Читать книгу Инноминаты: Медный кубок - Эль ` Рау - Страница 7

– После поговорим, – бывшая супруга никак не унималась. Трещала на меня из телефона, раскачивая беседу до размеров ссоры. Вот только у меня и без её криков стоял адский гул в ушах.

– Я сказал: «после»! – не выдержал я и прикрикнул на неё в микрофон. И зажав пальцем боковую кнопку, тут же отключил смартфон. Я сунул его в карман, после чего достал ключи и открыл дверь опустевшей на днях квартиры.

«Вот ведь заноза, – подумалось мне с досадой и злостью. – Достала!»

В висках застучало. Боль острой иглой вонзилась в затылок. Тут же мне в плечи вцепилась усталость. Навалилась и поползла гадюкой вдоль позвоночника к ноющей пояснице. Не в силах больше стоять, я прислонился к косяку входной двери. Ключи брякнулись на затоптанный коврик.

«Заноза… Чтоб ты сдохла, стерва», – на самом деле я не питал ненависти к своей бывшей. Просто сейчас всё раздражало, а её звонок в особенности.

Переведя дух, я вошёл домой и запер за собой дверь. Тишина вызывала в душе тягостное ощущение. Её следовало разогнать и поскорее. Не хватало ещё впасть в депрессию от того, что брак развалился. Да кто в наше время переживает по такому пустяку? Лохи да неудачники.

Небрежно скинув обувь, я кое-как повесил на крючок плащ и прошёл в кухню. По привычке включил чайник и полез в холодильник. Признаться, ни кофе, ни чая мне сейчас не хотелось. Да и вообще…

Банка пива, простоявшая в дверке холодильника добрых три недели, перекочевала в мою руку. Мысль, что продукт может оказаться просроченным, жалкой искоркой мелькнула на задворках. Холодный напиток полился в горло. Лопающиеся пузырьки создавали приятный эффект морозного покалывания. Успокаивая меня и бодря.

Аппетита не было. Хотя солёные крекеры на столе выглядели заманчиво. Я прихватил парочку и подошёл к окну. За стеклом всё так же, как и всегда. А здесь – пустота. Круглые отпечатки некогда стоявших на подоконнике цветочных горшков были красноречивей любых слов.

– Кактус забыла, – пробормотал я, глядя на одиноко стоявшее растение. Сморщенный цветок уродливой тряпочкой свисал на колючем боку. Я и забыл, что кактусы тоже цветут. Да и не припомню чтобы замечал раньше. Да что вообще я замечал? Даже развод стал неожиданностью.

Я пододвинул цветочный горшок ближе. Поддел пальцами отживший своё цветок. Хотел убрать. Дёрнул. Кактус подпрыгнул, сбросив на пол блюдце-поддон. Я едва успел его поймать, как следом полетела и сама колючая «ботаника». На мгновение ощутил себя циркачом-жонглёром в смертельном номере «слови ёжика».

В итоге горшок оказался прижатым к животу, а кактус своей шипастой макушкой нагло покоился на сгибе руки. Хорошо, что последние дни цветок никто не поливал. Иначе грязи бы развезлось бы порядком. Брюки и рубашка щедро обсыпало сухой землицей. Немного попало и на лицо.

Отряхнувшись, я выкинул кактус как есть с горшком в мусорное ведро. Затем прибрался и отправился в душ. Завтра снова на работу. Надо пораньше лечь спать.

Стянув с себя одежду, я закинул её в корзину с грязным бельём. Глянул на своё отражение в зеркале. Лицо немного осунулось. Ещё бы, так впахивать все дни напролёт. Лёгкая небритость совсем не красила, скорее добавляла антишарма.

– Н-да… – я поскрёб ногтями по подбородку и застыл.

В отражении отчётливо виднелся кактус с увядшим бутоном. В своём горшке он стоял на перекладине для полотенца. Прямиком за моей спиной.

Я протёр глаза, но кактус никуда не девался.

– Что за?… – обернувшись, я уставился сперва на опустевшую перекладину, затем бегло осмотрел все горизонтальные поверхности. Колючего цветка нигде не оказалось.

Сплюнув в раковину, я забрался под душ. Долго стоял под его струями. Успокоившись, наконец, я с некоторой ленцой потянулся к полке за шампунем. Мне хотелось смыть с себя всю грязь сегодняшнего дня. Хотелось свежести, как голодному куска хлеба.

В пальцы вонзилось сразу несколько острых иголок. Отдёрнув руку, я глянул на полку с банными принадлежностями. Между баклажек с гелем для душа, шампуней и прочей ерунды торчала старая взъерошенная мочалка. Я выдохнул. Не знаю почему, но я боялся снова увидеть выброшенный кактус. От одной только мысли о нём в груди всё сжалось до боли.

Семён Семёнович

Акулина радостным возгласом встретила Семён Семёновича, и как заправская хостес, проводила на привычное место. Только в этот раз на эклерном диване уже сидел посетитель. Мужчина средних лет. Полноватый с залысиной.

– Иван Андреевич, – представился он, как только Семён расположился на другом конце дивана. – Приятно!

В зале больше никого не наблюдалось. Даже вечно доставучей Руфины. Семён Семёнович уже начал скучать по ней, но стойко гнал мысли о бестии прочь. Рыжеволосая нимфоманка могла довести до бешенства даже покойника своими идиотскими выходками.

Семён Семёнович качнулся на краешке дивана и едва не свалился. Из кармана посыпалась всякая мелочёвка: ключи, несколько монет, семечки. Откуда они там взялись? А чёрт его знает. На ум пришли недавние посиделки с Оленькой. Она сама попросила о встрече, Семён Семёнович грешным делом даже подумал, что «сорока» опять что-то стянула. Но нет. Ей просто хотелось поделиться «преужаснейшими известиями». А именно, страхами, что не давали ей спать по ночам, а днём вгоняли в панику на пустом месте. Хуже всего приходилось Оленьке вечерами. Стоило подойти к дому, как тут же накатывали воспоминания о недавнем нападении. Разговоры с героически спасшим её майором вселяли в девушку уверенность и чувство защищённости. Пускай ненадолго, но ей становилось легче. Поэтому она то и дело зазывала на посиделки то в кафе, то у неё дома за кружечкой чая.

Семён Семёнович при этом чувствовал себя неуютно. Он был старше Оленьки на двадцать пять лет. И со стороны наверняка они выглядели как отец с дочерью. Даже в разговоре он стал обращаться к ней покровительственно-назидательно, как к дитю. Между тем сама девушка ему не виделась ребёнком. Она – женщина. Половозрелая молодая женщина. И с этим не поспоришь. А он? Пускай и немолодой, но всё-таки мужчина. Так что разные мысли то и дело лезли в седую голову.

– Семён Семёныч, что ж вы так семенем разбрасываетесь? Когда здесь целое поле деятельности. Пахать не перепахать, – томным голосом проговорила материализовавшаяся из воздуха Руфина. – Как там ваш плуг поживает? Не заржавел без дела?

«Вспомнил чёртовку, и вот она», – обругал себя майор. Ведь только-только отогнал мысль о ней. И на тебе. Распрекрасная и нагая. Прикрытая лишь собственным бесстыдством.

– Руфа! – окликнул её Фаанг. – Почему бы тебе не спеть гостям чего-нибудь расслабляющего?

Семён Семёнович оглянулся на «хозяйский» голос. А там… в центре танцпола дрожал странноватого вида мираж. Стена из красного кирпича по-детски разрисованная цветными мелками. Радужные джунгли с причудливыми зверо-монстрами. Солнышко жёлтым пятном в осаде синих кудрявых облаков. И дверь. Белая-пребелая дверь.

По залу пронёсся зубодробительный скрип несмазанных петель. Нарисованная дверь открылась, выпустив наружу белый туман. Свет погас. Заиграла музыка и разноцветные солнечные зайчики замелькали по танцполу, выхватывая из мрака то руку, то плечо, то бедро, то грудь и… голову. Стоило лишь мелькнуть лицу, как Семён Семёнович догадался, кто там кружится, прыгает и выгибается в балетных па.

«В нарисованных джунглях нельзя заблудиться, – пропела Руфина из темноты танцпола. – И не съест никого нарисованный зверь. Только верю я, верю я, верю, что может открыться эта белая дверь, эта белая, белая дверь10…»

Голос и манера исполнения выглядели знакомыми. Они словно навевали воспоминания. Вот только уловить что-то конкретное Семён Семёновичу не удавалось.

«Лишь вчера мне мир объятья раскрывал, лишь вчера легко леталось мне во сне. Но кто-то дверь нарисовал, вдруг мелом дверь нарисовал. Белую, белую дверь на кирпичной стене…»11 – пела Руфина, то появляясь, то растворяясь в тумане, затянувшем весь танцпол.

– Прелестно! – восторженно воскликнула пожилая дама, сидящая на эклерном диване ровно в том месте, где только что был лысоватый мужичок.

– Находите? – отозвался Фаанг. Он склонился к женщине и, приподняв её лицо за подбородок, заглянул в глаза. Семён Семёнович почувствовал, как на затылке зашевелились волосы. Ему никак не хотелось становиться свидетелем ещё одной отвратительной сцены пожирания.

– Напоминает фестиваль фиалок, – ответила пожилая дама, хотя сейчас она уже не казалась Семён Семёновичу такой уж и пожилой. Скорее средних лет или даже моложе. И вовсе не женщина, а мужчина. На её лице появилась окладистая борода и усы. И это чудное чудо, не обращая внимания на Фаанга, повернулось к Семён Семёновичу и приветливо так кивнуло.

– Настурция мне больше нравится, если о цветах судить. Пчёлы любят, – доверительно поведал бородач. – Я, правда, всё больше шалфей да чабрец с мятой ращу. Знатный с них мёд, да и просто полезно для здоровья. В следующем году грушу посажу. Вишня-то у меня есть, а груши нет.

– Что это? – невольно выдал Семён Семёнович, когда разговорчивый бородач превратился в девицу, которая не то что говорить, а даже смотреть в его сторону не хотела. Смерила презрительным взглядом и отвернулась.

– Сами-то как думаете? – бросил Фаанг, не прекращая попытки «наладить визуальный контакт» со странным гостем. То и дело интересуясь именем посетителя. Эх… К концу песни их набралось с добрый десяток.

– Вы ведь записываете? Зарисовываете? – слова Фаанга прошлись как обухом по голове Семён Семёновича. Он и не подумал открывать альбом для скетчей.

– Не хватало, чтобы у меня здесь ботанический сад образовался, – с нотками угрозы заметил Фаанг.

– Было бы неплохо… – только и успел сказать Семён Семёнович, как ощутил будто его тело намертво пригвоздили к дивану.

Хозяин безымянной двери пылал негодованием. Позабыв о неудобном госте, он переключился на майора. Костлявые по-птичьи пальцы плотно сомкнулись на шее Семён Семёновича. Дыша через раз, майор уставился в лицо Фаанга, но видел лишь глаза. Налитые кровью глаза. Реальность качнулась.

Семён Семёнович моргнул и едва не подпрыгнул от удивления. Перед ним стояла Оленька. Девушка лучезарно улыбалась, слегка прищурив глаза.

– Так и не поцелуешь? – спросила она без намёка на издёвку. Летнее платье из тонкой ткани казалось дымкой. Дунь, и развеется. Семён Семёнович затаил дыхание, боясь, что вместе с одеянием исчезнет и Оленька.

– Тогда я… – девушка наклонилась к лицу майора. Тёплый ветерок пробежался по его щеке и шее. Сердце в груди Семён Семёновича защемило. Стало плевать на разницу в возрасте, на мнение окружающих и прочую ерунду. Оленька любила его, и это сейчас самое главное!

Он притянул девушку за руки и, с нежностью обнял, прижав к груди. Запах цветочного шампуня ударил в нос, смешиваясь с ароматом душистого мыла. Семён Семёнович сквозь одежду чувствовал тепло женского тела, обладать которым так желал сейчас. Все мысли слились в одну: «тебя одну хочу!».

Оглушительное воронье карканье ворвалось в идиллию, и она рассыпалась. Больше не было залитой солнцем Оленьки в летнем платье. Как не было ощущения парящей в воздухе влюблённости. С озадаченным лицом напротив Семён Семёновича в кресле из чизкейков сидел Фаанг. На его коленях, плечах и даже голове сидели белые птицы. Они галдели на разные голоса, то и дело выкрикивая имена.

– Вы не в меру беспечны Семён Семёныч. Полагаете, что заключённое между нами соглашение – это шутка? Будьте серьёзней, – отчитал майора Фаанг. – Алист запомнил все имена, которыми представлялся наш гость. Вам остаётся найти то, что их объединяет и принести искомую вещь.

– Какую именно? – переспросил Семён Семёнович, едва отойдя от морока.

– Поймёте, как только найдёте, – небрежно бросил Фаанг. Казалось, хозяин двери потерял интерес к собеседнику.

– А гость? – брякнув бессмысленный вопрос, Семён Семёнович перевёл взгляд на другой край дивана. Там уже никого не было.

– Полагаю, – Фаанг задумался, а после выдал: – Мужчина. Ищите мужчину.

Только сейчас Семён Семёнович заметил, растущее в зале дерево. Его крона не походила ни на одно знакомое растение. Бугристые серые штуковины, сплошь усеянные шипами, покрывала жёсткая паутина. В метре от пола в широком стволе зияла дырища и немного дымилась. В ней, свесив ноги, сидела Руфина, устало напевая мотив про червону руту себе под нос.

– Поторапливайтесь! – прикрикнув на майора, Фаанг защёлкал пальцами…

Через несколько минут Семён Семёнович, сидя за рабочим столом, записывал в столбик имена, надиктованные Алистером. Любой, заглянувший в кабинет, увидел бы забавную картину. По полу с важным видом разгуливал белый голубь. Птица курлыкала, размеренно выхаживая от одной стены к другой. Иногда останавливалась, поворачивала голову набок, как бы обдумывая что-то или вспоминая, затем двигалась дальше.

Вот только Семён Семёновичу весёлой ситуация совсем не казалась. Он поправил очки, съехавшие с переносицы, и продолжил оставлять заметки напротив каждого имени. Если б только он сразу набросал все обличия гостя Фаанга, то не сидел бы сейчас в столь унизительном положении.

– Записал, упырь очкастый? В твоём возрасте о здоровье надо думать, а не о девках всяких. Так! Теперь следующее имечко: Марья, чи Марина.

От имени «Марья» Семён Семёновичу стало нехорошо. Он отчётливо услышал голос Фаанга в голове: «Марья-солдатка значит? А детей у неё сколько? В смысле, сколько ртов в придачу кормить?».

– Ты меня вообще слушаешь, хрен белёсый? – голубь вспорхнул на стол, и не останавливаясь на достигнутом, бросился стучать клювом в линзы очков.

– Тоже мне, дятел, – отмахнулся от птицы Семён Семёнович, приходя в себя после накрывшего его наваждения. – Продолжим?

– Уверен? Смотри, как сбледнул, – не то посочувствовал, не то сыронизировал Алистер. – Проверь тех, что есть. Потом остальными займёмся.

Оленька

– Да ты не трясись. Хорошая подработка. Правда наш зав по хозчасти немного запропал. Говорят, мужик в запой ушёл. Жена бросила. Вроде к любовнику ушла. Ну вот и… – Ольгина сокурсница многозначительно подняла брови.

Они не были подругами. Просто знакомые. Виделись несколько раз на потоке, и только. Она узнала, что Ольга ищет подработку вот и предложила. Была ли у неё в этом какая-то своя корысть, пока неясно. Но условия казались приемлемыми. Ольга согласилась.

Работа подсобного рабочего в цветочном магазине. С пяти вечера и до закрытия. Вроде, ничего сложного. Перебирать всякие растения и обёрточную шелуху: ленточки, верёвочки, пакетики, бумагу да корзинки. Помогать продавцам, когда попросят. Убирать и выносить мусор. В общем, ерундовая работёнка. По крайней мере, так её расписала сокурсница, ищущая себе не то сменщицу, не то замену.

Первые два дня прошли спокойно. А на третий – явилась женщина со скандалом. Она якобы купила здесь цветок в подарок другу. Специально выбирала в горшке максимально неприхотливый. Но через месяц «презент» погиб. Женщина показывала фотографии на экране своего телефона и орала как ненормальная. Продавщица, Карина Измаиловна спокойно объяснила ей, что купленный цветок и правда очень неприхотлив. Его можно не поливать несколько дней. Ничего страшного. Однако на фото ясно видно, что новый владелец устроил в горшке настоящее болото. Несчастное растение попросту сгнило на корню.

Объяснения безумную покупательницу не удовлетворили. Она требовала не только вернуть ей сумму покупки, но и предоставить взамен другое растение. Карина Измаиловна вернула сумму, а потом насела на покупательницу с какими-то суевериями. Она показывала ей каллоподобные растения, называя их цветами счастья12.

– Сами по себе они неприхотливы. Но, – Карина Измаиловна сделала паузу и уже на полтона тише заговорчески продолжила: – Если посадить их в один горшок, могут погибнуть. А если выживут, м-м-м… У владельца столь редкой «пары» никогда не будет проблем в семье.

Ольга с удивлением наблюдала, как оравшая недавно покупательница тщательно отбирает себе красно-белую пару. А затем ещё горшки, землю, подкормку и ещё кучу всего. Когда же она ушла, Карина Измаиловна лишь хмыкнула. Глядя в её лицо, Ольга поняла, продавщица намерено насела на скандалистку, заставив накупить всякой всячины на кругленькую сумму. А самое главное, если что-то пойдёт не так, то никто уже не будет виноват.

– А это правда? – Ольга не удержалась от вопроса.

– Что? – недоумевая, посмотрела на неё Карина Измаиловна. – Ты про спатифиллум? Конечно, правда. Чудо, если он уживётся в одном горшке с антуриумом. Они ж как небо и земля, мужчина и женщина. Красный, как Марс. Белый, как Венера.

– Может, как Луна, – предположила Ольга и пояснила. – Красное солнышко, белая луна, как жаркое лето и студёная зима.

– Какая разница? Просто нефига ходить здесь и орать! Тоже мне, «царица полей» нашлась. Цветочек дарёный загубили, а мы крайние. Нефиг-нефиг!