Читать книгу Рукопись несбывшихся ожиданий. Цена выбора - Элтэнно. Хранимая Звездой - Страница 5

Когда страх становится безграничным, боящийся зачастую открывает для себя бесстрашие

Вид закованного в лёд моста словно заставил сердце Ралгана остановиться и обратиться в камень, такой болезненный груз он ощутил у себя в груди. Сверкающие инеем перила, ледяные ажурные арки, конечно, были прекрасны и на фоне ясного бирюзового неба выглядели произведением искусства, но верховный маг эльфов не мог не ощущать для чего его близкому другу понадобилось творить подобную красоту.

«От меня таким образом следы чёрной магии не скроешь. Кто-то проклял мост и очень качественно проклял», – пронзило его, будто стрелой, осознание. И это осознание тут же принесло Ралгану отвратительное гнетущее чувство вины – он ведь взял и проигнорировал первое письмо Лютье Морриэнтэ. Будучи сосредоточенным на собственных чувствах, ему виделось правильным поступить так, но теперь…

На миг Ралган из-за эмоций ощутил себя словно в густом тумане. Он увяз в охвативших его отвратительных чувствах, как насекомое в вязкой смоле, он элементарно не мог никак пошевелиться. Его сдавили столь сильные страх и отчаяние, что даже конь ощутил их и боязливо прижал уши к голове.

– Ничего, ничего, мальчик. Всё хорошо, – мягко похлопал животное по шее Ралган. При этом от сказанного им «всё хорошо» эльфа даже скривило. Из-за этого его гнетущие вдруг чувства сделались сильнее, но затем Ралган пересилил себя и, прошептав ещё несколько слов утешения коню, направил встревожившееся животное к башенке. Думал при этом верховный эльфийский маг лишь о том, как сглупил.

Его последняя встреча с Лютье Морриэнтэ вышла не самой приятной, так как Ралган был в то время на взводе. Увидев, как дорогой его сердцу друг протягивает в сторону людей (словно милостыню просит) коробку для мзды, а эти самые чумазые люди глазеют и уродливо улыбаются так, будто развесёлое представление именитого шута созерцают, гнев застлал ему глаза. Ралган произнёс крайне жестокие слова и, несомненно, зря он использовал некоторые выражения при прочих эльфах.

«Мне следовало быть менее импульсивным», – мысленно укорил себя Ралган. Но, увы, прошлое не меняется из-за терзаний совести, какими бы они глубокими ни были. А на тот момент, быть может, и оказался бы Ралган более сдержан, соверши проступок какой-либо иной эльф. Однако, именно неблагочестивые деяния близких так больно ранят сердце.

Если же говорить о дальнейшем, то первую тревогу по поводу друга Ралган испытал уже через месяц – именно тогда он в хмурый дождливый день столкнулся в академическом парке с мэтром Орионом, и тот озвучил про ставшее ему известным желание Лютье Морриэнтэ покончить с тяготами жизни. И услышь Ралган про подобное впервые, он бы более серьёзно к сказанному отнёсся, но на тот момент его больше обескуражило, что факт про проклятие просочился в среду людей.

«Да что на Лютье нашло? Где его благоразумие и гордость?» – поражался тогда Ралган, попутно припоминая позорный сбор мзды на мосту. И это довело его до ярости. Кипучее недовольство заставило Ралгана написать гневное письмо своему близкому другу, и, так как ответа на это сообщение долгие месяцы не было, на пути из академии в Лиадолл (а затем и обратно) Ралган предпочёл башню и мост оставить в стороне. В его намерении было этим поступком демонстративно выказать своё недовольство, а потому, когда по истечении длительного времени, Лютье Морриэнтэ всё же прислал ему новое послание, Ралган не стал выкрывать конверт. Он принципиально положил письмо в ящик стола запечатанным.

«А, быть может, именно тогда Лютье испытывал сомнения, искал моего участия и поддержки, – вновь взыграла в эльфе приносящая глубокую боль совесть. – Я неистово злился, хотя должен был осознать другое – столь яркие перемены в поведении подобны крику о помощи. Мой друг голосил, а я был глух в своей гордыне».

Кроме магии, придавшей мосту невероятную красоту, в округе ничего не изменилось. Может, чуть выше стал клён, ещё больше накренилась растущая на берегу реки ива. Гниловатые мостки на другой стороне стали выглядеть более шаткими. В остальном отличий не было, а потому Ралган привязал жеребца к коновязи и, подойдя к двери в башню, положил на стену возле неё ладонь. Шершавый камень под пальцами эльфа тут же мягко засветился – это означало, что хозяин башни дозволяет своему гостю войти, а потому Ралган с нетерпением открыл дверь и вошёл внутрь гостиной. Лютье Морриэнтэ был там – сидел в кресле, смотрел на давно потухший очаг и, если бы не повернул голову в сторону гостя, пожалуй, напоминал бы мертвеца. Даже обстановка была соответствующей. Холод настолько стал чувствовать себя хозяином в этом доме, что стены покрыла ажурная изморозь. Темнота вокруг придавала помещению сходство с могилой, и Ралган, чтобы разрушить охватившее его наваждение, стремительно вытянул руку в сторону камина. Пламя сорвалось с кончиков его пальцев. Оно перекинулось на частично обугленные поленья, но даже волшебный огонь с трудом смог покорить заледеневшую древесину. Он с трудом (скорее, как будто с опаской) лизнул иней и хотел было отступить. Но под взглядом Владыки Стихий разве можно было допустить такую вольность? Пламя вынужденно разгорелось ярче, и Ралган, наконец, вновь перевёл взгляд на друга.

В озарившем гостиную свете Лютье Морриэнтэ перестал походить на мертвеца. Было видно, что эльф всё-таки жив, но довёл он себя до состояния жуткого. Даже его тонкие губы были столь бледны, что казались покрытыми синей помадой.

– Я ждал тебя не одну неделю, – мягко улыбаясь, первым произнёс Лютье, и его слова вмиг разрушили то состояние оцепенения, что охватило Ралгана от ужаса увиденного. Даже больше, вместо слов приветствия он произнёс с тихим укором:

– Что ты наделал?

Нет, этого было мало! Эмоции рвались наружу, как вольная птица стремится вылететь прочь из опостылевшей клетки, и оттого Ралган тут же громко и с гневом воскликнул:

– Да что ты наделал, Лютье?!

Боль раздирала Ралгана на части, вот он и не смог унять рвущийся наружу гнев. А затем из его горла вырвался стон отчаяния, и на ватных ногах эльф подошёл к своему другу. Он скорбно встал у его кресла на одно колено, и слёзы так и хотели упасть с глаз.

– Что за безумие охватило тебя? – дрожащим голосом попытался выяснить Ралган и ужаснулся от того, что во взгляде Лютье царило ледяное спокойствие.

– Друг мой, разве мечта обрести свободу может считаться безумием? И даже если твой ответ да, то не ты ли заразил меня этой болезнью?

Пожалуй, было верным поступком напомнить Ралгану о днях его юности. О тех временах, когда желание снять с себя рабский ошейник, заставило его встать на путь таких грандиозных и смелых деяний, что они стали легендарными. И всё же, вынужденно верховный маг эльфийского народа осуждающе покачал головой. Он был готов произнести горячую речь. Но Лютье Морриэнтэ остановил его.

– Не надо, Ралган. Не надо, – уверенно произнёс маг льда. – Не первый век мы никак не можем в некоторых моментах понять друг друга. Так что я позвал тебя не ради того, чтобы убеждать в своей правоте. Я хочу достойно проститься. Позволь мне украсть тебя от твоих бесконечных забот всего на один день и давай проведём это время так, как полагается давним друзьям.

С этими словами Лютье Морриэнтэ мягко коснулся руки Ралгана и, удерживая его ладонь в своей, поднялся с кресла. Ралган тоже встал на ноги, но при этом виновато отвёл взгляд. Ему было сложно сдерживать рвущиеся наружу слова укоризны.

– Ха, ну ты и упрямец, – весело хохотнул тогда Лютье Морриэнтэ, и даже пламя очага затрещало как-то радостнее. Казалось, в этой башне всё изменилось. Всё заиграло радужными красками, и только он был лишним. Он не мог никак успокоиться.

«Да, я никак не могу принять», – даже прозвучало в голове Ралгана, а потому он упрямо поджал губы и после грубо сказал:

– Отчего для тебя странно, что я не могу радоваться в час встречи, что, быть может, станет нашей последней встречей? Я не вижу в этом ни одного светлого момента. Вот и всё.

– Нужно всего лишь перестать думать, что наша встреча последняя, – равнодушно пожал плечами Лютье Морриэнтэ, прежде чем с хитринкой взглянул на собеседника. – Да и начинать разговор тебе следует не со слов прощания, а с вопросов о том, что происходило со мной в твоё отсутствие. Вот, что было бы достойно для друга.

– И что же нового ты можешь мне рассказать? – прозвучал недовольный голос Ралгана. Хотя он мысленно принял навязываемые ему правила, душа по-прежнему не желала смиряться так же просто, как разум.

– Например, то, что часть своих обязательств я перекладываю на тебя.

При этих словах брови Ралгана невольно приподнялись выше, и настроение Лютье Морриэнтэ вследствие этого, казалось, сделалось совсем превосходным. Он широко и беззаботно улыбнулся, прежде чем подтвердил:

– Да, ты не ослышался. Узы нашей дружбы отныне вынуждают тебя откликнуться на просьбу, что однажды может произнести преподаватель Первой Королевской Академии магических наук Верлонии мэтр Люций Орион.

– Так это он проклял мост! – мигом догадался Ралган и даже нехорошо сощурил глаза. Ему не была свойственна мстительность, но в данный момент только о мести думать он и мог. Как только посмел этот человек совершить подобное?!

– Тише, успокойся, – отвлекла его от грозных мыслей ладонь Лютье, что тот положил на его плечо. – Мэтр Орион не заслуживает кары, ведь к созданию сих чар я его сам принудил.

– Что? – поразился Ралган ещё больше.

– Ему пришлось несколько дней провести в плену моей башни, прежде чем он послушно взялся за чары. Однако, не это самая главная новость. Есть кое-что более важное.

– Что может быть важнее твоей близкой смерти? Ничего! Именно она важна, ибо никто не сумел ещё умереть дважды.

– Можно было бы и поспорить, – снова улыбнулся Лютье. – Но я не хочу. Я желаю провести время за дружескойбеседой. Ты способен принять моё желание?

– Способен, – недовольно буркнул Ралган.

– Тогда слушай. Мэтр Орион вынужденно гостил у меня и, благодаря моей библиотеке, ненароком выяснил, что является обладателем шляпы Леоса Виндшопа.

– Что?

– Да! – воскликнул Лютье Морриэнтэ, прежде чем звонко хохотнул. – Ха, судьба порою та ещё шалунья. Мне даже подумалось, уж не призрак ли Леоса Виндшопа решил осуществить новую проказу, раз из всего обилия книг, что хранятся в моей библиотеке, мэтр Орион достал именно нужную и даже открыл её на верной странице? Было забавно созерцать его удивлённое лицо, а ещё оно уверило меня в том, что в своём выводе сей человек не ошибся. Я не видел шляпу лично, но склонен верить в вывод, что она обрела хозяина.

– Не разделяю твоей весёлости. Если всё так, то я непременно постараюсь надоумить Ковен проверить мэтра Ориона на хранение запрещённых артефактов. Подобная вещь не должна служить алчности людей.

– Мне весело, так как мэтра Ориона я не способен назвать алчным человеком. Он достойный хранитель для сего артефакта. И раз уж ты лично знаком с ним, то для тебя было бы мудрее проявить тактичность по отношению к нему и… и практичность тоже, – вновь вернулся в кресло Лютье Морриэнтэ и попутно сделал жест, дающий Ралгану понять, что его просят присесть в кресло напротив. При этом смешливость исчезла с его лица, на место её пришла деловитость. И да, дальнейшие слова эльфа действительно несли в себе иную суть, нежели восторг из-за произошедшей случайности.

– Я не просто так написал мэтру благодарственное письмо, в котором открыто озвучил, что ради активации артефакта он может смело обращаться к тебе.

– Смело? – выпучил глаза Ралган. – Ко мне? Он?!

– Прекрати гневаться.

– В своём ли ты уме, Лютье? Как я могу прекратить гневаться после всего того, что услышал?

– Ты должен, ибо мой поступок более чем правилен. Даже если этот человек не возжелает воспользоваться шляпой, теперь у тебя имеется повод навестить его. Ведь, как я уже озвучил, обязательство проявить благодарность за то, что я принудил мэтра создать чары проклятия, я перекладываю именно на тебя. Понимаешь?

– Понимаю что? То, что ты предлагаешь мне явиться к нему и отобрать артефакт? – напрямую спросил Ралган и невольно вздрогнул от того, что из-за тематики разговора (и, уж тем более, эмоций, что тот принёс), казалось, напрочь запамятовал про то, что встреча с другом является последней.

– Нет. Я предлагаю тебе сделать так, чтобы артефакт всё же оказался задействован. Причём кем-то из людей, а не эльфов, – хитро улыбнулся Лютье Морриэнтэ, прежде чем пояснил: – Магия Леоса Виндшопа такова, что даже последний из дроу не сможет ей воспротивиться. Поэтому, что будет если тело Найтэ Аллиэра займёт чужой разум? Ты размышлял когда-либо над этим?

– Да, было время, когда меня посещала подобная идея. Но Найтэ Аллиэр сильный маг. Хорошо, если получилась бы подмена на пару часов.

– Порой даже минуты достаточно, чтобы тебе вынесли смертный приговор те, кто так благоволил и потакал всем твоим капризам. Главное, выявить подходящий момент. И замечу, это не столь сложно в век, когда нужный нам артефакт и его возможности человечество подзабыло. Тем более, при наличии удобного исполнителя, – взгляд Лютье Морриэнтэ сделался предельно серьёзным. – Мэтр Люций Орион прекрасный кандидат, Ралган. Артефакт изначально находится в его руках – это раз. Два – он человек, а не эльф, и, три, достаточно близок к дроу, чтобы выкрасть необходимый для наложения чар волос. Четыре – его просто как принудить к нужному поступку, так и, пять, вырвать из тисков возмездия. Думаю, ты понимаешь. Я бы не хотел, чтобы с ним произошло что‑либо по-настоящему дурное из-за меня.

– Ничего дурного с ним и не произойдёт. В принципе не может произойти, – подумав, ворчливо сообщил Ралган. – Я хорошо изучил мэтра Ориона за время своего пребывания в академии, и поэтому уверяю – в кое-каком моменте ты ошибаешься, Лютье. Принудить его не так просто, как кажется. Шантажировать его особо нечем, а по доброй воле он на подобного рода деяние не согласится. В нём будут говорить страх перемен и привычка быть тенью, которую никто не замечает. Этот человек не создан для великих деяний.

Владыке Стихий казалось, что он говорит с такой интонацией, что к его словам нельзя не прислушаться. Ему виделось, что Лютье Морриэнтэ испытает сомнения в своём выводе, но друг без раздумий несогласно покачал головой.

– Ты глубоко ошибаешься.

– Разве? – поразился Ралган.

– Да. Мэтр Орион, конечно, не деятель по своему характеру, он созерцатель. Но да будет тебе известно, этот человек умеет убеждать себя в том, что он несёт ответственность за деяния других. А ещё в нём много сострадания. Право, он удивительно мягкосердечен для мага, избравшего путь чёрной магии. Какой ещё чародей приехал бы ко мне только чтобы помочь одной из своих студенток? Но мэтр Орион решился на такой поступок. Он заподозрил совершённый по отношению к аир Свон приворот, вот и оказался у моего порога. Он всего лишь подозревал чары, а проделал нелёгкий и длительный путь. Этот факт, как и то, о чём мы беседовали все дни его присутствия, не даёт мне согласиться с твоим выводом. Если дать мэтру Ориону правильную и благородную цель, он не откажет тебе, Ралган. Ни за что не откажет в помощи против последнего из дроу.

***

Разумеется, Найтэ мог повести себя иначе, но он давно не выставлял напоказ своё недовольство Милой Свон, а это противоречило публичному облику, что он для себя создал. Поэтому говорил тёмный эльф на площади Вирграда с лёгким сердцем. Боль в глазах любовницы его нисколько не тронула. Куда важнее для Найтэ было то, что вследствие его поступка господин фон Дали повеселел, перестал на декана факультета Чёрной Магии косо поглядывать. Но Найтэ не только по этой причине остался доволен. Будучи словно совсем не при делах, он выиграл по всем направлениям. Над группой четверокурсников (и, соответственно, над раздражающим его Люцием Орионом) он теперь на всех основаниях издеваться мог, а Мила Свон самостоятельно получила очередной строгий выговор, что приближал её к избранному им будущему. Из-за этого тёмный эльф не мог злиться должным образом на молодого Грумберга. За что? Этот вспыльчивый юнец лишь подыграл ему.

– Ну что, всё ещё сердишься на меня? – не особо мягко спросил Найтэ, когда в ночь со вторника на среду без приглашения вошёл в комнату любовницы.

До этого момента со дня турнира они не общались даже на занятиях, так как Найтэ нарочно выжидал момента, когда недовольство его женщины сменится тревогой. Она очень остро реагировала на его длительные игнорирования, а потому он даже мысленно улыбнулся. В этот поздний, почти предрассветный час, глубокие страдания Милы Свон были налицо. Она не спала, находилась в постели, но так и не сняла с себя форму. Даже не накинула на тело покрывало. Девушка лежала, обнимая себя руками, и угрюмо смотрела в одну и ту же точку на стене.

Это ему понравилось. Но крайне не понравилось Найтэ то, что на него Мила Свон так и не посмотрела и на вопрос его не ответила.

«Не иначе, я поспешил с визитом, раз даже столь неподходящий час не сбил её с толку», – сделал он вывод и мигом перешёл к другой тактике.

– Видимо, сердишься, – с грустным вздохом сказал Найтэ, а затем присел на кровать у ног Милы и, положив руку на её бедро, продолжил говорить с едва слышимой в голосе укоризной. – Хорошая моя, глядя на твои переживания мне никак не отпустить свои собственные. Хотя, причина далеко не во мне. Это в тебе для хорошего мага слишком много эмоций.

– Да, я испытываю много эмоций, – всё же скосила она на него злобный взгляд, но Найтэ в ответ как можно доброжелательнее улыбнулся и даже придвинулся ближе.

– Прекрасно, что ты испытываешь их, – с лёгким восхищением сказал он и тут же перешёл к попытке разрядить тяжёлую обстановку. – Эти чувства делают тебя той, кто ты есть – яркой женщиной. Я бы очень расстроился, если бы ты вдруг превратилась в некоего мудрого старца.

– Сродни тебе?

Вопрос прозвучал с вызовом, и всё же Найтэ вместо желанного язвительного ответа с задором хохотнул.

– О, моя хорошая, думаю, ты сама не хочешь быть на меня во всём похожей.