Читать книгу Туман над прудом - Елизавета Порфирова - Страница 4

Город очень преобразился за революционные годы, и в первую очередь не столько внешне, сколько внутренне. Все в нем поменялось: мнение, отношение, мораль. То, что было правильным двадцать лет назад, стало неправильным, а то, за что тогда могли бы осудить и даже жестоко наказать, сегодня стало поощряться и награждаться.

Кажется, все к этому и вело. Народ давно уже был настроен на подобные преобразования. Многие приняли их с легкостью, преподнося для себя как становление на путь истинный. Многие же так и не смогли смириться: восставали, протестовали, сбегали. Были и такие, кто понимал неизбежность перемен и пытался лишь подстроиться, научиться жить заново.

К числу таких людей принадлежал Саша, который спешил сейчас к недавно построенному зданию КОРа. Неделю назад ему предложили стать членом местного литературного кружка. Отказывать он не стал, но сильно сомневался, что членство его продолжится долгое время. Стихи он писал в основном о природе, в то время как нынешний день диктовал другие темы: наставительно рекомендовалось как можно больше писать о том, как чудесно быть коммунистом и жить в советском государстве. В противном случае, не слыша каждый день политических лозунгов и не видя плакатов Великого Вождя, народ мог бы засомневаться в правильности сделанного выбора и, не остыв еще от одного восстания, с не меньшей горячностью начать другое.

Саша не очень любил политику. Он был молод, имел натуру романтичную, творческую, хотел видеть красоту и вдохновляющие пейзажи, а политика была далека от подобного. В ее арсенале были совершенно другие эпитеты: не красивый, а вызывающий доверие граждан; не вдохновляющий, а агитирующий; не творческий, а продуманный и несущий определенный политический смысл. Все это только отталкивало молодого человека.

Поэтому он не знал точно, чего ждать от своего нового занятия. Нужно было как-то приживаться в этом преобразившемся мире, но сделать это было очень трудно. Новый город казался Саше потерянным, мрачным, избитым, лишенным внутренней красоты. Конечно, планы по улучшению архитектуры, мощению улиц, постройке домов были и уже даже постепенно выполнялись, но пока что целостности во всем этом Саша не видел. И это угнетало его.

Революционные годы пришлись как раз на то время, когда он был подростком. Недорослем, который только-только осознал, что детство имеет конец и пора подумать о том, кем он хочет стать в будущем. Но что тут придумаешь, когда вокруг творится идейный хаос, когда не понятно, кто прав, а кто виноват? Сломанные мальчишеские представления о мире так и не срослись в целостный, крепкий моральный стержень взрослого.

Сердце его всегда что-то тревожило. Тревожил мир, тревожил город, тревожили друзья. Теперь вот тревожило здание Клуба Октябрьской Революции, или КОРа.

«Не к месту оно здесь», – подумал Саша, останавливаясь, чтобы осмотреть открывшийся перед ним вид.

Мрачное, темное, угловатое, но сильное и уверенное в себе здание всем своим видом отражало современное состояние народной души. Разномастные окна его и ступенчатые переходы стен и крыши громко кричали об отсутствии той гармонии, которую так любил Саша. А плакаты с лицом Великого Вождя и революционными лозунгами еще громче голосили о политике, которую Саша не любил.

Тенью лежал КОР у подножия того, что осталось от великолепного светлого Александро-Невского собора, словно подчеркивая контраст прошлого и настоящего.

«Зря они с собором так, – с грустью подумал Саша, глядя на то место, где еще совсем недавно возвышалась колокольня, а сейчас, словно ее призрак, повисло летнее марево. – Может, и нет бога, как говорится, но красиво же было. А теперь – не здание, а инвалид какой-то. Кинотеатр хотят там сделать. Да разве заменит кинематограф то, что было сломано?..»

Он даже рукой махнул. Затем отвернулся и, не глядя уже вперед, чтобы не видеть темных стен Клуба и плакатов с Лениным, продолжил свой путь. Вскоре он оказался прямо перед входом в мрачное угловатое здание. На контрасте с внешним обликом постройки из открытого окна доносились веселые молодые голоса, частушки и громкий смех. Необъяснимое острое, щемящее чувство сдавило сердце, но Саша постарался не обращать на это внимания, отворил дверь и вошел.

Помимо кружков и клубов в здании располагался также театральный зал с балконом и большим фойе. Саша пару раз приходил сюда на концерты, ища отдохновения в искусстве. Но так и не понял, смог ли его найти в этом странно-противоречивом клубе.

КОР можно было действительно назвать противоречивым. Во-первых, построили его на том месте, где по первоначальному плану не должно было быть никаких построек. Предполагалось, что с площади Собора будет открываться вид на пруд и завод. На этом месте должно было оставаться то окно, через которое центр города мог бы дышать свободой и простором. Но теперь окно это закрыто, и главная площадь замурована меж четырех стен.

Во-вторых, темное, негармоничное, некрасивое здание каким-то образом умудрилось стать средоточием культурной жизни всего города. Ежедневно сюда приходили толпы народа, изголодавшегося по представлениям и мирным занятиям.

Все это сбивало Сашу с толку.

А сейчас еще больше его сбили с толку коридоры, по которым он шел, чтобы попасть в нужный ему кабинет. Он не думал, что путь будет таким запутанным.

«Хаос снаружи, хаос внутри», – пришли в голову странные мысли.

Не встречались ему почему-то и люди, которых здесь должно было быть очень много, а двери, которые он пытался открыть, оказывались заперты. Все, что ему оставалось, – это прислушиваться к звукам.

Тут и там он действительно различал голоса, женские, мужские и детские. Это было привычно. Но в какой-то момент он понял, что, помимо голосов, есть и другие звуки, странно неподходящие для этого места. Например, топот множества ног, напомнивший Саше бег в спортивном зале, и словно бы мерные удары мяча, как в баскетболе. Один раз откуда-то справа, из-за запертой двери, раздался громкий женский смех, а затем голос:

– Обожаю Райкина! Пожалуйста, еще что-нибудь вспомните из той передачи!..

Саше фраза показалась странной, но он не придал ей особого значения. Он искал нужную дверь, а она все не находилась. Он плутал, поворачивая то вправо, то влево, и понимал уже, что окончательно заблудился.

«Не может такого быть! – размышлял он. – Не могут наши рабочие построить такое непонятное здание! У них всегда все просто и логично! Отчего же тут не так? Откуда такая запутанность?»

А запутанность тем временем продолжалась. И коридоры с запертыми дверьми тоже продолжались. И все новые и новые звуки доносились с разных сторон: голоса актеров спектаклей, чудесное женское пение, аплодисменты. Молодой человек узнал в одном из отрывков, которые услышал, «Ромео и Джульетту» Шекспира и даже немного обрадовался тому, что не все прекрасное еще пропало.

Внезапно очередная попытка Саши отворить незнакомую дверь завершилась удачей. Петли негромко скрипнули, поворачиваясь, и молодой человек застыл на месте в недоумении от того, что увидел: просторный читальный зал со столами и стульями. Здесь сидели несколько граждан и гражданок, а тишина прерывалась лишь шелестом переворачиваемых страниц.

Никто не взглянул на нарушившего покой молодого человека, и Саша осторожно закрыл дверь.

«Надо же, – подумал он. – Не знал, что тут есть читальный зал. Значит, должна быть и библиотека… Не слышал, чтобы она тут открывалась».

Он попробовал отворить дверь еще раз, чтобы спросить кого-нибудь из читателей о библиотеке и прояснить свои сомнения, но та вдруг оказалась запертой.

«Когда же ее успели закрыть? Я даже щелчка не слышал!»

Уже некоторое время назад Саша начал подозревать, что происходит что-то неладное в этом странном здании. Бесконечные коридоры, голоса, звуки, странные слова, а теперь вот библиотека, которой тут быть не должно.

Он вспомнил, что в детстве, ночуя в старом купеческом доме, где работала его мать, всегда боялся жутких духов прошлого. Ему так же, как сейчас, слышались странные звуки и голоса. Но тогда это было порождением детской фантазии, а теперь кажется вполне реальным.

«Может быть, и здесь бродят призраки? – подумал Саша. – Но откуда же им тут взяться? Дом-то совсем новый!»

В очередной раз повернув направо, он вдруг очутился в просторном зале, похожем на фойе или прихожую. Пораженный резким контрастом, когда давящие стены и закрытые двери сменились на свободный и открытый холл, Саша остановился и огляделся.

Все здесь блистало белым и золотым. В стене слева пустел гардероб, а напротив – красовалась чудесная резная деревянная дверь. Впервые за долгое время Саша испытал чувство восхищения и перестал даже удивляться происходящему, просто радовался тому, что видит такую красоту.

Осторожно шагая по чисто вымытому полу, он пересек зал и приблизился к двери. Возле нее на стульчике сидел маленький старый человек. Обе ладони он положил на набалдашник палки, упиравшейся в пол прямо перед ним, а подбородок водрузил сверху. Он сидел недвижно, и только глаза его внимательно следили за Сашей.

– Здравствуйте! – вежливо поздоровался молодой человек, подходя к старику. – Вы не подскажете мне, где я?

Старик крякнул – не то усмехнулся, не то кашлянул, – убрал подбородок с рук и хрипловатым голосом спросил в ответ:

– А куда ты заходил?

– В КОР, – ответил Саша, слегка растерявшись.

– Значит, ты в КОРе, чем бы он ни был, – ответил старичок, вновь опуская голову на руки, но не сводя с Саши любопытного взгляда.

Юноша еще раз огляделся, а затем снова начал говорить:

– Я тут немного потерялся, мне нужно было на литературный кружок, но…

Старик вдруг остановил его жестом руки и медленно встал. Он оказался на голову ниже Саши, но взгляд у него был такой, словно смотрел он свысока.

– Ты уверен, что тебе нужно было именно на литературный кружок? – спросил старик, словно намекая на что-то.

Саша задумался, но все же не нашел ничего лучше, чем ответить:

– Да, я…

– То есть ты хочешь сказать, – опять прервал его старик, – что больше всего на свете хочешь попасть на литературный кружок?

Саша совсем растерялся и даже немного возмутился:

– Да нет же, я такого не говорил! Я просто…

– А чего же ты тогда хочешь больше всего на свете? – в третий раз прервал Сашины рассуждения незнакомец.

Саша задумался: «Какой странный старик». Он снова оглянулся. «И зал этот странный. И коридоры. И голоса. И само здание».

Взгляд его упал на резную деревянную дверь, затем он перевел его на старика и, стараясь показаться как можно более вежливым, спросил:

– Вы – актер? Или руководитель кружка?

Старик снова крякнул и дернул плечами. Стоя перед Сашей, он все так же опирался на палочку перед собой, а глаза его внимательно следили за юношей.

– Выходит, пришел ко мне и не знаешь, кто я такой?

Сашу поразил его ответный вопрос: он понятия не имел, что это за человек.

– Вы меня извините, – сказал он, – но я шел совсем не к вам, а на кружок…

– Кружок, кружок, – ворчливо протянул старик. – Вот заладил!

Саша даже замолчал от удивления, а собеседник продолжил, сменив ворчливый тон на назидательный:

– Сюда не приходят те, кто идет на кружок! Сюда приходят те, кто не хочет быть там, где они есть. Зашел вот ты – как там говоришь? – в КОР, а быть в нем не хочешь. Да и вообще, не хочешь быть в том мире, где живешь. Идешь по коридорам, – он указал палочкой туда, откуда пришел Саша, – а они не кончаются. И некуда деться, только идти и идти, размышляя о том, что происходит вокруг. И пока ты идешь, здание уже подстраивается под тебя, выбирает, в какое время и в какое место открыть тебе вот эти вот ворота. А как только выберет, так сразу тебя сюда и приводит. Понимаешь?

Саша понимал, конечно. В его романтической душе подобные вещи хорошо укладывались. Вот только здравый смысл мешал поверить в происходящее и настойчиво твердил, что кто-то из них двоих – или Саша, или этот старик – сумасшедший.

Пытаясь справиться с собой, юноша осторожно спросил:

– Кто вы такой?

– Как думаешь? Вот дверь или ворота, а вот я. Так кто я? – снова ворчливым тоном откликнулся странный незнакомец.

– Дворецкий? – вспомнил Саша непривычное для него слово. – Привратник?

Старик одобрительно кивнул:

– Именно так. Так что тебе нужно?

Подумав, Саша решил, что раз уж его сюда что-то привело, будь то расстройство ума или невероятное чудо, поверить в судьбу и попытать счастья все же стоило. Поэтому он сказал, тщательно подбирая каждое слово:

– Мир, в котором я живу, сломанный и мрачный, ему еще долго восстанавливаться. Я хочу в тот мир, где царствуют красота и мораль, где есть целостность и каждому открыт простор для творчества.

Старик опять кивнул:

– Ну, вот это дело. А то про кружок какой-то чепуху мелешь. Что ж, – медленно, но уверенно, он подошел к двери и взялся за массивную ручку, – проходи!

Саша сомневался, что маленький старичок осилит тяжелую на вид деревянную дверь, но тот с легкостью распахнул обе створки.

Снаружи сразу послышались странные звуки. Саша выглянул и не смог поверить своим глазам: он стоял на пороге здания КОРа и смотрел на взмывающую ввысь колокольню Собора. Мимо с огромной скоростью мчалось множество автомобилей, люди, одетые в непривычную для Саши одежду, спешили куда-то по преображенным тротуарам.

«Башня на месте, – думал юноша, – но все выглядит совсем другим. Что же это такое: будущее или прошлое? А может, совсем другой мир?»

– Полагаю, – ответил на его немой вопрос старик-привратник, – что это будущее в пределах ста лет от твоего времени. Что-что, а время я определять еще могу…

Саша, совсем позабыв о нем, обернулся. Маленький старичок стоял прямо за его спиной, на пороге бело-золотого зала, придерживая створку резной деревянной двери.

– Это… Невероятное что-то, – прошептал Саша, восхищенный, пораженный и испуганный одновременно.

– Ну, если не желаешь оставаться, я тебя верну в твой мир, – пожал плечами его собеседник.

– Нет! – тут же откликнулся юноша. – Я, пожалуй, все же останусь здесь.

– Вот и хорошо, – вздохнул старичок. – Тогда проходи, мне двери надо закрыть. Сквозняк совсем не на пользу моим старым костям.

Саша сделал шаг вперед, ступая на мощеный тротуар. Странным было понимание того, что ты шагаешь на дорогу из совершенно другого времени.

Он услышал шорох за спиной и снова обернулся. Старик уже почти сомкнул створки, и все, что успел сказать ему Саша перед тем, как двери закрылись, это:

– Спасибо!

Последний раз он поймал взгляд внимательных глаз привратника, затем расстояние между створок исчезло, резная дверь стала единым целым, а вскоре и вовсе преобразилась в золотистого цвета ровную стену.

Саша изумился снова, увидев, каким стало здание, из которого он вышел. Гармоничное, светлое, украшенное белыми полуколоннами, оно походило теперь на греческий храм, образец великого искусства. В изумительных цветах афиша шекспировской трагедии «Ромео и Джульетта», растянувшаяся ярким полотном на фасаде, только подчеркивала сие великолепие.

«Вот это настоящая красота!» – восхищенно подумал он, снова оглядываясь.

Великолепный собор, преобразившийся КОР… Каких еще чудес ему ожидать от нового мира? Его не пугало даже количество машин, не тревожил их шум и гудение моторов. Он чувствовал, что это место подходит ему, молодому, романтичному и творческому. Он чувствовал, что именно сюда и хотел попасть, именно здесь и хочет остаться.