Читать книгу Князь советский - Эльвира Валерьевна Барякина - Страница 4

Маленькая кавалькада выехала из Пекина в середине августа и несколько недель кружила по просёлочным дорогам, пытаясь сбить со следа полицию.

Всё это время большевики не спускали с Нины глаз. Усталые и нервные, они срывали зло друг на друге и на любом, кто попадался под руку. Для них «отпустить Нину» означало «подарить белогвардейской дамочке шанс на спасение» – а она явно этого не заслуживала.

Когда они добрались до Внутренней Монголии, к ним присоединились несколько машин с китайскими коммунистами и их русскими советниками. Те нагнали на беглецов ещё больше страху, рассказав, что в Москве началась грызня между высшими партийными деятелями.

Иосиф Сталин, генеральный секретарь ЦК ВКП(б), неожиданно стал набирать силу и обвинил во внешнеполитической катастрофе не кого-нибудь, а самого Льва Троцкого – одного из главных организаторов Октябрьского переворота и создателя Красной армии. Его сторонников в открытую называли контрреволюционерами и травили в печати. Это был плохой знак: советские агенты, работавшие в Пекине, почти поголовно были троцкистами.

Нина слушала эти разговоры с содроганием: если правоверные большевики всерьёз опасались за свою судьбу, что могло ждать её? Впрочем, она могла вовсе не добраться до Советской России: Борисов нисколько не скрывал, что собирается «проучить» её. Он купил на деревенском базаре хлыст, сделанный из тонких и длинных металлических звеньев, и пообещал Нине, что скоро опробует на ней своё приобретение.

* * *

Великая пустыня Гоби начиналась за грядой невысоких гор, и, перебравшись через неё, кавалькада покатила по каменистому бездорожью. Одна из машин заглохла, и пока её чинили, спустилась ночь. Впервые после отъезда из Пекина беглецы позволили себе немного расслабиться. У Борисова в багаже имелась рисовая водка, и его фляга пошла по кругу.

Нина поняла, что это её единственный шанс на побег: они не успели уехать далеко от последней китайской деревни.

Пока разомлевшие революционеры сидели у костра и вспоминали своё китайское житьё-бытьё, Нина торопливо собрала вещи. Она взяла с собой только компас, одеяло, сухари и флягу с водой. Брать больше не имело смысла: если она заблудится, то всё равно погибнет.

Нина старалась не думать, что с ней будет, когда она доберётся до китайцев. Она не знала их языка, документов у неё не было, а послать весточку в Шанхай было невозможно – ближайший телеграф находился за сотню миль. Но лучше уж сгинуть в глухой китайской провинции, чем попасть в лапы Борисову.

Захмелевшие большевики один за другим разбрелись по палаткам, и, когда небо над холмами начало светлеть, Нина потихоньку выбралась из лагеря.

В сизом сумраке почти ничего не было видно, и она ориентировалась по звездам, шагая по плоской, усеянной мелкими камешками равнине.

Вокруг стояла гробовая тишина. Подвернешь ногу, напорешься на скорпиона или просто натрешь пятку – и поминай как звали.

– Главное – дождись меня! – шептала Нина.

В последние месяцы она постоянно разговаривала с мужем – словно Клим мог её услышать. Когда китайцы её арестовали, он примчался в Пекин и принял самое деятельное участие в её освобождении – и это несмотря на все ссоры и обиды! Что бы между ними ни происходило, он никогда не бросал её в беде.

Большевики наверняка не сказали Климу, куда они увезли Нину после суда, и она могла только догадываться, что с ним случилось после этого. Он вернулся домой в Шанхай? Или, может, остался в Пекине?

– Вот увидишь: я вернусь к тебе… – повторяла Нина. – Я всё исправлю; главное, дай мне шанс!