Читать книгу Страсть герцогини - Элоиза Джеймс - Страница 7

Какой бы ни представляла себе Джина первую за двенадцать лет разлуки встречу с блудным мужем, она знала, что радости ей эта встреча не принесет. Но, к счастью, все ее страхи не оправдались. Отвлекшись на мгновение от танца, она заметила в толпе джентльмена с подвижным, красивым ртом и густыми черными бровями. Выпустив руку жениха, Джина закричала:

– Кэм!

Она ринулась к нему через зал, бормоча на ходу:

– Ты совсем не изменился. Впрочем, нет, ты вырос и стал солиднее. Привет, Кэм! Это я, Джина – твоя жена!

Его улыбка осталась прежней – кривой, дразнящей. Именно такой запомнила ее Джина.

– Конечно, это ты, Джина, – промолвил Кэм и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.

Она крепко обняла его.

– Боже мой, как ты вырос! Я так рада видеть тебя! Я скучала по тебе! Почему ты редко писал, негодник?

– Ты засыпала меня письмами, я просто не успевал отвечать на них, – посетовал Кэм.

– Хоть бы попытался, – с укоризной сказала Джина.

– Разве мог я сравниться с тобой в супружеской преданности? – промолвил Кэм, беря жену за руку. – Покинув Англию, я постоянно перечитывал твои письма. Они были моей единственной связью с домом.

Ее лицо просветлело.

– Какая же я глупая, Кэм! Я так обрадовалась встрече с тобой, что совсем забыла представить тебя своему жениху. – Джина подтолкнула вперед высокого джентльмена, стоявшего за нею. – Кэм, позволь представить тебе маркиза Боннингтона. Себастьян, это мой муж, герцог Гертон.

Кэм был удивлен тем, что сразу же почувствовал неприязнь к маркизу. У него вызвало досаду то, что этот человек был чертовски хорош собой. Боннингтон, несомненно, принадлежал к числу тех англичан, которые едут в Грецию единственно для того, чтобы постоянно жаловаться на отсутствие там туалетов и цивилизованной пищи.

– Для меня большая честь познакомиться с вами, – сказал он, кланяясь. – Джина много писала мне о вас.

Маркиза его слова, казалось, застали врасплох. Он тоже поклонился.

– Надеюсь, неосмотрительность ее светлости не расстроила вас. Ей не следовало затрагивать столь интимную тему в письмах.

Кэм задумчиво посмотрел на него. Судя по всему, маркиз был педантом. Но Кэма не касалось, за кого Джина собирается выйти замуж.

– Она сделала это только потому, что мы дружим с детства, – заявил он.

Джина с улыбкой взяла Боннингтона под руку.

– Не стоит волноваться из-за Кэма. Он мой старый друг. Я отношусь к нему как к брату, и, естественно, я писала ему обо всем самом важном, что происходило в моей жизни. Видишь ли, – сказала она, поворачиваясь к Кэму, – Себастьян ревностно оберегает мою репутацию. Ему неприятна мысль о том, что кто-то может догадаться о наших планах на будущее.

Кэм приподнял бровь. Учитывая то, с каким обожанием Джина смотрела на своего маркиза во время танца, только слепой не догадался бы о намерениях этой парочки пожениться сразу, едва она получит развод.

– Тогда перестань приторно улыбаться ему, Джина, – сказал Кэм, удивляясь резкости своего тона. – Нужно быть полным идиотом, чтобы не догадаться о вашей близости.

Услышав эти слова, маркиз взял себя в руки и приосанился.

– Между нами не было никакой близости, – возмутился он. – Ничего, что могло бы вызвать у вашей светлости хоть малейшее беспокойство. Я слишком уважаю герцогиню.

– Хм, – пробормотал Кэм.

Глядя на маркиза, он почти поверил, что тот воздерживался от интимных отношений с Джиной. Правда, Кэм не понимал, как ему это удавалось.

– А теперь, когда весь бальный зал знает о нашей теплой встрече после долгой разлуки, не хочешь ли ты, жена, поздороваться со Стивеном? – спросил герцог.

Стивен все это время с удивлением наблюдал за происходящим, стоя за спиной кузена. Услышав его слова, он шагнул вперед и учтиво поцеловал Джине руку.

– Рад снова видеть тебя, моя дорогая.

Кэм огляделся в поисках Таппи, но тот исчез.

– Вы, конечно, знаете моего кузена, Стивена Фэрфакса-Лейси, – обратился он к маркизу, который стоял с невозмутимым выражением лица.

– Я имел удовольствие работать с мистером Фэрфаксом-Лейси в парламенте, – ответил Боннингтон, кланяясь Стивену. – Всегда рад встрече с членом семьи герцогини.

– Наедине вы тоже называете Джину герцогиней? – с любопытством спросил Кэм.

Джина рассмеялась.

– Конечно, нет, дурачок, – ответила она вместо маркиза. – Но Себастьян всегда строго соблюдает правила этикета и ведет себя безупречно в обществе.

Кэм посмотрел поверх ее головы на Боннингтона. Бедняга кипел так, что, казалось, вот-вот взорвется. Быть одновременно безупречным и помолвленным с Джиной – дело нелегкое.

– Мы со Стивеном идем играть в карты, – заявил Кэм. – Я обещал ему.

– Даже не потанцевав? – удивилась Джина.

– Как-нибудь обойдусь без танцев.

Кэм хотел дать шанс ее жениху с лицом, как у каменного истукана, прийти в себя.

– Хорошо, – весело сказала Джина. – Но я ворвусь в комнату для игры в карты и выгоню вас оттуда в бальный зал, если вы задержитесь там надолго. – Она наклонилась к Кэму, и он уловил легкий аромат ее духов, отдающий яблоневым цветом. – Я пытаюсь уговорить Стивена жениться, – прошептала она. – Мне кажется, я нашла подходящую девушку.

– А мне ты тоже собираешься найти жену? – с интересом спросил герцог.

– Разве ты планируешь снова жениться, Кэм? – удивилась Джина. – Я думала, ты считаешь, что брак не для тебя.

– До сих пор брачные узы не сковывали моей свободы.

Джина фыркнула.

– Какой ты глупый! Это потому, что мы живем в разных странах!

Кэм, перестав улыбаться, отступил от нее на шаг. Меньше всего ему хотелось, чтобы маркиз превратно истолковал его дружеские отношения с Джиной.

Он учтиво поклонился.

– Рад был встретиться с подругой детских лет после долгой разлуки, – произнес он, стараясь громко и четко выговаривать все слова. – Как только я улажу неотложные дела, мы продолжим наше общение. И с вами тоже, лорд Боннингтон.

Это должно было заткнуть рот сплетникам. Теперь все будут знать, что он приехал в Англию по неотложным делам. К тому же герцог совершенно ясно дал понять, что не препятствует общению жены с маркизом.

Повернувшись, Кэм вместе со Стивеном поспешно удалился в комнату для игры в карты.

– Редкостный зануда! – с отвращением произнес он, когда они вошли в помещение, где в воздухе висела пелена от сигарного дыма.

– Кто? Боннингтон?

– Разумеется.

– Ты прав, сегодня вечером он показал себя не с лучшей стороны, – задумчиво произнес Стивен, – но на самом деле маркиз неплохой человек. Я слышал, что он заботится о своих арендаторах. Боннингтон унаследовал титул от дяди. Всякий раз, когда мы оцениваем количество голосов, которое можем получить в верхней палате, я знаю, что могу рассчитывать на него.

Кэм раздраженно пожал плечами.

– Послушать тебя, так Боннингтон – просто святой. Но он не пара Джине и, судя по всему, это знает. Он похож на больную корову. Через месяц маркиз сойдет от нее с ума.

– О чем ты говоришь?

– Боннингтон еще пожалеет о том, что связался с Джиной, – заявил Кэм, плюхаясь в удобное кресло.

– Ты не возражаешь, если я закурю? – Стивен достал трубку.

– Непременно пожалеет! – продолжал Кэм, барабаня пальцами по столу. – Ты заметил, какой затравленный у него вид? Вероятно, он сделал Джине предложение, но вскоре понял, что поступил опрометчиво. Маркиза покорила ее красота… Боже, кто бы мог подумать, что малышка Джина превратится в такую красавицу? Но маркиз упустил из виду, что за ночью следует отрезвляющее утро. Сможет ли он выносить Джину за завтраком?

– Думаю, она будет прекрасной собеседницей за столом, – заявил Стивен, набивая трубку табаком.

– Слишком бойкой, я бы сказал.

– Я не согласен, что Боннингтон неизбежно разочаруется в Джине, – продолжал Стивен, поднося горящую спичку к трубке. – Он по уши влюблен в твою жену и считает, что ему повезет, если он женится на ней.

– Он еще плохо знает ее! – воскликнул Кэм. – Дьявол! Я не разрешал тебе курить!

– А я не спрашивал твоего разрешения. Я только спросил, не возражаешь ли ты.

– В таком случае вот тебе мой ответ: возражаю! Терпеть не могу, когда ты пускаешь дым мне в лицо.

– Что привело тебя в столь отвратительное настроение?

– Бренди! – рявкнул Кэм проходящему мимо лакею и снова бросил сердитый взгляд на кузена. – Отвратительное настроение? С чего ты взял? Я весел и беззаботен. Ты просто забыл, как я себя обычно веду, кузен.

– Я ничего не забыл. Помню, что мне приходилось вправлять тебе мозги с шестилетнего возраста едва ли не каждую неделю.

– А я помню, как пытался выбить из тебя дурь в тот день, когда тебе исполнилось двенадцать.

Стивен вздрогнул.

– А ты помнишь, чем все это закончилось? Боже, я думал, твой отец не выпустит нас из подвала.

Глаза Кэма потемнели.

– Да, отец был на редкость отвратительным типом. Я совсем забыл о том случае. Кажется, мы провели в подвале весь день?

– И еще полночи. Там было темно, холодно и сыро. Помню, мне ужасно хотелось есть.

– А я был страшно напуган. Отец сказал, что, если я буду плохо себя вести, мне станет являться призрак покойной мамы. Много лет после этого я панически боялся темноты.

Стивен отложил трубку и посмотрел на кузена.

– Это было подло с его стороны, Кэм. Он пугал тебя привидением, в которое якобы превратилась твоя мать?

– К сожалению, это так. Много лет я боялся, что покойная мама может выскочить из шкафа, одетая в белую простыню, и напугать меня до полусмерти.

Кэм налил себе стакан бренди, который принес лакей.

– Я ничего не знал о твоих страхах. Помню только, что ты постоянно шутил, рассказывал веселые истории, чтобы я перестал плакать. Мне было ужасно стыдно перед тобой, потому что сам ты никогда не плакал, ни разу при мне не проронил ни слезинки, хотя был на пять лет младше.

– Ты приезжал к нам на лето…

Стивен кивнул.

– Да, когда родители отправлялись на континент.

– Знаешь, я до сих пор боюсь темноты и порой рассказываю анекдоты, чтобы побороть страх.

Стивен затянулся, сочувственно поглядывая на кузена, и тот отвел взгляд. Он ненавидел, когда его жалели, но еще больше ненавидел притворство. В жизни, которую он для себя выбрал, не было места лжи, свойственной тем, кто стремится защитить свое высокое положение в обществе. Ложь ради статуса была характерной особенностью его отца.

– Она не винит тебя за то, что ты долго не возвращался, – произнес Стивен после паузы.

– Кто? Джина? С какой стати она должна меня винить?

– Потому что ты ее муж, дуралей. Потому что ты отвечаешь за нее, но многие годы пренебрегал этой ответственностью.

– О чем ты говоришь? Я, знаешь ли, не взял ни одного пенни из доходов с родового поместья. Как-то в припадке ярости я поклялся отцу, что ничего не возьму, и сдержал слово. – Кэм с негодованием взглянул на Стивена. – Я живу на доходы от продажи мраморных статуй, изображающих пухлых девиц, как ты их описываешь.

Стивен вздохнул.

– Джина твоя жена, Кэм. Ты женился на ней, когда ей было одиннадцать, и уехал на двенадцать лет. И ты полагаешь, что твоя ответственность заключалась лишь в открытии банковского счета на ее имя?

Кэм с невозмутимым видом улыбнулся.

– Примерно так оно и есть. Тебе не удастся привить мне, неразумному, глубоко укоренившееся в твоей английской душе с рождения чувство ответственности. Меня в этой жизни волнует только одно: где мне достать мрамор для очередного шедевра. Мы с Джиной знаем, что на самом деле не женаты. Так зачем мне было возвращаться, если она меня об этом не просила? – Кэм сделал глоток бренди. – В любом случае теперь я наконец приехал и готов передать свою так называемую жену маркизу.

Стивен фыркнул.

– Как ты думаешь, она сейчас снова танцует с ним? – вдруг спросил Кэм.

Ему почему-то расхотелось сидеть в уютной мужской компании.

– А тебе какое дело? Скорее всего, маркиз бросит ее после того, как вы расторгнете брак, и ей придется переехать жить в какой-нибудь скромный домик на севере.

Кэм встал так резко, что, задев стол, пролил бренди на полированную поверхность.

– Дай мне знать, когда решишь прекратить читать мне нравоучения, хорошо, кузен? Я умираю от скуки, когда ты начинаешь поучать меня.

Герцог вышел из комнаты, чувствуя угрызения совести. Ему не следовало давить на Стивена. Но его слишком часто поучал в свое время отец, большой ценитель морали, и Кэму это надоело. Его губы скривились. Ответственность! Во имя ответственности отец запирал его в темном чулане, уничтожал чувство уважения к матери, обвенчал с девочкой, которую Кэм до свадьбы считал двоюродной сестрой.

Джина выделялась среди других дам в бальном зале, как ярко горящий факел среди петард. Сейчас она танцевала не со своим маркизом, а с полным джентльменом средних лет. Прислонившись к стене, Кэм наблюдал за ними. Его жена не была красавицей в строгом смысле этого слова, она уступала Мариссе, у которой были глубоко посаженные глаза и широкие скулы средиземноморской богини. Зато у Джины были прелестные губы. У Кэма чесались руки изобразить их в мраморе. Хотя превратить живые трепетные губы в камень было бы непростой задачей.

Статуи Мариссы не казались изображением реальной женщины в камне. Ее скульптурные портреты выглядели как воплощение фантазии, как грезы мужчины о женщине – спокойной, чувственной, восхитительно томной, молчаливой. Джина была похожа на живое пламя. Непонятно, откуда она унаследовала свои раскосые глаза… Ее эмоциональная энергия била ключом, и воспроизвести ее было почти невозможно.

Танец подходил к концу, и Кэм направился туда, где стояла Джина. Когда он подошел, она, обернувшись, улыбнулась.

У него перехватило дыхание.

Боже мой, как повзрослела Джина! В одиннадцать лет она была долговязой девочкой с большими зелеными глазами и вечно выбивающимися из косичек волосами. Но сейчас бальное платье почти не скрывало женственные изгибы ее фигуры. Легкая летящая ткань подчеркивала ее высокую грудь и красоту длинных стройных ног. «Без сомнения, французские туалеты рассчитаны на такую соблазнительную фигуру, как у Джины», – невольно подумал Кэм. В подобном наряде Марисса выглядела бы полноватой.

– Привет, Кэм, – сказала Джина. – Ты вышел потанцевать со мной? Но, боюсь, я уже обещала этот танец…

– Привилегия мужа – танцевать с женой вне очереди, – спокойно произнес Кэм, беря ее за локоть. Несколько пар уже встали в круг, и он подтолкнул ее вперед, хотя Джина пыталась высвободить свою руку.

– Достаточно! Достаточно! Нам нужны всего три пары, – суетился распорядитель бала, пожилой джентльмен. – Итак, внимание! Танцуем контрданс «Дженни собирает груши», прошу вас, следите за шагами!

Кэм с веселым изумлением взглянул на Джину.

– О чем это он?

– О танце, дурачок! – прошептала она. – Делаем восемь шагов по кругу, а потом поворачиваемся.

– Что-что?

Заиграла музыка.

– Следи за мной и повторяй движения! – сказала Джина, беря Кэма за руку.

Это понравилось Кэму. Он взял за руку дородную матрону, стоявшую в круге справа от него.

– Двигаемся приставными шагами в левую сторону, – прошипела Джина.

Широко улыбаясь, Кэм стал вместе со всеми двигаться по кругу влево. Но поскольку Джина не дала ему вовремя знак остановиться и сменить направление, он вдруг наткнулся на нее и уперся в ее бедро. Ему это тоже понравилось. У Джины, несмотря на стройность, были прекрасные женственные формы. Она бросила на него предостерегающий взгляд, и он сменил направление движения. Затем Джина, остановившись, повернула его лицом к себе.

– А теперь партнеры смотрят друг на друга, – прошептала она. – Выводи меня в круг.

Кэм засмеялся.

– Зачем?

– Так надо.

Она резко потянула его за собой, и Кэм понял, что подчиняется ей только ради удовольствия держать ее за руку.

Кэм со смехом огляделся по сторонам.

– Мы должны флиртовать, Кэм! – зашипела на него Джина.

– Что?!

– Я знаю, это нелепо, но мы должны мило беседовать друг с другом в этот момент танца.

Флирт с Джиной не казался Кэму нелепым, скорее нелепой была необходимость в танце двигаться вприпрыжку и постоянно кланяться. Когда они наконец снова встали в круг, Кэм, кажется, поклонился уже в десятый раз.

– Ну что ж, это было забавно, – промолвил Кэм, когда танец закончился. – Английское высшее общество, скачущее вприпрыжку по кругу. Где еще такое увидишь?

– Разве в детстве у тебя не было учителя танцев? – с удивлением спросила Джина.

– Периодически он появлялся, но ненадолго. Если ты помнишь, отец не ладил с прислугой.

– В Греции, наверное, нечасто танцуют.

– О, греки любят танцевать! Причем всей деревней.

– Ты танцуешь с ними? – спросила Джина, с интересом поглядывая на мужа.

Он совсем не походил на того мальчика, которого она помнила. О свадьбе в ее памяти сохранилось мало воспоминаний, а Кэм был тогда долговязым, худым, как жердь, юношей, который обожал вырезать фигурки из дерева.

Но теперь герцог стал совсем другим – большим, широким в плечах, сильным мужчиной. «Вылитый отец», – подумала она, глядя на него. У Кэма были мускулистые руки, вероятно благодаря занятиям скульптурой. Раньше Джине не приходило в голову, что ваяние связано с упорным физическим трудом. В бальном зале среди элегантно скользящей по паркету знати Кэм с его безоглядно открытой улыбкой и искорками смеха в глазах казался чужаком, забредшим сюда по ошибке.

– Раньше ты был вполне нормальным, – удивленно произнесла Джина.

– А теперь – нет?

Кэм ждал ответа, приподняв бровь.

– Ты не вписываешься в это общество, – заявила она, надеясь, что ее слова не обидят его.

– А я и не хочу вписываться, – быстро ответил он. – Я же вижу всю глупость так называемого высшего общества, Джина. Хочешь, я схожу к столику с напитками и что-нибудь тебе принесу?

– Было бы неплохо, – сказала Джина, радуясь возможности отправить этого варвара с поручением куда-нибудь подальше. – Я, пожалуй, выпью бокал шампанского. Розового.

Кэм огляделся и ткнул пальцем в лакея, стоявшего у двери.

– Эй, любезный! Принеси нам два бокала розового шампанского!

Лакей испуганно посмотрел по сторонам, но все же поспешил выполнить приказание.

– Тебе не следовало посылать его за напитками, – заявила Джина, невольно рассмеявшись. – Дворецкий поставил этого лакея у дверей на случай, если его услуги срочно понадобятся.

– Для чего?

– Ну например, если кто-нибудь вдруг лишится чувств.

Кэм оглядел Джину с головы до ног.

– Ты выглядишь вполне бодрой. Надеюсь, ты не собираешься хлопнуться в обморок?

– Разумеется, нет.

Что-то в его пристальном взгляде заставило Джину покраснеть, и она почувствовала, как у нее закружилась голова.

Но тут к ним подошел Себастьян и церемонно поклонился. По его мнению, Кэму следовало вернуться в Лондон, чтобы не усложнять процедуру аннулирования брака, поэтому он был недоволен, снова увидев герцога и герцогиню вместе.

Кэм хотел откланяться, но передумал. В этот момент снова появился лакей с подносом, на котором стояли два бокала с розовым шампанским.

– Спасибо, – поблагодарил его Кэм и, взяв бокалы, протянул один из них Джине. – Извините, что у нас нет бокала для вас, Боннингтон.

Джина вздохнула. Себастьян поджал губы, исподлобья поглядывая на герцогиню. Очевидно, он считал, что она выпила более чем достаточно, и, честно говоря, так оно и было. Вообще-то Джина не любила чувствовать себя вялой по утрам после неумеренных возлияний.

– Я не хочу шампанского, – внезапно заявила она. – Себастьян, ты не мог бы принести мне лимонада?

Кивнув с суровым видом, маркиз взял бокал из ее рук и, снова поклонившись, направился к выходу из зала.

– Как он умудрился поклониться, не расплескав шампанское? – удивился Кэм, проводив его взглядом. – Черт возьми! Теперь мне придется разделить с тобой свой бокал, а я мечтал выпить его до дна!

Он протянул бокал Джине с таким веселым и озорным выражением лица, что она, не задумываясь, взяла его и отпила немного.

Кэм прислонился к стене рядом с ней.

– Кому ты обещала следующий танец? Что-то не видно кавалеров!

– Я обещала его Себастьяну.

Джина сделала еще один глоток, удивляясь, что у нее сильно колотится сердце.

– Но ведь нельзя танцевать дважды с одним и тем же партнером, – напомнил ей Кэм правила бального этикета. – Помнишь, что ты писала мне, когда только начала выезжать в свет?

– Не могу поверить, что ты не забыл мои письма! Ведь я писала их много лет назад.

– У меня хорошая память, – лениво произнес он. – Ты рискуешь вызвать скандал, отважившись дважды потанцевать со своим женихом!

– О нет, – возразила Джина. – Эти правила распространяются на юных леди, только вышедших из-за парты. Правда, Себастьян всегда ограничивается тремя танцами.

Кэм внимательно посмотрел на нее.

– Если бы я был твоим женихом, а не мужем, я бы не позволил тебе танцевать с другими кавалерами.

У Джины сжалось сердце.

– Себастьян считает, – запинаясь, попыталась она оправдать жениха, – что мы с ним находимся в щекотливом положении. В конце концов, я замужем.

Достав веер, она стала усиленно обмахиваться им. «Нет ничего хуже раскрасневшегося лица у рыжеволосой дамы», – говаривала ее матушка.

– Вот именно, – задумчиво произнес Кэм. – Ты, в конце концов, замужем.

Взяв у нее из рук бокал с шампанским, он сделал большой глоток.

Джина облизала губы. Было что-то невероятно интимное в том, что они пили из одного бокала. Похоже, вино снова ударило ей в голову.

– Может, присядем? – спросил он.

– Хорошо, – согласилась Джина.

Он подвел ее к небольшой зашторенной нише в стене бального зала и, отодвинув штору цвета охры, пропустил Джину вперед. Войдя вслед за ней, Кэм задернул тяжелую парчовую штору.

Джина смущенно села на маленький обитый бархатом диванчик.

– Я никогда не захожу в подобные альковы.

Кэм, оглядевшись, сел рядом с ней.

– Почему? Здесь довольно уютно, правда, душновато. Вообще-то я невысокого мнения о художественном вкусе леди Трубридж, – заметил он, глядя на картину, изображавшую томного Купидона.

– Уединяться в занавешенных альковах считается неприличным, – заявила Джина.

Он насмешливо посмотрел на нее.

– А я бы с удовольствием проводил в них время. Выпей еще шампанского, – Кэм протянул ей бокал. – Нам нужно допить его до возвращения Боннингтона, тебе не кажется?

Джина покачала головой.

– Спасибо, я больше не хочу.

– Как поживаешь, Джина? – неожиданно спросил Кэм.

– У меня все в порядке, – вздрогнув, ответила она.

Герцог наклонился к ней, и Джина почувствовала исходивший от него запах мыла. Ее сердце учащенно забилось.

– Нет, я имею в виду, как ты на самом деле поживаешь? В конце концов, мы с тобой близкие родственники и не виделись целых двенадцать лет. Когда-то мы были кузенами. А потом, когда внезапно выяснилось, что ты мне не кровная родственница, стали мужем и женой.

– Я в полном порядке, – повторила Джина, почему-то разволновавшись.

Закрыв веер, она подняла глаза на Кэма, но старалась не встречаться с ним взглядом.

«Лицо Мариссы идеальной овальной формы, – рассеянно думал Кэм, глядя на жену. – Когда Джина опускает черные ресницы – должно быть, она их подкрашивает, – ее лицо выглядит почти таким же идеально овальным, как у Мариссы». Странно, что он не замечал этого раньше. Должно быть, все дело в глазах Джины. Ее открытый взгляд сбивал его с толку.

Сидя рядом с ним, она изящными пальчиками разглаживала складки веера.

Внезапно Кэма охватило желание. Неужели эти длинные пальцы плавными движениями гладят чопорного Боннингтона? Если до близости между ними дело пока еще не дошло, то непременно дойдет… Кэм постарался отогнать от себя эту неприятную мысль.

– Джина, – произнес он. Она подняла голову и устремила на него завораживающий взгляд зеленых колдовских глаз. – Ты не хочешь поприветствовать меня? – спросил он хриплым голосом и, не раздумывая долго, припал к ее губам.

Кэм почувствовал, что она сильно удивлена его поступком. Он сам был не меньше удивлен. Что с ним происходит? Хотя, с другой стороны, вся обстановка располагала к поцелуям… Милое женское лицо с красивыми чувственными губами, занавешенный альков, приглушенная музыка вальса. «Англия во всей своей притягательной красе», – пронеслось у него в голове.

Кэм положил ладонь на ее затылок и, услышав тихий вскрик, решил удвоить натиск. Губы Джины приоткрылись… и окружающий мир вдруг исчез. Вальс, портьера, шампанское – все это осталось где-то далеко. Кэм почувствовал тяжесть в паху. Обхватив мозолистыми ладонями нежный овал ее лица, он как будто пил нектар из ее губ. Брачные игры… Это больше не была приветственная ласка. В мгновение ока их подхватил вихрь ошеломляющей страсти. Пальцы Кэма перебирали пряди волос Джины, а она обвила его шею руками. Это были сладкие, пылкие поцелуи, от которых в алькове раскалялся воздух.

И вдруг Джина, прервав поцелуй, сильно толкнула его в плечо.

Кэм отстранился. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Затем она протянула руку и отодвинула портьеру. Ее жених направлялся к ним через бальный зал.

– Прости меня, – произнесла Джина. – Кажется, я на мгновение забыла, кто ты.

Кэм разозлился. Ни одна женщина никогда не забывала, кто он, находясь в его объятиях! Ни одна! И уж тем более не должна была забывать об этом его жена…

– Похоже, Боннингтон намеревается спасти нас от семейного позора, – протянул он.

– Тебя что-то смущает? – спросила Джина, выгнув изящную бровь.

Кэм вынужден был признать, что Джина отнеслась к произошедшему так же хладнокровно, как и он сам. Он сильно сомневался, что она никогда раньше не уединялась с мужчиной в алькове.

– Я всегда думал, что испытывать страсть к собственной жене несколько унизительно, – заявил Кэм. – Как, например, набрасываться на хлебный пудинг, который подают в детской.

При этих словах Джина слегка порозовела.

– На хлебный пудинг?

– Да, именно, – подтвердил он. – Кому взбредет в голову лакомиться хлебным пудингом? Без него можно обходиться долгое время, не так ли? Его редко подают к цивилизованному столу. Но иногда возникает пугающая, – он сделал паузу, – тяга именно к этой домашней стряпне.

Наступила пауза. Размышляя над его метафорой, Джина поняла, что он сравнивает ее с отвратительным блюдом, которое она не брала в рот уже много лет. От охватившей ее ярости голос Джины стал елейным.

– Я понимаю твое смущение, – проворковала она. – Испытывать безответную страсть унизительно, не так ли?

Кэм улыбнулся, приподняв бровь.

– Тогда почему, черт возьми, ты помолвлена с этим человеком? – он кивнул в сторону Себастьяна.

Джина ахнула.

Кэму было приятно видеть, что он привел жену в замешательство.

– Знаешь, румянец действительно не к лицу рыжеволосым людям, – заметил он с таким видом, как будто делал открытие.

Видя, что к ним приближается Боннингтон, держа в руках стакан с жидкостью тошнотворного желтого цвета, Джина встала и вышла из алькова, одарив жениха очаровательной улыбкой.

Кэм с удивлением заметил, что взгляд Боннингтона из растерянного превратился в затравленный. Если Джина не будет осторожна, то спугнет дичь слишком рано.

– Я хочу выйти на воздух. К сожалению, столь шумное собрание начинает утомлять меня. – Она сделала паузу. – Возможно, меня расслабило общение с товарищем по детским играм. Я уверена, вы не обидитесь на меня, сэр, – Джина взглянула на маркиза и тут же перевела взгляд на Кэма. – Боюсь, я совсем потеряла вкус к детским забавам. Не прогуляться ли нам по саду?

Джина резко взяла Боннингтона под руку и прижалась к его боку. Кэм, прищурившись, наблюдал, как маркиз машинально отступил от нее, стараясь соблюдать приличную дистанцию.

– Надеюсь, вы извините нас, – сказал Боннингтон герцогу.

В глубине его глаз Кэм заметил выражение паники и решил, что ему нужно быть добрее к бедному парню. Разве можно судить о человеке по его поведению на публике? Порой вежливые люди с безупречной репутацией в обществе ведут себя возмутительно в частной жизни.

Как бы то ни было, но Кэму следовало посочувствовать бедняге. «Его заманили в ловушку», – думал герцог, глядя вслед удалявшейся парочке. Впрочем, Боннингтон сам навлек на себя неприятности, сделав предложение Джине. Вскоре он поведет ее к алтарю и после свадьбы, как это часто бывает в браке, окажется под каблуком у жены.

– Привет, герцог, – раздался рядом с ним желчный, пропитый голос. Кэм повернулся. – Ричард Блэктон, твой троюродный брат со стороны матери, – сказал мужчина. Он покачивался, но удерживал равновесие с ловкостью заядлого пьяницы. – Я сразу узнал тебя. Ты похож на своего отца. Зачем ты сюда приехал? Я слышал, ты собрался аннулировать брак, это правда? Хочешь жениться на ком-нибудь помоложе? Возьми в жены одну из девиц Девентош. Они тоже рыжие. Знаешь, в высшем обществе не так много рыжеволосых женщин. Если тебе такие нравятся, что ж, ты имеешь право на выбор… Нищим выбирать не приходится.

У Кэма застучала кровь в висках. Блэктон действовал ему на нервы.

– Для меня большая честь разговаривать с вами, – учтиво произнес он.

Пьяница явно смутился.

– Что? Что ты сказал, сынок?

– Безумно рад нашей встрече, говорю.

Блэктон на пару мгновений потерял дар речи.

– Ох уж эти иноземные манеры, – наконец снова заговорил он, подозрительно поглядывая на Кэма. – Иноземные манеры и рыжие волосы… Мне нужно срочно выпить бренди.

И не сказав больше ни слова, он повернулся и заковылял к шеренге графинов, стоявших в буфете.

Кэм удалился в покои, отведенные ему леди Трубридж, пытаясь отогнать неприятное подозрение, закравшееся ему в голову. У Мариссы были волосы черные, как ночь, а у Джины – цвета спелого апельсина.

Может быть, он питал слабость к рыжим волосам? Эта мысль смущала его и не соответствовала представлению о себе как об англичанине, который беспечно живет в веселой, забытой богом стране и ваяет из мрамора полных обнаженных женщин. Большую часть дня он был покрыт серой мраморной пылью, в его жизни не было места для раздражающей герцогини.

Для жены.