Читать книгу Халас. Книга вторая - Элиз Вюрм - Страница 2

Элизабет смотрела «Молодой Папа». Джуд Лоу в роли Папы римского – Пия XIII. Этот мужчина переигравший множество ролей в театре и в кино, пришёл к роли Папы… За ним хотелось наблюдать, за Джудом, в этой необычной роли.

Она посмотрела на часы, Лино не задерживался, а ей казалось, что задерживается!

Она посмотрела на бутылку шампанского стоящую перед ней на красивом столике с инкрустацией. На этикетке было Укиё-э4…

Джуд Лоу был красив.

Элизабет чувствовала беспокойство; как Лино? Как ты, Лино?!

На экране телевизора Папа говорит своему дворецкому «ты принадлежишь мне».

Папа лукавит.

Играет и прощупывает.

Папа – новый хозяин старого дома. Новый хозяин чужого монастыря.

Она подумала, позвони мне, Лино! Скажи, что у тебя всё хорошо!

Она никогда не перестаёт беспокоиться за него – она знает: это страшный мир!

Элизабет вновь посмотрела на бутылку шампанского «El Ronin5». У «Ронина» был вкус лета.

Ей вдруг захотелось искупаться, охладиться!

Она никогда не была нервной, эмоциональной, да, но не нервной – она никогда не была… ревнивой.

Элизабет удивлённо подумала, я, что, ревную? Его к ней…

Она подумала, он никогда не давал мне повода для ревности! Он всегда был честен. Всегда!

Элизабет выключила телевизор, встала. Стало легче, стало веселее – дурная кровь, наверное! Застоялась, засиделась!

Она вошла в воду бассейна в синих арабских сумерках.

Ей показалось, что где-то далеко звучит намаз Магриб. Звучит тоскливо, звучит нежно.

У неё сжалось сердце.

Элизабет показалось, что она одна. Как когда-то, одна. В этом мире, на этой земле. Но она знала, что не одна – она это знала! У неё есть Лино.

Элизабет вспомнила, как он сказал ей «Помнишь „Интерстеллар“? Знаешь, о чём этот фильм? О том, как один человек уехал, а другой ждал его всю жизнь. Фантастика – это фон семейной драмы!».

Сейчас она подумала, я тоже ждала тебя всю жизнь, или это ты, ждал меня?

– Знаешь, почему я люблю читать «Одиссею» Гомера? – Добавил Лино тогда. – Уезжая Одиссей, знал, что вернётся!

Сейчас Элизабет поняла Лино: счастье человека не только в том, что его кто-то ждёт, но и в том, чтобы кого-то ждать.

Она поплыла, а ей показалось; полетела! Улыбнулась; странное чувство!

Вода была почти холодной, а может, это она была такой разгорячённой, возбуждённой своими переживаниями!

Он никогда не понимал её, никогда, Джейк6! Он не понимал её переживаний! Он почти смеялся над ней, а может, не почти. Она казалась ему слишком чувствительной, возможно, слишком простой, до глупости. Она и Бальтазару7 казалась такой… безнадёжно, непохожей на него!

Элизабет прислушалась к музыке t e l e p a t h звучащей рядом с ней – «I’m Thinking Of You».

Как хорошо, что она не похожа на них обоих, как хорошо, что она не похожа на свою дочь!

Лино сказал ей о Ким8 «Закомплексованный ребёнок!». И она удивилась, спросила:

– «Закомплексованный»?

– Как Бальтазар, – Улыбнулся он, с печальной и насмешливой искрой в глазах. – Он был… скован своими комплексами.

Он сказал ей это так, словно понял это не так давно… и начал отпускать, не прощать, отпускать!

– Люди часто говорят мне о своей скованности – ментальной и физической, о болях в спине. И я задумался; скованность – это желание (жажда) изменений, и страх перед ними?..

Элизабет почувствовала, что ей нравится его наблюдательность, его внимание к деталям – прирождённый врач!

– Бальтазар всегда… боялся «потерять лицо»! – Продолжил Лино. – Попасть в непредсказуемую, неуправляемую ситуацию. Мы все этого боимся, люди…

Усмешка на его алых губах.

– Но не до удушья…

Он весело добавил:

– Как просто; Астма – это страх перед смущением, растерянностью…

Он вновь задумался, он улыбался; он должен был понять это раньше!

– Он, что, был трусом? – Больно спросила Элизабет, Лино.

– Мальчишкой…

Он заглянул ей в глаза – в его глазах было обожание.

– Он так и не понял (а может, понял слишком поздно); любить это значит быть. Это значит, что ты был (жил)!

Сейчас она вспомнила «Он был… скован своими комплексами».

Элизабет подумала, «комплексы» это стереотипное мышление? Косность? Нежелание менять своё мнение?

Почему Лино так сказал о Бальтазаре? Он его понял?

Элизабет подумала, моя дочь тоже… закоснела? В двадцать лет, закоснела?!

Она вышла из бассейна и пошла в душ, включила горячую воду. Посмотрела на себя в зеркале…

Элизабет вспомнила «Одного человека спросили; что такое любовь. Было предложено несколько сентиментальных вариантов ответа. Но так как этот человек был прагматичен, он ответил; прикосновение. Любовь – это желание прикоснуться к другому человеку. Желание касаться другого человека».

Она вспомнила клип группы Rammstein «Keine Lust» – толстые мужчины в белом…

Лейтмотив песни: Не хочу./ Не хочу./ Не хочу./ Не хочу./ Себя любить.

Так и хочется спросить; почему, не хочешь? Косность? Все толстяки косны!

Элизабет это поразило, эта мысль, это осознание: все толстяки как тот преферансист, который умер от инфаркта, когда получил четыре взятки на мизере…

Усмехнулась.

Не хочу./ Не хочу./ Не хочу./ Не хочу./ Себя любить!

Она почувствовала, что хочет себя любить, что может к себе прикасаться!

Она показалась себе красивой, красивой женщиной – она не ожидала, что так красива!

Элизабет вспомнила, как Лино спросил её после рождения их сына «Ты счастлива? Тебе теперь спокойно?».

Он улыбался, счастливо, улыбался, успокоено.

И она ответила ему:

– Я люблю тебя, Лино! Спасибо! Спасибо за то, что ты подарил мне ребёнка!

Он удивился, посмотрел с трепетом.

– А я думал, что это ты подарила мне дитя!

Они заулыбались друг другу.

Сейчас Элизабет почувствовала, сколько в ней жизненной силы, и это тоже был дар, который подарил ей Лино.

Она вспомнила Бальтазара, вспомнила, как он сказал ей «Я угасаю, дочь».

Она подумала, что ты хотел сказать мне? Что всё кончается? Жизнь. Твоя жизнь!

Элизабет встала под душ.

Закрыла глаза.

Ей стало почти спокойно.

Захотелось глоток шампанского.

Она вновь подумала о Бальтазаре. Он предпочёл думать, что его высосала любовь, а не человек…

Он вернулся домой, Анджолино, он сказал ей «Я не умею, не хочу, не могу с тобой расставаться!». И она сказала ему:

– Я тоже, мальчик мой, я тоже!

Лино прикоснулся к её щеке, заулыбался.

– Доброй ночи, моя зеленоглазая любовь!

– «Ночи»?

– Уже ночь. Видишь, как ярко светят звёзды? Как осколки хрусталя! Скоро будет звучать Иша9.

Элизабет посмотрела на небо.

– Они рассыпали хрусталь для нас, Лино?

Посмотрела на него сияющими глазами, с лукавой улыбкой.

– Только для нас, Элизабет!

Он ласково обнял её за плечи, прижал к себе.

– Когда любишь кого-то взаимной любовью, всё кажется словно для нас, словно из Вечности!

– Словно мы сами вечны? – Поняла его она.

– «Господин Хун Цзычэн в юные годы мечтал о суетной славе, а на склоне лет занялся созерцанием пустоты»10…

Лино нежно сжал её плечо.

– С тобой мне не хочется «заниматься созерцанием пустоты»!

Они улыбнулись друг другу.

– Как Алина и Рик?

– Хорошо, а ты?

– Я?

Элизабет смущённо рассмеялась.

– Помнишь Дарси Джейн Остин? Я тоже купалась в бассейне!

Лино засмеялся, откинул голову назад, и засмеялся.

А потом:

– Ты волновалась?

– Я переживала!

– Из-за чего?

– Она красивая.

– Да? А я не заметил…

Она засмеялась.

– Ты как Талейран; хитёр, но благороден!

Он посмотрел на неё с нежностью.

– Я же почти священник как он, хотя и врач!

Элизабет заулыбалась.

А потом:

– Она довольна?

– Да.

– Это хорошо, хорошо для вашей семьи, Лино!

– И для нашей.

Лино настойчиво заглянул ей в глаза.

– Спасибо! Ты права; «Худой мир лучше доброй войны»11!

Он посмотрел на неё задумчиво.

– Откуда в тебе это?

– Желание мира? – Продолжила за него Элизабет.

– Да.

Лино кивнул ей.

– Я хочу… владеть собой, Лино. Когда ссоришься с кем-то, не владеешь собой.

Она вновь посмотрела на небо.

– Чтобы быть спокойными как эти звёзды, нужно знать, что мы сделали всё, всё, что было в наших силах, чтобы сохранить мир!

Он вдруг сказал ей:

– Поедем в Сен-Шарль?

– «В Сен-Шарль»?

Элизабет удивилась.

Поняла.

– Что-то случилось с Жаном12, да?

Странно Лино посмотрел на неё – с некой грустью.

– Кое-что. Сам он помощи не попросит.

Она вновь удивилась.

– Он просто не умеет, Элизабет…

Усмешка на его алых губах.

– Никогда, не умел!

Элизабет захотелось спросить Лино:

– Тебе его жаль?

Он посмотрел на неё с удивлением.

– Он мой друг. Мне не жаль, я просто хочу ему помочь. Помогать это значит; быть рядом.

– Даже если тебя прогоняют?

– Тем более, если прогоняют!

Она смутилась до боли в сердце.

– Почему «тем более»?

– Потому, что иногда мучительно стыдно принять помощь, потому, что… боишься потерять друзей!

Элизабет поняла.

– Он никогда тебя не потеряет, да?

– Даже если предаст.

Она изумлённо посмотрела на него.

– Знаешь, почему люди предают? Они думают, что то ради чего они предают, того стоит (стоило). Но не стоит, ничто не стоит потери уважения, потери любви.

Лино посмотрел на неё весело, с лаской.

– Когда меня предают, я просто перестаю уважать этого человека, разговаривать с ним. Я не перестаю участвовать в его жизни, но общаться с ним больше не хочу.

Элизабет задумалась.

А потом:

– Ты сказал «иногда мучительно стыдно принять помощь, потому, что… боишься потерять друзей». Если боишься, то, это же не друзья!?

– Не друзья.

Боно Вокс пел рядом с ними «So cruel». Он пел; мы любили друг друга

Она вспомнила, как юный Рик14 сказал ей «Я смотрю «Солярис» Тарковского… сравниваю! Он сказал: «Для человека, чтобы он мог жить, не мучая других, должен существовать идеал».

Элизабет посмотрела на Лино. Она не могла на него насмотреться!