Читать книгу Седьмая ложь - Элизабет Кей - Страница 7

Мы со Стэнли в молчании спустились в лифте на первый этаж. В молчании вышли из подъезда. В молчании добрели по усыпанной гравием дорожке до тротуара. Мы шагали рядом, но я чувствовала себя совершенно одинокой.

– Славно посидели, правда? – произнес Стэнли наконец. Он застегнул плащ на все пуговицы и поднял воротник до ушей. – Тебе было весело?

Я поплотнее обмотала шарф вокруг шеи. Был сентябрь, а я привыкла считать, что в сентябре еще продолжается лето, хотя на самом деле это не так. Погода в сентябре всегда коварнее, всегда холоднее, несмотря на погожие вечера.

– Как тебе Чарльз? – поинтересовалась я вместо ответа на вопрос.

Этим вечером он потчевал нас историей их знакомства с Марни. Это случилось в одном из баров в центре города. Чарльз посылал одну бутылку шампанского за другой Марни и ее коллегам, пока наконец она не сдалась и не присоединилась к нему за его столиком. Он считал, что это была демонстрация силы его любви. Она считала, что это была демонстрация широты его натуры и серьезности намерений. Я считала, что он тем самым выставил себя в жалком виде.

– Отличный мужик, правда же? – отозвался Стэнли, с широкой улыбкой поворачиваясь ко мне. – Просто отличный.

Я на него не смотрела; мой взгляд был устремлен вперед, на дорогу. Я всегда надеялась, что в один прекрасный день задам кому-то этот вопрос и этот кто-то в ответ с улыбкой повернется ко мне и скажет: «Полный придурок, правда же?»

Потому что это была исчерпывающая характеристика того Чарльза, которого я знала. Он был просто невыносим.

«Вряд ли ты в самом деле так считаешь, Джейн? – говорил мне Чарльз всякий раз, стоило мне высказать вслух мнение, которое шло бы хоть сколько-нибудь вразрез с его собственным. – Мне кажется, в этом вопросе мы с тобой заодно, – продолжал он, – и в действительности ты хотела сказать, что…»

И пускался в рассуждения о кризисе на рынке жилья, нехватке персонала в больницах или экономической обоснованности введения налога на наследство, как будто был авторитетным специалистом в этом вопросе. А потом, когда мы уже переключались на другую тему, а предыдущая была практически забыта, он заявлял: «Очень рад, что мы с тобой пришли к согласию по этому вопросу, Джейн», несмотря на то что мое мнение ни на йоту не изменилось, а просто было заглушено его громогласностью, краснобайством и непробиваемым апломбом.

Он имел обыкновение дважды многозначительно постукивать пальцем по кромке своего бокала, когда его требовалось наполнить вновь, но лишь в том случае, когда бутылка стояла на моем конце стола, – видимо, раскрывать ради меня рот ему казалось излишним. Иногда он брал меня за руку и разжимал мои пальцы со словами: «В твоем возрасте пора бы уже перестать грызть ногти, Джейн». А под конец вечера, когда глаза у всех за столом были красные, осоловевшие от возлияний и начинали сами собой слипаться от усталости, он принимался отпускать эти свои мерзкие шуточки, неизменно адресованные очередному моему спутнику, но при этом столь же неизменно нацеленные в мою сторону, вроде: «Пожалуй, сейчас самое время везти Джейн домой, тебе так не кажется?» Затем, подмигнув, он добавлял: «Если ты понимаешь, о чем я. Ты ведь понимаешь, о чем я?» И мы все, разумеется, понимали, поэтому улыбались и похохатывали. Однако внутри у меня каждый раз что-то обрывалось, потому что за три года, которые прошли после гибели Джонатана, я ни разу ни с кем не спала и при одной мысли о прикосновении другого мужчины все во мне восставало.

Так что, как видите, та версия Чарльза, которая говорила со всеми остальными, покоряла их своим обаянием, смеялась над их шутками, была просто маскировкой, карнавальным костюмом, надетым для того, чтобы скрыть правду. И ему удавалось ввести в заблуждение всех: в особенности, конечно, мужчин, но и бо́льшую часть женщин тоже; и те и другие считали его обаятельным, беспечным и харизматичным.

– Ну что? – произнес Стэнли, когда мы дошли до автобусной остановки.

Я отступила от него и сделала вид, что изучаю расписание на бетонном столбе.

– Ну что? – повторил он. – Наши планы?

Я демонстративно посмотрела на часы – подарок Марни, – но по-прежнему продолжала молчать.

– Отсюда, кажется, ближе к тебе, да? – не сдавался он.

– В самом деле? – отозвалась я.

Потом принялась водить пальцем по черным столбцам цифр, напечатанных на листе белой бумаги, который был вставлен между двумя пластиковыми панелями. Я старалась делать это естественно и непринужденно, как будто люди только и занимаются тем, что читают расписание автобусов на остановке, и это вовсе не пережиток прошлого десятилетия.

– Думаю, да, – сказал он. – Может, и не намного, но все равно до твоего дома ближе.

Я упорно делала вид, что читаю. За спиной послышались шаги, и я всей кожей почувствовала его приближение. В уши ударило горячее дыхание, густое, влажное и обжигающее парами алкоголя, и я поняла, что он сейчас ко мне прикоснется.

– Джейн? – произнес он и, сделав очередной шаг, очутился прямо у меня за спиной.

Его руки обвили мою талию, и я ощутила на своем затылке шумный и влажный поцелуй. Попыталась ввинтиться каблуками в асфальт, задержала дыхание и напряглась всем телом, чтобы не отшатнуться. Он обнимал меня не особенно крепко, но мне казалось, будто все мое тело сдавлено тисками и я задыхаюсь.

– Как ты смотришь… – Он прочистил горло. – Давай поедем к тебе? – Он принялся водить правой ладонью вверх-вниз по моему животу, с каждым разом забираясь все выше и выше, пока его пальцы не наткнулись на косточки моего лифчика и, совсем осмелев, скользнули по гладкому материалу дальше. – Джейн, мы с тобой… – выдохнул он мне в ухо.

Язык у него заплетался, дыхание было влажным и теплым.

– Стэнли… – процедила я и отодвинулась в сторону, подальше от него, подальше от бетонного столба. – Стэнли, боюсь, никаких «нас с тобой» не существует.

– О, – отозвался он, слегка задетый за живое, но скорее озадаченный, нежели возмущенный. – Но я…

– Дело не в тебе, – отрезала я.

Он с серьезным видом кивнул.

– Дело в твоем покойном муже, да? – спросил он. К нему вновь вернулась самоуверенность; он полагал, что наконец получил ответ на невысказанный вопрос и знает верное средство, способное исцелить мою рану. – Марни сказала…

Она наверняка предупредила его, что следует проявить деликатность и такт и не гнать лошадей.

– Нет, Стэнли, – твердо возразила я. – Дело не в Джонатане. – И это была правда. – И не в тебе. – И это, пожалуй, тоже была правда. – Все дело во мне.

Из-за угла вывернул красный двухэтажный автобус, прорезав ночную тьму ярким светом фар, – в кои-то веки точно по расписанию.

– Как думаешь, может быть, то, что ты сейчас чувствуешь ко мне…

– Мне было с тобой хорошо, – оборвала его я, хотя не знаю, зачем вообще это сказала, потому что нам обоим было совершенно ясно: данное утверждение абсолютно не соответствует действительности. – И можешь на здоровье общаться с Чарльзом, если он тебе так понравился. Но, думаю, продолжать это дальше нет никакого смысла. Я имею в виду нас с тобой. Прости, – добавила я. – И пока.

Я вскинула руку, и автобус, плавно замедлив ход, остановился передо мной. Я вскочила в салон, а когда двери начали закрываться, преувеличенно оживленно помахала Стэнли. Автобус тронулся, а мой спутник все еще озадаченно хмурился мне вслед.

За время, прошедшее с гибели Джонатана, я встречалась со многими мужчинами. Пожалуй, их было даже слишком много. Причем больше года я ни с кем из них не разговаривала. Но вокруг все начали беспокоиться, переживать, что я чересчур ушла в свое горе, и мне показалось важным убедить сочувствующих, что я по-прежнему активный участник своей собственной жизни. Потому что – это еще одна азбучная истина, и она рано или поздно открывается каждому – общеизвестно, что одинокая женщина, которая не находится в поиске, по крайней мере, романтической любви, практически наверняка глубоко несчастна.

Шутка. Можешь смеяться.

Правда заключается в том, что я не искала другой любви; глупо было рассчитывать на то, что в жизни такой ничем не примечательной серой мышки, как я, может случиться еще одна огромная любовь. У меня был Джонатан, и я даже не представляла, чтобы отношения с кем-то другим хотя бы отдаленно приблизились к тому, что связывало нас. А еще у меня была Марни. И ей приятно было думать, что я все еще в поиске, что я не отчаялась, не потеряла веры в справедливость этого мира.

И тем не менее я старалась ни с кем не встречаться слишком подолгу, отсюда мое стремительное бегство. Отчасти это объяснялось тем, что я находила их всех – и это правда, всех до единого – до отвращения самодовольными и совершенно невыносимыми.

Но есть и другая причина. Где-то в самой глубине души я опасалась, что могу по-настоящему кому-то понравиться.

Скажешь, это звучит слишком самонадеянно? Не спеши с выводами. До Джонатана я считала, что не способна никому внушить подобные чувства. Просто не верила, что кто-то может проникнуться любовью к человеку настолько угрюмому и неуверенному в себе. Но Джонатан разглядел во мне то, что считал достойным восхищения, достойным любви. Он был очарован моей азартной натурой. Его поражало, что я ни разу в жизни не проиграла ни в одной викторине в пабе. Ему нравилось, что я всегда и всюду прихожу заранее. Он изумлялся, когда я за день проглатывала целый роман. Его приводили в восторг моя дотошность, мой перфекционизм и даже стремление самостоятельно развесить в квартире картины. И в конце концов я сама начала любить в себе все эти черты.

Мне не хотелось, чтобы мужчины влюблялись в меня, потому что я никогда не смогла бы ответить им взаимностью. И я знала уже тогда – как знаю сейчас, – что отказ, как волдырь под кожей, как крохотная ранка, может перерасти в нечто значительно более серьезное.

Скажешь, это преувеличение?

Я так не думаю.

Впрочем, сейчас не время об этом говорить.

Хотела бы я рассказать тебе занимательную историю, но, увы, по-моему, она совершенно не подходит для развлечения. За сегодняшний вечер тебе предстоит услышать о множестве смертей. Однако, невзирая на внутреннее сопротивление, я пообещала говорить правду и это обещание наконец-то могу исполнить.

Я до сих пор точно не знаю, с чего же все-таки все началось, и понятия не имею, чем закончится, – но с чего-то же надо начать.

Итак, пару лет назад Марни с Чарльзом жили вместе в своей квартире, я же встречалась с мужчинами, причем ни один из них не стал мне мужем, и моя семейная ситуация была хоть и непростой, но управляемой. Таковы в двух словах обстоятельства, в которых началась эта история. История того, как он умер.