Читать книгу Север и Юг - Элизабет Гаскелл - Страница 15

Маргарет радовалась, что между ней и матерью установились более нежные и близкие отношения, чем в дни ее детства. Миссис Хейл стала воспринимать дочь как доверенную подругу – именно об этом Маргарет всегда мечтала, завидуя Диксон. Дочь старалась выполнять любые просьбы матери, – а таких было много, даже если они казались пустяковыми. И она реагировала на них еще спокойнее, чем слон на маленькую занозу, когда он аккуратно поднимал ногу по приказу погонщика. Все это приближало Маргарет к награде.

Однажды вечером отец задержался у одного из учеников и мать завела разговор о Фредерике. Эта тема давно интересовала Маргарет, но из-за робости она боялась расспрашивать о брате. И чем больше ей хотелось услышать о нем, тем реже она упоминала его имя.

– Ах, Маргарет, какой ветер дул прошлой ночью! Он завывал в трубе, не позволяя мне заснуть. Я никогда не могу спать при сильном ветре. Это вошло в привычку после того, как Фредерик отправился служить на флот. Теперь, если я не просыпаюсь тут же, он снится мне в штормящем море, с огромными стеклянно-зелеными стенами волн у каждого борта корабля. И эти волны гораздо выше, чем мачты. Они нависают над судном, с шапками ужасной белой пены, словно какие-то гигантские оперенные змеи. Мой старый кошмар преследует меня лишь в ветреные ночи. Просыпаясь и вскакивая с постели, я дрожу от ужаса. Бедный Фредерик! Он теперь на суше, и ветер не может причинить ему вред. Хотя вчерашний шквал мог свалить несколько высоких печных труб.

– Мама, а где теперь Фредерик? Я знаю, что наши письма направляются в Кадис, к господам Барбур. Но где он сам?

– Я забыла название города. Теперь твой брат не Хейл. Запомни это, Маргарет. Ставь инициалы «Ф. Д.» в уголках писем. Он взял себе фамилию Диккенсон. Мне хотелось, чтобы его называли Бересфордом, на что он имеет полное право. Но твой отец посчитал это лишним. Ты же понимаешь, Фредерика могли бы найти по моей девичьей фамилии.

– Мама, когда с братом случилась беда, я жила у тети Шоу. Видимо, меня сочли не слишком взрослой и не стали рассказывать подробности. Но я хотела бы узнать о них… Сейчас, если можно. Надеюсь, вам не будет очень больно говорить об этом?

– Больно? Нет!

Щеки миссис Хейл покраснели еще больше.

– Мне только грустно думать о том, что я, наверное, никогда больше не увижу своего дорогого мальчика. И что он был ни в чем не виноват. Власти могут говорить все, что хотят, но у меня хранятся его письма. Я скорее поверю сыну, чем любому трибуналу на земле. Подойди к моему маленькому японскому шкафчику, дорогая. Там во втором левом ящике ты найдешь пачку его писем.

Маргарет выполнила просьбу матери. Эти пожелтевшие, орошенные морскими брызгами письма имели свой особый аромат, которым наделил их океан. Мать дрожащими пальцами развязала шелковую ленту и, проверяя даты, начала передавать письма Маргарет. Прежде чем дочь успевала бегло прочитать несколько строк, миссис Хейл уже делала торопливые замечания об их содержании.

– Видишь, Маргарет, как ему с самого начала не нравился мистер Рейд? Он был лейтенантом на «Орионе», первом корабле Фредерика. Мой милый мальчик! Как хорошо он выглядел в своей мичманской форме, с кортиком в руке, которым он разрезал газеты, словно это был нож для бумаг! А этот мистер Рейд невзлюбил Фредерика уже в ту пору. Мерзкий человек! Подожди… Вот письмо, которое сын написал при переводе на другой корабль. Там, в команде «Рассела», оказался и его старый враг – капитан Рейд. Нашему Фредерику снова пришлось терпеть его тиранию. Вот! Прочитай это письмо! Он сам тут рассказывает… «Мой отец может рассчитывать на меня. Я со всем должным терпением вынесу то, что один офицер и джентльмен может сделать с другим офицером и джентльменом. Но, поскольку мне уже известен этот капитан, я предвижу долгий период тирании на борту “Рассела”». Видишь, Фредерик обещал терпеть, и я уверена, что он так и поступал. Он был послушным мальчиком, когда его не обижали. В этом письме он рассказывает, как капитан Рейд рассердился на команду из-за того, что они маневрировали медленнее, чем «Мститель». Понимаешь, у них на «Расселе» было много новичков, а «Мститель» почти три года стоял в порту и ничего не делал – военные охраняли рабов, а офицеры муштровали команду. Там матросы бегали вверх и вниз по снастям, как дрессированные крысы или обезьяны.

Маргарет медленно читала письмо, разбирая слегка нечеткие из-за побледневших и расплывшихся чернил строки. Это было обвинение в излишней жестокости, предъявленное капитану Рейду. Наверное, рассказчик несколько преувеличивал факты, поскольку он был зол и не успел остыть от вспышки гнева. Все началось с того, что несколько матросов находились на снастях грот-мачты. Самодур капитан приказал им спуститься вниз, пообещав наказать последнего ударами плетки-девятихвостки. Фредерик был дальним на рее. Он не мог обойти своих товарищей. Боясь бесчестия от унизительной порки, мичман отчаянно спрыгнул с перекладины в надежде ухватиться за канат, висевший значительно ниже. Промахнувшись, Фредерик упал на палубу и лишился чувств. Он очнулся через несколько часов, когда негодование команды дошло до точки кипения. На этом письмо молодого Хейла заканчивалось.

– Мы получили его письмо, уже узнав о восстании. Бедный Фред! Написав письмо, он даже не знал, как отправить его. Несчастный парень! Мы прочитали газетную статью о мятеже на борту «Рассела» задолго до того, как его письмо дошло до нас. В газете сообщалось, что бунтовщики захватили корабль, направились к торговым путям и, предположительно, занялись пиратством. Они усадили капитана Рейда и нескольких офицеров в лодку, отправив их на волю волн. К счастью, этих людей, чьи фамилии приводились в газете, подобрал вест-индийский пароход. Ах, Маргарет, с каким волнением мы с твоим папой читали этот список! Но в нем не оказалось Фредерика Хейла. Мы думали, что произошла какая-то ошибка. Ведь Фред был добрым парнем, пусть даже немного вспыльчивым. Какое-то время мы надеялись, что фамилия мичмана Карра, указанная в списке, на самом деле означала Хейла. Ты же знаешь, газетчики такие невнимательные, могли допустить опечатку! На следующий день твой отец отправился пешком в Саутгемптон. Он хотел купить свежие газеты. Я не могла оставаться дома и пошла встречать его. Он вернулся поздно, гораздо позже, чем предполагалось. Я сидела у большака под чьей-то оградой и ждала его. Когда он наконец появился на повороте дороги, его руки свисали по бокам, голова была опущена, а походка казалась такой тяжелой, словно каждый шаг давался ему через силу. О, Маргарет! Я и теперь часто вижу его таким.

– Не продолжай, – сказала дочь, ласково обнимая мать и целуя ее руку. – Мне уже все ясно.

– Ничего тебе не ясно! Тот, кто не видел его тогда, вряд ли поймет чувства отца. У меня перед глазами все закружилось, и я едва смогла подняться, чтобы пойти ему навстречу. И когда я обняла его, он даже слова не сказал. Он вообще не удивился, увидев меня там – более чем в трех милях от дома, рядом со старым олдхэмским буком. Но он взял в руки мою ладонь и стал гладить ее, словно хотел успокоить меня перед тяжелым ударом судьбы. Я так сильно дрожала, что не могла говорить. Он обнял меня, прижался лбом к моей голове и начал хрипло рыдать и стонать приглушенным голосом. Я ужасно перепугалась и оцепенела, потом стала умолять его, чтобы он рассказал мне все, о чем услышал. И тогда он вытащил газету. Его рука дергалась, будто ею управлял кто-то другой. Я прочитала газетную статью, где Фредерика называли «подлым предателем» и «отъявленным негодяем». Я не могу передать, какие ужасные слова они использовали. Прочитав статью, я разорвала газету на мелкие клочья. Порвала ее, да! Рвала зубами. Я не плакала, нет, не могла. Мои щеки горели огнем. Глаза жгло от возмущения. Я видела, как твой отец смотрел на меня. И я сказала ему, что это была ложь! А так и оказалось! Через несколько месяцев пришло письмо от Фреда, и мы узнали, как его провоцировали! Все случилось не из-за его переломов и ран, а из-за тирании капитана Рейда. Вот почему почти вся команда заступилась за Фредерика. И вот почему ситуация закончилась так плохо.