Читать книгу Джейн Сеймур. Королева во власти призраков - Элисон Уэйр - Страница 6

Часть первая. Некая юная леди
Глава 3

Оглавление

1527 год


Завернувшись в подбитую мехом накидку, Джейн следила, как ее ястреб бросился на обреченную куропатку. У них наберется хороший мешок пернатой дичи для материнского пирога. Приятно было отправиться на охоту в веселой компании взрослых братьев и пятнадцатилетней Марджери. Джейн нравилось наблюдать, как ее птица взлетала в лазурное небо, а потом камнем падала вниз. Какой восторг – свободно скакать на лошади, дыша вольным воздухом! Приятного возбуждения добавляло и предвкушение знатной добычи.

Энтони поехал подобрать убитую птицу, а Эдвард галопом поскакал к ним вниз с холма. Теперь он был сэр Эдвард, в рыцари его произвел герцог Саффолк, под чьим началом старший брат Джейн четыре года прослужил во Франции. У родителей он появлялся нечасто, и это был один из тех редких случаев. Бо́льшую часть времени Эдвард проводил при дворе или на севере. Два последних года он в основном находился в замке шерифа Хаттона в Йоркшире в качестве главного конюшего при дворе незаконнорожденного сына короля Генриха герцога Ричмонда, мальчика восьми лет; столько же исполнилось сыну Эдварда Джону. Это была желанная должность, дарованная самим королем.

– Браво! – крикнул Эдвард. – Но нам пора домой.

– Давай поохотимся еще полчаса, – предложил Томас.

Братья и теперь ни в чем не могли согласиться друг с другом.

– Мать будет ждать нас, – не терпящим возражений тоном отрезал старший.

Молодые люди натянули поводья, Томас хмурился.

– Поехали, Марджери! – крикнула Джейн.

И они помчались по просторам Уилтшира к Вулфхоллу.

Вдали показался дом; они перешли на рысь, и Джейн поскакала вперед, чтобы поравняться с Эдвардом.

– Я должна поговорить с тобой, – сказала она. – Сегодня утром Кэтрин опять была в слезах. Я не могла добиться от нее никаких объяснений. Эдвард, что с ней происходит?

Брат поджал губы:

– Тебя это не касается.

Вдруг рядом с ними оказался Томас:

– Это из-за Джоан Бейкер. Не пытайся изображать невинность, брат. И я могу держать пари: она не первая.

Эдвард вспыхнул. Джейн не сразу сообразила, о чем говорит Томас. Джоан Бейкер была прачкой в Вулфхолле, жизнерадостная девушка со светлыми косами и пышной грудью. Если мать услышит об этом – сразу отправит ее собирать вещи, в этом можно не сомневаться.

– Я был бы благодарен вам, если бы вы не совались в чужие дела, – прошипел Эдвард.

Томас усмехнулся.

– Но знаешь ли, Эдвард, это становится нашим делом, когда нам приходится утешать твою супругу, – ровным голосом произнесла Джейн. – Все мы уже давно замечаем, что она несчастлива и при этом совсем недавно встала с родильного ложа. В такой момент о ней нужно особенно нежно заботиться. Прошу тебя, прояви к ней немного внимания.

– Ради Бога, Джейн, ты слишком много на себя берешь! – прорычал Эдвард. – Что ты знаешь об отношениях между мужем и женой или о том, что – в нашем случае редко – происходит между ними? Ты собираешься в монастырь.

– Я знаю одно: мне очень грустно так часто видеть ее плачущей, – не отступалась Джейн. – А что касается моего намерения стать монахиней… – Она позволила себе недомолвку.

Ей было девятнадцать, и, хотя религиозная жизнь по-прежнему сохраняла для нее привлекательность, мать оказалась права: ее дочь изменилась и теперь не была так уверена в своем призвании, как в прошлом году.

Они продолжили путь в ледяном молчании. Джейн не переставала думать о бедняжке Кэтрин, надеясь, что Эдвард, когда немного поостынет, сделает что-нибудь, чтобы ободрить свою жену. И может быть, кто-нибудь – не она сама, но, к примеру, мать – напомнит Кэтрин: мужчина должен быть счастлив в супружеской постели и в ее власти доставить ему радость. Джейн подозревала, что причина их проблем кроется в этом.

Дома она повесила накидку, сменила кожаные сапоги на мягкие туфли и пошла в спальню, чтобы взять там корзинку с рукоделием. Эдвард протопал вверх по лестнице впереди нее, и когда Джейн вышла из своей комнаты, то услышала его громкий сердитый голос, отрывочные возгласы Кэтрин и плач малыша Нэда, их второго ребенка.

Все знали, что их брак уже давно идет к краху. Долгая жизнь порознь не спасала его, и когда Эдвард изредка заглядывал домой, то вел себя беспокойно и проявлял все признаки того, что ему не терпится поскорее уехать. Вся семья старалась поддержать Кэтрин, особенно отец, он был для нее настоящей опорой, но они ничего не могли поделать ни с равнодушием Эдварда, ни с подавленным состоянием его жены. Отец не стеснялся напоминать Эдварду, в чем состоит долг мужа, и приказывал ему заботиться о жене, но это не шло на пользу, только портило отношения между отцом и сыном.

В последнее время Кэтрин все больше грустила и томилась, удовольствие ей доставляла только забота о детях. Мать думала, что она опять на сносях, однако Джейн подозревала, что Кэтрин узнала о Джоан Бейкер и других девицах, с которыми делил постель Эдвард.


В ту ночь, лежа на кровати под пологом и слушая ровное дыхание Марджери, Джейн вспоминала проведенное в Эймсбери время и размышляла, не оправдает ли ее надежд другой известный в Уилтшире монастырь – аббатство Лакок. Однако правда состояла в том, что теперь она уже не была уверена, подходит ли ей вообще религиозная жизнь, и подозревала, что эти сомнения никогда не развеются.

– Если ты не можешь решиться… – начала мать и оставила фразу не завершенной. – Я всегда говорила: как только появится привлекательный молодой человек, ты сразу поймешь, чего хочешь в жизни.

Но в том-то и состояла проблема. Никакой молодой человек не появлялся. И причиной этого была не скудость приданого; отец мог позволить себе щедрость. Джейн опасалась, что никто не просит ее руки, потому что она такая невзрачная. Даже предварительных разговоров с намеками на возможность сватовства не было. И неудавшаяся монахиня начала готовиться к тому, что останется старой девой, проведет всю жизнь как преданная дочь в родительском доме, заботясь о стареющих отце и матери. Бо́льшую часть времени такая перспектива ее не сильно расстраивала, она любила их обоих и была привязана к Вулфхоллу. Джейн казалось, что браки случаются только между другими людьми и к тому же не всегда складываются удачно. Посмотреть хотя бы на Эдварда с Кэтрин. Но иногда девушка страшилась будущего без детей и любви, той особенной любви, которая возникает между мужчиной и женщиной. И то и другое мать всегда называла величайшим Божьим благословением.

Вдруг Джейн поняла, что плачет. Стараясь заглушить всхлипы, она уткнулась носом в подушку. Но Марджери все равно проснулась.

– Что случилось? – пробормотала она.

Джейн шмыгнула носом:

– Скажи мне честно, я некрасивая?

Марджери протянула ладонь и погладила сестру по руке:

– Конечно нет, дорогая Джейн. Я считаю, ты очень милая. И такая светлая.

– То есть слишком бледная.

– Некоторые девушки могли бы позавидовать тебе. У тебя цвет лица совсем-совсем алебастровый и глаза голубые. Ты похожа на святую. – Марджери старалась, как могла.

– Тогда почему ни один мужчина не ухаживает за мной?

– Мы живем здесь слишком уединенно и тихо, – вздохнула сестра. – Редко кого-то видим. А когда нас куда-нибудь приглашают, все люди там взрослые и скучные. Говорят только о земле и налогах, да еще о том, как они ненавидят кардинала Уолси.

Джейн села на постели и уставилась на затухающие в жаровне угли:

– Думаешь, отец не слишком старается найти нам мужей?

– С чего бы он стал заниматься этим, – фыркнула Марджери, – если ты годами убеждала его, что хочешь уйти в монастырь.

Джейн была вынуждена признать замечание сестры справедливым.

– Но ты-то этого не делала, а он ничего не предпринял.

– Может быть, ему нравится, что мы живем дома. А я вообще не тороплюсь. Не хочу оказаться в положении бедняжки Кэтрин: выйти замуж за такого, как Эдвард, который демонстрирует полное равнодушие к ней. Но тебе, Джейн, надо сказать отцу о своем желании вступить в брак. Тогда он, наверное, что-нибудь сделает. А теперь давай спать.

Джейн успокоилась. Марджери права. Нужно поговорить с отцом завтра же утром.

Однако, когда это утро настало, она снова впала в нерешительность.


В мае сэр Уильям привез из Вудлендса леди Филлол посмотреть на их нового внука. На крыльце гостей приветствовали сэр Джон, леди Сеймур, Эдвард, Кэтрин и остальные члены семьи, включая стайку детей. Спеленутого младенца с гордым видом принес на инспекцию с верхнего этажа отец. После рождения второго сына Эдвард получил отпуск со службы у герцога Ричмонда и прискакал на юг из Йоркшира, чтобы провести какое-то время с женой и детьми. Джейн было ясно, что ему не терпится вернуться.

В Широком зале подали вино и засахаренные фрукты. Лучи вечернего солнца лились в окна. Семьи обменивались новостями. Джейн с беспокойством отмечала, что Кэтрин почти ничего не говорит, а сэр Уильям озабоченно поглядывает на дочь.

– Ты как-то осунулась, Кэт, – сказал он. – У тебя что-то болит?

Лицо Эдварда застыло. Кэтрин робко улыбнулась:

– Ничего, сэр. Я здорова, благодарю вас.

– У нее сейчас трудное время, – вступила в разговор леди Сеймур.

– Это верно, – шепнул Джейн Энтони, – но не в том смысле, какой имеет в виду мать. – Вслух он сказал: – У меня есть хорошие новости. Мне предложили должность секретаря у моего дядюшки, сэра Эдварда Даррелла в Литлкот-Хаусе. Я приступаю к работе в сентябре.

Отвлеченные этим известием, сэр Уильям и леди Филлол поздравили Энтони, и разговор принял менее опасный оборот. Кэтрин попыталась поучаствовать в разговоре, а Эдвард перестал сердито сверкать глазами.

Мать приготовила очередной пир: в комнату внесли обильное угощение. Джейн смутилась, увидев, что Джоан Бейкер вызвали из прачечной помогать прислуживать за столом.

– Мать наверняка не знает, что происходит между прачкой и Эдвардом, – шепнула она Томасу, который занял место рядом с сестрой на скамье.

– Молю Бога, чтобы он не осрамился! – усмехнулся Томас.

Ничто не доставляло Томасу большего удовольствия, чем вид старшего брата в стесненных обстоятельствах.

Джейн задержала дыхание, когда Джоан наклонилась над столом и поставила перед матерью и Эдвардом блюдо с дичью. Лицо девушки оставалось безучастным, но, отстраняясь, она мимоходом коснулась грудью щеки Эдварда, с едва заметной фамильярностью сказала:

– Простите, сэр, – и ушла.

Эдвард с трудом сдерживал гнев, а Томас с трудом подавлял смех. Сэр Уильям громко нахваливал мясо, но леди Филлол хмурилась.

Джейн сидела, почти не дыша, и лелеяла надежду, что больше никакие происшествия не омрачат застолья, устроенного по такому радостному поводу. Она пыталась придумать, чем бы поднять настроение гостям. Мать так старалась устроить им радушный прием. Но когда со стола убрали остатки трапезы, сняли скатерть и принесли последний кувшин с приправленным пряностями вином, Кэтрин вдруг разрыдалась.

– Что это значит? – пробасил сэр Уильям.

Мать бросилась утешать несчастную. Все столпились вокруг, умоляя ее сказать, что случилось. Эдвард похлопал Кэтрин по руке и попытался изобразить заботливость, но взгляд у него был холодный и недобрый. Отец выглядел смущенным. То, что невестка несчастна, выставляло его сына в плохом свете.

– Пойдемте, Кэт, поговорим наедине, – обратилась к дочери леди Филлол, прошла в часовню и затворила за ними дверь.

– Она немного не в себе после родов? – спросил сэр Уильям.

– Я и сам так думаю, – ответил Эдвард.

– Лжец, – пробормотал Томас. – Он прекрасно знает, что ее мучает.

– В последнее время Кэтрин выглядела немного рассеянной, – сказала мать, качая головой. – Мы, как могли, старались подбодрить ее.

– Не сомневаюсь в этом, миледи, – заверил ее сэр Уильям. – Могу поспорить, это просто какие-то женские фантазии; к тому же она только недавно родила. Ну, я откланиваюсь. Жена все мне расскажет, когда придет, я уверен. Желаю всем вам спокойной ночи.

Когда он ушел, остальные немного посидели за столом, прислушиваясь к приглушенному звуку женских голосов за закрытой дверью.

– Идите спать, – сказал Гарри, всегда готовый прийти на помощь. – Я подожду здесь и прослежу, чтобы все было в порядке.

– Я останусь с вами, – предложила Джейн, испытывая облегчение оттого, что Гарри с ними. Он часто отлучался из дому в Тонтон, где служил управляющим замка епископа Винчестерского, и пробыл на этом посту уже несколько лет. – Мама, у вас утомленный вид. Вам нужно отдохнуть.

– Но мне нужно удостовериться, что с Кэтрин все хорошо, – запротестовала леди Сеймур.

– Здесь останусь я, – заявил отец не допускающим возражений голосом, который заставлял умолкать многих спорщиков в суде. – Всем спать!


Когда они собрались к завтраку на следующее утро, атмосфера была напряженная. Мать утром встала первой, проверила, достаточно ли приготовлено хлеба, мяса и эля. Эдвард спустился вниз с Джейн и Марджери. Он подготовил все необходимое к выезду на ястребиную охоту, которую планировалось устроить в честь свойственников, но выглядел так, будто не спал всю ночь.

– Доброе утро, – произнес он.

Филлолы едва удостоили его взглядами, из чего Джейн заключила, что Кэтрин рассказала матери о Джоан Бейкер.

– Кэтрин осталась в постели, – объяснил Эдвард. – У нее разболелась голова. Но она просила меня не лишать вас удовольствия поохотиться. Мы отправляемся после завтрака. К этому моменту лошади будут оседланы.

– Весьма сожалею, что не смогу присоединиться к вам, – сказал отец. – У меня есть неотложные дела по имению, и я буду в разъездах весь день. Уверяю вас, в такой погожий день я предпочел бы поехать с вами на охоту. – Он поклонился гостям и скрылся в крошечной комнатке, которая служила ему кабинетом.

О вчерашней маленькой драме не было сказано ни слова. Джейн надеялась, что никаких последствий не будет.

Хозяйка собиралась устроить обильное угощение для всех на свежем воздухе. Когда Джейн появилась на Малом дворе, куда привели лошадей, то увидела большую повозку, нагруженную корзинами, табуретами и скатанным в рулон ковром. Вокруг, приплясывая от восторга, толпились дети.

– Лиззи! Джон! Дороти! – крикнула им мать. – Залезайте в носилки. Вы поедете со мной.

Предполагалось, что дети проведут утро, резвясь на поляне в лесу, под надзором леди Сеймур, в то время как она сама будет готовить трапезу.

Джейн, одетая в предназначенное для верховой езды платье цвета буйволиной кожи, взобралась на лошадь, одернула юбку, поправила на голове шапочку с пером и надела длинные перчатки. Вытянув вперед руку, она ждала, чтобы отцовский сокольничий посадил на нее кречета и зацепил за путы. Потом Джейн вместе с Марджери поскакала рысцой вслед за братьями и Филлолами; они выехали через главные ворота и направились по тропе, которая шла вдоль сада.

Достигнув широкой дороги, все отпустили поводья и позволили скакунам нестись галопом. Как приятно было ощущать бодрящий воздух и наслаждаться лихой скачкой по лесу! Пусть охота сегодня будет удачной. Небесам известно, им всем нужно отвлечься от царившего в доме напряжения, замаскированного тонкой вуалью вежливости.


Они сидели на ковре посреди леса и поглощали угощения, которые мать разложила на длинной белой скатерти. Леди Филлол выглядела какой-то притихшей. Сэр Уильям старался быть милым и обходительным, но от Джейн не укрылось, что он не разговаривает с Эдвардом, который намеренно сел как можно дальше от тестя и тещи. Хорошо еще, что их было одиннадцать человек и все громко разговаривали, исподволь желая создать иллюзию полной гармонии.

Леди Филлол как-то нехотя возилась с едой. Это Джейн тоже заметила и отнесла на счет ее беспокойства за дочь. Через некоторое время хмурая дама поставила тарелку и сказала:

– Простите меня, леди Сеймур, но мне что-то нехорошо. Я, пожалуй, вернусь домой и прилягу. – Она поднялась на ноги.

– Надеюсь, это не из-за еды? – встревоженно спросила мать.

– Нет-нет. У меня просто немного кружится голова.

– Я поеду с вами, – напросился ее супруг. – Прошу нас извинить.

Наблюдая за тем, как Филлолы идут к деревьям, где были привязаны их лошади, Джейн испытывала облегчение. Сэр Уильям держался молодцом, а вот его жена вызывала беспокойство: с ней явно что-то было неладно. Джейн повернулась к Томасу и тихо проговорила:

– Думаю, Кэтрин рассказала ей о Джоан Бейкер. – Ее голос заглушал смех детей.

– Несомненно, – ответил брат, уклоняясь от удара деревянным мечом, который пытался нанести ему Джон. – Эй, ты, любезный! Поосторожней с оружием!

Мальчик, хохоча, отскочил.

– Скорей бы они уехали, – сказала Джейн.

– Эдвард тоже будет этому рад, – усмехнулся Томас.


Они вернулись в Вулфхолл к четырем часам и обнаружили носилки сэра Уильяма и леди Филлол стоящими на Большом дворе, их багаж – на крыльце, а самого рыцаря и его даму – ожидающими возвращения хозяев в Широком зале.

Мать остановилась в изумлении:

– Почему вы так быстро уезжаете?

– Леди Сеймур, – мрачно отозвался сэр Уильям, – сегодня я стал здесь свидетелем такого, чего не рассчитывал увидеть за всю свою жизнь.

– О Господи, что же это?! – вскрикнула мать.

– Ради собственной чести, мадам, я не могу, мне совестно говорить об этом. Я гость в этом доме, и вы были более чем гостеприимны. Было бы весьма неуместным упоминать о таких ужасных вещах в присутствии столь благородной леди. Но мы больше не можем оставаться под этой крышей ни мгновения.

– Боже мой, сэр! – вскипел Томас. – Вы заходите слишком далеко.

– Тише, Томас. Но Кэтрин, она так расстроится, если вы уедете. – Мать в отчаянии протянула вперед руку, будто хотела тем остановить отъезд Филлолов. – Вы не можете покинуть дочь, когда она больна.

– У меня нет дочери! – рявкнул сэр Уильям.

– Думаю, вам следует объясниться, сэр, – грозно проговорил Эдвард и положил ладонь на рукоять меча.

Джейн больше не могла сдерживаться.

– Сэр Уильям, прошу вас. Если здесь, в нашем доме, произошло что-то плохое, с вашей стороны нехорошо утаить от нас, что именно случилось.

Филлол злобно взглянул на нее:

– Госпожа Джейн, вам лучше спросить об этом Кэтрин. Пойдемте, моя дорогая, мы уезжаем.

Эдвард заслонил собой дверь. Лицо его было мрачно.

– Значит, она рассказала вам о моем бесчестье.

– Мне не о чем с вами говорить, – буркнул его тесть. – Позвольте нам пройти.

– Кэтрин не сделала ничего дурного! Почему вы заявили, что у вас нет дочери?

– Спросите ее! – Сэр Уильям протолкнулся мимо Эдварда и потащил супругу к ожидавшим их носилкам.

– Пусть едут, – сказал Энтони. – Когда они успокоятся, то начнут рассуждать более здраво. Что бы там ни было, они, вероятно, преувеличили размер несчастья. – Он повернулся к старшему брату.

– Это не ваше дело! – бросил Эдвард. – Я должен поговорить со своей женой. – И он кинулся вверх по лестнице.

Мать плакала. Джейн и Марджери поспешили утешить ее, а Томас быстро отправил детей в сад.

– О чем он говорил? – без конца спрашивала леди Сеймур. – Подождем, когда ваш отец вернется домой. Пусть услышит об этом.

Эдвард спустился вниз, качая головой:

– Она ничего не говорит. Только плачет. Я оставил ее с горничной.


Часом позже явился сэр Джон. Увидев все семейство собравшимся в Широком зале и заметив заплаканное лицо супруги, он пожелал узнать, где лорд и леди Филлол и что случилось. Томас быстро все ему объяснил. Эдвард молчал. Мать беспрестанно повторяла: «Почему? Почему?»

Отец тяжело опустился в стоявшее перед очагом кресло с высокой спинкой. Он выглядел усталым, да и как еще можно выглядеть, когда возвращаешься домой после целого дня разъездов по своим владениям и споров с управляющими и арендаторами.

– Кэтрин объяснила, за что родители так разозлились на нее? – спросил сэр Джон.

– Она ничего не говорит. Слишком расстроена, – сквозь зубы процедил Эдвард.

– Я поговорю с ней, – сказал отец. – Она в постели?

– Нет, когда я оставил ее, она сидела за столом в нашей комнате.

Сэр Джон встал:

– Я поднимусь к ней.


Что бы ни сказал отец Кэтрин, содержание их беседы по большей части осталось известным только ему. Джейн думала, что он постарался загладить прегрешения Эдварда. Тем не менее мать попыталась вызнать правду. Когда сэр Джон присоединился к ней и старшим детям в Широком зале, а младшие были отправлены ужинать, она спросила:

– Но почему сэр Уильям сказал, что у него больше нет дочери?

Отец прочистил горло:

– Понятия не имею.

– И Кэтрин не знает?

– Кажется, она в таком же недоумении, как и все мы.

Мать резко повернулась к Эдварду:

– А что ты на все это скажешь?

Эдвард вспыхнул:

– Матушка, я не всегда был хорошим мужем. Может быть, из этого сэр Уильям заключил, что Кэтрин дала мне повод уклониться от верного супружеского пути.

Лицо матери побагровело.

– И ты уклонялся? Помоги мне Бог. Если бы ты не был взрослым мужчиной, я бы задала тебе трепку! Бедная девочка.

У Эдварда хватило приличия повесить голову. Джейн, увидев глумливую усмешку на губах Томаса, сердито глянула на младшего братца.

– Ну так что же, супруг мой, вы не хотите отчитать своего сына? – обратилась леди Сеймур к сэру Джону.

– Не думаю, что я должен объяснять Эдварду, какому стыду и бесчестью подверг он свою жену и всю семью. Пусть живет один. Это достаточное наказание, – сказал отец и сердито поджал губы.


Башню Вулфхолла использовали редко, да и то в основном как хранилище. Это была реликвия прежних времен, через нее можно было перейти из одного крыла дома в другое. Однако дети любили играть в верхних покоях, прятались среди поломанной мебели и прочих ненужных вещей, покрытых пылью десятилетий, если не столетий.

На следующий день после отъезда Филлолов Джон куда-то пропал. Ребенок был живой, розовощекий и отличался тягой к приключениям. Все домашние были уверены, что он где-то спрятался. Отец Джеймс в нетерпении дожидался ученика, чтобы начать утренний урок. Но мальчик не был усидчивым. Кэтрин, Джейн и Марджери разошлись по дому, окликая сорванца по имени.

– Он наверняка в башне, – сказала мать.

– Крикните ему, что он будет наказан, если не явится сейчас же, – проворчал отец, усмехаясь при этом.

Сэр Джон обожал внука и восхищался его проделками.

Джейн проверила закуток под винтовой лестницей внизу башни, потом подобрала юбки и начала подниматься по ступеням, продолжая звать Джона. Правда, она знала, что постреленок не откликнется на зов. Девушка заглянула в комнату на втором этаже. Там стояли кровать, заваленная старыми тюфяками, и несколько древних сундуков. Под кроватью никого не оказалось, но внутри сундуков, вероятно, хватит места для маленького юркого мальчишки. Джейн открыла первый. Внутри обнаружилось несколько побитых молью меховых накидок, джеркин[2] и потертое бархатное платье с высокой талией и широким воротником, расшитым почерневшей от старости серебряной нитью. Но не Джон. В другом лежали старинные документы и свитки с записями обо всех делах поместья, в третьем – ломаные игрушки и домашние вещи, а в четвертом – снова одежда. У стены стоял старинный портрет – незнакомая женщина в высоком, как колокольня, головном уборе, какие носили лет семьдесят назад. Краска на полотне потрескалась и местами осыпалась. Джейн потянула картину на себя: вдруг за ней спрятался шалунишка Джон? Но нет, его там не оказалось. Зато в щели за отвалившейся от стены деревянной панелью лежал носовой платок. Джейн подняла его. Весь в желтых пятнах, на ткани вышиты литера «К» и затейливый узор из узлов. Сразу ясно, чей он. Платок принадлежал Кэтрин.

На кровати лежала гора одеял и подголовников, накрытая старым, потертым покрывалом. Джейн отогнула его край, ожидая увидеть Джона, свернувшегося калачиком среди тряпья. А потом сняла всю эту кучу с кровати, чтобы удостовериться, что мальчика там нет, и заметила на матрасе пятна, похожие на те, что были на платке. Джейн с отвращением отбросила платок в сторону, догадавшись о происхождении следов. Может быть, Кэтрин тоже совершала измены? Она определенно была здесь, но не с Эдвардом. Джейн начала перебирать в голове возможные варианты.

И тут услышала шум над головой. Джон! Бросившись наверх, чтобы поймать сорванца, она решила про себя пока ничего никому не говорить.

«Не злословьте», – учило Писание. А мудрая мать любила повторять: «Слово – не воробей, вылетит – не поймаешь».


Сэр Джон находился в Солсбери на заседании суда, и в доме с трудом установился мир, но через два дня относительного покоя Кэтрин получила письмо, доставленное слугой ее отца. Джейн, только недавно проснувшаяся, узнала ливрею. Она стояла на крыльце дома рядом с Кэтрин и ждала, пока та взломает печать и развернет бумагу. Прочтя послание, Кэтрин ахнула и с плачем повалилась на колени.

– Что случилось? – спросила Джейн, опускаясь рядом и обнимая невестку.

У них за спинами послышались шаги.

Кэтрин в ответ только беззвучно шевелила губами. Появился Эдвард, а за ним – мать, Марджери и дети.

– Дайте мне бумагу! – потребовал муж, забирая у жены письмо. Пробегая его глазами, Эдвард мрачнел. – Клянусь, он за это ответит!

– Что там? – спросила Джейн.

– Скажи нам! – крикнула мать.

– Он пишет, что изменил завещание и по разным причинам и соображениям распорядился, чтобы ни Кэтрин, ни ее отпрыски, ни я сам ни при каких условиях не получили ни пяди из его владений. Все, что он оставляет ей, – это сорок фунтов в год, если она согласится вести праведную жизнь в какой-нибудь монашеской обители. – Кэтрин разразилась слезами, Эдвард отшатнулся от нее. – Это возмутительно! Я заставлю его отменить это завещание! Никто не лишит меня того, что принадлежит мне по праву.

– Но Кэтрин сонаследница сэра Уильяма! – воскликнула шокированная мать. – Все должно быть поделено между ней и ее сестрой. А когда родился Джон, сэр Уильям назвал его одним из исполнителей своего завещания вместе с Кэтрин. Эдвард, кажется, я понимаю, почему из числа наследников исключили тебя, но отчего та же участь коснулась твой жены и сыновей? Джон вправе наследовать вслед за матерью ее долю! Кэтрин, почему отец так обошелся с тобой? Моя дорогая девочка, отчего все это? Ты должна рассказать нам.

Джейн тут же вспомнила пятна на матрасе и платок, брошенный за стенную панель.

– Кэтрин?! – рявкнул Эдвард, сверкая на нее свирепым взглядом, но она была совершенно ошеломлена и не могла отвечать. – Я все равно узнаю, обещаю вам! – крикнул взбешенный супруг с искаженным от ярости лицом и ушел прочь, громко топая сапогами.

Остальные свидетели сцены начали утешать его жену. Мать опустилась на колени и заключила невестку в объятия.

Слава Богу, что Томас находился в отъезде по делам поместья, а то все могло обернуться еще хуже. Джейн встала и пошла вслед за Эдвардом. Он сидел в столовой за столом и смотрел в окно, его трясло от злости. Джейн села напротив брата.

– Она предала меня, я уверен, – прорычал Эдвард, – и это наверняка случилось здесь, в этом доме, в тот день, когда ее родители уехали. Они что-то видели. Это не мог быть один из братьев, они все охотились вместе с нами. О Господи, если я узнаю, что она спала с кем-нибудь из слуг, то сам отвезу мерзавку в монастырь и избавлюсь от нее!

Джейн боролась с собой. Сказать ли Эдварду о сделанном ею открытии? Платок и пятна на матрасе не были окончательным подтверждением неверности Кэтрин. Стоит ли без достаточных оснований рисковать будущим Джона и малыша Нэда? У Джейн на глаза навернулись слезы.

– Эдвард, а что будет с двумя невинными детьми? Потеря матери станет для них страшным испытанием, им придется расти с убеждением, что она распутница. Поговори с ней по-хорошему. Пусть скажет правду, и потом подумай о своих сыновьях.

Эдвард повернулся к сестре, его голубые глаза сверкали.

– Я думаю! Меня беспокоит их моральное благополучие. Если Кэтрин изменила мне, она недостойная мать. А в таком случае, мои ли это дети? – Он был вне себя от гнева.

Джейн переборола желание напомнить брату, что не в его положении учить других морали.

– Если, Эдвард. Если! Поговори с ней. – Она поднялась. – Ты только что стал мировым судьей, так что тебе, как никому другому, должно быть известно: по закону подозреваемый считается невиновным, пока его вину не докажут. Поговори с ней – ради детей, ради матери.

– Хорошо, – пробурчал Эдвард, и Джейн вслед за ним вышла из столовой.

Они застали Кэтрин плачущей в зале, мать утешала ее, дети робко выглядывали из-за двери. Джейн прогнала их.

– Пойдем, – сказал Эдвард, – я хочу поговорить с тобой. – И он повел расстроенную жену вверх по лестнице в их комнату.


Примерно через час Эдвард вышел. Он передал Джейн и матери, что Кэтрин, пролив немало слез, заверила его: мужа она не предавала и отец их сыновей – он.

– Однако она противится тому, чтобы я оспаривал завещание, – продолжил Эдвард, – поэтому я ей не верю. Думаю, мне стоит поехать в Вудленд и потребовать от сэра Уильяма объяснений, пусть расскажет, что произошло в тот день.

– Разумно ли это? – засомневалась Джейн.

– Это единственное, что я могу сделать, – упирался Эдвард.

Раздался стук в дверь, и вошел слуга.

– Сэр, миледи, прибыл посланец от кардинала Уолси и спрашивает сэра Эдварда.

Все поспешили в Главный зал. Там стоял мужчина в кардинальской ливрее. Он поклонился и протянул Эдварду письмо:

– Сэр, его высокопреосвященство требует, чтобы вы немедленно прибыли в Хэмптон-Корт и сопровождали его во время посольства во Францию.

Это был приказ, но Джейн видела, что он пришелся весьма кстати. Эдвард был готов выполнить любое поручение, которое привело бы его к продвижению по службе; они с отцом оба знали, что многие люди поднялись высоко, работая на Уолси, и от него перешли к королю.

– Я благодарю его высокопреосвященство, – сказал Эдвард. – Если вы соблаговолите дать мне час, я соберу свой дорожный сундук и поеду вместе с вами. И еще мне нужно написать письмо милорду Рочестеру.

– Его уже проинформировали, сэр.

– Очень хорошо, – обрадовался Эдвард. – Миледи моя мать позаботится о том, чтобы вы хорошо подкрепились.

Леди Сеймур уже распорядилась, чтобы слуга принес гонцу побольше еды и бутыль эля.

Джейн побежала наверх, вслед за Эдвардом.

– Как ты поступишь с Кэтрин? – спросила она.

– Пусть это дело подождет моего возвращения, – ответил он.

– Но тебя, вероятно, не будет много недель…

– Слава Богу! Скорей бы уехать. Мне нужно время все обдумать и принять решение. А теперь, Джейн, если ты не возражаешь, мне нужно собираться.

Она оставила его, чувствуя внутри странное беспокойство, имевшее мало отношения к разладу между Эдвардом и Кэтрин. Нет, это было какое-то неожиданное возбуждение от радостной вести, что Эдварда вызывают в Хэмптон-Корт, смешанное с разочарованием. Она-то остается дома. Джейн вдруг осознала: мир наконец поманил ее и ей без оглядки на прошлое хочется испытать все то хорошее, что он предлагает.

Однако и тяга уйти в монастырь, погрузиться в тихое соблюдение религиозных обрядов не оставляла ее. Джейн разрывалась на части.

С этой нерешительностью пора было покончить. Если бы только она могла получить ответ на свои молитвы.

Джейн проскользнула в пустую часовню и опустилась на колени, сосредоточив взгляд на прекрасном лике Мадонны. Можно ведь жить в миру и при этом оставаться благочестивой и набожной. Она знала много таких женщин. К примеру, королева – о ее добродетели ходили легенды, – и мать тоже. Они обе испытали радости супружества и материнства и при этом не лишились спасительного утешения веры. Нет никаких сомнений в том, что она, Джейн, навсегда останется преданной Господу, но были и другие способы служить Ему, уход в монастырь – не единственный. Необязательно целиком посвящать себя религиозной жизни.

Джейн поняла, что решение принято, и прошептала:

– Благодарю. Спасибо, что указала мне путь.


Кэтрин не пришла протянуть супругу прощальный кубок и пожелать счастливой дороги к подставке для посадки на лошадей. Эту обязанность пришлось исполнить матери.

– Храни вас Господь, сын мой, – сказала она, внимательно вглядываясь в Эдварда. – Пишите нам.

– Напишу, – обещал он и уехал вместе с гонцом кардинала, а родные махали ему вслед.

Жалея, что не отправилась вместе с Эдвардом в Суррей, Джейн вернулась в дом и постучала в дверь Кэтрин. Не получив ответа, она откинула задвижку и вошла. Невестка, сидя на стуле, качала в колыбели Нэда и глядела в окно. Щеки ее были влажными.

– Ты не доверишься мне? – спросила Джейн, присаживаясь рядом. – Я никогда не разглашу того, что ты скажешь мне по секрету.

– Я не хочу говорить об этом, – ответила Кэтрин. – Прошу, оставь меня в покое.

– Ты не можешь вечно сидеть здесь и грустить, – возразила Джейн. – Подумай о детях, если до других тебе дела нет. Умой лицо и спускайся вниз. Там есть чем заняться.

– Я спущусь немного позже, – пообещала Кэтрин.

Когда она наконец появилась на кухне, где при участии матери, Джейн и Элизабет готовился ужин, то выглядела бледной и говорила мало. В течение нескольких следующих дней она бродила по дому, как бесплотный дух, призрак себя прежней, или жадно обнимала детей, игнорируя попытки Джона вырваться. Даже шутки Гарри, которыми он сыпал из лучших побуждений, не ободряли ее.

– Так продолжаться не может, – сказала мать однажды вечером, после того как Кэтрин рано ушла спать.

– Вы пытались поговорить с ней? – спросила Джейн.

– Конечно пыталась. Она не откроет сердца ни мне, ни кому бы то ни было другому. Ты ведь тоже пробовал, да, Энтони?

– Она сказала, что это меня не касается, – ответил тот.

– Я тоже пытался, – вступил в разговор Гарри. – И получил краткую отповедь.

– Знаете, пожалуй, я сама поеду в Вудлендс и повидаюсь с леди Филлол, – сказала мать. – Мы должны выяснить, в чем причина всего этого.

– Но дотуда пятьдесят миль! – напомнил ей Гарри. – И они нам до сих пор ничего не объяснили.

– Она может вообще не принять вас, – встревожилась Джейн.

– Стоит попытаться, – со вздохом ответила мать. – Мы не можем жить так и дальше.

– Да, мы не можем, – эхом подхватила слова матери Марджери. – Это всех делает несчастными.

– Я отправлюсь в Вудлендс завтра, – решила леди Сеймур.

– Тогда я буду сопровождать вас, – вызвался Гарри.

2

Джеркин – приталенная мужская кожаная куртка.

Джейн Сеймур. Королева во власти призраков

Подняться наверх