Читать книгу Зимнее сообщение - Елизавета Клейн - Страница 8

Холод на душе. Холодно душе.

Кутается в плед, но всё напрасно.

С птицами сентябрь пролетел уже —

Я в окно глядела безучастно…

Подмигнул маяк где-то вдалеке,

Видно, ему тоже одиноко…

Деспот-осень правит в этом городке,

Наряжаясь в золото барокко.

Я хочу, как и все, встретить счастье своё,

Без него я встречаю закаты, рассветы,

В ожидании счастья все дни напролёт

Одиноко гуляю по улочкам где-то.

Может быть, на одном перекрёстке судьбы

Затерялось оно и, наверно, скучает,

И не слышит души опустевшей мольбы,

Одиноко, как я, все рассветы встречает.

Расставлены капканы повсеместно,

И лишь бы не попасться… наугад…

Все любят разговоры с частью лести,

А я же… я несу всё невпопад.

Разломлены на части чьи-то души,

Растерзаны сердца чужих людей,

Все думают: не слышать будет лучше,

Не чувствовать – так правильней, умней.

Поставлены на души блокировки,

И тысячи личин примерило лицо,

Не хватит миллионной и сноровки

Предугадать всех встречных подлецов!

В тени

Втяни

Воздух смелее,

В тени

Спрячься усердно,

Ведь скопищем хищных созвездий

Разрезано сердце Вселенной.

На нас

Капает небо.

Запас

Слов исчерпаем.

Рассвета крикливая стая

Ночь медленно пьёт, исчезая.

Без сна

Прожигаем неделю,

И бездна

Нам в спины смеётся.

Дельфинии гибкие клины

В морях твоего беспокойства.

В морях моего безрассудства…

Втяни же,

дыши напоследок!

Со светом

уменьшится чувство

До угольных точек горелых.

У вас бывало так, что струны рвутся,

От переборов долгих уставая?

И слёзы на гитару сами льются,

Предательски, как вы бы ни скрывали?

Бывало ли у вас: на самом вдохе

Как будто воздух ваш давно исчерпан?

Как будто вы вдыхаете эпохи,

Но век ваш ограничен, путь – начертан?

Случалось с вами: – выйдете за хлебом,

И, голубям отдав его, вернётесь?

В груди такое чувство – выше неба…

Но завтра вы голодными проснётесь.

Бывало, честно? И со мной бывало.

И сколько раз ещё такое будет.

И я, и вы, мы повторим сначала

Ошибки или кармы наших судеб.

Мыслями сверну за поворот.

Вечереет, холодно становится.

Нет, меня уже никто не ждёт,

Не встречает радостно, как водится.

Я пройду по улице тайком,

Чтобы фонари не заподозрили.

Посильней укутаюсь платком

От ветров, сквозящих этой осенью.

Выйду я за хутор, где карьер,

Где шумит отцветшая смородина,

Где дубовой статью старовер

Высится в божественном угодии.

Я взойду на первый косогор,

Надышусь полынным горьким воздухом.

Почему так тянет до сих пор

Там бродить, вооружившись посохом?

Почему я так хочу туда,

Где моё в сырой земле и памяти?

От чего же мысли как вода

Или как цыганка та, у паперти?

Жадно просит, клянчит, пристаёт.

Хочет не куска, не подаяния.

Просит вновь свернуть за поворот

И дослушать молча песнь прощания.

Ты всё знаешь сам, но я добавлю.

Я насыплю соли в наши раны.

Ты же знаешь, что я точки ставлю.

Знаки препинания коварны.

Запятые нам дают надежды.

Заставляют нас терпеть, томиться.

А когда поставил многоточие…

То своим мечтам не дал ты сбыться.

Знак вопроса никому не нужен?

Ты же знаешь. И я знаю тоже.

Можешь быть ты хоть сто раз простужен,

Беспокоятся – кому ты всех дороже.

Знаки восклицательного смысла

Будоражат эйфорией чувства!

Сколько душ талантливых зависло

Меж признанием или промеж искусства!

Потому я ставлю только точки.

Беспощадно отсекая «если».

Точка – это метка новых взлётов.

Не бывает взлётов без падений.

Только точка, и назад ни шагу.

Будь что будет, провожаю взглядом.

Не меняю чести на награду.

После точки остаётся правда.

Я люблю, когда пахнет дымком

И морозцем седою зимою,

Когда тих и уютен мой дом,

И когда вдохновенье со мною.

Когда снежные хлопья летят

И на гроздья калины ложатся,

Когда хвойный стоит аромат,

И когда с кем-то есть пообщаться.

В моей душе сокрыто глубоко

Все потаённое, пронзительно-родное,

Что с выдохом стремится высоко,

Всё выше-выше в небо голубое…

Там сказки сплетены с журчаньем вод,

А поцелуи мамины – с луною.

Там песни птиц, морской закат, восход

Соединились в танце с тишиною…

И шёпот моря плещется внутри,

А крылья бабочек трепещут сквозь ресницы.

Там где-то притулилось в уголке

Всё то, что мне ночами тихо снится…

Всё сокровенное, о чём не расскажу,

Что болью моё сердце согревает…

Чем слишком сильно в жизни дорожу…

И то, что лишь в мечтах моих бывает.

В моей душе сокрыто глубоко

Все потаённое, пронзительно-родное,

Что с вдохом прячу снова далеко,

Всё глубже… и за тенью скрою…

Перелистываю страницы

Уцелевших в огне стихов —

Нет, блокнот мне не пригодится,

Не избавит меня от снов!

И психологи мне не помогут,

Не убавят мне боль потерь.

Я сама! Не спеша, понемногу…

Стала сильною я теперь!

Буду стойкою и… равнодушною.

Это сразу устроит всех!

И смеяться буду послушно

Там, где всех разбирает смех…

А бессонною чуткою ночью

Я услышу из дальних миров,

Словно рядом со мной, воочию,

Россыпь добрых и ласковых слов.

И никто их теперь не услышит —

Только я! Только ночью, в тиши

Попрошу я тебя: потише,

Не буди память мне, не спеши!

Разговоры с собой – это мило и странно,

В них наивность и мудрость так близко живут.

Только здесь так прозрачны бывают признанья,

Кропотливый идёт над ошибками труд.

И пускай не на все отвечаешь вопросы,

Важно то, что стремишься себя ты понять.

Через страх и улыбку, смиренье и слёзы,

Для души вновь гармонию жаждешь познать.

– Привет, полночный пилигрим!

Бродить во тьме тебе не жутко?

Ты задержись, хоть на минутку,

Давай с тобой поговорим!

– Привет, Луна моя родная!

Твоим я светом заворожен.

И вечером, когда гуляю,

Тобой любуюсь осторожно…

– Что ищешь ты в ночной тиши?

Смотрю, одет не по погоде.

Холодный ветер нынче в моде.

Не остудил бы он души!

– Спокойствия ищу в прогулке,

И в непогоде нет преград.

Под светом лунным, не в шкатулке,

В тиши ночной – души парад!

– Я замечала с высоты

Твой взор, что часто полон грусти.

Давай вдвоём её отпустим!

Ты лишь поведай мне мечты.

– Луна, заметила ты верно;

Да, грусть во мне всегда живёт.

Но лунный свет – совсем не скверно,

А под тобой – в душе полёт…

Грустить, Луна, мне так привычно,

А взгляд унылый – от проблем;

И Минск ночной звучит лирично,

С тобой вдвоём не видно стен.

– Взамен открою я секрет:

Мне тоже в небе одиноко.

Порой грустит Ночное Око

О чём? Ты знаешь ведь, Поэт!

Как не грустить? Ведь я одна!

Стихов мне много посвящали,

Но сколько было в них печали,

Разлуки, выпитой до дна!

– Да, догадался о секрете:

И в этом схожа ты со мной!

Ведь одиночества на свете

Так много. Но не мне с тобой…

И я писал тебе стихи;

Они просты, не величавы…

Ну, как стихи, одни штрихи,

Но впереди большие главы.

– Приятно знать, что обо мне

Ещё поэты пишут строки.

Законы Космоса жестоки,

Но ты со мной наедине!

Я подарю тебе свой луч.

Пиши им лунные сонеты!

И будут пусть они согреты

Твоей душой без хмурых туч!

– Иль на мосту, иль в дальнем сквере

Я на тебя всегда смотрю!

С тобой я укрепляюсь в вере,

Не вижу ночью – не парю.

Благодарю тебя за встречу;

Поклон за честный разговор!

Но время очень быстротечно,

Пора входить в Морфея бор.

Укрывшись мраком старых улиц

И пряча лик свой от людей,

Бреду, под крыльями сутулясь,

Сквозь ночь к возлюбленной своей.

Я – падший ангел, демон ада,

Навеки проклят за грехи.

Но встретил деву, что усладой

Вдруг стала мне средь вечной тьмы.

Теперь в груди неукротимо,

Как чистый свет, горит огонь

Любви моей необъяснимой.

Я новым чувством опьянён.

Вот милый дом. В окне мелькает

Девичий стройный силуэт…

Вдруг тишь ночную разрывает

Истошный крик – предвестник бед…

Я дверь без памяти ломаю,

Врываюсь в дом, как дикий зверь,

И за порогом замираю,

Сражённый злейшей из потерь.

Моя любовь с ножом под сердцем

В крови на каменном полу

Лежит, безвольно распростёршись.

Последний вздох её ловлю.

«Прости, любимый, не сдержала

Завет, что я тебе дала,

Ведь быть с тобою обещала

Всегда и до времён конца».

Предсмертный шёпот прекратился,

Погас любимой ясный взор.

Над ней со скорбью я склонился

И кровь с лица её отёр.

А рядом, спрятавшись, убийца

Готовил в спину мне удар,

Но от кинжала уклонившись,

Я прорычал: «За что, дикарь?»

Убийца, нагло усмехнувшись,

Ответил так: «За то мертва,

Что к мраку сердцем прикоснувшись,

Любовь свою тебе дала!»

В душе моей, огнём пылая,

Сменилась скорбь на чёрный гнев,

Одним ударом обрываю

Я жизнь убийцы, как во сне.

Омытый кровью и слезами,

И прокляв смертную юдоль,

Где род людской с его грехами

Оставил мне одну лишь боль,

Я расправляю крылья ночи,

Что прежде прятал за спиной.

Взмываю ввысь. Опять порочен.

И в одиночестве с тоской.

К девице юной, непорочной,

Не знавшей плотского греха,

Явился демон в час полночный.

Поцеловав её в уста,

Он зашептал, над ней склонившись,

Сверкнув глазами в полумгле:

«Тебя я выбрал, воплотившись

Из бездны ада на земле.

Могу исполнить я желанья

Любые, только попроси.

К ногам твоим всё мирозданье

Готов сейчас же принести.

Коль хочешь ты, внемли мне, дева,

Исполню просьбу сей же миг,

Проснёшься утром королевой,

Владыкой всех земных владык.

А коль не жаждешь ты короны,

Я одарю тебя волшбой,

Чтоб упивались восхищённо

Мужи твоею красотой,

Что не померкнет через годы,

Огнём горя на зависть тем,

Кто юность растерял в невзгодах

И безнадёжно одряхлел.

А может, жаждешь вечной жизни?

Скажи! Устрою сей же час!

Цена? Пустяк! Я бескорыстен!

Возляг со мною, не боясь!»

Вскричала дева, осеняя

Себя знамением креста:

«Изыди, бес! Одно желаю: