Читать книгу Соперница королевы - Элизабет Фримантл - Страница 7

– Пенелопа, собирай вещи. Ты займешь место Анны Вавасур в покоях фрейлин. – Леди Хантингдон произнесла это имя сквозь зубы, словно даже упоминать его грех.

– Я стану фрейлиной? – У Пенелопы перехватило дыхание от мысли, что ей представится возможность вырваться из-под гнета опекунши, надеть красивое платье с вышитыми цветами, оказаться в центре событий, а не таиться по углам, как в последние три месяца при дворе.

– Да. – Губы графини сжались в жесткую линию. – Но не слишком зазнавайся. И веди себя прилично. Покои фрейлин нынче не те, что в мои времена: теперь здесь логово разврата. Взять хотя бы эту несчастную. – Она покачала головой: – Вот что происходит, когда юные девицы предоставлены сами себе.

Крики Анны Вавасур, эхом разлетавшиеся по дворцовым коридорам, были слышны даже в покоях леди Хантингдон. Графиня громко храпела, раскрыв рот. Пенелопа выскользнула из постели, вышла из комнаты и двинулась на звук. Воображение рисовало жуткие картины: окровавленную дубину, раздробленные кости. Однако, прокравшись в покои фрейлин, девушка была ошеломлена и озадачена: Анна, едва заметная в центре круга женщин, кажется, билась в каком-то припадке. Кто-то сунул ей в рот комок шерсти, чтобы заглушить вопли, однако она выдернула кляп и отшвырнула прочь. Он упал прямо к ногам Пенелопы.

– Головка прорезывается, – проговорила одна из дам. Странно, почему все так спокойны, ведь жизнь Анны явно в опасности. – Тужься!

Внезапно стало тихо, брызнула кровь. Пенелопа застыла в дверях, окаменев от ужаса.

– Мальчик, – произнес кто-то. Раздался детский крик, и до нее наконец дошло, что происходит. Впоследствии она узнала, что сын Анны Вавасур, явившийся на свет в комнате фрейлин, был рожден от женатого мужчины, графа Оксфорда.

– Проклятая девчонка со своим младенцем теперь в Тауэре. Там ей и место, как и отцу ребенка. – На лице графини отразилось возмущение.

– В Тауэре? – Само название этого места внушало страх. Многие, кто туда попадает, не возвращаются.

– Ее бесчестье да будет тебе уроком. Она согрешила в глазах Господа и будет проклята в загробной жизни, а в этой испытает на себе гнев королевы. – Неизвестно, что хуже, подумала Пенелопа. Она уже успела убедиться: Елизавета действительно страшна в гневе. – Эта девушка не первая. Все мы знаем, что случилось с Катериной Грей. Когда выяснилось, что она беременна, ее заключили в Тауэр, и больше никто ее не видел. Говорят, она уморила себя голодом от стыда… – Кажется, графиня решила поведать об ужасной судьбе всех девиц, сбившихся с пути добродетели. – Помню, королева сломала палец Мэри Шелтон щеткой для волос, узнав о том, что та вышла замуж без ее дозволения. Что же до твоей матери…

Пенелопу так и подмывало расспросить опекуншу о Летиции и других женщинах, чьи имена не полагалось произносить в присутствии Елизаветы. До какой же глубины отчаяния дошла Катерина Грей, чтобы решиться на голодную смерть…

– Моя мать…

– Была дурой, – перебила графиня. – Нет более идиотского поступка, чем выйти замуж за королевского фаворита. Она потеряла все. Ближайшая подруга королевы лишилась всего… Жить в вечном страхе… не иметь влияния…

Пенелопе захотелось заткнуть ей рот комком шерсти, таким же, какой выплюнула Анна Вавасур.

– …поэтому соблюдай приличия, юная леди. Тебе придется доказать королеве, что ты не чета собственной матери. Помни: если вызовешь гнев ее величества, погубишь себя и всю свою семью.

По пути в покои фрейлин графиня не переставала вещать. Пенелопа изо всех сил старалась держать язык за зубами. Она радовалась, что ей наконец предстоит освободиться от сурового надзора, однако опекунша права: малейший промах может привести к краху. Леди Хантингдон считала, что Пенелопе нужно укрощать своевольный нрав. Задача не из простых, ведь королеве, кажется, ее нрав пришелся по душе. Правда, игра в карты – не тайный брак и не, упаси господь, бастард в животе.

Прежде чем войти, графиня остановила Пенелопу:

– Запомни: любовные интриги – одно, а политические – совсем другое. Тебя попытаются использовать, чтобы получить доступ к ее величеству. Постарайся не нажить врагов, но не забывай: если ты приближена к королеве, друзей здесь нет. Доверять можно только семье.

Итак, с упавшим сердцем девушка вошла в покои фрейлин. На нее тут же устремились любопытные взгляды, и она пожалела, что рядом нет Доротеи. Пенелопа скучала по сестре; между ними меньше года разницы, их часто принимают за близнецов. Они почти не расставались, пока ей не настало время явиться ко двору.

Пенелопа заметила свою дальнюю кузину Пег Кэри, которую едва знала; та окинула ее холодным взглядом светлых глаз, словно оценивала кобылу на аукционе.

– Меня зовут Марта Говард, – обратилась к ней невысокая миловидная девушка. – Я освобожу место для твоих вещей. Хочешь сегодня спать на топчане? Под балдахином очень жарко. – Она указала на большую кровать, занимавшую большую часть комнаты.

– Да, ложись на топчан, – проговорила Молл Гастингс, молодая женщина, с которой Пенелопа уже была знакома, поскольку та приходилась графине родственницей. – Там удобно.

Слуга принес сундук, леди Хантингдон удалилась. Чтобы не стоять без дела, Пенелопа откинула крышку, вытащила несколько вещей и положила на подушку старенького тряпичного кролика.

– Ты не слишком взрослая, чтобы играть в игрушки? – язвительно осведомилась Пег.

– Не все здесь сделаны из камня, как ты, – со смехом ответила Молл. – Пенелопа, помочь тебе расстегнуть платье?

Облачившись в ночные рубашки и дождавшись, когда служанки уйдут, фрейлины улеглись на большую кровать, задернули занавески балдахина и пустили по кругу фляжку напитка, который Молл именовала животворной влагой и добывала так или иначе. Пенелопа в жизни не пила ничего подобного, но не решилась в этом признаться. Стоило сделать глоток, как горло загорелось огнем. Она закашлялась. Девушки рассмеялись, однако Пенелопа не расстроилась: голова у нее закружилась, заботы показались далекими и несущественными.

– Я так рада, что вырвалась от графини.

– Надо думать, – подмигнула ей Марта. – Вот ведь старая карга. У нас здесь все по-другому.

– Главное – не сердить королеву, – посоветовала Молл.

– Ей это не грозит. Королева ее обожает, – ехидно усмехнулась Пег. Она говорила о Пенелопе, будто ее здесь не было.

– Пег! – укоризненно воскликнула Марта. – Пенелопа же не подлизывается. Кроме того, Лестер – ее отчим; неудивительно, что королева к ней благоволит.

Пенелопа сочла за лучшее промолчать. Наверняка все эти девушки осведомлены о положении ее опальной матери. Не исключено, что королева проявляет к ней расположение исключительно с целью отомстить Летиции. Что ж, сыграем в эту игру, подумала она, делая глоток из фляжки. В голове поднялся теплый туман.

– И как же выглядит герцог Анжуйский? – спросила она, стремясь переменить тему. Речь шла о женихе королевы, который вот-вот должен прибыть в Англию просить ее руки.

– Вдвое моложе ее величества и такой рябой, что никто в Европе не хочет брать его в мужья, – ответила Молл, несколько погрешив против истины. Все засмеялись. Пенелопа решила, что ей здесь нравится. В Молл чувствовался своевольный нрав, она старше остальных и знает тонкости придворной жизни, Марта от природы добродушна, а угрюмую Пег удастся победить; в конце концов, они родственницы. Представив, как, подобно бабочке, вылупляется из куколки и летит на сверкающих крыльях навстречу будущему, сулящему невиданные возможности, она затолкала наставления графини на задворки сознания и позволила себе попасться в сети слухов и интриг.

– Расскажите про Анну Вавасур и графа Оксфорда.

– Бедная Анна, с ней произошло худшее, что может случиться с фрейлиной. Она сейчас в Тауэре. – Марта произнесла слово «Тауэр» так же, как «чистилище».

– Вместе со своим ублюдком, – отрезала Пег. – Анна Вавасур повела себя безрассудно. Ни капельки ей не сочувствую. Как можно отдаться женатому мужчине?

– Подожди, пока с тобой такое не случилось, – засмеялась Молл.

– Я не настолько глупа.

– Не зарекайся. Когда любовь вонзает в тебя когти, остается лишь полагаться на ее милость. – Молл схватила Пег поперек туловища и принялась щекотать, пока та не засмеялась. – Только подумайте, – продолжила она, – ведь я могла стать женой Оксфорда. Он выбирал между мной и моей сестрой, однако ему предложили более выгодную партию.

– Выходит, тебе повезло, – отозвалась Марта. – Хотя Оксфорд происходит из древнего рода, а его имение приносит четыре тысячи в год.

– С каких пор ты считаешь деньги? – поинтересовалась Молл.

– Этот человек опасен, – с осуждением произнесла Пег. – Однажды он убил мальчика. И посмотрите, что стало с Анной.

Пенелопе вспомнились слова графини: «Она согрешила в глазах Господа и будет проклята в загробной жизни, а в этой испытает на себе гнев королевы».

– У тебя ведь есть брат, правда, Пенелопа? – спросила Марта.

– Двое, и сестра, Доротея. Младший брат, Уот, еще маленький. А второму, Роберту, нет и шестнадцати.

– Всего на год младше, чем я. Он скоро прибудет ко двору?

– Наверное, когда окончит учебу в Кембридже. – Пенелопа с тоской почувствовала, как далеки ее родные.

– Какой он? Похож на тебя? – При упоминании о юном графе Эссексе Марта оживилась.

– Лицом немного похож, но волосы темные. Сам высокий, и фигура хорошая. – Пенелопа давно не видела брата; может быть, теперь он весь в прыщах или растолстел.

– Эссекс – самый бедный граф во всей Англии, – встряла Пег.

– Если гонишься за богатыми, значит, он не для тебя. – Пенелопа выдержала холодный взгляд кузины, чувствуя необходимость поставить ее на место. – Смею предположить, он захочет видеть своей невестой девушку немного более…

– Какую?..

– Ну, не знаю. – Она пожала плечами.

– Томас Говард недавно овдовел, – перебила Молл. – Наверное, ищет новую жену.

– Отца Томаса казнили за измену, а его самого лишили титула, – парировала Пег. – Слишком рискованно.

– Титулы могут и вернуть, – возразила Марта.

– Тогда тебе нужен Сесил, – сказала Молл, обращаясь к Пег. – Он сын самого влиятельного человека в Англии, и ты ни в чем не будешь испытывать недостатка: они невообразимо богаты. – Она произнесла слово «невообразимо», четко проговаривая каждый слог.

– Это создание? Кривобокий коротышка, даже без рыцарского звания. – Пег насмешливо оттопырила нижнюю губу, утратив всякую привлекательность. – Говорят, в младенчестве его уронила кормилица, оттого он такой урод.

Глядя, как Пег жестами показывает искривленную фигуру Сесила, Пенелопа пожалела бедного мальчика. Ей вспомнилась их первая встреча; он покраснел, будто никогда в жизни не видел молодых женщин, и тем более ни одна из них ему не улыбалась.

– Чтобы выжить при дворе, ему потребуется острый ум, – произнесла она.

– Это точно, – поддержала Марта.

– Ума у него в избытке. Я слышала, отец готовит его к высоким должностям, – сказала Молл.

По очереди прикладываясь к фляжке, они продолжили сравнивать достоинства неженатых придворных. Разумеется, речь зашла о Сидни.

– Он такой галантный, – вздохнула Марта.

– И неприступный, – добавила Молл. – Не поймешь, о чем думает.

– Иногда он ведет себя ужасно грубо, но в нем что-то есть, – признала Пег.

– А еще он пишет стихи. Только представьте, как это волнующе – быть его музой, – мечтательно протянула Марта.

– Правда, королева им недовольна. Он написал письмо, в котором высказался против ее брака с французом, – заметила Молл.

– Она назвала его наглецом, – ввернула Пег.

– Вряд ли ее величество станет долго на него сердиться, – пожала плечами Марта. – Ты с ним знакома, Пенелопа?

– Я… – Пенелопа собиралась рассказать о своей помолвке (удивительно, что они об этом не знают, ведь слухи распространяются среди фрейлин со скоростью чумы), но передумала, опасаясь вызвать ревность новых подруг. – Нет, незнакома. – Должно быть, Лестер ожидает королевского соизволения, дабы объявить об их союзе во всеуслышание. Правда, он ни разу не заговорил с ней о Сидни. – Мы встречались всего раз, мне было двенадцать, и я почти его не помню. – Девушка умолчала о том, что эта встреча накрепко запечатлелась в ее памяти, и с тех пор она придумала тысячу сюжетов с Сидни в главной роли. – Однако он знатен лишь по материнской линии, потому не очень богат. – Пенелопа рассчитывала таким способом перевести разговор на другую тему, но ошиблась, ибо ее реплика вызвала бурное обсуждение.

– Сидни получит состояние своего дяди Лестера, ведь у того нет наследника, – оживленно заметила Пег.

Пенелопа не стала упоминать, что ее мать носит под сердцем ребенка Лестера. Если родится мальчик, малыш вышибет Сидни с пути к наследству, словно кеглю.

– Думаю, он станет для кого-то прекрасной партией, – продолжила Пег, явно надеясь, что этим кем-то станет она.

– На нас с тобой он даже не взглянет, – поддела ее Марта.

– И правда, Сидни довольно замкнутый, – согласилась Молл. – Но в этом его прелесть. Будем надеяться, что матримониальные планы ее величества увенчаются успехом, иначе никому из нас не удастся вступить в брак. – И пояснила, обращаясь к Пенелопе: – Королева не выносит, когда фрейлины выходят замуж, в то время как сама она до сих пор одинока. – Из голоса девушки исчезло веселье. Ей уже двадцать пять, красота увядает, а она по-прежнему прислуживает королеве, хотя могла бы жить с мужем, управлять имением и рожать детей. Несмотря на сочувствие к Молл, Пенелопа неожиданно для себя задумалась, хочется ли ей выходить замуж, ведь ее путь при дворе только начинается.

– А еще она не выносит, когда мужчина, обладающий хоть каплей королевской крови, женится на женщине, в жилах которой тоже течет королевская кровь, ведь их сын сможет претендовать на трон, – сказала Марта.

Непринужденная атмосфера улетучилась. Приятное головокружение сменилось головной болью.

– Вспомните, что случилось с Катериной Грей, – проговорила Молл. Последовало свинцовое молчание. Пенелопа вновь вспомнила наставления графини. Беспокойство вернулось.

– Остается надеяться, королева все-таки выйдет за своего лягушатника, – тоскливо произнесла Пег. – Хочу спать. – Она отвернулась и накрылась покрывалом.

Пенелопа выскользнула из-под балдахина и улеглась на топчан, наслаждаясь приятной прохладой простыней, однако ей никак не удавалось прогнать тревожные мысли.