Читать книгу Рукопись несбывшихся ожиданий. Цена выбора - Элтэнно. Хранимая Звездой - Страница 3

Стоит осознать без чего можешь обойтись, а без чего нет, и выбор уже не покажется сложным

Иногда Ралгану казалось, что прекрасные долины Лиадолла никак не могут считаться его домом, ведь из дома не бежишь. Дом – это то место, куда хочется возвращаться, а он, будучи верховным магом эльфийского народа, лишь находил повод за поводом, чтобы покинуть благословенный край.

О да, как бы Ралгану ни была противна академия, нынче он всем сердцем тосковал по ней. Там ему не нужно было утопать, как в болотной трясине, в его нынешних заботах. Там, среди молодых и полных стремлений студентов, он сам то и дело остро чувствовал огонь жизни. В нём просыпалось порядком забытое ощущение, будто он юн и свободен, а близость последнего из дроу, противостояние ему, вовсю подогревали эту фантазию. Но теперь всё кончилось. В настоящем для Ралгана возвращение в академию стало бы недозволительной роскошью. Не все свои нынешние дела он мог переложить на помощников, а потому чувства нашли своё выражение в его мимике. Любой, кому было бы суждено увидеть Владыку Стихий впервые, мог бы тайком про себя подумать: «Отчего так грустен этот эльф?».

И всё же незнакомцев в Лиадолле не имелось нынче, да и у каждого живущего здесь внутри царила своя боль, своя причина вернуть былые времена. Поэтому эльфы порой сочувственно смотрели Ралгану вослед, однако не позволяли себе вторжение в его личное пространство беседой. Даже Адонаэль Инглорион, верный друг Ралгана, посчитал, что правильнее будет промолчать.

«Как я смертельно устал от всего этого!» – в очередной раз с ненавистью подумал Ралган, когда выглянул из окна своей башни.

Несмотря на серость весны, перед ним открывался удивительной красоты вид. Вечерняя заря окрасила небо. По извилистой ленте реки плыли остовы белых льдин. Птицы на фоне расцветающих звёзд совершали свой последний полёт перед сном и пели удивительно сладкие трели. Они ликовали. Словно смеялись над тем испытанием, что им устроила природа.

«Птицы готовы вить гнёзда. Ещё немного и заголосят их прожорливые птенцы», – тронула мягкая улыбка губы эльфа, а затем он отошёл от окна и подошёл к столу, на котором лежало распечатанное письмо.

Это было уже второе письмо от Лютье Морриэнтэ, что Ралган получил в этом году, а, значит, его близкому другу отчаянно требовалось его общество. Иначе бы Лютье не проявил подобную настойчивость. И всё же обида мешала Ралгану сесть на коня и отправиться в путь. Последний разговор между друзьями и родственниками прошёл очень тяжело. Никто из них не хотел принимать точку зрения другого. У каждого была своя правда и своё видение, а потому не был уверен Ралган, что новая встреча не закончится новой ссорой.

«И всё же я должен, – давила на верховного мага эльфов грустная мысль. – Раз Лютье написал второе письмо, я обязан выяснить отчего он так жаждет встречи со мной и отчего не пишет ничего о причине подобного. Не тот момент, чтобы ставить личное над святым долгом дружбы. Этот мир может вот-вот кануть в небытие, и если у меня есть возможность пройти через врата междумирья, то Лютье… Лютье будет вынужден остаться в своей башне до конца мира».

Неприятное рассуждение придало решимости. Ралган спустился по винтовой лестнице, вышел на морозный воздух и направился в сторону поляны, где вольготно гуляли кони. Их радостное ржание по мере его приближения усилилось. Лошади поднимали копытами последний рыхлый снег в этом году, и часть снежинок оседала на их мордах.

– Нам пора в путь, – с лаской погладив подбежавшего к нему жеребца, негромко сказал Ралган. – Мы отправимся в небольшое путешествие, друг мой.

«В такой поздний час?» – будто вопрошали обеспокоенные карие глаза жеребца.

– Да, я знаю, что вот-вот наступит ночь. Но на моём сердце лежит такая печаль, что мне никак не уснуть.

Вряд ли конь понял слова эльфа, но животное любило своего хозяина. А потому жеребец ободряюще фыркнул и сделал поклон, как если бы приглашал Ралгана сесть на него.

***

Вести разговор с двумя студентами одновременно было бы пустой тратой времени, а потому, едва Люций разрешил Антуану Грумбергу покинуть его кабинет, внутрь тут же вошла Мила Свон. При этом зашла она решительным шагом, глаза её нисколько не выражали вины из-за произошедшего.

– Что вы так на меня смотрите? Я вам не враг, – сообщил Люций, прежде чем не сдержался от обвинения. – Это вы себя упрекайте. Проявили характер так проявили. Едва на публике замечание из-за дурного поведения получили, как, хоп, и строгий выговор уже в личном деле лежит. Аир Свон, вам вообще-то последние два до отчисления остались.

– А то я не знаю, – огрызнулась девушка. – Знаю прекрасно, но этот десятый… Нет, мэтр Орион, нисколько я не жалею, что его получила!

– Ещё пожалеете, – невесело предрёк он. – За произошедшее вся ваша группа наказана. Теперь до конца мая именно вы и ваши одногруппники в обязательном порядке будете по средам общественно полезными делами заниматься.

– Эм-м, – нахмурилась Мила Свон, – а за что прочих-то наказали?

– Так конкурс никто не отменял, а из-за вашего с аир Грумбергом проступка баллы этикета так вниз ушли, что вряд ли какая-нибудь другая группа опустится ещё ниже.

– Пф-ф, что за бред? – возмутилась студентка. – Остальные нисколько не виноваты.

– Согласен, но у администрации академии другое видение. Так что, знаете ли, хотя я тоже нисколько не виноват, но это мне теперь все среды в не самой приятной компании свежим воздухом дышать. А летом ещё и делами академии как дежурному преподавателю заниматься, – с раздражением проворчал Люций, прежде чем потребовал: – Присаживайтесь, разговор нам предстоит серьёзный.

Мила Свон нехотя села на стул и, будучи на нервах, принялась теребить кончик чёрного форменного пояса. Она, сама того не замечая, царапала кончиком ногтя серебряный узор вышивки факультета, так как всё ещё была взбудоражена событиями. Но не столько о них Люций хотел повести разговор, сколько…

– Аир Свон, я присутствовал на площади во время вашего выступления. Не так близко, чтобы заметить, чем именно аир Грумберг вас отвлёк, но достаточно, чтобы обратить внимание – профессор Аллиэр в этот момент на аир Грумберга смотрел.

Сидящая перед ним девушка вмиг напряглась. Лицо её сделалось жёстким, воинственным. Ей явно не хотелось слышать ничего из того, что она могла бы услышать. Однако, Люций посчитал своим долгом произнести:

– Прямо вам скажу, я согласен с тем, что профессор Аллиэр вам на публике сказал. Ситуации бывают разными, но для мага непозволительно терять контроль над чарами. Магия в таких случаях может убивать невинных, – выразительно посмотрел он на Милу Свон, прежде чем смягчил интонацию. – И всё же я прекрасно понимаю также и то, как облачённая в жестокие слова истина могла вас ранить. Вы ведь другого ожидали? Заступничества, защиты?

– Да.

Ответ дался Миле Свон нелегко. Всё же, прежде чем девушка посетила его кабинет, она достаточно нравоучений выслушала. Разнимали её и Антуана Грумберга едва ли не всем миром, так как происшествие случилось не очень-то далеко от главной городской площади, а на тот момент там присутствовало не только всё руководство академии, но и много кого ещё. Естественно, из всех этих людей не съязвили или не высказали своё мнение единицы. И понимание вины их речи в студентке всё же пробудили. Во всяком случае, Люцию в настоящем было понятно – Мила Свон кристально ясно осознала, отчего её гневное возмущение во время турнира выглядело со стороны постыдной нелепицей. Однако, подобные моменты (когда совесть бьёт, как кувалда по наковальне) всегда способствовали тому, чтобы незаметно воспоминания о неприятном событии искажались. Чаще всего, люди выдумывали, что в тот момент их посетила та или иная благородная мысль. И Мила Свон уже принялась прятать истину глубоко в себе, как вот Люций взял и обнажил правду. Намеренно.

– Сердце и разум редко дружат, – утешающе произнёс он, но затем резко изменил интонацию на строгий тон. – Однако, мне видится, что вам, аир Свон, давно была пора уяснить – иного от профессора Аллиэра вам ждать не следует. Некоторые не только не способны любить, они в принципе не умеют делать так, чтобы давать другим спокойно любить их.

– Замысловато сказано, но я поняла вас, – тихим голосом произнесла Мила Свон, прежде чем через набежавшие слёзы призналась. – Мэтр Орион, мы на эту тему давно уже не разговаривали, но я думаю, вам надо знать – я ведь так и не насчитала пяти причин быть с профессором Аллиэром. Не смогла.

– Нисколько не сомневался, – криво и грустно улыбнулся он. – Любовь обычно заставляет женщин расцветать, но от вас словно тень самой себя осталась. Так что тему ваших отношений с профессором Аллиэром я вновь поднял только оттого, что меня замучила совесть. Да-да, аир Свон, по зиме я решил отрешиться от происходящего, но недавний комментарий профессора Гофмайна изменил моё мнение.

– Что он сказал? Когда? – спросила девушка, вмиг побледневшая от страха того, что она может услышать.

– Сегодня, ещё до турнира, был момент, когда мы с ним остались наедине и он мне посоветовал присмотреться к вам. Присмотреться, так как ваш вид стал как-то ему напоминать вид тех, кто ещё вчера сидел и послушно записывал лекцию, а наутро поднялся на самую высокую башню и спрыгнул с неё вниз. И, знаете, честно-то говоря, у меня такое же ощущение, – сказав так, Люций ненадолго сжал пальцы в кулак, но тут же понял, что не стоит ему так делать, и поэтому пальцы резко разжал. А затем он грустно вздохнул и, мягко посмотрев на свою студентку, продолжил говорить: – Аир Свон, мне совсем не хочется, чтобы до такого дело дошло и поэтому я требую от вас высказаться. Если держать боль в себе, она может поглотить без остатка. Поделитесь своими тревогами.

– Да было бы что рассказывать, мэтр Орион. Беда у меня одна и та же – то, что я профессором Аллиэром словно больна, – пролепетала Мила Свон, прежде чем стёрла со щёк набежавшие слёзы и призналась. – Правда, я не понимаю, что со мной. Мне подле него становится всё хуже и хуже, да и рядом с ним я живу не своей жизнью. Чтобы не разочаровывать его, я делаю всё, как ему нравится. Всё! За последний месяц единственное, в чём я воспротивилась, так это то, что решила принять участие в турнире. Но профессор Аллиэр и тут меня проучил. Он намеренно сделал мне больно. Ведь можно было сказать всё как-то иначе. Другим способом.

– Хм. Я бы мог предположить, что другие слова не пришли ему в голову, вот только…

– Вот только, – гневно перебила его Мила Свон, – вы тоже прекрасно знаете, как он умеет ораторствовать. Было бы желание, как говорится. Недаром его замечания к студентам разнятся в зависимости от того, кто именно стоит перед ним. Некоторым он всё так сладко выскажет, что будто и не ругает вовсе, – совсем разозлилась девушка, прежде чем, продолжая утирать слёзы, сказала: – Мэтр Орион, что же мне делать? Я ведь как дура. Всё, что ему захочется, беспрекословно делаю, так как боюсь его потерять. И мне страшно из-за этого страха, мэтр. Ужас как за своё будущее страшно.

– Мне за вас тоже страшно, – честно ответил Люций и внутренне сжался от неприятного укола совести. Он ведь мог облегчить состояние этой девушки намного раньше. Она, можно сказать, гибла у него на виду, а он старательно закрывал глаза и проходил мимо.

– Мэтр, – вывела его из состояния задумчивости Мила Свон. – Что же вы замолчали?

– Не знаю, как вам лучше сказать, но… – тут ему пришлось даже тайком опустить руку под стол и вновь сжать её для решимости, – но я не первый месяц ваше подозрение про приворот обдумываю, и ненароком пришёл к мысли, что не только из секретов дроу, но даже из собственной магии нами, людьми, многое забыто. Мы развиваем магию и науку, оставляя забвению то, что уже не кажется нужным. А ведь, бывает, что необходимость в древних знаниях возвращается. Бывает. Поэтому прошу вас хорошенько обдумать то, что я сейчас попытаюсь объяснить.

– Вы что-то нехорошее узнали? – вмиг уставилась на него Мила Свон полными слёз и ужаса глазами, и Люцию пришлось себе напомнить, что вообще-то эта девушка способна на ровном месте абсолютно любую дурость вытворить. А потому, если ему хотелось относительную безопасность для себя (сохранить работу, положение в обществе, как-то мести профессора Аллиэра избежать и многое другое прочее), то действовать ему следовало куда-как осторожнее.

– Нет, достоверно выяснить я ничего не смог. Но, читая старые фолианты, моё внимание зацепилось за фразу, что в способностях дроу использовать отличные от привычного принципы наложения чар. А там я сопоставил этот факт с тем, что ваш энергоцентр принятия решений ослаб и что ваше нынешнее эмоциональное состояние схоже с типичным эмоциональным состоянием жертв приворота. Из-за этого невозможно сказать, что ваше подозрение о применении к вам чёрной магии нисколько не обоснованно, аир Свон. Напротив, я бы сказал, что есть высокая вероятность подобного. Увы, проблема в том, что, пожалуй, только эльфы сохранили память как идентифицировать подобное воздействие.

– Демоны побери, как же несвоевременно аир Морриэнтэ академию покинул! – искренне расстроилась Мила Свон, и Люцию её эмоции понравились. Раз девушка критически относится к поступкам профессора Аллиэра, раз она пытается найти помощь, чтобы избавить себя от его влияния, то придуманный им способ облегчить её состояние имел все шансы сработать.

– Согласен, присутствие аира Морриэнтэ могло бы оказаться полезным. Всё же, даже встреть вы в Вирграде какого-либо другого эльфа, то с вашим вопросом к первому встречному не подойдёшь.

– Это уж да, – согласилась девушка, но как-то отрешённо. Она явно обдумывала что-то про себя.

– Аир Свон, – привлёк Люций вновь к себе внимание. – Не знаю над чем вы сейчас задумались, но искренне надеюсь, что не над тем, как бы устроить очередной скандал. Хватит действовать сгоряча.

– И? – насупилась студентка. – И как вы мне действовать тогда предлагаете?

– Так, как положено будущему магу, аир Свон, – ровно ответил Люций. – В ближайшее время в вашем окружении эльфы, а тем более сочувствующие вам эльфы, вряд ли появятся, а потому на идентификацию приворота со стороны не надейтесь. Лучше начните самостоятельно анализировать. Вспомните основы моего предмета – любой приворот только подталкивает человека к определённым поступкам… Хотя, иногда да, не просто подталкивает, а прямо-таки уносит в бездну со свирепостью смерча, – вынужденно признал Люций. – И всё же эта не та магия, что способна брать объект воздействия под полный контроль. Поэтому прошу вас, сосредоточитесь и подумайте. Размыслите на холодную голову, что конкретно удерживает вас вместе с профессором. Честно решите для себя: ваше это решение или влияние магии.

Мила Свон смотрела прямо на него, но при этом его самого словно не видела. Она погрузилась в размышления, и Люций ей не мешал. Он даже не шевелился, чтобы не сбить ход её мыслей. И это было правильно, так как раздумья Милы лёгкими отнюдь не были.

Да, покуда в кабинете царило молчание, в голове Милы проносилось то, что из всего хорошего в её отношениях с Найтэ она могла бы назвать только чувство эйфории, которое то и дело охватывало её. Во всём остальном (вот уж проклятье, как мозг на этом сосредоточился!) досчитать до пяти плюсов на пальцах не получалось. Пусть тёмный эльф действительно помогал её совершенствованию по поприще магии: способствовал советами, периодически участвовал в отработке практических домашних заданий, порой растолковывал непонятное на лекциях… Но это всё действительно больше соответствовало отношениям учитель-ученик, особенно если припомнить едкие комментарии или же нравоучения сродни тому, что нынче прозвучало на всю главную площадь Вирграда.

– Аир Свон, – так как молчание затянулось на значимое время, всё же произнёс Люций. – Мне видится, что вы с профессором Аллиэром достаточно давно для того, чтобы сделать вывод.

– Мэтр Орион, – жалобно пролепетала студентка и опустила лицо в ладони. – Мэтр Орион, я не могу… Просто не могу. Не заставляйте меня отвечать вам, пожалуйста!

Свои последние слова девушка истерично выкрикнула. Одновременно с этим Мила Свон, несмотря на заплаканные глаза, убрала ладони от лица и после глубоко удивилась. Люций не качал осуждающе головой, как ей виделось, а улыбался грустной улыбкой.

– Ваш ответ, аир Свон, говорит сам за себя. Раз вас снова подчиняет себе иррациональный страх потерять эти гиблые отношения… – сказал он, попутно протягивая девушке платок. – Держите, а не то у меня в кабинете образуется целое море.

– Не надо.

– Нет уж, вытирайте-ка слёзы. Негоже студентке, что вот-вот на пятый курс перейдёт, зарёванной передо мной сидеть, – потребовал он и, глядя как девушка берёт его платок и вытирает от слёз щёки, продолжил говорить. – Я не могу доказать наличие приворота на вас, и никто в академии на данный момент не сможет, а потому самое глупое, что вы можете сделать, так это выдвинуть обвинения. У профессора Аллиэра достаточно опыта и связей, чтобы ответить вам сродни тому, как он ответил нынче на площади. Но руки вам опускать никак не следует тоже. Вытащить вас из вашего состояния мне видится возможным даже без магии.

– Серьёзно? – поразилась девушка. – И как же это возможно?

– Аир Свон, первый шаг вы уже сделали – вы осознали глупость своей веры, что профессор Аллиэр будет с вами нежен и заботлив. Также, теперь вы почти наверняка знаете, что свёл вас приворот. А привороты… это то, в чём я разбираюсь, – коварно улыбнулся Люций. – Да, конкретно этот не вижу. Да, по этой причине снять на раз-два-три не могу. Но я более чем понимаю принципы действия таких заклинаний. Приворот – весьма прямолинейная магия, для неё важна одна единственная цель. А потому через видение как этой самой цели достичь вы можете во многом вернуть себя саму.

– Что-то я не вполне вас понимаю, мэтр Орион.

– Меня вам сейчас понимать необязательно. Главное, рассудите о другом – долго ли вы продержитесь в академии, если и дальше с завидной регулярностью вместо мыслей об учёбе будете по профессору Аллиэру страдать?

– Что? Этот-то вопрос как с тем, о чём вы говорите, связан? – так опешила студентка, что ненадолго даже плакать прекратила.

– Напрямую. Вылетите из академии, аир Свон, и наслаждаться обществом профессора вы больше не сможете.

Люцию было одновременно приятно и неприятно видеть, как побледнела девушка. Неприятно по причине, что уж очень сильно приворот подчинил её себе. И приятно, оттого что именно сила этого воздействия могла создать непреодолимые препятствия для чёрной магии. Приворот имел все шансы помешать самому себе.

«Снять чьи-либо чары можно не только магией» – некогда сказал Люцию Лютье Морриэнтэ. И пусть светлый эльф имел в виду, что преподавателю следовало загнать в угол своего декана, силой принудить его вернуть всё на круги своя, у этой проблемы имелось также другое решение – любой приворот объекту заклинания можно было перебороть. И чтобы помочь Миле Свон в этом, Люций не имел нынче права сдавать позиции. Пусть дроу подминал под себя эту девушку, он был обязан помочь ей сохранить границы влияния этого подлеца на неё, а уж с этого малого можно было бы шагать дальше. По этой причине Люций демонстративно усмехнулся.

– А как вы думали? – едко спросил он. – Всё очень даже взаимосвязано. Право, вряд ли бы вы сегодня с аир Грумбергом зашли дальше привычных оскорблений друг друга, если бы не были столь глубоко расстроены из-за слов профессора Аллиэра. Вот и получили строгий выговор. Десятый из двенадцати возможных… И что же выходит? Ради мечты стать магом вы терпели лишения, голодали, выдержали холод и издевательства на Стене Мрака. Даже предали доверие друга. Друга, каких не всякий человек на своём пути встретит. Саймон Сильвер за вас всегда горой стоял. Но теперь вы забыли про всё это, так как профессор Аллиэр хочет вашего отчисления.

– Что? – поразилась Мила Свон. – О нет, мэтр Орион, вы совершенно неправы. Я хочу стать магом, и профессор Аллиэр мне в этом всецело помогает.

– Аир Свон, профессор Аллиэр к вам приворот применил вовсе не для того, чтобы вдруг начать оправдывать ваши ожидания, – в строгом тоне произнёс Люций. – Всегда держите у себя в голове, что он с удовольствием на вас новый выговор напишет. А отчего? Да я скажу вам открыто – это в его интересах. Он же сам вас некогда заверял, что до конца обучения вы не продержитесь. А не хотите вспоминать об этом, так меня наконец-то услышьте – с женщиной, с которой хотят приличных для общества отношений, мужчины ведут себя совершенно иначе. Поэтому, стоит вам вылететь с учёбы, как профессор Аллиэр тут же избавит себя от уже порядком надоевшего развлечения. Ещё и порадуется, когда вы, как брошенная собака, начнёте, скуля, перед воротами академии туда-сюда бродить.

Люций произнёс столь неприятные слова намеренно. Ему было нужно увидеть в сидящей перед ним Миле Свон злость, и гнев девушку действительно охватил. Вот только не меньше в ней было отчаяния. Страх остаться без наложившего приворот мерзавца был так силён, что аж руки студентки затряслись.

– Куда?! Я ещё не разрешал вам вставать! – грозно рявкнул он, когда Мила Свон резко поднялась со стула. – Садитесь, я ещё не договорил.

– А что ещё вы хотите мне сказать? – жалобно всхлипнула девушка, всё же послушно возвращаясь на место.

– Получение диплома мага – вот, что должно быть вашим приоритетом, – погрозил он ей пальцем. – Только так у вас есть шанс изменить свою жизнь в лучшую сторону. И привести ваши отношения с профессором Аллиэром в порядок в том числе. Да-да, быть может, в некоем будущем вы и профессор Аллиэр однажды с улыбкой начнёте вспоминать тот приворот, что ваши судьбы соединил. Но, чтобы профессор в принципе начал рассматривать вас как спутницу жизни, для этого вам надо работать над собой. Понимаете? Работать. Найдите в себе силы местами говорить ему нет, потому что иначе вы не приведёте свою репутацию в порядок.

– Да о чём вы? Вы же хотели меня надоумить, как воздействие приворота унять, а сами… – попыталась было возмутиться Мила Свон, но Люций не дал ей инициативы.

– Снять приворот без магии не так просто, но всё начинается с желания не потакать бессовестным капризам заклинателя. И раз вы не можете сейчас себе жизнь без профессора Аллиэра представить, так используйте это себе во благо. Право, перестаньте быть для него временным развлечением и заодно вспомните, как сильно вы хотите доказать этому миру, что ваша красная метка в документах, не делает вас никем. И да, это раз, – Люций принялся демонстративно загибать пальцы на левой руке. – Вы не должны предавать себя из-за чужих игр, вы не должны сдаваться на полпути – это два. Став магом, вы станете уважаемым членом общества – это три. Четыре – только так ваша вражда с Антуаном Грумбергом закончится победой. И пять – только с получением диплома перед вами откроется обильный и достойный выбор того, какой интересной и приятной может стать ваша судьба.

Люций смотрел своей студентке глаза в глаза и испытывал облегчение. Мила Свон вновь воспылала желанием закончить академию, благо то, о чём он ей напомнил, полностью соответствовало её прежним горячим стремлениям. Ну, и приворот сработал на ура. Стоило девушке впустить в себя мысль, что без диплома она действительно раз и навсегда лишится общества своего драгоценного профессора, как решимости в ней прибавилось столько, сколько на десяток обычных студентов бы хватило. Но усмехнуться над этим Люций позволил себе только тогда, когда Мила Свон покинула его кабинет. Он был рад, что добился своего. Теперь ради своей более значимой цели (быть с любимым не только сейчас, но и в будущем) в настоящем студентка стала бы более критически относиться к требованиям и поступкам истязателя. Для неё стало бы легче идти вопреки его указаниям.

– Этот приворот ещё сработает против вас самого, профессор. Да-да, сработает, – мстительно предрёк Люций, а затем окинул грустным взглядом стопку листов с проверочными материалами на своём столе и продолжил нудную преподавательскую работу.

***

Немногим ранее, нежели, окинув Милу Свон уничижительным взглядом, Антуан Грумберг поддался спонтанному желанию и принялся творить на площади Вирграда чары подлой иллюзии, Саймон ощутил себя полным идиотом и даже нервно взлохматил тёмные волосы. Вроде бы он не должен был испытывать сомнений в том, как ему поступить, но, вот те на, испытывал! И женщина видно почувствовала это, раз не стилетом воспользовалась, а, пристально глядя на него, подошла на пару шагов ближе и с уверенностью, даже с угрозой, сказала:

– Ты мне дурить не вздумай. Если меня сейчас схватят, ты первый горя хлебнёшь. Всё потеряешь. Понял меня? Всё. И Анну, и её ребёнка.

Ужас как Саймону хотелось задать вопрос отчего эта женщина так уверена в этом. Сказанное заставило его по новой взглянуть на придурь Милки черноволосую сумасшедшую отыскать. Кажется, вот-вот могло вскрыться что-то очень и очень важное. Но, увы, времени на душевные разговоры нисколько не было. Недаром в складское помещение даже ворвался встревоженный Томас.

– Мистер Сильвер, срочно уходим! – с порога начал он, но Саймон резко поднял ладонь, приказывая так телохранителю умолкнуть. В настоящем он напряжённо думал, как бы помочь незнакомке уйти от облавы, а потому, казалось, нисколько не замечал, как изменила позицию ног женщина. Находясь между ним и Томасом, она готовилась к тому, чтобы отразить нападение и весьма профессионально, раз Томас ощутимо напрягся. По лицу телохранителя даже пробежала тень недовольства, что он не посчитал ранее доносящиеся из этого помещения фразы столь значимыми, чтобы появиться раньше. Вот только Саймону не до сожалений его наймита было.

«Эх, ладно бы без магии эту бабу ловили, но как в обход энергетической блокады пройти?» – изводила его более значимая проблема, так как служители порядка вот-вот бы в каждый уголок склада нос сунули.

– Проклятье, – наконец, громко ругнулся Саймон и, чтобы избавиться от улики, сунул в руки черноволосой женщины чек, что ранее ему Вильгельм выдал. После чего произнёс: – Мне тебя никак не спрятать, нет тут нынче безопасного места. Но кое-что сделать я смогу. Уж на съёмщика сих складских помещений этим гадам, – ненадолго уткнулся он грозным взглядом на покрытый мелкоячеистой стальной решёткой пол, так как это с первого этажа нынче доносились громкие указания и ругань рабочих, – придётся отвлечься. Я в праве объяснений требовать почто они сюда заявились.

– А дальше-то что? – уставилась на него ничуть не впечатлившаяся сказанным женщина. – Мне тут в прятки до конца жизни играть, что ли? Так не выйдет, прижучат. Я должна как-то через блокаду пробраться, и, так как я далеко не маг, то мне нужна защищённая от магии лазейка. Сечёшь теперь, сука?

– Слушай, раз ты до второго сектора как-то незамеченной добралась, то шанс выкрутиться у тебя есть, – затараторил он, так как время поджимало. – Ведь если блокады не станет хоть на минуту, самостоятельно выберешься?

– Хм, пожалуй. Уж пока я тебя ждала, успела тут осмотреться. Не самый благонадёжный складец.

– Тогда вот что, – стараясь унять собственное недовольство от оценки склада, который лично он считал на ура от происков воров защищённым, сказал Саймон. – На «Бывалом боцмане» тебя ждут, и команде своей я доверяю полностью. Капитан тоже готов к тому, что ты явишься без меня. С обратной стороны корабля в воду спущена верёвочная лестница.

– Ха, если бы я в этих ваших проклятых кораблях разбиралась, так сразу на нужный бы пробралась! – гневно заявила женщина, и Саймон вмиг раздражился, что из-за такого драгоценные секунды в никуда ускользают.

– Твою мать, да смотри на носовую фигуру! – прикрикнул он. – Обычно это голые бабы или морские чудища, но на «Бывалом боцмане» обычный матрос. В любом случае, другим я тебе помочь не могу. Только этим, – сказав так, Саймон требовательно посмотрел на Томаса и приказал. – Ударь меня ножом, дружище. Только так, чтоб исцелить несложно, а кровищи океан.

– Совсем рехнулись? – так опешил телохранитель, что за словами следить перестал. – Я ж вас оберегать обязан.

– Не дури, этим и сбережёшь. Это моё прикрытие будет, и это единственный шанс на время грёбаную магическую блокаду снять. Сообрази сам, чтобы вытащить меня отсюда к целителю, магам ведь придётся ненадолго убрать свои чары.

– А, теперь поняла твой план. Хорош, – вклинилась в разговор вмиг повеселевшая женщина и мнущемуся от нерешительности Томасу свой стилет протянула. – В бабское оружие законники больше поверят. Им коли и на меня вали вину.

– Да ни за что. Мистер Сильвер, наверняка есть другой выход из ситуации, – проигнорировал протянутый ему стилет Томас. И, быть может, другой выход действительно имелся, только времени искать его не было ни сколько. Но Саймон не успел всего этого сообщить. Женщина ни с того ни с сего сама ударила его стилетом и, не став вытаскивать оружие из тела, поспешно юркнула за дверь.

Острая боль поглотила левый бок Саймона так, что, хотя он думал о том, что сумеет сдержать крик, а протяжно и громко застонал. В голове у него резко помутилось, но Томас успел подхватить своего хозяина и после крепко обхватил, чтобы выволочь из комнаты. Ноги у Саймона отчего-то едва шевелились, как если бы отказали. Кровь, хотя из тела стилет он благоразумно не порывался вытащить, так и сочилась сквозь пальцы, которые он прижимал к ране.

– На помощь! – завидев поднимающихся по лестнице людей в форме, истошно закричал Томас. – Мистер Сильвер серьёзно ранен. Мы склад проверяли, и какая-то девка его стилетом пырнула! Его нужно немедленно к целителю доставить.

– Где она? Где девка? – проигнорировав просьбу о помощи требовательно осведомился мужчина с сержантскими нашивками на форме.

– Там! – раздражённо указал телохранитель на комнату и вновь запричитал: – Пусть кто‑нибудь поможет мне мистера Сильвера до экипажа донести. Эй! Хоть кто-нибудь!

Несмотря на то, что пара рядовых стражников с сочувствием на Томаса и Саймона покосились, служивые продолжили обыск. Часть вбежала в комнату, где Саймон держал под замком редкие специи, двое остались сторожить у двери. На первом этаже тоже было слышно, как стража суетится, то и дело покрикивая на рабочих, чтобы они в одном углу спокойно стояли и даже голоса подавать не смели.

– Мать вашу, да вы все под суд пойдёте, если мне сейчас никто не поможет! – начиная в одиночку волочить Саймона в сторону лестницы, гневно заорал Томас. – Кого бы вы там ни искали, а мистера Сильвера срочно нужно к целителю.

Пожалуй, будь у Саймона силы, он бы что-то похожее заголосил тоже. В конце концов, в этом и состоял его план – он должен был отвлечь внимание на себя, должен был поспособствовать снятию блокады хотя бы на несколько секунд. Но он не мог. Как-то совсем неудачно его девка Секача ножом пырнула, раз у него язык во рту едва шевелился. Саймон даже с трудом сосредоточился на внушительного вида мужчине, что навстречу им по лестнице поднимался.

Этот мужчина со значительной проседью в чёрных волосах, шагая вверх по ступеням, мимоходом отдал пару приказов, благодаря которым вмиг стало понятно, что командует облавой именно он. Если же говорить об его внешности, то он был аристократично красив, хотя уже совсем не молод, одет богато и отчего-то в штатское. Надетые поверх одежды кожаные доспехи с металлическими накладками некий оружейник мастерил явно по индивидуальному заказу, уж в этом Саймон, как купец, разбирался. Также, было удивительным для Саймона то, что лицо этого мужчины ему показалось знакомым. Вот только не до воспоминаний в настоящий момент было. Саймон тяжело и часто дышал, сердце его билось всё быстрее, выталкивая тем из тела кровь. А боль превратилась в таковую, что столь крепкий мужчина, как он, снова протяжно застонал и после вообще едва не упал. Если ранее ноги ещё хоть как-то Саймона слушались, то вот и перестали.

– Мне нужна помощь, чтобы увезти его отсюда! – громко потребовал Томас, но ответ командующего здесь мужчины был категоричным.

– Потéрпите. До конца операции отсюда никто не выйдет.

– Что? Да мистер Сильвер может истечь кровью! Ему нужен целитель.

– Я же сказал, что придётся обождать, – грозно повторил этот немолодой властный мужчина, прежде чем остановился недалеко от Томаса и Саймона и, глядя через открытую дверь помещения пятого отсека, осведомился. – Там она? Нашли?

– Нет, на первый взгляд всё чисто. Никого.

– Тогда остальные помещения проверяйте. Вот ключи.

Мужчина не передал, а бросил одному из служивых связку с ключами. Увы, этот человек оказался недостаточно расторопен, ключи со звоном упали на пол, и происшествие заставило молоденького служителя порядка с красными от стыда щеками поспешно наклониться за ними. Командующего облавой мужчину подобное ещё больше раздражило. Он недовольно нахмурится, и в этот момент Саймон понял, кого тот ему напоминает – Антуана Грумберга. Конечно же, уж на эту кислую высокомерную гримасу он вдоволь в академии насмотрелся.

– Никак вы лорд Грумберг? – даже невольно пролепетал Саймон.

– К вашим услугам, – буркнул королевский советник безо всякого почтения, а затем вдруг поднял голову к потолку и принялся всматриваться в широкие потолочные балки. Машинально Саймон с тревогой посмотрел туда же, но ничего не увидел. Пожалуй, ничего и никого не усмотрел там и Герман Грумберг, раз он вдруг громко выкрикнул: – Твой сын у меня! Выходи или это он вместо тебя проведёт всю свою жизнь в каком-либо подземелье. Ну же. Или тебе действительно безразлична судьба невинного ребёнка? Подумай о Сэо!

Не будь его боль столь сильной, Саймон бы мог втайне обрадоваться. Он вмиг сообразил, что происходящее не просто касается чего-то важного, это важное явно с Милкой связано. Он чувствовал это, да и умел складывать два плюс два. Слишком хорошо помнились Саймону слова брата, что не так Его величеству девка Секача нужна, сколько какая-то другая, о которой та знать может. И не так давно прозвучали слова, что облава запросто закончится тем, что ему предстоит Милки и «их ребёнка» лишиться. Всё это было между собой связано. Саймон чувствовал это сердцем, понимал разумом… вот только ему в настоящий момент так паршиво сделалось, что он и другое ясно понял – ещё немного и сознание его покинет.

– Томас, к целителю, – слабым голосом кое-как сумел пролепетать он. – Я умираю.

Телохранитель мрачным взглядом посмотрел на лестницу. Она была широкой и с полозьями по краям, чтобы было удобно ящики с помощью верёвок наверх тягать. Но уж очень крутой эта лестница являлась. В целях экономии пространства такой вот её соорудили, что тут бы самому в одиночку спуститься да не навернуться. Однако, Томас всё равно поплёлся вперёд. Саймона он при этом держал крепко.

– Прекратите геройствовать и положите его на пол, – тут же в недовольном тоне прокомментировал старания телохранителя лорд Грумберг. – Даже если вы благополучно на первый этаж спуститесь, возведённую магией блокаду вам не пройти. Склад полностью изолирован, не занимайтесь бессмыслицей.

– Когда это стало бессмыслицей пытаться жизнь человеку спасти? – огрызнулся Томас, хотя вряд ли не понимал какого ранга перед ним собеседник. А после и ворчливо добавил. – Это вам потом перед дознавателем объясняться отчего вы бездействовали.

– Мне? – сверкнули удивлением и гневом чёрные глаза. – Да будет вам известно, что даже если некое судебное разбирательство произойдёт, то это как бы мистеру Сильверу вследствие него головы не лишиться. У меня есть донесение доверенного лица, что в намерении этого человека поспособствовать бегству из Верлонии крайне опасной преступницы.

Сказав так, лорд Грумберг дал знак, чтобы двое его людей проход к лестнице перекрыли. Он не желал дать Томасу и Саймону покинуть второй этаж, но не был сосредоточен на злорадстве. Поступив так, лорд Грумберг начал поворачиваться вокруг себя. Он пристально вглядывался в каждую тень и при этом в какой-то момент выкрикнул:

– Со мной бесполезно играть в прятки! Даже если скроешься ты, твой сын и твой брат заплатят за твоё решение кровью!

– Бляха муха, вы что, из-за какой-то девки кровь невинных проливать намерены? Прикажите своим людям отойти от лестницы, дайте мне доставить мистера Сильвера к целителю! Или вы никак не поймёте, что он из-за вас умирает?!

Вокруг не было столь шумно, как до облавы, чтобы выкрик Томаса не прозвучал громогласно. Саймону даже показалось, что рядовые служители порядка подпрыгнули от испуга, но… но королевский советник остался совершенно спокоен. Лорд Грумберг всего‑то окинул недовольным взором откровенно осуждающе посмотревших на него людей, а после с раздражённым вздохом пристально и оценивающе поглядел на Саймона. При этом он явно воспользовался магией. Пусть дар Саймона к магии был ещё в том году запечатан, он всё равно ощутил знакомый холодок.

– Ну-с, соглашусь, комедию вы не разыгрываете, – задумчиво прикусил нижнюю губу Герман Грумберг, совсем иначе посмотрев на Томаса (не так, как на беспрерывно лающую дворовую собачонку размером с кочан капусты). А затем он даже подошёл к Саймону ближе и едва ощутимо приложил ладонь к месту чуть выше его раны.

– Ему нужен целитель, – тут же обратил на себя внимание Томас.

– Разрыв селезёнки более чем способен привести к смерти, вот только, – равнодушно пожимая плечами, в совершенно спокойном тоне посчитал нужным сообщить граф Мейнецкий, – получится очень даже неплохо, если мистер Сильвер умрёт в силу сложившихся обстоятельств. От мёртвых для меня значительно проще выяснять достоверную информацию нежели от живых.

Саймону вследствие прозвучавших слов сделалось так плохо, что он на покойника в разы больше похож стал. Уж вмиг ему вспомнилось о родовом выборе специализации семейства Грумбергов. Также, достаточно времени Саймон провёл в академии вблизи своего декана, чтобы неподдельно ужаснуться. Из уст опытного некроманта подобные фразы заклятому врагу услышать не пожелаешь. А потому неудивительно, что Саймон окровавленными пальцами ещё крепче ухватился за Томаса. Из-за этого телохранитель перевёл на него взор, и как-то так вышло, что их взгляды столкнулись.

«Спаси меня!» – мысленно взмолился Саймон, ибо сил произносить слова вслух у него уже не было. Но Томас, видимо, и так понял его отчаяние. Телохранитель злобно поджал губы да вновь взглянул на растекающуюся по полу лужу крови так, что даже слегка задрожал от ярости.

О да, Томас был на грани, когда тихим голосом обращался к Герману Грумбергу.

– Эй вы. Не знаю как вас там зовут точно, но я у мистера Сильвера телохранителем служу. Моя задача оберегать его жизнь даже ценой собственной жизни. Понимаете?

– Да что вы всё замолчать не можете? Силой вас утихомирить? – хмуря брови, повернулся к Томасу лицом лорд Грумберг.

До произнесения этих слов королевский советник смотрел на идущего в его сторону быстрым шагом сержанта. Герман Грумберг ожидал, что вот-вот выслушает некое важное донесение, а тут какой-то ненормальный со своими надоевшими требованиями. Из-за этого ему захотелось сперва поставить наглеца на место, но больше, чем пара фраз, произнести, а, тем более, сделать, Герман Грумберг не сумел. Пока он поворачивал голову, пока он гневался на словах, правая рука телохранителя проворно и незаметно вытащила нож, а там и вонзила его.

Да, стой граф Мейнецкий хотя бы на шаг дальше от Томаса, задумка бы не удалась. Однако, Герман Грумберг ради диагностики состояния здоровья Саймона приблизился настолько, что его магическая защита впустила в себя тела этих двоих. А ещё, на таком незначительном расстоянии были прекрасно видны щели между доспехами. Нож Томаса вошёл в бок королевского советника легко и без препятствий.

– Теперь тебе, сука, самому целитель нужен, – злорадно произнёс телохранитель.

– Твою мать, – в тоже самое время вытянулось от ужаса лицо замершего каменным истуканом сержанта. При этом его челюсть опускалась всё ниже, одновременно с тем, как опускалось на дощатый пол тело Германа Грумберга – человека, с которого ни волосинки упасть в ходе операции не должно было бы.

Кстати, стоит отметить, что из-за ранения королевский советник так же, как этот сержант, не растерялся. Пусть жизнь ускользала из него, граф Мейнецкий всё же смог сотворить не только новые защитные чары (он создал между собой и телохранителем Саймона сверкающую молниями стену), а даже смог произвести атаку. Под воздействием магии Германа Грумберга тело телохранителя поднялось в воздух так, как если бы Томаса принялись мутузить некие невидимые руки силачей-великанов. Его подкидывало, ломало, под конец мощно и с грохотом, едва ли не в лепёшку, ударило об пол! И Саймон ещё сумел осознать, что смотрит на это широко раскрыв глаза. А там он сам не понял как, но провалился в некую чёрную бездну без чувств и мыслей. Из-за этого он нисколько не видел и не знал дальнейшего. А, между тем, произошло вот что.

Прощаться с собственной жизнью Герман Грумберг не был намерен даже во имя спасения мира, а потому прошептал приказ доставить его к целителю и… и лишь тогда лишился сознания. Как результат, королевского советника уже в таком вот опасном состоянии (ну, и попутно Саймона тоже) в срочном порядке увезли со склада. Для этого магам пришлось временно снять блокаду. Непреодолимая волшебная стена исчезла всего‑то минуту, не больше. Однако, даже такого скромного времени хватило на то, чтобы едва заметная для взгляда тень прошмыгнула наружу и тайком скрылась на улицах Форельморска. А там, пусть «Бывалый боцман» был окружён стражами порядка такими же бдительными, какие только могут охранять сказочных принцесс, а таможенники вынужденно трижды прошлись по трюмам, сунув свой нос в каждый закуток, пусть даже капитан корабля от греха подальше приказал убрать спущенную в воду верёвочную лестницу…. Пусть. Без пассажирки корабль не отчалил.