Читать книгу Сочинения. Том 1. Антидепрессант - Эмануил Бланк - Страница 6

Раздался оглушительный взрыв и большая жестяная консервная банка из-под яблочного джема, куда поместилось бы не менее пяти килограмм сладкого душистого великолепия, исчезла в небесах.

Ярко блестя на солнце, она выглядела как настоящий космический корабль. Поначалу, медленно, а затем все ускоряясь и ускоряясь, она величественно возносилась вверх, пока не превратилась в точку. На то, чтобы это великолепие полностью исчезло из вида, ушло не менее, чем хороших десять секунд. Подождав несколько тягучих минут в отдалении, мы снова собрались вокруг места запуска.

– Дааа! Видали? А если эта хреновина, кому-нибудь, на голову бы навернулась?, – восхищенно отметил Марик Шор

– Ничего себе! Интересно, куда ж она, все-таки, долетит?, – гадал Валера Мельников

– Думаю, корабль вошёл в плотные слои атмосферы и того! Сгорел над Индийским океаном или, в крайнем случае, над Одесским Привозом, – мои фантазии выглядели привлекательно. У Валерии аж глаза заблестели

Осторожно работая напильником целый день, он получил нужное количество материала, достаточное для наших недетских забав. Новая технология грозила напрочь сменить безнадёжно устаревший магний. Он порядком надоел.

Однако, как и со всем новым, продвинутым и великолепным, нам было непросто. Одно неосторожное движение напильником, как ослепительная вспышка уничтожала результаты кропотливой работы за целый день. При этом, открытые части лица и рук, немедленно чернели и казались обгоревшими. За этот цвет ответственность несла марганцовка, которую, ввиду ее отчаянной дешевизны и доступности, мы не жалели.

Так получилось, что мы, не страшась часовых, смело пробрались к свалке нашего тираспольского военного аэродрома. Там умудрились утащить много ценного: разноцветные проволочки, из которых выплетали важнецкие перстни, разные интересные блестящие штучки, которые выменивали у соседских мальчишек на целые пачки новеньких наклеек на консервы. Достался нам и кусок удивительного сплава. Знатоки, у которых отцы были военными пилотами, с важностью заявляли, что загадочный метал являлся частью приборной доски истребителей

Реактивные самолёты были нашей Тираспольской гордостью. Краснозвёздные серебристые Миги с грохотом проносились на низкой высоте над школой, заводом Ткаченко, исчезая в облаках аж за Днестром и Кицканским лесом.

Среди летчиков, фигурки которых хорошо различались в прозрачных кабинах, были папы многих одноклассников. Там находились даже будущие известные космонавты. Такие, например, как легендарный Береговой, ставший, впоследствии, командиром отряда советских покорителей космоса.

Девчонки шептались, что он крутил любовь с нашей историчкой. Я, конечно, пытался представить строгую, скромную и явно неприступную Ольгу в руках яркого и бравого летчика. Но ничего не получалось. Слишком уж холодно-принципиальной она была.

Чудесный сплав, добытый на аэродроме, мы назвали цэрием. Я подозревал, что в него входил цезий. По данным справочников, в чистом виде он мог возгореться даже при комнатной температуре.

Когда куском чудо-сплава мы проводили, например, по асфальту, за ним тянулась, брызжа искрами во все стороны, красивая полоса ослепительно-яркого света, украшенная язычками голубовато-желтоватого пламени.

Девчонки, при этом действе, визжали от восторга, вдохновляя нас, вновь и вновь, ради из восхищенных взглядов, на новые бесконечные подвиги и их упорное повторение.

______________

– Ну, Орлы, пишите, да поподробнее. Как докатились Вы до такой жизни!, – грозно приказал дежурный капитан, строго оглядев нашу троицу

Вывели нас, как и положено, из чёрного воронка, лихо подкатившего к центральному городскому отделу милиции. Автозак был настоящим. По всем правилам перевозки преступного элемента, он бы оборудован толстыми решетками, и на маленьком окошке, и на первой двери, отделявшей клетку от маленького пространства, где могла бы находиться охрана, и на окошечке второй двери от основного выхода.

Меня, с Юркой Возмиловым и Мариком Шором – главным любителем и знатоком всей научной фантастики нашего двора, а может, и всего Тирасполя, выловил обычный военный патруль.

Офицер заметил пацанов, подозрительно копошившихся на углу завода Ткаченко, где улица Правды плавно переходила в центральную улицу 25 Октября.

Проселитренная газетная бумага, которую я готовил дома в обычной кастрюле и сушил на кухне, прикрепляя к бельевой веревке обычными прищепками, работала по принципу бикфордова шнура. При поджигании и верном расчете, она оттягивала время взрыва и давала возможность отойти на безопасное расстояние.

Тогда, вполне безнаказанно, безопасно и с комфортом, можно было отойти от будущего места подрыва и наблюдать, наблюдать, наблюдать. Мы радовались ослепительной вспышке, оглушительному грохоту, девчоночьим визгам восхищения и страха, приходившим с небольшой задержкой, но неотвратимо, как гром после после яркой грозовой молнии.

Поскольку взрывчатую смесь мы заворачивали в обычную бумагу, без каких-либо добавок, то никакой опасности, кроме яркой иллюминации и знатного переполоха, зрелище не представляло.

Предвкушая отличный спектакль и нервно посмеиваясь, мы наблюдали, как патруль внимательно изучал место, откуда тянулся небольшой синий дымок.

И тут рвануло. Бабахнуло по полной. На совесть!

– Ложись!!!, – завопил бравый лейтенант, зарывшись в летнюю пыль, скопившуюся на повороте дороги. Как только, громко ругаясь матом и отряхиваясь, он поднялся, как раздался второй, а затем и заключительный – третий хлопок.

Яркие сполохи и грохот сопровождались и взрывами нашего хохота. Было очень смешно наблюдать со стороны, как бравые солдаты Швейки от страха, раз за разом, плюхались на землю.

Чтобы вовремя ретироваться, у нас была куча времени. Однако убегать мы не собирались. Вот и попали, глупые. Не догадывались, что патруль уже давно следил за нашим подозрительным копошением.

______________

В милиции, как и приказал дежурный, я старательно, с подробностями, изложил на бумаге суть химического эксперимента, особенности осторожной работы напильником и высушивания проселитренной бумаги. Я знал, что это, точно, пригодится нашей оборонной промышленности. Может, ещё и медаль дадут. Ведь испытания проходили с опасностью для жизни.

В три часа ночи в камеру вошли наши взволнованные отцы. Они застали своих чад в процессе ожесточенного шашечного сражения. Шашками выступали обрывки голубых билетиков в кино и каких-то белых бумажек, найденных нами в мусорном ящике. Доской же служил пол, составленный из темных и светлых керамических плиток.

– Они ещё и в шашки играют!, – возмущённо и с отчаянием воскликнул отец Марика

Капитан милиции, на счастье, оказался бывшим папиным учеником. Сначала, он с выражением, как на сцене, зачитал рапорт, состряпанный обозленным военным патрулём.

Из него следовало, что сионисты Шор, Бланк и примкнувший к ним несознательный элемент Возмилов, хотели, ни больше ни меньше, как взорвать монумент" Серп и Молот». А ведь правда. Упомянутая стелла была тем злополучным местом, куда заложили продвинутые взрывпакеты. Чтобы дальше была видна вспышка, я еле дотянулся до бетонной ручки серпа и оставил заряды на ее поверхности

Не жалея красок капитан рассказал, какая жестокая детская колония ожидала бы нас – восьмиклассников, если бы не мой отец, воспитавший такого благодарного ученика. Дождавшись от папы похвалы, офицер радостно, на мелкие кусочки, порвал все бумаги, включая описание великого технологического открытия. Затем посоветовал, в самое ближайшее время, а лучше прямо с утра, уехать из города. Например, на отдых. Хотя бы, в соседнюю Одессу.

По возвращении домой, отец собрал всю мою домашнюю лабораторию. На ближайшую мусорку отправились стратегические запасы цэрия, калийная селитра, многочисленные мерные стаканы с мензурками, колбочками, трубками и классными притертыми пробками.

Море в Одессе было, в тот год, удивительно тёплым. Мы замечательно загорели, отдохнули и успели вернуться в Тирасполь ещё до наступления карантина. В Одессе началась эпидемия холеры. На календаре красовалась цифра 1970. Всего пятьдесят лет назад…