Читать книгу Красавица и Чудовище. Сила любви - Элизабет Рудник - Страница 7

Белль помахала рукой отцу – он только что отъехал от крыльца. Филипп, огромный добродушный тяжеловоз, мотал головой и весело пофыркивал, радуясь возможности размяться.

Каждый год Морис отправлялся на большой рынок в одном из соседних городов, чтобы продать музыкальные шкатулки, над которыми трудился весь минувший год. Свой товар он загрузил в повозку и надежно упаковал, чтобы не повредить во время долгой поездки. И, как и каждый год, Морис оставил Белль дома. Он всегда говорил, что это для ее же безопасности; еще он иногда добавлял, что нельзя оставлять домик без присмотра. Как бы то ни было, каждый год повторялось одно и то же. Мастер загружал повозку, Белль запрягала Филиппа, а потом они с отцом прощались. Белль поправляла отцу шейный платок, а Морис всегда спрашивал: «Что тебе привезти с рынка?»

«Такую же розу, как на картине», – неизменно отвечала девушка.

Потом отец и дочь обнимались, Белль похлопывала Филиппа по теплому боку, и Морис отправлялся в дорогу.

В этом году весь этот ритуал повторился в точности. Когда отец и Филипп наконец исчезли из виду, Белль вздохнула. «Итак, – подумала она, возвращаясь в дом. – Что же теперь?» Можно почитать, прибраться в доме или поработать в саду, но почему-то ни одно из этих занятий ее сейчас не привлекало. Хотелось сделать что-то другое, как-то отвлечься от мыслей вроде «горе мне, горе», охватывавших ее всякий раз, когда отец уезжал на рынок. Взгляд ее упал на большую кучу грязного белья, и Белль выгнула бровь. Обычно она терпеть не могла заниматься стиркой. У фонтана всегда сидели сплетницы-прачки, при виде Белль принимавшиеся многозначительно перемигиваться. Стоило ей подойти, и они начинали говорить громче, а их смех делался холоднее, так что стирка превращалась для девушки в пытку. Если бы можно было все перестирать за пару минут…

Оглядев комнату, она заметила одну из кожаных упряжей Филиппа и корзину яблок. Вдруг девушке в голову пришла одна идея. Улыбнувшись, она побежала в сарай, взяла все, что нужно, и направилась в деревню. К ее облегчению, у фонтана сидела одна-единственная девочка с грустными глазами. Белль уже случалось видеть ее в городке: девочка всегда была одна, и по тому, как та сутулилась и избегала смотреть людям в глаза, Белль заключила, что у бедняжки не очень много друзей. Белль наблюдала, как девочка окунает в фонтан рубашку, потом достает и принимается стирать.

Свалив груду белья на край фонтана, Белль начала доставать из карманов фартука принесенные вещи. Потом подошла к мулу горшечника Жана – животное стояло у двери в таверну, опустив голову и согнув одну заднюю ногу. Белль прикрепила один конец упряжи к уздечке мула, а другой – к маленькому деревянному бочонку. Потом свалила белье в бочонок, насыпала сверху мыльной стружки, подняла бочонок и бросила его в фонтан. Бочонок опрокинулся набок и стал медленно заполняться водой. Довольная получившимся результатом, Белль подошла к мулу и покачала у него перед носом яблоком. Мул пошел вперед. Девушка заманила его к фонтану и заставила ходить по кругу.

– Что ты делаешь?

Оглянувшись, Белль увидела, что девочка озадаченно наблюдает за ее действиями.

– Стираю, – ответила Белль как ни в чем не бывало.

Она указала на бочонок. Мул тащил его за собой, так что набравшаяся внутрь вода взбалтывалась и пенилась. Довольно кивнув, Белль вытащила из кармана фартука книгу и села читать. Потом опять поглядела на девочку – та пожирала книгу жадным взглядом – и улыбнулась.

– Ну же, чего ты ждешь?

Белль потеряла счет времени. Мул Жана все ходил вокруг фонтана, белье стиралось, хотя мыльной пены стало гораздо меньше, но девушка всего этого не замечала. Все ее внимание сосредоточилось на девочке. Она потратила все утро и часть дня, пытаясь научить ее читать. Белль знала, что деревенские старейшины хмурятся, видя читающих девочек: именно поэтому в местную школу ходили исключительно мальчики. Однако совесть не позволила Белль отказать девочке, когда та присела рядом с ней у фонтана и еле слышным шепотом попросила рассказать какую-нибудь историю. Мысль о том, что кто-то живет в этой деревне, не имея возможности сбежать хотя бы в книги, ужаснула Белль. А эта девчушка живет так всю жизнь. Белль решила, что это нужно изменить.

Обучение шло полным ходом. Читать девочка все-таки немного умела и схватывала на лету, ей просто требовалась практика.

– Си-ни-е пти… пти-цы ле-тят над… над… – девочка запнулась.

– Над темным лесом, – подсказала Белль. Она открыла было рот, собираясь прочитать следующее предложение, но ее прервал громкий окрик. Подняв глаза, Белль увидела, что на школьном крыльце стоит директор школы и лицо его перекошено от ярости. Девушка вздохнула: недолго же ей удалось посидеть в тишине и покое.

– Что, скажи на милость, ты творишь? – заорал директор, подбегая к ней. За ним следовала шеренга мальчиков в школьной форме, придававшей им сходство с маленькой армией. – Девочки не читают!

На его крики собрались горожане. Появился горшечник Жан, за ним следовал торговец рыбой, подошли даже падре Робер и Агата. Они выжидательно смотрели на Белль.

Выгнув красиво очерченную бровь, девушка посмотрела на рассерженного директора. Какое-то время они сверлили друг друга взглядами, потом Белль повернулась к девочке и улыбнулась.

– Попробуй еще раз, – предложила она.

С тем же успехом она могла бы поджечь пушечный фитиль. Горожане разразились криками: некоторые, вроде торговца рыбой и директора, – возмущенными, другие, как например падре Робер, – веселыми. Белль сидела спокойно, безучастная к окружающему шуму. «Пусть директор покричит в свое удовольствие и выпустит пар, – подумала она. – Хотя лучше бы он направил эту энергию на обучение учеников».

Внезапно грянул оружейный выстрел, и расшумевшиеся жители разом притихли.

Белль вздрогнула и подняла голову, но тут же округлила глаза.

Немного поодаль стоял, а точнее, позировал Гастон: подбоченившись, он сжимал направленное вверх ружье. Из дула оружия все еще вился дымок. Лефу, неизменный спутник охотника, проталкивался через толпу.

– Разойдись, народ! – покрикивал он. – Не заставляйте меня повторять дважды!

Гастон опустил ружье и передал его приятелю, потом оглядел толпу.

– Добрые люди так не поступают, – заявил он, качая головой. – Отправляйтесь-ка вы все… по домам. Живо!

Мощный рев Гастона оказался намного действеннее оружейного выстрела: деревенские, недовольно ворча, начали расходиться. Через несколько минут площадь вокруг фонтана почти опустела, остались только Белль, Гастон и Лефу. Даже девчушка убежала, напуганная грозным криком героя войны.

Белль не знала, смеяться или плакать. Гастон, несомненно, вообразил, что спас даму из беды, хотя это в каком-то смысле соответствовало истине. Вот только ей не хотелось быть обязанной самовлюбленному красавчику. Девушка встала и пошла прочь от фонтана. Гастон зашагал следом и даже – удивительное дело! – молчал несколько секунд, так что Белль на мгновение задумалась, не ошиблась ли она в своих подозрениях. Возможно, Гастон не станет восхвалять себя любимого. И тут охотник заговорил.

– Как я с ними расправился, а? – воскликнул он. – Как будто снова на войне очутился…

– Это было двенадцать лет назад, Гастон, – заметила Белль.

– Грустно, я знаю, – кивнул Гастон, явно не уловив сарказма в голосе девушки. Потом замедлил шаг, и лицо его приобрело серьезное выражение. – Уверен, Белль, ты считаешь, что у меня и так все есть, но кое-чего мне не хватает.

Белль, напротив, ускорила шаг, отчаянно надеясь сбежать.

– Даже и представить не могу…

– У меня нет жены, – продолжал Гастон, вроде бы искренне… нет, он словно произносил заранее отрепетированный текст. – Пока человек не увидит свое отражение в чьих-то глазах, он словно бы и не жил…

«О нет», – подумала Белль. Именно этого она и боялась. Нужно пресечь этот разговор о женах в зародыше.

– А ты видишь себя в моих глазах? – спросила она, стараясь говорить отстраненно и равнодушно.

Гастон кивнул.

– Мы оба бойцы, – заявил он, намекая на происшествие у фонтана.

– Я лишь хотела научить ребенка читать, – возразила Белль. «У меня и в мыслях не было становиться бойцом», – мысленно добавила она.

– Тебе следовало бы заниматься только… собственными детьми.

Слова Гастона задели Белль, словно мчащаяся на полном ходу телега. «Можно подумать, он знает меня, понимает мои желания и мечты, – подумала она. – Как он смеет так высокомерно себя вести?»

Девушка сжала кулаки и, старясь, чтобы голос звучал спокойно, сказала:

– Я пока не готова заводить детей.

– Возможно, ты просто еще не встретила подходящего мужчину, – ответил Гастон.

– Это маленькая деревня, – отрезала Белль. – Я здесь всех знаю.

– Может, тебе стоит приглядеться повнимательнее…

Белль покачала головой:

– Я уже пригляделась.

– Может, стоит приглядеться еще раз, – продолжал Гастон, в упор не понимая намека. – Кое-кто в последнее время сильно изменился.

«Ну хватит!» – хотелось закричать Белль. Даже если бы Гастон превратился в Марка Антония, а сама она стала бы Клеопатрой, то все равно не захотела бы быть с ним. Ни за что. Никогда.

– Послушай, – сказала наконец девушка. – Мы никогда бы не сумели сделать друг друга счастливыми. Ни один из нас не смог бы настолько сильно измениться. – И она пошла еще быстрее, надеясь оторваться от Гастона. Этот разговор слишком затянулся. Белль отчаянно хотелось добраться до дома, точно до безопасного маяка, и закрыть за собой дверь.

Но убежать от Гастона оказалось не так-то просто. Длинноногий охотник легко ее догнал.

– Белль, знаешь, что случается со старыми девами в этой деревне, после того как их отцы умирают? – спросил он обманчиво мягким тоном.

Девушка не ответила, и Гастон продолжал:

– Они просят подаяние на улицах. – Он взмахом руки указал на бредущую мимо Агату. – Так уж устроен наш мир, Белль. Простым людям вроде нас нелегко живется.

Белль остановилась и посмотрела Гастону в глаза.

– Может я и живу в деревне, – проговорила она, – но я не «простая». Мне жаль, но я никогда не выйду за тебя замуж, Гастон.

Она не оборачиваясь зашагала прочь.

Белль хотелось только одного: оказаться дома. Хотелось запереть дверь и притвориться, что сегодняшнего дня не было. Уже поднявшись на крыльцо, она не удержалась и обернулась. Гастон стоял там, где она его оставила, только маска героя слетела с его лица: теперь его черты исказились от ярости, и от этого зрелища по спине Белль пробежал холодок. Вздохнув, она вошла в дом.

«Когда-нибудь, – подумала она, закрывая дверь и обессиленно к ней прислоняясь, – когда-нибудь я найду кого-то, кто поймет меня, кого-то, кто позволит мне быть самой собой. Однажды я им всем покажу, что мои мечты намного больше… жителям городка никогда меня не понять».