Читать книгу Ради милости короля - Элизабет Чедвик - Страница 14

Валонъ, август 1180 года

Роджер прибыл в Валонь летним днем, выехав накануне из своего поместья недалеко от Байё. Послеполуденное солнце пекло его спину как раскаленная монета. Он спешился у поилки на пыльном конном дворе и передал скакуна конюху.

Утерев лоб рукавом, Роджер прошелся по двору, чтобы размять мышцы, сведенные в быстрой скачке. Музыка и смех увлекли его за конюшни, к саду, огражденному изгородью, по которой взбирались розы, жимолость и другие растения. Придворные дамы шили и плели в укрытии, внимая трио музыкантов. Тень давали полосатые холщовые шатры, на деревянных подносах лежали закуски – пирожки, хлеб и сыр – и стояли кувшины с вином, при виде которых Роджер осознал, что страдает от жажды. Среди женщин он заметил Иду с маленьким сыном. Стройная и полная жизни, в голубом шелковом платье, она что-то напевала ребенку, смеясь и держа его над головой. Мальчик верещал в ответ и размахивал ручками. Зрелище потрясло Роджера до глубины души, и он попытался скрыться, но Ида заметила его и поманила в сад. Ее лицо лучилось счастьем.

Роджеру, грязному и потному после дороги, оставалось только повиноваться.

– Всех вам благ, милорд Биго. – Она сумела присесть в реверансе, хотя удерживала на бедре ребенка.

У малыша были мягкие темные волосики и глаза цвета лесного ореха.

– И вам, госпожа, – поклонился Роджер. – Хорошо выглядите.

Более чем хорошо, подумал он. Так бы и съел!

– Да, у меня все замечательно, милорд. А вы как поживаете? – Ее щеки окрасились нежным румянцем. – Давно не видела вас при дворе.

– Неплохо. – Роджер похлопал себя по одежде. – Запылился в дороге, но добрая стирка все поправит. – Он ощущал неловкость в своем голосе и казался себе деревянным чурбаном. – Мне нужно идти, – сказал он. – Много дел. – Роджер остро сознавал, что другие женщины наблюдают за ними и перешептываются, прикрывая рот ладонью. – Я не хотел вам мешать.

– Вы нам вовсе не мешаете, – улыбнулась Ида и пересадила малыша поудобнее. Мальчик смотрел на Роджера и сосал пухлые пальчики. Вокруг его запястья обвилась плетеная голубая ленточка. На нем была льняная сорочка с крошечными стежками вышивки по вороту. – Прошу вас, наслаждайтесь садом, если хотите. Выпейте вина, вас, должно быть, мучает жажда.

– Благодарю, госпожа, – покачал головой Роджер, – но мне нужно идти. Возможно, в другой раз.

Он поклонился и ушел, мысленно проклиная себя за то, что изъяснялся, подобно косноязычному оруженосцу. Роджер знал, что некоторые мужчины легко вступают в праздную беседу с женщинами, и завидовал Уильяму Маршалу и ему подобным, умеющим подобрать нужные слова и всегда чувствующим себя непринужденно. При виде Иды, смеющейся вместе с ребенком, ее стройного, изящного тела, подчеркнутого голубым платьем, он затосковал. Эта женщина не для него, она принадлежит Генриху. Роджер смотрел на то, чего не мог себе позволить.

Ида глядела ему вслед с острым чувством разочарования. Она предпочла бы, чтобы он остался, и знала причину отказа. Даже те мужчины, которые осмеливались флиртовать с ней, были весьма осторожны, поскольку никто не хотел навлечь на себя неудовольствие Генриха, а Роджер и подавно не смел гневить короля. Вернувшись к женщинам, она села между ними с сыном на коленях. Не обращая внимания на тычки, смешки и поддразнивания, она с рассеянным видом дала малышу погрызть сухарик четырьмя молочными зубами.

* * *

– Вы хотели поговорить со мной, – произнес Госселин.

Ида подняла взгляд от детского одеяльца, которое шила из лоскутов, оставшихся после раскроя платьев. Холодный февральский ветер пронизывал долину реки Эр, но в нем чувствовалось приближение весны. Она не видела брата с прошлого лета, поскольку он отсутствовал при дворе, но, узнав о его возвращении, воспользовалась редкой возможностью. Госселин достиг совершеннолетия, вступил во владение землями и, таким образом, стал сам себе господином, очень молодым, но вполне независимым.

– Да, – подтвердила Ида и перебралась на скамью, оставив брату место, чтобы он мог сесть и вытянуть ноги к огню.

Они находились в одной из верхних комнат замка в Иври, полной других женщин, которые немного расступились, позволяя брату и сестре поговорить наедине.

Малыш Уильям подошел к дяде, держа в руке кожаный мячик, набитый шерстью.

– Уже ходит? – улыбнулся Госселин.

– Пошел перед рождественской трапезой, – ответила Ида, раскрасневшись от гордости. – Он такой развитой и умный! И уже говорит.

– Мясик, – произнес Уильям, подтверждая хвастовство Иды. – Мясик, мясик, мясик! – С последним словом он засмеялся и бросил игрушку.

Госселин поймал ее и осторожно вернул.

– Полагаю, король души в нем не чает?

– О да… – задумчиво ответила Ида.

Генрих редко навещал детскую, но не забывал о сыне. Во время визитов он неизменно очаровывался и поражался успехами малыша. И оставался горд.

– Что-то не так? – спросил Госселин.

– Ничего, – покачала головой Ида, – но у меня к вам просьба.

Госселин поднял мячик, который ребенок снова уронил, и широко отвел свободную руку:

– Говорите. Я помогу, если смогу, вы же знаете.

Теперь, когда дошло до дела, слова застряли у Иды в горле. Она опустила взгляд на свои руки, холеные, унизанные подаренными Генрихом кольцами.

– Я давно об этом размышляю, – запинаясь, наконец сказала она. – По правде говоря, с тех пор, как родился Уильям… Это решение далось мне нелегко.

Покосившись, Ида заметила, как Госселин напрягся, когда осознал, что она не собирается просить о чем-то простом и домашнем. Она едва не струсила, но знала, что если не договорит, то упустит момент, и некого будет винить, кроме себя.

– У короля много женщин, – глубоко вдохнула она, – и я знаю, что однажды наскучу ему.

– Но вы все равно будете ему дороги. – Госселин неловко похлопал сестру по руке, пытаясь утешить. – Вы мать его сына.

– Но мне мало быть одной из королевских любовниц! – страстно сказала она. – Мне нужен муж, дом и очищение от греха. Я хочу быть уважаемой супругой, а не королевской шлюхой.

Госселин вздрогнул при ее последнем слове:

– Вы не шлюха… Никогда так не говорите. Я запрещаю!

– Тогда кто я? – спросила Ида. – Мое положение при дворе можно обозначить более тактично, но это не изменит сути. Когда он зовет меня в свою спальню, в свою постель, я обязана повиноваться. Разве такой жизни вы желали бы для родной сестры?

– Нет, – смущенно прокашлялся Госселин. – Разумеется, я предпочел бы видеть вас замужней и устроенной.

Ида с сомнением посмотрела на брата. Сможет ли он дать ей то, чего она хочет? Впрочем, выбора нет.

– Тогда я хочу, чтобы вы предложили королю найти мне мужа, – сказала она. – Вы больше не под опекой. У вас есть право.

Госселин казался задумчивым.

– Вы действительно этого хотите?

– Хочу, – вздернула подбородок Ида. – Иначе не попросила бы, поскольку знаю, что это трудно.

Госселин поскреб в затылке, взъерошив темные волосы и став похожим на мальчишку. Уверенность Иды в брате пошатнулась еще больше.

– У вас есть кто-нибудь на примете? – спросил он.

– Да. – Она посадила маленького Уильяма на колено и поцеловала в макушку. – Я хочу, чтобы вы предложили ему кандидатуру Роджера Биго.

Брат закусил губу и промолчал. Ида подавила приступ паники, в ожидании ответа она дышала тихо и неглубоко, как ее сын.

Наконец Госселин кивнул:

– Он уважаемый человек, и я охотно назвал бы его своим братом, но не знаю, согласится ли король. Возможно, он захочет сохранить вас для себя.

– Вот почему вы должны действовать осмотрительно. Я не хочу, чтобы он приревновал или усомнился в моей верности. В прошлом его не раз предавали, и ему легко так подумать, хотя это бесконечно далеко от истины.

– Роджеру Биго известно о ваших намерениях?

– Нет, – покачала головой Ида, – а мне не известно о его намерениях. Надеюсь, он заинтересован достаточно, чтобы согласиться, но я сознаю, что его положение при короле весьма деликатно.

– Не пошатнет ли женитьба его позиции?

– Нет, если внушить Генриху, что это его собственная идея.

Госселин бросил на сестру взгляд, полный удивления и настороженности: