плавно переведу его в нужное русло… И мне будет не так неловко. Точно, так и сделаю.

Ни я, ни Артем, этот сериал не смотрели, и Артем охотно поддержал предложение. Отлично! Осталось только дождаться нужной серии.

* * *

Стоя в очереди в столовой, я поглядывал на двери – не идет ли Артем? Его все не было. Я позвонил, но он не отвечал. Как странно. Обычно в это время он уже ко мне присоединялся. Может, его задержали на парах? Придется обедать одному.

В витрине впереди снова красовался одинокий морковный салат. Я с тоской смотрел на него – между нами было еще четыре человека, наверняка кто-нибудь сопрет… Обидно, что даже капусты нет – один морковный, а все остальные тарелки – с винегретом. Я свеклу на дух не переносил. Впереди через три человека стоял Вадим. Он поравнялся с салатной витриной и потянулся за морковным. Я вздохнул. Неудачный день.

Расплатившись на кассе, я собрался пойти к столикам… Но тут ко мне подошел Вадим и поставил салат на мой поднос.

– На, держи.

– Это зачем? – растерялся я.

– Ты же только его и берешь. А мне и винегрет норм.

– Спасибо, – сказал я сухо. Такая у меня в тот момент была защитная реакция. На самом деле внутри бушевала буря чувств: и удивление, и радость, и даже волнение. Вадим помнил, что я беру морковь… Но когда он успел заметить? Мы даже в очереди вроде вместе не стояли. Как это здорово – когда замечают такие вещи. Это много говорит о людях. Зачем Вадиму запоминать, что я беру, а что нет? Может, он за всеми все подмечает? Может, я ему интересен и он пытается таким образом обо мне что-то узнать? Конечно, второй вариант был привлекательнее – всегда приятно, когда кто-то выделяет тебя из массы. Особенно когда этот кто-то такой классный и симпатичный, как Вадим.

Вдруг я увидел вдалеке компанию – Артем, Кристи, клоны Кристи и парочка парней. Они сидели с подносами и явно давно уже здесь обосновались. Меня будто в сердце ужалили. Артем даже не позвонил, не предупредил, что пришел раньше меня! Мы обычно обедаем вдвоем, это время – только наше, и вот теперь я вижу его с придурочными одногруппниками. Хотелось грохнуть поднос об пол, разрыдаться и убежать. Но вместо этого я глубоко вздохнул, забетонировал все эмоции и посмотрел на Вадима, который все еще стоял рядом, спрашивая глазами, куда мы сядем. Мы выбрали столик в другом конце столовой – подальше от неприятной компании.

Как же меня все достало. Достала эта Кристи, достали тусовки, которые я ненавижу. Зачем все это? Для чего? Каждый раз, идя с Артемом на вечеринку, я ужасно расстраивался заранее, представляя, что снова будут эти псевдоумные разговоры, которые меня дико раздражают, снова игры, и, конечно же, Кристи сделает так, что типа случайно в любой игре они с Артемом окажутся в паре. А я буду тихо злиться в уголке, думать, что же между ними, а потом еще полночи не спать, размышлять, стоит ли нам с Артемом разобраться в отношениях. В итоге я оставлю все на утро, а утро сотрет старые обиды, и разбираться-то уже и не захочется. А потом все пойдет по кругу…

Из одногруппников Артема, тех, кого я часто видел у Кристи, нормальных и адекватных было только двое: Кирик и Егор. Они оказались без заморочек, добрые и открытые. Мы быстро скорешились и даже завели свою пацанскую компанию, куда помимо нас входили еще Слава и Валера – наши соседи. Тусовки в таком составе мне нравились. С этими ребятами было просто и весело. И никаких Кристи.

А вот одногруппницы у Артема были те еще. Главной считалась Кристи, еще я с трудом запомнил парочку ее подруг – Вику, которая каждый день меняла цвет кончиков волос, и зеленоглазую молчаливую Женьку. Других девчонок – а их еще штук пять – я вообще не мог запомнить. Все были стильными и ухоженными, чувствовалось, что внешность их сильно заботит. Они вряд ли выйдут из дома, если их трусы и шарфик не совпадают по цвету. Хотя стоит учесть их вкус в одежде… неудивительно, если трусы у них окажутся зелеными льняными, а шарфики – красными шелковыми.

Эти девчонки могли часами нудно спорить о схожести и отличиях культур эллинизма и классической Греции, попивая белое акционное вино из «Пятерочки», разлитое по купленным за наклейки бокалам «Дикси» и ставя эти бокалы рядом с томиком Бродского – всегда в определенное место, чтобы можно было в любой момент потянуться к телефону и засторить композицию. При этом у девушек был такой вид, будто они не на шестиметровой кухне в хрущовке, а, как минимум, в тронном зале дворца Клеопатры. В тот же вечер они могли разгуливать по улице, горланя песни «Короля и Шута» и хлебая водку из горла. Да, девки бесючие, но все же такие забавные!

Почти каждый из постоянных гостей Кристи был ходячей афишей выставок, спектаклей и кинофестивалей – они знали репертуар наизусть, разбирались во всем, но, кажется, довольно поверхностно, просто чтобы блеснуть знаниями в нужный момент.

Артем отличался от них. Разговоры об искусстве и надрывных фильмах с претензией на интеллектуальность вызывали у него скуку, на спектаклях он клевал носом. Как и я. Артему было интереснее обсудить грим мясных ужастиков – он обожал углубляться в детализацию вываленных кишок, содранной кожи, размазанных мозгов. Художественные выставки вгоняли Артема в сон. Он восторгался совсем другими работами. Его любимым художником был Самура Хироаки, который мастерски рисовал сцены насилия и пыток, и Артем преклонялся перед его шедевральными знаниями в области анатомии.

Теоретические дисциплины вводили его в уныние – а их было много. Артем любил то, что давало видимый результат: рисовать, лепить, строить. Это приносило ему удовлетворение, а буквы на бумаге – нет. Из всех дисциплин Артему нравилась только пластическая анатомия. Мне казалось, он ошибся с выбором факультета, а то и университета… Может, ему стоило пойти на совсем другое направление, например куда-нибудь, где побольше изучают анатомию? На патологоанатома? Или на судебную экспертизу? Там он мог бы часами изучать все эти кости, сухожилия, кишки и мозги. Хотя, может, я не прав, и в следующих семестрах новые дисциплины ему понравятся.

Дома я предъявил Артему сегодняшний случай в столовке. Когда он пришел – у него было на одну пару больше, – я сидел за ноутбуком, публиковал на «Ответ. Мейл» вопрос: «Это нормально, когда парень подпиливает ногти пилкой?» Проблема меня сильно беспокоила. Просто когда живешь в военном городке, думаешь, что все мужчины должны стругать ногти армейским ножом. Эти «скрепы» сидели во мне прочно и выдирались только с мясом.

Дверь открылась. Артем перешагнул матрасы, которые мы теперь не убирали, чмокнул меня, но я недовольно вывернулся.

– Видел тебя в столовке. – Я сделал многоз-начительную паузу, но Артем всю эту паузу глупо и вопросительно улыбался. – А я тебе место забивал и четверых пропустил.

Артем округлил глаза и хлопнул себя по лбу, а потом жалобно сказал:

– Ой… Сорян, Мась. Мы с ребятами реферат обсуждали. И я все на свете забыл.

Он выглядел таким виноватым, что его невозможно было не простить. Но я знал, что это такой прием – актер он хороший, и никогда не поймешь, насколько искренне ему стыдно. Он может совсем не ощущать вины, просто знает, как подластиться. Но Артем – это Артем. Я его простил, хотя для вида еще долго напряженно пыхтел.

– Ты чего? Обиделся, что ли? – удивился он, схватился за спинку кресла и стал крутить меня туда-сюда, повторяя даже с каким-то восторгом и гордостью: – Что, правда? Ревнуешь, да?

– Отвали, мешаешь!

– Блин, я такой классный, меня ревнуют!

– Да свали ты!

– И я тебя тоже! – засмеялся Артем и, чмокнув меня в макушку, ушел обедать.

Я обновил страницу с вопросом – пока ответов не было. Буду ждать. Моя пилочка ждала меня в ящике комода с мелочевкой.

* * *

– На выхах домой сгоняю. Не хочешь со мной? – спросил я в наш кофе-брейк.

Мы с Артемом со стаканами с руках сидели на лавочке у памятника на Трубной площади. Рюкзаки лежали перед нами.

– Не, чего-то я по своим еще не соскучился. Странно, да? – саркастически заметил Темыч.

Я пожал плечами.

– Ну, у моих бы остановился. От Беличей доехали бы на такси.

– Не. Я пас. Я вон к ребятам сгоняю.

– Опять? – заныл я.

– А что такого? – Артем уставился на меня и невинно захлопал глазами.

– Может, ты у них пропишешься уже? А что, съедешь к ним, у меня два матраса будет, красота, – съязвил я.

– Да что ты все бычишь из-за них? Выдыхай, бобер!

Я заметил, что желтый «гробик» наполз на зеленый, и со злостью спихнул рюкзак Артема ногой.

– Чего тут раскидался, вообще! Тут территория Зеландии!

– Какая еще Зеландия? – удивился Артем.

– Визу гони! – потребовал я.

Артем пихнул меня плечом. Я отставил стаканчик.

– Виза? Серьезно? Ты хочешь посмотреть мою визу?

– Да! Зеландия не принимает всякий сброд, гони визу или вали! – Я еще раз пнул желтый рюкзак.

– Сейчас, где-то она у меня в пиджачке завалялась…

Артем сделал вид, что роется в карманах, а потом как накинется на меня!

– Мочи зеленых! – заорал он, локтем зажал мою шею в тиски, наклонил меня и свободной рукой стал тыкать башкой в свой пах. – Вот моя виза! Достанешь? Нет? Надо поглубже?

Он держал меня так крепко, что было тяжело дышать. Я набрал в легкие скудную порцию воздуха и заорал:

– Пусти, желтая гнида!

– Гнида? Ты кого назвал гнидой, зеленая ты сопля?

Артем освободил одну руку и стал сильно тереть мне волосы костяшками пальцев. Я это просто ненавидел! Я наступил ему на ногу, он охнул и выпустил меня. Я вскочил, Артем вслед за мной. Некоторые прохожие остановились и удивленно смотрели на нас.

– Это нечестно! – сказал Артем с обидой.

– Нечестно нападать без предупреждения! Ну? Теперь-то нападай! Че, зассал? Или ты только со спины? Желтые так и норовят сзади пристроиться, а? – Я встал в боксерскую стойку и стал подпрыгивать, как на ринге, держа кулаки перед собой.

– Все, пошутил шутку, уже можно смеяться? – Артем подыграл и встал в ответную стойку.

Как бешеные кенгуру, мы прыгали по кругу и бросались токсичными фразочками. И тут я резко выбросил вперед руку, Артем не успел блокировать удар, и я хлопнул его ладонью по щеке. Я такой обиды на его лице никогда не видел! Стало и смешно, и стыдно.

– Что, желтожилеточный, разжирел? Сноровка уже не та? Глотаешь втихаря клиентские омлеты? – съязвил я.

– Ах, ты говно! Ща как засуну тебе по самые зеленые помидоры! – Артем тоже выбросил руку, но я ловко блокировал удар и улыбнулся.

– Вали в свой Желтосранск, желтомазый! Зеландия для зеленых! – парировал я и все же получил хлопок по носу.

Я заметил, что кто-то даже снимал нас на камеру. Мы не успокоились, пока не отвесили друг другу по шесть лещей, а потом отметили это дело добавочным кофе. Ох уж эти наши гейские и расистские шуточки! Иногда мне кажется, что мы только поэтому вместе, ха-ха!

* * *

За пятничным завтраком Артем сказал, что нас снова зовут на тусовку. Я отказался.

– Чего так?

– Да неделя трешовая, отдохнуть хочу.

– Так там и отдохнем.

– Не, я отдыхаю с кроваткой и книжкой.

– Ну Макся, не будь бяксей! – Артем состроил смешное лицо.

– Да не хочу я. А ты чего блинчики не ешь? – нахмурился я. Я только заметил, что ем уже третий, а Артем не взял ни одного. Он съел йогурт и чистил себе второе яйцо. Ну вот. А для чего я встал в такую рань перед парами?

– Да что-то заметил, что тяжко стало мучное по утрам… – Артем скривился.

Я расстроился. Я ведь для него старался, встал пораньше, делал эти блинчики…

– А чего будешь делать, если не пойдешь? – добавил он.

– Почитаю, посплю.

Я думал о том, что надо бы завести другую традицию. Может, готовить сырники? В них совсем мало муки…

– М-м-м… – Было видно, что Артем мучится. Разрывается. Понимает, что должен из солидарности со мной остаться. Как всегда, боится расстраивать, но и отказываться от тусовки не хочет. Я не стал его долго мучить и сказал первый:

– Да ты иди. Все ок, правда.

На самом деле мне хотелось, чтобы он остался и показал, что я ему важнее тусовок. Если бы он это сказал, то я, конечно, бы уступил и согласился пойти с ним. Но он не сказал… и ничего не понял.

Вечером он чмокнул меня и ускакал на тусовку. А я остался грустить.

Все не было «ок». Что-то давило на меня, я не мог расслабиться и спокойно насладиться чтением или просмотром фильма. Я снова и снова обновлял инстаграм, сталкеря профиль Кристи – она во время каждой тусовки выкладывала миллион сторис. В этот раз даже сама себя превзошла; кажется, она это специально сделала, знала, что я буду смотреть. Ох, она и оторвалась: прилипла к Артему и не отходила ни на шаг. На всех селфи в сторис они вместе… Я убрал телефон, сунул его в дальний ящик комода. Парни себя не накручивают. Выкинь все из головы.

Я попытался отвлечься на домашние дела: постирал, собрал и разложил всю висящую на сушилке одежду. Мне попались женские колготки. Я уже стал различать некоторые шмотки и понимать, какие чьи, но вот уровня «Найди владельца колготок» еще не достиг, так что постучался к Настьке.

– Это твое или Юлькино? – Я показал находку.

Настя взяла колготки, задумчиво повертела в руках и вернула со словами:

– Валерино.

У меня отпала челюсть.

– Что? Валерино?!

Настя посмотрела на меня тяжелым взглядом.

– Не спрашивай. Это сложно.

В принципе, я был так погружен в мысли об Артеме и Кристи, что думам о Валере и его колготках просто не было места в моей голове. Так что я пожал плечами, отнес шмотку Валере в шкаф-каморку и кинул на его матрас.

Артем пришел часа в четыре утра – я ждал его, но сделал вид, что сплю. Он очень шумел, стал рассказывать, как прошла тусовка, будто зная, что я бодрствую, или просто не думая об этом. Перед тем как заснуть, он вдруг сонным голосом сказал:

– Мась, я так сильно тебя люблю.

– Ок, – ответил я.

– Я так никогда не любил. А ты же меня знаешь, у меня такая влюбчивая натура.

Я хмыкнул про себя. Улыбает, когда люди говорят: «Ты же меня знаешь» – и начинают треп…

– Я как будто до тебя вообще никого не любил. Не знал, что это, у взрослых подслушал, что есть такая штука – любовь, и, чтобы показаться взрослым, стал везде этим словом бросаться. Но нифигашеньки не знал. И понял, что это за хреновина такая, любовь, только когда «Макаров» на тебя навел.

Я промолчал. Подобные разговоры меня смущали. Иногда, как сейчас, откровения казались неуместными. Слишком много слов – и ноль результата. Я пытался найти какой-то подвох, двойное дно – с чего вдруг он об этом заговорил? К чему ведет? Попахивает чем-то вроде: «Дорогой, нам надо серьезно поговорить…» А как известно, такое начало ни к чему хорошему не приводит.

– Макс, а ты меня любишь? – спросил Артем, не дождавшись реакции.

– Угу.

– А почему ты никогда не говоришь и не показываешь? – укорил меня он. – Я вот часто говорю. А ты нет. Ты эгоист, Максик.

И тут меня прорвало, я аж одеяло с себя сбросил!

– Я не говорю и не показываю?! А кто в твою еду сыпет свежий чеснок, а в свою сухой? И кто в твои бутеры пихает больше колбасы, чем в свои?

– Сорян, не знал, – сказал Артем смущенно и совсем сонно. – Просто ты не говоришь.

– Да что слова-то? – вздохнул я.

Разговор мог бы продолжится, но тут я услышал, как дыхание Артема стало медленным и тяжелым. Он уснул. Ну и хорошо. А утром он забудет про мою «эгоистичную» привычку добавлять ему в бутеры больше колбасы, чем себе. Ну и ладно.

Кажется, я понял, откуда ветер дует. Ох, Кристи! С каким бы удовольствием я провел твоим милым личиком по стене вашего подъезда. Там бетон с таки-и-ими неровностями, как сыр по терке поскользит! Представив себя эту картину, я быстро уснул.

* * *

В субботу я приехал в Радужный. Выйдя из автобуса, я по привычке направился к дому окольными путями, чтобы лишний раз не привлекать внимание. Я не знал, продолжает ли наш с Артемом «каминг-аут» быть главным событием в жизни города или все нашли себе другую вкусную сплетню, и знать, честно говоря, не хотел. С семьей мы об этом не разговаривали. Каждый раз дорога домой обходилась без происшествий. Я низко опускал на глаза капюшон толстовки или куртки, а редкие прохожие не обращали на меня внимания. Но все равно я расслаблялся, только оказавшись за дверью своей квартиры.

Мама каждый раз готовила к моему приезду чуть ли не праздничный обед. Ну, не только к моему, Дина в это время тоже приезжала. Мы болтали, рассказывали о своих делах. Особенно всех интересовали мои отношения с Артемом. Я пытался отделаться общими фразами вроде «Все хорошо», но семья ждала подробностей. Им приходилось доставать из меня информацию клещами. Зато сестра болтала без умолку – у нее часто менялись парни, и о каждом она трещала так, будто через неделю выходит за него замуж.

Все в старой комнате напоминало о школьном прошлом, и каждый раз я предавался воспоминаниям. На душе было тепло, но немного грустно – давние времена не вернуть… Тогда мы с Артемом были лучшими друзьями, он встречался с другими девушками, а я всегда ходил за ним и очередной его пассией хвостом и сгорал от ревности… Потом мысли переходили к Лизе. Ее я вспоминал с теплом, и каждый раз, когда я представлял ее лицо, кровь приливала к низу живота. Там становилось горячо-горячо, зато все остальное будто немело от холода. Иногда я просматривал ее фотографии в соцсетях, читал новости. Съемки в Европе. Открытие магазинов. Плакаты, баннеры – я радовался, что у Лизы все хорошо.

В воскресенье я проснулся поздно. После завтрака я валялся на кровати, подпиливал и полировал ногти и лениво просматривал сторис друзей. Да, да, на «Ответ. Мейл» мне выдали много положительных ответов. Кстати, моя ванная косметичка немного разрослась – в ней появились умывашка, маски для лица и волос. «Скрепы» «мужской уход = мыло + вода» постепенно ржавели и превращались в труху.

Я с раздражением отметил, что Кристи выложила несколько сторис со вчерашней ночной тусовки, где был Артем. Но не это вызвало мое недовольство, а то, что она добавила фотографии с завтрака. Значит, Артем ночевал у нее! Подпись к фото содержала текст: «Уютный завтрак. Мне нужно было стать шеф-поваром, ха-ха!» Значит, завтрак делала Кристи. На фото я заметил Артема, перед ним стояла тарелка, а в руке… свернутый блинчик! Да что за черт?! Он перестал есть мои блинчики, но вовсю жрет блинчики Кристи?! Разве это не предательство? Я сделал скриншот, сохранил в галерею. Увеличил фотографию и долго разглядывал. Пытался по внешнему виду определить, насколько блинчики Кристи вкуснее моих. Тоненькие, ажурные, все в дырочках, они испортили мне настроение на все воскресенье.

Я знал, что нужно остыть, все обдумать. На холодную голову я бы решил вот что: по пятницам нужно снова ходить на тусовки с Артемом, оставаться там на ночь рядом с ним, ни на шаг не отходить. Не допускать ситуаций, когда Кристи и Артем где-то остаются вдвоем, поймать завтрак, на котором Кристи снова сделает блинчики, и попытаться понять, чем же они вкуснее моих. Но я был слишком обижен на Артема. Я просто тупо пялился на фотографию блинчиков, сжимая челюсти и перетирая между зубами свою злость, а потом решил написать Вадиму.

Я долго смотрел на пустую историю сообщений… Оказывается, мы еще не переписывались. Как странно… Я настрочил: «Привет. Как дела?», но не отправил. Перечитал, подумал, что попахивает навязчивостью. Он удивится… Может, спросить что-то по домашке? Я стер сообщение и написал заново: «Привет. Не подскажешь, что задали по культурологии?» Снова задумался… Опять не то… Слишком сухо, я получу ответ, и все, исчерпаю единственный шанс. Я же не смогу после такого официального вопроса перейти на личное… Нужно написать что-то неформальное, но не «Как дела?», а что-то более конкретное… Я стал думать. На прошлой неделе мы обсуждали фильмы. Он рассказывал об одном и советовал его посмотреть. Название я помнил, но это могло быть хорошим предлогом. И в итоге я написал:

Привет. Не подскажешь, как называется фильм, про который ты говорил? Там что-то о хакерах, похоже на «Бойцовский клуб», и концовка неожиданная.

Вадим прочитал сообщение быстро и стал печатать. Почему-то я разволновался. Отложил телефон, чтобы, когда он пришлет ответ, у него не отобразилось, что я сразу же прочитал. Надо выждать время. Сообщение пришло. Я вытерпел пару минут – очень мучительных минут – и только потом посмотрел текст.

Привет. Называется «Кто я?».

Я был разочарован: ответ казался слишком сухим. Ни одного смайлика. Это не располагало к беседе, и я понял, что облажался. Надо было написать что-то такое, что точно дало бы толчок к дальнейшей переписке. Что же придумать? Я решил быть настырным. Конечно, я пожалел об этом сразу, как только отправил следующее:

А то вот уехал домой, погода отстой, льет, думаю, что бы такое глянуть, и вспомнил про тот фильм.

И прибавил три смайлика. И также отложил телефон, но не мог выждать и десяти секунд, взял его и уставился в экран. Вадим прислал скобку. Я сначала расстроился, а потом обрадовался. Скобка – это же улыбающийся смайлик, а любые улыбающиеся смайлики показывают готовность к беседе… Ну, или нет… по крайней мере, они показывают, что человек не против… Иначе он бы ничего не прислал, верно?

Я написал:

А ты сегодня дома остался? Или к родителям поехал?

Я знал, что родители Вадима живут раздельно: мама и отчим в Москве, а где отец, я не знал. Вадим с сестрой снимали квартиру, почему-то не жили с мамой и отчимом.

Это был контрольный вопрос – если Вадим сейчас даст односложный ответ, я отстану. Он ответил: «У мамы». Я разочарованно ждал, не напишет ли он что-нибудь еще, но значка строчащего карандаша все не было, и я отложил телефон, уставился в стену. Мне стало стыдно. Вот, пристал к человеку. Но тут экран загорелся.

Хотел к отцу поехать, но он далеко, в такой ливняк дико лень тащиться.

А где он живет?

Да ты вряд ли знаешь. Радужный, есть такой военгородок.

Я с удивлением таращился на сообщение.

Радужный? Я тоже оттуда.

Да ладно? Шутишь?

(И два подмигивающих смайла.)

Нет, честно!

Я пришел в такой восторг, что чуть не пустился в пляс. Отец Вадима тоже живет в Радужном. Вот это удача! Это точно нас сблизит. Я теперь могу писать ему когда захочу, и даже долго не думать над предлогом!

Какое-то время мы переписывались о городке; я спросил, часто ли Вадим там бывал; он ответил, что нет. Мы договорились в следующий раз, когда он соберется навестить отца, поехать вместе, чтобы было не скучно. Потом Вадим первым сменил тему.

Хотел на велике покататься, но тоже дождь ливанул. Так что по твоему примеру придется что-нибудь глянуть. Что посоветуешь?

Я задумался и стал строчить ответ. Вот так и завертелась наша беседа. Она плавно перешла с фильмов на книги, и как-то незаметно пролетела пара часов.

Когда я вернулся в Москву, Артем спросил, как прошла поездка. Я стал рассказывать так подробно и радостно, будто за эти два дня действительно произошло что-то особенное и приятное, хотя на самом деле все было обычно. Возможно, я чувствовал легкую вину за то, что общался с Вадимом за спиной Артема. Ведь в плане общения мы с Артемом очень разные. Он мог запросто общаться со всеми подряд обо всем, легко говорить о сокровенном и личном с незнакомцами. Поэтому, даже если бы я сказал Артему, что половину воскресенья переписывался с одногруппником, он бы и ухом не повел.

Но я относился к общению совсем по-другому. Дружеские беседы – даже самые нейтральные – я мог вести только с по-настоящему близкими людьми… Или с теми, кого я хотел бы видеть рядом. Это осознание неприятно сдавило грудь. Я задал самому себе вопрос, на который не знал ответа:

Я что, правда хотел, что Вадим стал мне близким человеком?

Жизнь на Repeat. За тобой

Подняться наверх