Читать книгу Освяти и сохрани чадо мое… - Эльвира Абдулова - Страница 9

Накануне Нового года Ниночка сделала сама себе подарок – не простой, а с обязательствами. Купила наконец месячный абонемент в тренажерный зал, решив, что теперь-то уж точно займется собой. Она знала, что не при каких обстоятельствах не отважится по доброй воле оторваться от домашних дел, доставляющих ей удовольствие, и от четырехлетнего сына. Уговоры подруг, убеждения мамы, всегда, надо признаться, готовой повозиться с внуком, не действовали. Мужу она нравилась всегда – стройной, как лань, и слегка округлившаяся после родов (он называл ее с любовью «сдобной булочкой», а она в ответ «сухим коржиком», сравнивая его стройное, поджарое тело с жестким коржиком из школьной столовой), поэтому причин будто бы и не было, но сама Нина знала, что пора… Тяжело стало подниматься на четвертый этаж без лифта, болела спина, носить себя такую было непросто, удовольствия не доставляло. Скоро, в конце января, должна была выйти на работу, обновить гардероб, а услышать от анорексичных продавщиц в магазинах одежды «у нас только до сорок восьмого» не хотелось. Она, признаться, стеснялась заходить в яркие, роскошные, ослепляющие своей рекламой торговые центры главным образом из-за этих ухоженных, прекрасно одетых, искусно подкрашенных «консультантов» – всегда чувствовала себя в их присутствии неполноценной.

Из-за многих лет, проведенных в боли и ожидании, она потеряла интерес к моде, внешнему виду и покупала одежду только по необходимости. Приоритеты были совсем другие. Гормональная терапия, анализы, клиники, врачи, обнадеживающие, но по большей части ставившие вердикт «бесплодна» – все это было в жизни Нины. Долгих восемь лет. Но тогда она работала, и это немного отвлекало, но вечером, когда они оставались с мужем вдвоем, тишина пугала и лишала ее сна. Она поняла, что дошла до точки, когда на седьмом году ожидания, услышав от врача, что опять ничего не получилось, она, не видя под собой ног, не слыша ни пения птиц, ни шума проезжавших автомобилей, оказалась в небольшом скверике перед старым фонтаном.

Несколько молодых мам с детьми сидели на соседних лавочках, расставленных вокруг фонтана, с упоением отдавались разговору, довольные тем, что их дети, малыши приблизительно от трех до пяти лет, сами нашли себе занятие. Мальчик в зеленом комбинезоне размахивал автоматом, трещавшим без остановки, а другой, в яркой курточке и темных джинсах, прятался от него за деревьями и уже зеленеющими клейкой листвой кустиками. Нина любила весну – это ярко-зеленую траву с желтыми одуванчиками, еще не палящее, мягкое солнце и ожидание чего-то нового, удивительного, которое непременно придет, свершится, сбудется!

Но сейчас, измученная ожиданием и разочарованием, она ничего этого не видела и ни во что не верила. Нет, конечно, знала, что зима сменяется весной, а потом и летом, но ее страдающую душу это больше не трогало. Еще раз взглянув на документы, полученные в клинике, она машинально положила их в сумку, схватилась – было за телефон, чтобы позвонить беспокоящемуся мужу, но, подержав его в руках, бросила в сумку тоже. Она измотала его всем этим тоже, и, хотя Нина именно себя чувствовала виноватой в том, что происходит, он часто успокаивал жену, а она сердилась, потому что ей казалось, что он принял это положение вещей, согласился с тем, что детей у них не будет.

– Ну, ничего, будем жить вдвоем, друг для друга… Согласна, Нинусик? Нам и вдвоем очень хорошо, правда?…

Обрадовать его сегодня тоже было нечем, поэтому можно отложить этот разговор и до вечера. На работе Ниночка взяла отгул и могла никуда не торопиться. Ощутив голод, она порылась в большой любимой сумке (муж называл ее «пещерой Али-бабы», потому что там можно было отыскать все, что угодно) и наткнулась на надкушенную шоколадку с щекастой девочкой в платочке, любимой еще с детства. Положив кусочек детской радости в рот, Ниночка как-то отстраненно, но все же внимательно стала наблюдать за происходящим в скверике. Мамаши наперебой рассказывали друг другу о скидках в соседних магазинах, о полученных «детских», о новом телефоне, а мальчишки по-прежнему гонялись друг за другом с автоматом в руке. Только теперь роли сменились: тот, что в зеленом комбинезоне, прятался, падал на траву, вопреки запретам мамы, и изображал раненого, а другой малыш безжалостно расстреливал противника. Мстил.

Третий ребенок, девочка такого же возраста, развлекала себя сама. Она была милашкой: крупные глаза, выбивающиеся из-под желтого беретика темные кудряшки, совсем как у Нины, желтая курточка, зеленая асимметричная юбка, плотные темные колготки и лакированные темные ботиночки. Как одуванчик на изумрудной траве, – подумала Ниночка. Мальчишки малышку в игру не принимали, и ее это, похоже, не расстраивало. Она ходила вокруг фонтана и заставляла своего щенка «прыгать». Когда он не слушался или, наоборот, вел себя очень хорошо, она брала его на руки, что-то говорила, хвалила или ругала. Но все заканчивалось неизменным поцелуем в черный кожаный нос щенка и возвращением к фонтану. Мамаша пару раз окрикивала девочку, предлагая булочку или сок, малышка отвечала отказом, но своего щенка уже дважды «кормила» свежей весенней травой.

Было время, когда Ниночка не могла смотреть на детей – не могла, и все тут! А когда Саша помогал соседке поднять коляску на третий этаж или ставил упавшего малыша на ноги – ей казалось, что вся несправедливость мира досталась именно ей. Почему? Ну, почему?!? Ведь я была бы хорошей мамой, я знаю! Но сейчас она свыклась с этой мыслью, насколько это возможно. Результаты очередных обследований от заезжего знаменитого доктора ее не удивили – удивилась бы, если бы сказал что-то ободряющее. Мама советовала отпустить эти мысли, отказаться от гонок за новыми препаратами, оставить все, уехать куда-нибудь с Сашей вдвоем: «Тебе надо отдохнуть, доченька, ты истязаешь и себя, и его». Но Нине всегда казалось, что время для отдыха еще не пришло.

– Ну что же… будем жить для себя, – повторяла она вслух слова мужа и едва сдерживала слезы.

Между тем, девочка уже нашла себе другое занятие – кажется, увидев рыбку, стала с вниманием смотреть в воду, облокотившись на каменный бордюр. А, может быть, она просто удивилась, увидев в воде девочку в ярко-желтом беретике, совсем таком же, как у нее. Она уже почти легла на каменный бордюр, подняв одну ножку в лаковом ботиночке вверх, другой еще касаясь земли, как вдруг, потеряв равновесие, упала лицом в воду, едва удерживаясь от полного погружения в достаточно глубокий для нее фонтан. Ниночка, не успев осознать случившееся, мгновенно бросилась к девочке и вытащила ее из воды. К счастью, та не захлебнулась, просто очень испугалась. Она потеряла беретик, намочила курточку, по ножкам стекала вода и она от испуга стала громко плакать. «Ничего, это бывает», – говорила первое, что пришло в голову, Ниночка, приобняв девочку.

Наконец подбежала мама, вероятно, не сразу заметившая то, что случилось и вместо того, чтобы успокоить малышку, стала бить ее по попе, дернув к себе, крепко схватив за руку, и громко кричать:

– Я тебе сколько раз говорила: не лезь в воду! Одного раза тебе было мало? Я тебе устрою, маленькая мразь! Ты у меня увидишь и игрушки, и мультики! – девочка беспомощно оглядывалась вокруг в мокрой одежде и плакала.

– Что Вы делаете? – закричала Нина. – Как Вы можете такое говорить? Лучше бы присматривали за ребенком, чем…

– Да кто ты такая? Какое твое дело?!? Иди отсюда! Своих дел нет?!?

– Люди не могут иметь детей, а у Вас есть все для счастья, а Вы такая злая!

– Вали отсюда, чокнутая! Без тебя разберемся!

Схватив сумку, Нина пошла прочь, слыша всхлипывания малышки и окрики ее матери вслед. Мамочки других детей подтянулись тоже, и понятно было, чью позицию они поддерживают. Ниночка не хотела ничего знать.

– Все, – подумала она, – я стала бросаться на людей. Все, хватит! Я не должна сойти с ума! Ни сумасшествия, ни суицида не будет!

Вот тогда Нина поняла, что дошла до точки. Именно тогда.