Читать книгу СчастливаЯ, или Дорога к себе - Елия Ренес - Страница 3

Куда же взрослеющей мне без лучших подруг? По-настоящему с ними я дружу с третьего класса. Самые близкие – Ирка, Ангелинка и Ритка.

С Риткой нас объединяют занятия верховой ездой и работа в развлекательном парке. Мой любимый парк Горького – не найти места лучше для отдыха. Все выходные, а летом и дни напролет я общаюсь с лошадками – чищу их, кормлю на «фазенде», а после катаю детей, с выручки получая проценты.

Золотая жила карманных денег, не надо просить у родителей. Они и так перебиваются от аванса до получки, и цены постоянно растут.

Работа в парке гораздо лучше, чем быть нянечкой в детском саду. От монотонной уборки группы, мытья посуды с утра до вечера я сбежала уже через месяц. Какой смысл страдать и терпеть?

– Ты хорошо подумала? – мама спросила.

Куда уж лучше! Нет малейших сомнений. Еще бы им быть! После того, как в последний рабочий день я мойку макаронами в группе забила, возвращаться совершенно не хочется. Нет, чтобы сходить к мусорным бакам, но лень меня победила, зато подарила стыд. Так и сбежала в последний день, надеясь на сантехника в штате.

Родителям признаться боюсь. Наверняка, сделают выговор, разочаруются. Лучше уж промолчу. Зачем лишний раз нарываться?

– Любая работа хороша! – пытается вразумить меня папа. – Это же деньги.

Им не очень нравится мое поспешное решение, но они не настаивают. Мне всего лишь четырнадцать лет и нет страха остаться без денег. Деньги – всегда легко. И если их нет – надо пойти заработать.

– Учись. Образование важно. Будешь умной, возьмут на престижную работу, сделаешь карьеру.

– А Васька был в классе троечником, но все равно выбился в люди, у него есть машина, он стал бизнесменом.

Родители, стоп! Так что делать-то, чтобы жить потом лучше всех? Молча иронизирую.

Так не хочется думать о будущем! Тут музыкальную школу бросить бы, но никак не решусь. Столько денег родители вкладывают, в буквальном смысле отрывая из семейного бюджета копейки. Играю на пианино, хотя от инструмента тошнит. Познаю в полной мере ответственность за детские необдуманные «хотелки», учусь усидчивости, получая оценки «удовлетворительно» и «хорошо».

Нельзя не оправдать ожидания. Я должна быть прилежной, усидчивой.

Маме нравится «Лунная соната» Бетховена? Только ее и люблю. И играю, играю, каждый раз радуясь отключению электричества в доме. Меня слышно у всех соседей, так весь подъезд развлекаю. Встретит кто-нибудь маму и скажет: «Ах, какая у вас умница-дочка».

Из всех подружек Ира мне нравится больше всех. Она смелая, сильная, лучшая. У нее очень красивое личико, похоже на кукольное. Огромные глаза, правильной формы губки, маленький нос. Ира нравится всем. А еще у Иры выросла грудь. У меня еле-еле набухла, а у нее уже выпирает из лифчика.

Иногда мне кажется, что я, по сравнению с ней, гадкий утенок. На худую, с плохим зрением девочку с недостатком зубов никто не обращает внимания. Я даже скрываю очки, прячу их, щурюсь. Зрение стало слабее, операции не помогли. Ни та первая, ни несколько после. Медицина, казалось, шагнула вперед, обеспечив веселье всем детям, чьи белки глаз после нескольких особых уколов наливались венозной кровью. Багрово-красных глаз пугались прохожие, родственники. Шокировать людей было весело.

А вот Ира – звезда! Не люблю, когда она обижается, мне важно быть для нее самой близкой. Теперь я Ире доверяю секретов гораздо больше, чем маме, делюсь проблемами, когда не понимают родители, скандалят между собой, или мама ругает. Моя подружка – родная душа.

У Иры папа ушел из семьи, а мама тоже постоянно ругается. То заставляет учиться хорошо, то на улицу не пускает. У подруги тоже есть младший брат. И пусть Ира живет далеко, мы постоянно встречаемся. Я прихожу к ней во двор, чтобы увидеть ее. Хотя бы одну минутку. Проблемы нас очень сближают.

– Мне сказала Женька, что у меня «черный глаз», – сетует горько Иришка, закуривая добытую сигарету. – Представляешь, какой кошмар?

– Да что за глупости!

Я ее успокаиваю, не в силах признаться, что как только сама делюсь с ней чем-то хорошим, это хорошее в жизни быстро кончается. А как признаешься? Еще обидится вдруг! Потерять Иру очень боюсь.

– Пойдем к тебе на «район», – предлагает она.

Тут без слов даже ясно, но уточняю:

– Хочешь увидеть Саната?

– Ну да.

И мы идем в верхний двор, потому что Ира там познакомилась с парнем. Он чуть старше нас, общается не с лучшей компанией. Иру это нисколечко не смущает, он ей чем-то понравился.

– Ты с ним целовалась вчера? – надеюсь на откровенность.

Мы все-таки очень близки. Вчера она с ним встречалась, пока я гуляла одна. Иногда с нами гуляет и Лика, но предпочитаю Иру ни с кем не делить. Вдруг подружки станут друг с другом теснее дружить, начнут гулять без меня? И пусть Ангелика любит приврать, кто знает… Вдруг останусь одна? Допускать такое нельзя.

– Я тебе расскажу, – заговорщически объявляет подружка. – Только никому больше. Понятно?

Конечно, с удовольствием соглашаюсь на тайну, умирая от любопытства.

– Я стала женщиной.

– Что-о?

Вот это да! В пятнадцать лет? Так быстро? Но я так не смогу. Очень боюсь гнева родителей, да и, вообще, давно приняла для себя, что мой первый раз будет не раньше, чем в восемнадцать. Пока слишком рано. Дальше прогулок по улице, поцелуев тайком фантазия сильно не скачет. Нельзя. Девушка должна быть целомудренной, правильной. Девственность очень ценится, важна порядочность, потому что если иначе, значит, ты – проститутка или шалава. А еще можно ребенка в подоле принести маме, вот уж где полный кошмар!

И тут такая новость! С восхищением смотрю на подружку. Бунтарка смелая и мамы совсем не боится! Ее жизнь не интересна отцу. Так говорит Ира, хотя папа присылает им деньги.

– А мама?

– Она не узнает.

Ира пожимает плечами.

– Как это случилось?

– Случайно. Мы были наедине. Сидели в каморке у Кости.

В каморке подвала мальчишки соорудили комнатку с небольшим старым диваном. Там мы слушали музыку, чтобы не мерзнуть на улице. В основном слушали рок. «Парк Горького», «Кино», «Наутилус».

Ира не слишком рвется рассказывать подробности свидания, ведет себя степенно, загадочно. Еще бы. Она теперь взрослая, ей известно то, до чего мне пока далеко. Нет никого, кто мне бы понравился. А те, кому нравлюсь я, совсем не годятся.

Дни идут, роман Иры особо не развивается. Мы все чаще гуляем вдвоем. То в верхнем дворе, то на бульваре сидим на лавочке, курим, обсуждая Саната, школу и дворовых пацанов. Ира ищет любую возможность, чтобы чаще бывать на «районе». Так больше шансов «случайно» встретить его.

– Ну, пойдем, прогуляемся через двор, – говорит она и тянет меня выше по улице.

– Зачем?

– Вдруг там ОН?

Покорно смиряюсь с желанием. Мы идем в верхний двор, потому что Ира хочет встретиться с парнем. Потихоньку смеркается, все-таки осень. Родители заставляют раньше возвращаться домой. Не позже десяти – их условие, иначе домашний арест, наказание, ругань. В общем, одним словом, проблемы.

Во дворе Иру ждет приятный сюрприз. Из компании Саната она встречает двоих.

– Привет, – здоровается с ними, – Саната не видели?

Парни переглядываются, внимательно смотрят на нас.

– Может, посмотришь в подвале? Если что, подождешь. Там тепло.

Еще одно укромное место в необъятном доме, где собираются в холодное время компании. Только там не каморка, а целые катакомбы коридоров и комнат без дверей. С освещением там тоже проблемы.

– Идем, поищем его! – просит Ира.

– Мне не нравится эта затея! Я не хочу, – возражаю.

Время близится к десяти, через пятнадцать-двадцать минут придется возвращаться домой.

– Да мы быстро. Идем.

– Не хочу я спускаться.

– Боишься?

– Мне пора домой.

– Мы быстро. Спустимся, поищем Саната.

Вздыхаю. Не хочется обидеть подружку.

– Только быстро!

Ира улыбается, идет по лестнице вниз. Мне не нравится внутреннее ощущение, но с ним ничего не поделать. Опасения подтверждаются, когда в просторной комнате вижу компанию из человек десяти. Они сидят в круге на корточках, в центре початая бутылка водки, пластиковые одноразовые стаканчики, дым сигарет и смех. Из соседнего помещения тянет травой. Значит, там кто-то накуривается.

Мне дискомфортно. Здороваемся.

– Саната не видели? – спрашивает Ира.

– Нет. Должен скоро прийти.

– Тогда мы подождем, – принимает решение подруга.

Я одергиваю ее.

– Нам надо идти домой.

– Да ладно, пятнадцать минут. Время же есть.

– Меня дома родители ждут, – говорю ей тихонько. – Будет плохо, если я задержусь.

– Да ладно, – утверждает Ира. – Все будет отлично.

– Выпьете с нами? – предлагают в компании.

Ира кивает, круг раздвигается, и подруга сидит уже там. Ей подсунули какой-то камень под попу, находят чистый стаканчик и наливают.

– Елия, иди к нам. Садись.

– Нет.

– Выпей с нами.

– Нет. Не буду.

Не вижу ничего хорошего в том, чтобы прийти пьяной домой. Да и потом. Водка? Мне не нравится водка, другого здесь не наливают. И это прекрасно. Стою чуть в сторонке, наблюдаю и жду.

– Который час?

– Десять.

Чуть позже десять ноль пять. Все курят, о чем-то говорят, веселятся. Приходят новые лица, уходят. Каждая минута тянется медленно и в то же время летит. Десять десять. Десять пятнадцать. Саната нет.

– Мне надо домой.

– Да, подожди.

Ира чуть выпила, ей хорошо и тепло. Думает, что она в безопасности, а мне… Мне от происходящего плохо. Тем более, когда в помещении появляется не местный Матвей. Он старше всех пацанов, у него небольшой шрам на лице. Можно было бы назвать его симпатичным, но я его реально боюсь. Веет от него какой-то опасностью, силой. К нему прислушиваются и уважают. А почему? Наверняка здесь не без криминала.

А еще, что хуже всего, я приглянулась Матвею. Мы виделись на улице раз и вот… незадача. Он появляется здесь. Его взгляд странно загорается, и мне хочется побыстрее сбежать. Матвей куда-то уходит, его отвлекли. Для меня это шанс.

– Ира. Идем домой, – говорю твердо. Страшно. Нет сил больше терпеть.

– Ты видела, Санат пришел! Он пока занят. Давай, еще чуть-чуть подождем.

Черт возьми! Почему ты не слышишь меня? Тебе все равно, что меня родители будут ругать? Меня могут побить, запретить на улицу выходить, урежут время для улицы. Мы не сможем встречаться, гулять. Мне скажут, приходить еще раньше.

– Нет. Я ухожу, – твердо говорю ей, когда сил нет больше терпеть, и выхожу из каморки.

– Я скоро приду, – говорит она вслед.

Иду по катакомбам на выход. Помещение, где сидит Ира, находится далеко под домом. Это сделано специально, чтобы избежать встречи с ментами. И в одном из коридоров как назло натыкаюсь на Матвея. От него как раз и сбегаю. Он ловит меня, оттесняет к стене. Сердце заходится, душа прячется в пятки. Что он хочет?

– А ну, стой. Ты куда?

– Мне надо домой.

– Рано же.

– Нет. Не рано. Меня ждут родители, скоро будут искать.

Губы Матвея изгибаются в легкой улыбке.

– Такая чистая девочка. Невинная, да? Ты не бойся меня.

Угу, как же, не бойся! Я в мрачном темном подвале. Время позднее, хоть заорись. Матвей приближается, одна его рука ложится на талию, другой он ведет по щеке. Приближается так, что его лицо совсем близко. Близорукость теперь не помеха. Вижу даже морщинки вокруг глаз, и сердце стучит.

– Ты сама ко мне придешь, Елия, – говорит он. – Я подожду.

А потом он как будто целует. Нет, целует, конечно. А в крови все бурлит. Я не хочу находиться с ним рядом, и в то же время… приятно? К счастью остатки разума сохранились. Я вырываю момент и бегу кошкой наверх. Как можно быстрее.

Перевожу дыхание только на улице. Уже стемнело, в небе звезды и тучи. Возле подъезда пацаны. Они курят, не спешат спускаться в подвал. Я отхожу от них чуть подальше. На всякий случай. Пора домой… Пора домой… Пора домой… Молоточки стучат в голове. Десять двадцать пять. Где же Ира? Сколько еще ее ждать?

Переминаюсь с ноги на ногу. Идти к родителям, говорить, что еще чуть-чуть погуляю – поздно. Загонят домой. Оставаться здесь – усугублять наказание. Бросить Иру – нельзя. Но почему она не выходит?

– Вы не можете спуститься в подвал и сказать Ире, что я ее жду? – спрашиваю одного из мальчишек.

– Да иди сама и зови.

– Ну, пожалуйста! – прошу почти слезно.

Тогда парень уходит. Часы неумолимо идут, отсчитывая время к одиннадцати. Блин! Радость! Он возвращается с Ирой. Внутри шквал радости, вздох облегчения.

– Ира! Идем домой!

– Нет. Санат пришел. Давай, чуть попозже.

Очень хочу утянуть ее за руку, но она не дается.

– Слушай. Подожди еще пять минут. Сейчас с ним поговорю и приду.

Ира снова уходит. Конечно, ни через пять минут, ни через десять она не приходит. Почти одиннадцать на часах, мне совсем худо. Как вспомню скандалы, злость папы и мамы. И позвонить не могу.

Решение… Решение… Еще раз Иру позвать? На улице нет никого. В подвале Ира, Матвей, Санат. Что делать? Вдох-выдох. Я иду по улице вниз. Очень медленно спускаюсь по горке, в надежде услышать окрик за спиной: «Еля, стой!» Успокаиваю себя: раз Санат – ее парень, значит, он Иру проводит. Он, в принципе, ее парень. Значит, с ней ничего не случится. А еще немного завидую. Вот ей мама разрешает гулять, приходить в одиннадцать и даже позже.

Возвращаюсь домой. На удивление родители смотрят какой-то фильм. Им нет дела до времени.

– Еля? Пришла?

– Да.

– Почему так поздно?

– Так получилось.

И тишина в ответ. Захожу в комнату, братик спит. Сажусь на кровать, на душе очень плохо. Получается, я бросила Иру? Получается, могла еще погулять?

Я поздно уснула, ночью плохо спала, все ждала утро. Как только проснулась, сразу звоню подруге. Телефонную трубку снимает мама Иришки.

– Здравствуйте. Иру можно?

– Это кто?

– Елия.

– Иру нельзя.

Раздаются гудки, тетя Даша бросила трубку. Стою с телефоном в коридоре, смотрю на себя в зеркало. Что-то случилось? Почему внутри разливается холод? Вроде бы нет причин, кроме одной. Я ее бросила там. Теперь Ира бросит меня, если я сейчас же не объяснюсь.

Как это сделать? Письмо! Хватаю бумажный листок, ручку, сажусь за стол. Душу рвет от чувства вины. В чем провинилась? Не знаю. Хотя нет. Мне известно. Немного сумбурно пишу.

«Моя милая Ирочка. Пишу тебе это письмо, потому что не могу с тобой встретиться. Не знаю, почему ты не хочешь разговаривать со мной, не знаю в чем провинилась. Да, я ушла вчера вечером, но ты должна понять. Меня часто ругают родители, если я не прихожу домой вовремя. Ведь я тебя звала, просила пойти со мной, долго тебя ждала возле подъезда. Ты сама отказалась. Я не знаю, что произошло, пока меня не было. Надеюсь, ничего страшного не случилось. Но ты должна знать, дороже тебя у меня нет никого. Не обижайся, пожалуйста. Елия».

Сразу после завтрака, чтобы не привлекать внимание мамы, бегу во двор Иры. Расстояние не помеха, вот и знакомый дом, этаж, квартира. Дверной звонок.

Дверь открывает тетя Даша, я протягиваю письмо.

– Это для Иры. Возьмете?

Бумажка уходит из рук, дверь закрывается. Все? Наверное, да. Нет других вариантов, кроме как возвращаться обратно. А на следующий день звонит друг.

Мы знакомы по английскому клубу, где вместе учили язык. Равиль работает в прокуратуре, ему тоже нравится Ира. Я их давно познакомила. Равиль нравится и мне, но он ко мне равнодушен. Как говорится, насильно мил не будешь, поэтому смотрю на красивого, статного парня со стороны, люблю его платонически.

– Еля, привет, – он серьезен. – Можешь прийти к Ире сейчас?

– Да, конечно, приду.

Не иду, бегу, но Иру снова не вижу. Зато встречаюсь с Равилем.

– Ты мне должна все рассказать, – с ходу заявляет он.

– О чем?

– Обо всем, что было в тот вечер.

– А что случилось?

Правда! Что происходит? Ходить на измене несколько дней и не иметь представления, в неопределенности – сложно.

– Иру изнасиловали в ту ночь.

– Что? Кто?

Сказать, что я в шоке, значит, ничего не сказать.

– Санат, потом Матвей, потом Стас.

– Боже! Где это произошло?

– В подвале. Ты ушла, ее отвели в соседнюю комнату, там все случилось.

– Но… Я…

Кручу головой, не в силах принять страшную новость. На глазах появляются слезы.

– Я читал твою бумажульку. Письмо не отдам.

Это позже я узнала, что меня не привлекли по уголовной статье за соучастие только благодаря этой бумажке. Меня даже не таскали на следствие. Вызвали раз. Спрашивали, выпивала ли Ира. Я помнила, что пила, но сторона обвинения уверяла всех, что девушка отказалась от водки.

Нечаянная встреча с одним из пацанов на районе еще немного просветила текущую ситуацию. Те, кого привлекли, жутко злились на Иру, грозили ей отомстить. Вся компания того вечера твердила, что на все Ира согласилась сама, криков протеста не было, никто ничего не слышал. Матвей сбежал, Саната и Стаса задержали и посадили.

Больше я ничего не узнала, да и не вдавалась в анализ. Просто винила себя. Я потеряла подругу, предала, бросила одну в этом подвале.

– Ты ей не нянька! – пришла на помощь мама. – У каждого своя голова.

От четкого уверенного заявления мне стало на минуточку легче. Может, мама права? Ее слова позволили мне продолжить учебу, общаться с подругами, жить. Только внутри засел червь. Он подгрызал и точил, и ждал часа, когда мы с Ирой встретимся снова. Родители ее увезли.