Читать книгу Мы исчерпали лимит наших желаний. Беги или ты обречён - Елизавета Скалецкая - Страница 12

Осталось четыре дня до октября. Я сидела на полу своей комнаты, смотря в зеркало гардеробной двери. Смотрела с апатией, вспоминая, как каждый день после школы приезжала в больницу к Максиму. Я не рассказывала, что произошло со мной в заброшке. Старалась улыбаться и сутками сидеть с ним. Родители вошли в моё положение и разрешили мне оставаться с Максимом. Я ездила на автобусе в центр города, оставалась на ночёвку, а затем ехала обратно в школу, лишь изредка заезжая домой, чтобы помыться. Приезжая к Максу, я поддерживала его хорошими воспоминаниями, а он помогал мне с уроками, спрашивал, какие темы мы сейчас проходим в школе и прочее.

* * *

Однажды, когда заснул Максим, я увидела на его тумбочке тренажёр для рук. Пока он спал, я разминала сначала правую руку, нажимая на ручки тренажёра, которые были соединены пружиной, как у булавки, а затем я начала нажимать левой рукой. И вдруг из ключицы просочилась кровь, ведь шов почему-то не сходил. От игр мышц, я почувствовала боль, на чёрной футболке виделось мокрое пятно, я стянула её с плеча и увидела, что шов разошёлся, некоторые ниточки кетгута прилипали к корочке крови. Я непременно вышла из палаты и направилась в кабинет к Александру Владимировичу.

– Здравствуйте.– Чуть морщась сказала я.

– Здравствуй Варвара, как Максим?

– Уснул, но я не из-за этого пришла, у меня проблема.

Александр Владимирович надел очки и пригласил присесть.

Я села на стул возле его стола и показала ключицу. Александр Владимирович надел перчатки и, направив на меня светильник, начал разглядывать рану.

– Та-ак, скажи мне, кто тот долбо… бестолковый, кто тебе рану зашивал? Как можно сшивать ткани кетгутом? Кетгут предназначен для сшивания внутренних органов, а не ран. Поэтому у тебя и проблема, снаружи кетгут целый, а внутри растворился, из-за этого начала гноиться рана. Но ничего страшного, я всё исправлю. Только обезболивающее надо.

– А зачем вы мне это говорите?

– Знаешь, многие дети и подростки хотят стать врачами, а некоторые нет, поэтому я не могу тебя уверить, что те, у кого интерес к этому проявляется меньше, то они с лёгкостью запомнят то, что им казалось бы и не пригодится, но когда они видят это на практике, у них заклинивает мысль о других интересах, они проявляют их в эти ресурсы, медицинские. Кроме тебя и родителей твоего друга к нему приходил ещё один юноша. Когда Максима привезли, этот малец гонял от всех охранников по больнице как сумасшедший. Я остановил его, ведь к Максиму нельзя было входить, да и к тому же, этот юноша был без бахил и халата, но он не стал меня слушать и оттолкнул. Его стремление было для меня, как пример для преданности. Я хорошо следил за ним, за его взглядом, когда он смотрел на то, как я обрабатывал раны Максиму. Однажды я спросил у него, кем он хочет стать, и он сказал, что пока не знает, но сдал физику и историю, я сразу разглядел в нём врача, потому что однажды через щель двери я смотрел, как он обрабатывал раны Максима уже вместо меня. Однажды я проводил операцию. Ко мне зашли молодые интерны, но я удивился, когда увидел совсем юного, в его глазах я увидел интерес к хирургии. Он задал вопрос, что за нить я использую, когда я сшивал ткани поджелудочной. И я ему ответил, что это кетгут, но забыл сказать, что этот материал принадлежит для сшивания внутренних органов, так как он потом рассасывается. Мне понравился его интерес к медицине, он постоянно спрашивал у меня, где что находится, как должны проводиться операции, а я отвечал на его вопросы, чувствовал в нём своего ученика. А сейчас хочу задать вопрос тебе. Не его ли эта работа?

Я конечно же сразу поняла о ком идёт речь, но пожалуй воздержусь от того, что сдам его. Александр Владимирович достал из шкафчика обезболивающее и начал вводить мне в руку.

Я помахала головой, но врач посмотрел на меня так, как будто знает, что я вру.

– Ещё две минуты и будем приступать.

Он достал из своего футляра скальпель, ту же скрюченную иглу, пинцет, хирургические ножницы, нить и тюбик с опрыскивателем обеззараживающей жидкости. Через пару минут я уже была как овощ. Александр Владимирович начал распаривать швы, которые растворились лишь внутри раны, затем ножницами он начал срезать загноившийся слой корочки раны. Было очень неприятно за этим наблюдать. Особенно тогда, когда из раны начала литься зеленоватая жидкость.

Опрыснув рану синей обеззараживающей жидкостью, врач начал заново зашивать рану, которая немного срослась, поэтому он чуть-чуть распаривал сросшиеся промежутки скальпелем. Мне было интересно смотреть на его работу, но для меня это было слишком мерзко. После работы он сделал мне заплатку из бинта и пластыря.

* * *

Я сидела и трогала кончиками пальцев уже заживший шрам. Всё-таки руки Шувалова не могут принести никакой пользы кроме боли и шрамов.

Последний раз, когда я была у Максима, он выглядел намного лучше, но было плачевно смотреть на него, когда он может только шевелить головой и руками, но даже в таком виде мне приятно слышать его смех, слушать его шутки, смотреть, как он улыбается.

Вдруг мои мысли прервал звонок телефона. Я вскочила и взяла трубку. «Викыч».

– Привет, Что делаешь?

– Да ничего. Гулять пойдем?

– Да, где-то в шесть выходи.

– А в чём ты пойдёшь?

– Ну… В джинсах, в футболке и кардигане.

– А, ну тогда я тоже в джинсах, ну и в футболке. Хотя нет, лучше в свитере пойду.

– Ну хорошо, тогда собирайся.

– Ага.

Я посмотрела на часы, было уже пол пятого вечера. Хорошо, что мама была дома.

– Мам, можно пойти погулять?

– Пока ванную не вылижешь, никуда не пойдёшь.

Я без раздумий быстро спустилась в ванную и начала всё «вылизывать». Помыла полы, раковину, а когда подошла к ванной, на меня нахлынули воспоминания. Тёмный вечер. В комнате стоит мрак, я и он. Как Илья сидел со мной в ванной, поглаживая ноги, и как я всё же ударилась локтём о бортик ванны, когда Илья меня туда кинул. Я легла на то место, где и лежала в тот раз, представляя, как он вновь свисает надо мной, чтобы поцеловать. Отбросила все мысли, ведь на часах было уже пол шестого. Я закончила уборку, поднялась в комнату и начала выбирать одежду. В итоге я надела джинсы с рваными коленями и тёмно-зелёный свитер. Волосы завязала в хвост. Взяла деньги на такси и пошла к Вике.

* * *

Мы с Викой уже ехали в такси. Смотря в окно, я думала о том, что сейчас мы выезжаем за пределы этого адского места, где нет ни боли, ни травли, ни шрамов, ни Шувалова. Всего этого нет там, где есть смех, улыбки, танцы, но с другой стороны, сейчас я уезжаю от Максима, оставляя его с болью, с запахом хлорки и спирта и с недоврагом, который ходит к Максиму тогда, когда нет меня.