Читать книгу Рукопись несбывшихся ожиданий. Цена выбора - Элтэнно. Хранимая Звездой - Страница 4

Находящемуся в смертельной опасности свойственно давать обещания

Когда Саймон открыл глаза, ему сперва почудилось, будто он всё ещё крепко спит. Ну откуда, демоны побери, могла в его комнате взяться решётчатая дверь, да и вообще…

«О нет», – даже помертвел от осознания он.

Пусть помещение на обычные промозглые казематы, где томились преступники, не особо было похоже, зато едва ли не один в один выглядело как одиночная тюремная камера Форкреста, где некогда ему довелось от похмелья в себя приходить – перебрал однажды Саймон (ещё до поступления в академию) и вследствие бузить начал так, что его городская стража повязала. Но служивые тогда быстро смекнули, кого к себе притащили, вот и устроили младшего сына грозного купца Сильвера эдаким образом, чтобы и проучить его, и самим в беду не вляпаться.

Испытав неприятное дежавю, Саймон машинально попробовал сесть. Он захотел рассмотреть помещение во всех подробностях и заодно понять, как его сюда занесло, но тут же со стоном скорчился от боли. Правда, эта боль принесла существенную пользу. Вместе с ней к Саймону молниеносно вернулись воспоминания о складе, о воровке в маске, о том, как его телохранитель пошёл наперекор королевскому советнику. Собственно, стоило Саймону про лорда Грумберга вспомнить, как, словно по волшебству, этот мужчина возник перед его взором. Ещё секунду назад никого возле решётчатой двери не было, и вот уже мерзкая знакомая харя в сопровождении двух амбалов и мага вовсю на пленника таращится. Мгновением позже заскрежетал в замке ключ.

– Что с Томасом? – выдавил из себя Саймон, едва дверь открылась. – Что с ним? Ответьте мне.

Вроде не так долго Саймон Томаса знал, но этот молчаливый мужчина незаметно стал важной частью его жизни. Привык Саймон к нему крепко, вот и беспокоился всерьёз. Но ответ Германа Грумберга не унял переживаний, а только причинил глубокую душевную боль.

– Он не дожил до объявления официального приговора. Я был слишком зол.

После этих слов королевский советник, кривя лицо, оглядел камеру. В помещении кроме кровати, на которой лежал Саймон, ничего пригодного для сидения не было, а Герман Грумберг, судя по взгляду и бледности лица, с удовольствием бы на что-нибудь присел. Ранение подкосило его здоровье, а потому граф Мейнецкий за неимением лучшего прислонился спиной к стене и только тогда сделал взмах рукой. Двое амбалов, повинуясь этому жесту, подошли к постели и едва сдерживающего ругательства Саймона (благоразумие не позволило ему обложить королевского советника матами и заверениями, что тот де возмездия не избежит) рывком подняли с постели.

– Эй! Впредь не так резко, аккуратнее с ним, – сурово возмутился третий спутник Германа Грумберга, едва Саймон начал болтаться между двух громил. При этом сей мужчина щурился да оценивающе смотрел на окровавленную повязку, которой был перетянут живот заключённого.

– Ба, да чего нежиться? Нормально всё.

– Я здесь для того и нахожусь, чтобы решать, что нормально, а что нет, – грозно заявил этот человек. – Поэтому бережнее давайте. Покамест бережнее.

Громилам, судя по выражению их рож, сказанное не понравилось, но они промолчали. Не тот ранг у них был, чтобы магу-целителю перечить. А Саймон уже догадался, что на защиту его именно целитель встал, и из-за этой догадки горечь от смерти Томаса молниеносно отошла для него на второй план. В сцепке некромант плюс целитель пытки, которым его могли подвергнуть, имели все шансы стать как очень долгими, так и крайне болезненными.

Страх, который испытал Саймон, не поддавался словесному описанию. У него даже в голове помутилось, волосы на голове дыбом встали. И всё же ужас не долго управлял им. Стоило Герману Грумбергу сухо приказать: «Держите его так, чтобы он на меня смотрел», как Саймон сам в ненавистные чёрные глаза уставился и, покуда опасные вопросы ещё не прозвучали, потребовал:

– Объяснитесь, отчего я здесь. Почему меня задержали? Я никакого закона не нарушал, чтобы в камере находиться.

– На вас поступил донос, мистер Сильвер, – холодно ответил Герман Грумберг. – Ваш брат сообщил в королевскую службу безопасности, что вы шантажируете его собственным племянником ради помощи некой особе, которую разыскивают по всей Верлонии уже много недель.

– Вот подонок, – гневно прошептал Саймон. Пусть он давно догадался, кто его подставил, но такого масштаба подлости даже предположить не мог.

«Аж не куда-то, а напрямую в королевскую службу безопасности», – был поражён до глубины души Саймон, но… но возразить кое-чем дельным на сказанное для него было возможно.

– Мой брат сам ко мне сына привёл. Вон, не верите, так у моих слуг спросите. Чай не плакал, не страдал малец ни разу, что у дядьки живёт. А отчего оно так? Так отцовскому указу подчинялся.

– Неужели это не вы были инициатором «отцовского указа»? – приподнял брови Герман Грумберг.

– Нет!

– Предположим. Тогда зачем вам чужой ребёнок?

– Да какой он мне чужой? – демонстративно выпучил глаза Саймон, хотя попытки найти общий язык с Вильямом, привели его к мысли, что большего гадёныша среди малолеток ещё поискать надо. Пожалуй, на всей территории Верлонии другого такого шельмеца не встретишь. Однако ж, вслух Саймон произнёс другое: – Лорд Грумберг, я же потому и рассудил, что просьба брата за его сыном приглядеть с тем связана, что раз я собственными наследниками ещё не обзавёлся, так, быть может, к племяннику привяжусь и на него завещание составлю. Ну, а мне несложно было родную кровь под крыло взять. Захотелось узнать мальца получше, да и думалось мне, что так я и Вильгельм помиримся. Ведь я и он, лорд Грумберг, в ссоре не первый месяц. И, виделось мне, что пришло время старые обиды забыть. Но мой брат не… Он, оказывается, вот что, сволочь, удумал. Вот оно что.

Сердце Саймона, казалось, было в кровь растоптано. Ладно ещё когда Вильгельм только торговым делам мешал, но такое вот… Право, Саймон ещё более-менее ровно понял бы попытку убийцу подослать дабы от него избавиться. Но радеть за то, как бы собственного брата прилюдно под правосудие палача отправить? Нет, это в голове с трудом укладывалось. В глазах даже противно защипало. Но хотя в сложившейся ситуации даже для мужчины расплакаться было бы не зазорно, Саймон старался держать себя в руках.

Граф Мейнецкий, глядя на эти старания, позы и мимики лица не изменил. Голос его звучал так же ровно, как у бесстрастного судьи:

– Я бы с удовольствием поверил в вашу версию, мистер Сильвер. Право, она хороша и трогательна. Но ведь кто-то отдал указание Вильяма Сильвера в случае неурядиц на тот свет отправить, и для меня сомнительно, чтобы этим озаботился его собственный отец. Единственный сын – зачастую единственная отрада в жизни. Поэтому у меня больше веры в то, что вина лежит на шантажисте невинным ребёнком, а не на убитом горем отце.

Саймон, казалось, перестал дышать, но вовсе не от того с каким осуждением и каким цепким взглядом посмотрел на него королевский советник. Новое известие у него в голове не укладывалось. Пусть своего племянника Саймон невзлюбил, дурного он ему ничего не желал. Всё же Вильям был ребёнком, которого просто вот так вот дурно воспитали. Да и текла в нём родная кровь. По этой причине Саймон приказал своим людям с мальчика глаз не спускать и только. У него язык не повернулся дать указание хотя бы ухо отрезать, коли Вильгельм свою собственную игру поведёт.

– Мёртв? Вильям что, мёртв? – ошарашенно прошептал Саймон и, если бы мог, так со стоном бы за голову схватился и упал на колени. Право, не держи его двое стражников, так бы и произошло.

«Сволочь! Какая же сволочь! Даже сына не пощадил», – гневно прозвучало внутри Саймона, когда королевский советник ответил:

– Да, малыш Вильям Сильвер мёртв.

– Я бы просил дозволить мне допрашиваемого успокоить.

Последние слова были произнесены целителем, но Саймон их в своём горе словно не слышал. И не видел он, как Герман Грумберг едва заметно кивнул. Он лишь ощутил будто ещё недавно падал в некую пропасть, и вдруг кто-то протянул ему руку и потянул на поверхность.

Мир ещё не хотел быть прежним, но, когда целитель отошёл от него, Саймон смог посмотреть на Германа Грумберга более спокойным взглядом.

– Как… как именно Вильям был убит?

– Эмахтриаш.

– Эмхатриаш? – нахмурился Саймон. – Что это за оружие? Или это имя?

Ему не было знакомо слово, а потому десятки догадок хороводом закружились в его голове. Однако, отчего-то королевский советник всё молчал, ничего не отвечая, а затем вдруг снисходительно улыбнулся и приказал своим дуболомам:

– Посадите его на кровать. И мне какой-нибудь стул принесите. Живо.

Покуда похожие на великанов стражники смешно суетились с тем, чтобы угодить королевскому советнику, Саймон мёртвым грузом полусидел на жёсткой постели. Он никак не мог прийти в себя от услышанного, вот и не мог пошевелиться. Его сознание сосредоточилось только на одном – ладно бы его Вильгельм подставить хотел, но ради достоверности своего единственного сына в могилу свети? Как такое только возможно?

– Он умом не тронулся? – вдруг донёсся до Саймона полный беспокойства вопрос лорда Грумберга.

– По энергетике я таких изменений не вижу, – ответил маг, – но этот человек глубоко погрузился в свои эмоции.

– Сможет ещё вести беседу или дать перерыв?

– Да о чём нам беседовать? – тут же со злостью подал голос Саймон и впервые за несколько минут взгляд от собственных рук поднял.

К его удивлению, граф Мейнецкий уже сидел подле его кровати на стуле. И стул этот определённо не был достоин того, чтобы на него садилась задница не кого-то там, а самого королевского советника. Однако, сей предмет мебели был крепок и прослужил бы ещё с десяток лет, не меньше.

… И всё же Саймона не столько рассматривание стула захватило, сколько то, что он не заметил, как тот принесли. Вот насколько он оказался поглощён мыслями.

– А чего не побеседовать, если разговор наконец-то может принять дружеский тон? – ни с того ни с сего мягко улыбнувшись, ответил Герман Грумберг и даже хохотнул, когда Саймон на него непонимающе посмотрел. – Видите ли, мистер Сильвер, теперь я жалею, что ранее желал вашей смерти. Все кусочки мозаики сложились воедино, и для меня стало понятно, что мистер Вильгельм Сильвер, ваш собственный брат, подставил вас очень неприятным образом.

– Эм-м, – промычал Саймон и головой помотал. – Вы что, меня запутать хотите?

– Нет.

– Но вы же сначала были уверены, что…

– Я хотел увидеть вашу реакцию, – перебил королевский советник, прежде чем выпил из поданного ему целителем бурдюка какой-то терпкий на запах отвар. – Так вот, благодаря вашей реакции и тому, что ваш племянник всё-таки жив, истина вскрылась.

– Как жив? – пожалуй, в настоящий момент Саймон даже куда как больше удивился, чем тогда, когда ему сообщили про смерть Вильяма.

– Была создана лишь видимость его смерти. Но то, как её организовали, впечатляет. Профессионализм и актёрское мастерство на высоте. Будучи свидетелем происходящего, я до сих пор под впечатлением с какой тревогой Вильгельм Саймон вломился в ваш дом вместе со стражей и принялся выкрикивать имя сына.

Герман Грумберг сообщал о произошедшем так, будто рассказывал другу какую-то шутку. В его голосе слышался восторг, с лица не сходила улыбка… Но злость не покидала его взгляда, и оттого Саймон был уверен, что этот человек нисколько его не обманывает.

– Собственно, – продолжил говорить граф, – из-за показной отеческой тревоги свидетелем происходящего оказался не только я…

Придя в себя у целителя, Герман Грумберг перво-наперво принялся не благодарить присутствующих за оказанную ему помощь, а начал в голос да в замысловатых выражениях проклинать молодчика, что сумел застать его врасплох. Он был прямо‑таки взбешён из-за этого. «Как идиота какого-то подловили!» – крутилось в его голове, и вследствие мыслей активно двигался он сам. В результате сих телодвижений целителю пришлось своего грозного пациента утихомирить магией. На время Герман Грумберг утратил способность как-либо шевелиться.

– Ну вот, последний шов готов, – немногим позже мягко произнёс целитель и обрезал нить, которой ранее стягивал рану.

Спустя мгновение сдерживающая магия наконец-то покинула тело Германа Грумберга, и его лицо тут же брезгливо поморщилось. Несмотря на то, что маг, к которому его доставили, действовал довольно-таки профессионально, умения полноценно обойти заговор на оружии, нанёсшим рану, ему не хватило. Именно по этой причине в дело включились мерзкие игла и нить.

– Когда эти швы можно будет снять? – первым делом процедил сквозь зубы Герман Грумберг.

– Хм. Ну, не раньше, чем через сутки.

От услышанного королевского советника, привыкшего получать от жизни самое лучшее, понесло на грозную ругань. Его неистово раздражил факт, что он не только скверно пострадал из-за ерунды, но и будет вынужден в качестве напоминания об этом около суток терпеть на своём теле швы. Швы, без которых другой целитель прекрасно бы обошёлся!

– Простите, что наш городской маг не оправдал ваши ожидания, – в какой-то момент смог вклиниться в злобный монолог графа присутствующий в комнате глава службы порядка Форельморска, – но лучшего специалиста у нас нет.

– И вообще никакого другого специалиста моего уровня в городе нет, не зря же ко мне очередь на месяц вперёд, – обиженно заявил целитель, прежде чем в надежде покинуть буйного королевского советника поглядел на главу стражи и произнёс: – Поэтому прошу прощение, но я вынужден покинуть вас. Жизнь лорда Грумберга вне опасности, зато моя помощь более чем требуется мистеру Сильверу.

– А ну подождите, – тут же требовательно произнёс Герман Грумберг и, несмотря на встревоженные взгляды как целителя, так и главы стражи порядка Форельморска, поднялся на ноги.

– Эм-м, в ближайшее время вам не стоит так напрягать себя. Вам нужен покой. Отдохните хотя бы до следующего утра.

– Да-да, я тоже считаю, что вы не так уж хорошо меня подлатали, – с раздражением (попутно накидывая на голое тело испачканную в крови рубаху) прокомментировал Герман Грумберг и с присущей ему язвительностью добавил: – Так что во избежание возможных неприятных последствий вашего халтурного лечения, вы будете сопровождать меня на «Бывалый боцман». Я не отступлюсь от своих планов, я лично по всем трюмам этого корабля пройдусь!

– Лорд Грумберг, мои люди с такой ерундой сами справятся, – с напускным энтузиазмом, вмешался в разговор глава стражи. При этом он спал с лица, увидев, какое новое алое пятно образовалось на рубашке графа в районе шва. Герман Грумберг и сам это пятно заметил, а потому гневно чертыхнулся и, пожалуй, много чего ещё целителю бы высказал, если бы с улицы вдруг не послышались крики.

– Сюда, сюда! Вот этот дом он арендовал, мне точно известно!

– Точно сюда, мистер Сильвер?

– Да. И быстрее, молю вас!

Обращение привлекло внимание Германа Грумберга, а потому он, морщась от боли, поспешил к окну, но ничего особенного для себя не углядел. Всё же это он сам ранее отдал приказ стражникам в возвращении сына Вильгельму Сильверу поспособствовать. Так уж вышло просто, что не за вызволением ребёнка Герману Грумбергу наблюдать полагалось, а….

Увы, несколько стремительных шагов до окна отозвались такой болью и так голова у него закружилось, что Герман Грумберг влёт понял сколь плачевно его нынешнее состояние.

«Нет, до «Бывалого боцмана» мне не добраться. А уж если и доберусь до корабля, то на осмотр трюмов меня точно не хватит. Какое тут применение магии, мне бы не свалиться мешком на палубу, не закряхтеть позорно от боли», – пронеслось у Германа Грумберга в мыслях.

Однако, бездеятельно валяться в постели королевскому советнику тоже не хотелось. Он настолько боялся беспомощной старости (а у него за последние годы волосы взяли и едва ли не полностью поседели), что он не сдержался и выкрикнул за окно:

– Погодите! Стойте, я намерен к вам присоединиться.

– Да что вы? Вы не готовы к такому. У вас же швы… – попытался воззвать к его благоразумию целитель.

– Вот вы и будете контролировать, чтобы ваши швы не разошлись!

Герман Грумберг погрозил целителю кулаком и от такого простого движения едва не потерял равновесие. Но не зря глава службы порядка Форельморска вместо слов осуждения сперва королевского советника подхватил, а там и выразительно на мага уставился. Этот человек уже понял, что просто так графа Мейнецкого в постель не уложить, вот и решил немного поспособствовать тому в дурости.

«Так он быстрее сознание потеряет, а там уж не дам я целителю его в чувство привести раньше утра», – рассудил он про себя, а потому даже улыбнулся, когда сказал:

– Ваши намерения достойны восхищения, лорд Грумберг. Все бы так в нашем государстве о деле радели.

Эти слова прозвучали для Германа Грумберга как соловьиная трель. Он гордо выпрямился и, стараясь не шататься, вышел из комнаты в коридор. Но, конечно, главе стражи Форельморска пришлось королевского советника на себе едва ли не тащить, когда дело дошло до лестницы. Целитель же, мысленно матерясь, вынужденно пошёл следом. Он был раздражён как отношением графа к себе, так и тем, что ему не дали заняться вторым пациентом, коим был хорошо известный в городе купец Саймон Сильвер. Всё, что маг смог, так это шепнуть служанке, чтобы та до его жены донесла – обойтись ей в лечении сего важного человека без его помощи придётся. Служанка умчалась, а целитель грустно вздохнул. Его жена, как и он сам, была выпускницей факультета Белой Магии. Но, увы, в отличие от него специализировалась она на благословениях, а потому работа ей нынче досталась крайне сложная. Но Герману Грумбергу покамест в жизни бывшего однокурсника сына интереса не виделось, а потому он был беспощаден. Целитель, глава стражи и ещё двое молодцев, что ранее были призваны дежурить на первом этаже, вместе с ним вышли на улицу.

Долгие разговоры с остановившимся обождать их отрядом не могли возникнуть в принципе. Граф Мейнецкий для этого слишком дурно себя чувствовал. Настолько, что уже бы и отдал указание обратно его в постель вернуть, но природное упрямство взбунтовалось, вот он и решил довести дело до конца. Ну, и чтобы сберечь силы, Герман Грумберг только на пару вопросов купца ответил. Кратко сообщил о том, что было на складе, и всё.

– Не поймана? А этот змеёныш жив? – в страхе прижал руку к сердцу Вильгельм Сильвер и едва ли не заскулил, как щенок. Но Герману Грумбергу были безразличны чужие тревоги, вот он и приказал отправляться на выручку ребёнку.

Отряд снова двинулся в путь, и королевский советник эту дорогу кое-как выдержал. Помогло ему то, что конечная цель пути не так далеко находилась. Всего-то за углом улицы.

– Спасти. Мы должны спасти моего мальчика! – то и дело громко стенал горемычный отец. – Мне бы только прижать тебя к себе, Вильям, а там я увезу тебя. Увезу туда, где руки этого мерзавца не дотянутся до тебя.

– Вообще-то, у заключённых нет такой свободы, чтобы… – начал было с брюзжанием говорить глава службы порядка, но Вильгельм Сильвер его перебил:

– Вы просто не знаете моего брата. Уж Саймон с детства умел щебетать, как певчая птичка, он во всём горазд себя невинной овечкой выставить. Как бы из-за его змеиного языка и мне… – испуганно выпучил глаза этот мужчина, прежде чем, собирая на себе взгляды прохожих, воскликнул: – Мой мальчик в лапах сущего негодяя!

Понятное дело, что охочие до зрелищ горожане начали постепенно собираться вблизи дома, куда вошли Герман Грумберг и прочие. И хотя тамошние слуги не стали препятствовать требованию дать стражникам дом обыскать, нервы Вильгельма Сильвера всё равно были на пределе, вот он и закричал:

– Вильям! Я пришёл за тобой, сынок!

– Папа! – вмиг раздался откуда-то сверху приглушённый крик. – Папа, они хотят меня отравить. Помоги! Помоги!

На этих страшных словах детский крик резко прервался, и в холле стало тихо-тихо. Все присутствующие с трудом пытались осознать, что услышанное ими реальность. Однако, Герману Грумбергу отдавать приказы не потребовалось. Стражники самостоятельно бросились к лестнице так быстро, как не смог бы вампир.

– Поддержите меня, – только и смог требовательно произнести Герман Грумберг, обращаясь к двум великанам, что отправились вслед за ним из дома целителя – к этому моменту он чувствовал себя так дурно, что уже нисколько не постеснялся требовать для себя помощи. Однако, что и говорить, из-за ранения королевский советник передвигался столь медленно, что оказался одним из последних, кто вошёл в комнатку на втором этаже.

– Так, все лишние вышли! – потребовал глава стражи от подчинённых, как только завидел в дверном проёме бледного от потери крови, но всё также по-ослиному упрямого королевского советника. – Дайте лорду Грумбергу место преступления осмотреть.

Большая часть рядовых стражников поспешила помещение покинуть, а на сомневающихся прикрикнул капитан. Но, покуда эти люди выходили, до Германа Грумберга, конечно же, донеслись их эмоциональные обсуждения.

– Ух, я туда, а этот весь в пене уже, трясётся.

– Ага-ага, а эти-то двое гадов ещё и уверить нас пытаются, что они де не при делах.

– Ну, зато мы их отметелили знатно, ха-ха! Я вот этим кулаком к-а-а-к….

К разговорам выходящих из комнаты людей Герман Грумберг прислушивался, но куда как больше он был сосредоточен на личном оценивании обстановки. Он изучал всё собственным взглядом. Вот двое избитых до неузнаваемости мужчин (уже связанные) валяются в углу мешками, так как от побоев лишились сознания. А вот Вильгельм Сильвер стенает над сыном тела, вот целитель, что до сих пор пробует хоть как-то помочь мальчику. Но вскоре маг грустно замотал головой, и несчастный отец, трепетно обхватив мёртвого ребёнка, принялся раскачиваться вперёд‑назад.

– Увезу, – стонал он при этом. – Я всё равно тебя увезу домой, сыночек.

Видеть такую трогательную сцену и не испытывать эмоций было невозможно. А потому стражники расступились, когда Вильгельм Сильвер поднял на руки тело своего единственного отпрыска и, беспрерывно рыдая, начал медленным шагом идти к выходу.

– У меня тут экипаж неподалёку, – негромко начал говорить глава службы порядка Форельморска, когда убитый горем отец приблизился, – могу его вам предоставить.

Вильгельм Сильвер едва заметно согласно кивнул и продолжил делать шаг за шагом. Каждое его движение, вся мимика его лица говорила о глубоком горе. Герман Грумберг даже невольно ощутил тяжесть на собственном сердце, ибо на миг представил, какое горе принесла бы ему потеря Антуана. И всё же это стало поворотным моментом в дальнейшем. Будучи не просто некромантом, а человеком провёдшим большую часть жизни при дворе, у власти, и человеком мстительным по натуре, мысли Германа Грумберга переметнулись на то, что было бы справедливо тем же самым ядом угостить убийцу. По этой причине он уставился на пену у рта мальчика и, щуря глаза, задумался, какой же яд к несчастному ребёнку применили. А там, благодаря изучению внешней составляющей, а также проведению короткого магического анализа, направленного на определение структуры вещества, привычная рассудительность и холодность вернулись к графу.

«Странно. Право, странно. Что-то к этому яду примешано. Но зачем? И что это за вещество? Не похоже на что-то мне привычное», – пришёл к нему вывод и вследствие него Герман Грумберг потребовал:

– Погодите уходить, мистер Сильвер.

Мужчина хоть и посмотрел на графа Мейнецкого непонимающим взглядом, а всё же остановился, и это привело к тому, что все присутствующие уставились на королевского советника. Им сделалось любопытно. Но Герман Грумберг не собирался чужое любопытство удовлетворять. Привычно игнорируя направленные на него взгляды, он подошёл ближе к купцу и его сыну и без малейших на то стеснений расширил пальцами веки мальчика. Затем провёл руками вдоль его тела. Он изучал заинтересовавший его момент и, пожалуй, вот‑вот смирился бы с тем, что он не может сходу идентифицировать странную примесь к яду. Однако, мгновением спустя Герман Грумберг вздрогнул. Ему вдруг вспомнилось то, что он давно уж похоронил в глубинах своей памяти.

Как уже ранее писалось, отец Германа Грумберга был не просто энтузиастом‑исследователем, он вовсю старался приобщить к своему жизненному выбору сына. Будущее он видел только в науке, и по этой причине познания в некромантии и сопутствующим ей специальностях у нынешнего королевского советника оказались на высоте. Герману Грумбергу было ведомо многое из того, что никак не входило в учебную программу Первой Королевской Академии магических наук. В частности, однажды познакомил отец сына с редким ядом, известным среди узкого круга лиц под названием эмхатриаш. И на тот момент времени шестнадцатилетний Герман Грумберг веществом впечатлился. Увы, не по той причине, на которую рассчитывал его отец. Будущего графа Мейнецкого заинтересовал отнюдь не сложнейший процесс получения ингредиентов яда и прочая научная тягомотина. Будучи юным, он всего-то воспылал желанием проучить одну неприступную девицу‑простолюдинку, что невольно завладела его сердцем. Ему виделся тот ещё спектакль, в результате которого девушка бы отдалась ему со слезами радости на глазах, но… но, увы, юный Герман Грумберг конкретно напортачил с дозировкой. Девушка умерла у него на руках, и он, отнюдь не желая верить в печальный исход своих стараний, всё же прибежал к отцу за помощью. Герман Грумберг был влюблён. А ещё ему наивно чудилось, что его отец всемогущ, что уж такой мастер-маг сумеет пробудить красавицу от власти глубочайшего сна. Однако, вместо этого юному Герману Грумбергу пришлось под надзором рассвирепевшего родителя тайком избавляться от трупа, и то, чего убитый горем из-за трагической потери возлюбленной Герман Грумберг при этом наслушался, вынудило его слово «эмхатриаш» на долгие-долгие годы из своей памяти вычеркнуть.

Но в настоящем воспоминание о редком яде в нём пробудилось.

Поза королевского советника выглядела раскрепощённой. Если бы не бледный цвет лица вследствие обильной потери крови, то о недавнем ранении вообще нельзя было бы догадаться. И Саймон завидовал этому. Сам он едва удерживал себя от того, чтобы лечь на кровать нормально. Даже полусидя находиться в постели было откровенно больно.

– Ваш брат имел все шансы исчезнуть не пойми куда вместе с телом сына. Без моего присутствия в составе широко известного яда сильное, но малозаметное, снотворное вряд ли бы было обнаружено. А оно всерьёз изменило положение дел, ибо в разы замедлило действие отравы. Неощутимым для магии образом оно ввело мальчика в стазис, и поэтому при желании ребёнка ещё можно было бы, так сказать, воскресить из мёртвых. А там, небольшая магическая коррекция внешности и вот купец Вильгельм Сильвер усыновляет сироту, столь напоминающего ему облик родного сына. Я более чем уверен, что исход был бы таким, так как дальнейший обыск показал – противоядие мистер Вильгельм Сильвер хранил при себе… Право, моему взору предстала блестящая инсценировка. И размышляя о ней, я не мог не задуматься над тем, какую роль вы сыграли.

– И как, теперь вы удостоверились в моей невиновности? – осведомился Саймон.

– Не совсем. Сперва я хочу знать, как именно вы впутались в эту историю.

Тон был доброжелательным настолько, что слова, будто он по совету брата пошёл на склад и всего‑то, так и хотели сорваться с языка. Однако, предчувствие останавило Саймона от их произнесения. Губы словно склеило, но просто сидеть и молчать было нельзя. Поэтому, чтобы потянуть время, Саймон сперва тяжело вздохнул, а затем, эмоционально покачав головой, посетовал:

– Вильгельм… Что же ты натворил, Вильгельм?

Произнесённое позволило ему уткнуться взглядом на пальцы собственных ног. Он почему-то был без обуви, но не о том Саймон думал. Он лихорадочно размышлял, что же ему сказать. Вряд ли из его брата не вытянули хотя бы кусочек правды, а потому стоило ли строить из себя невинность?

– То, что натворил он, мне уже известно, – напомнил о своём присутствии королевский советник. – Я желаю знать, как ко всему этому причастны вы.

– Да соблазнил он меня, – решил по итогу повиниться Саймон. – Но не деньгами, лорд Грумберг, денег у меня много. Брат вот один единственный. С ним я примириться хотел, вот и пошёл ему навстречу. Вильгельм же мне даже имени женщины этой, что вы ищите, не назвал. А я рассуждал так – помогу без вопросов лишних, вот и будет повод помириться. Ведь чего не помириться, коли доверие друг другу покажем? А оно вон… вот оно к нему доверие каким боком мне вышло.

– Смело, – оценил граф Мейнецкий. – Нечасто сидя передо мной люди безо всяких уловок с моей стороны сознаются в том, что по собственной воле идут против королевской власти. Но это не объясняет кое-какого момента, – слегка наклонился в сторону Саймона Герман Грумберг, и у Саймона из-за этого движения мурашки по коже пробежали. – Скажите, вы находились в складских помещениях с целью некую особу до корабля сопроводить, так?

– Да.

– Тогда почему она в вас стилет воткнула?

«Ох, вот же вопросец», – вмиг похолодел Саймон. За время рассказа Германа Грумберга о том, что произошло в арендованном им доме, он достаточно пришёл в себя, чтобы сообразить – раз Томас мёртв, то некромант явно над телохранителем поработал и то, что ему нужно, выяснил.

– Потому что она должнабыла на мой «Бывалый боцман» попасть, – глядя в холодные чёрные глаза, всё же решительно сказал Саймон.

– Хм, поясните. А почему это «должна»? – склонил голову набок лорд Грумберг.

– Да потому, что не готов я против королевской власти идти, – настала пора для лжи. – Право, лорд Грумберг, Вильгельму я желал угодить, да. Но отнюдь не вопреки тому, чтобы в дальнейшем самому вполглаза спать. Всё же у меня свой торговый дом, а не подпольная лавчонка. Ни к чему мне с законом ссориться. Вот и рассудил я, что с корабля никуда этой женщине не сбежать будет, да и лишних глаз там нету. Вильгельм бы ни за что не прознал, что её именно по моей указке скрутили б после отплытия да страже передали. Даже если бы он винить меня в том стал, так я бы на капитана вину взвалил. О таком вот я думал, а тут шум и гомон. Облава началась, а у меня какая-то преступница под боком. Пришлось импровизировать. Но я так вам скажу. Коли эта девица до моего корабля добралась всё же, то недолго ей на нём плыть.

– Угу, – задумчиво почесал подбородок лорд Грумберг и помолчал с секунд десять, прежде чем поглядел на своих подчинённых и приказал. – Мистера Саймона Сильвера сопроводить домой, обвинения с него все снять. Полагаю, в огласке его поступков нет необходимости. Компенсацию за беспокойство службы правопорядка он выплатит и без официальных документов… Так ведь, мистер Сильвер?

– Разумеется, – поспешно согласился Саймон.

– Также, я рассчитываю на ваше содействие в будущем, – коварно улыбнулся лорд Грумберг. – Человек сродни вам может понадобиться мне однажды.

– Ни за что не откажу вам ни в одной услуге, – клятвенно заверил королевского советника Саймон, но уже не так довольно. Он понял, что попался на опасный и острый крючок.