Читать книгу Как взрыв сверхновой - Эмиль Вейцман - Страница 3

1

Граф Отто фон Бéлов, ведущий конструктор авиационной фирмы «Мессершмидт», быстро вошел в гостиную своей холостяцкой квартиры и остолбенел… В скромной гостиной титулованного авиаконструктора ждал посетитель – некое странное существо, весьма, впрочем, напоминающее своим внешним обликом человека и невесть как попавшее в этот поздний час в графские апартаменты.

Граф был далеко не робкого десятка, но странный, если не страшный облик незнакомца, а, главное, неожиданность встречи, испугали бы кого угодно.

Внезапно в мозгу у молодого человека прозвучало:

– Граф Отто! Успокойтесь!

– Вы как будто что-то сказали? – спросил несколько овладевший своими нервами граф.

– Я просил вас успокоиться. Вы можете отвечать мне мысленно, не прибегая к…к…услугам своего речевого аппарата. Я восприму вас.

– Кажется, спятил, – тихонько произнес вслух граф Отто и бессильно опустился в кресло.

– Спятил? Сошел с пяток? Как это сошел с пяток?

– С ума сошел…

– Сойти с пяток, значит, сойти с ума? Но пятки-то у вас в одном месте, а ум, мозг вернее, в противоположном… Успокойтесь! Вы не сошли с пяток. Я вполне реально существую у себя во вселенной; назовем ее Дзета-пространством. А вы в настоящий момент наблюдаете мою трехмерную проекцию на вашу вселенную. Назовем ее Пи-пространством.

– Бред какой-то! – граф Отто зажмурился и обхватил голову руками.

– Почему же бред?.. Насколько мне известно, Ваше Сверкательство увлекалось в институте теорией многомерных пространств. Возьмите, к примеру, два трехмерных мира, помещенных в пятимерное пространство. Миры вполне могут существовать независимо друг от друга. Впрочем, я… верней моя трехмерная проекция, тут совсем не для того, чтобы читать вам лекции по многомерной геометрии. Мое же дело… Да перестаньте вы сжимать голову руками и откройте глаза! Ваше Сверкательство! – эти слова незнакомец произнес с особым удовольствием. – Я уполномочен пригласить вас в мой театр на постановку драмы Графа Отто фон Бéлова «Мартин Лютер»… Да, совсем забыл представиться Вашему Сверкательству. Заведующий репертуарной частью Германского театра, доктор искусствоведения и филологии…

Тут странное существо сделало некое телодвижение, напоминающее отдаленно человеческий поклон, и попыталось что-то произнести, скорей всего свое имя. Однако имя никак не произносилось.

– Не могу! – существо виновато поглядело на графа. – Мое имя невозможно произнести вашими звуками. Зовите меня просто Ганс. Договорились? … Ваше Сверкательство! Почему вы молчите?

– Что за сверкательство?! – граф Отто к этому времени немного пришел в себя. Этому способствовали две причины. Во-первых, странное обращение к нему со стороны незнакомца, во-вторых, упоминание о его драме «Мартин Лютер». Драма была завершена месяца два назад. О ее существовании знал только ее автор. Впрочем, никто не подозревал о существовании и других произведений графа Отто. Литературные упражнения являлись его величайшей тайной.

– Как что за сверкательство? – похоже, незнакомец обиделся даже. – Но вы же граф! Сверкательный граф!

– Сиятельный.

– Сиятельный?! А вы не ошибаетесь?

– Не ошибаюсь, – граф Отто настолько пришел в себя, что начал чувствовать легкое раздражение, вызванное чрезвычайной самоуверенностью незнакомца.

– Я считаюсь неплохим знатоком германских языков вообще и немецкого, в частности.

– А я считаю немецкий своим родным языком, герр Ганс, – отрезал Отто.

– Значит, сиятельство?!

– Сиятельство!

– Жаль. Сверкательство мне больше нравится… Итак, Ваше Сиятельство, я имею честь официально пригласить вас на постановку исторической хроники «Мартин Лютер» – шедевра современной немецкой драматургии. На премьере спектакля в нашем Германском театре зрители в течение пятнадцати минут скандировали: «Автора! Автора!».

«Интересно, какой диагноз поставил бы психиатр? – уныло подумал граф Отто. – Шедевр современной немецкой драматургии… Мой „Лютер“ – шедевр драматургии».

– Вот именно. Шедевр. Вы, конечно, не Шекспир и не Гете. Но вы сильнее Геббеля и даже фон Кляйста. Лично мне, ваши драмы нравятся больше драм Шиллера.

– Так вы, герр Ганс, считаете меня в своем уме?

– Совершенно в своем. Не в моем же. Клянусь, с пяток вы не сошли.

– И вы приравниваете меня к Фридриху Шиллеру?

– Ну не совсем… Просто, мне лично, вы нравитесь больше Шиллера. Тот временами смертельно скучен. У него много риторики и туманного немецкого умствования. То ли дело Гете. Вернее, первая часть «Фауста!» – тут Ганс от удовольствия даже подскочил слегка в кресле.

Разговор с незнакомцем начал занимать графа Отто, хотя молодой человек никак не мог отвязаться от мысли, что слегка повредился в уме. Ведь несколько развязный доктор филологии и искусствоведения весьма смахивал на галлюцинацию. К тому же галлюцинация предпочитала «Лютера» гениальным творениям божественного Фридриха Шиллера.

– Герр Ганс! – Отто фон Белов тут не без ехидства посмотрел на своего странного собеседника. – А каким образом вы собираетесь доставить меня в это самое Дзета-пространство?

– Превосходный вопрос, Ваше Свер… Сиятельство! – Превосходнейший! Задав его, вы приблизились к Дзета-пространству если не вплотную, то, по крайней мере… по крайней мере…

Ганс запнулся и беспомощно посмотрел на молодого человека.

Замешательство доктора филологии и искусствоведения доставило графу Отто живейшее удовольствие. Наконец он пришел на помощь своему странному гостю:

– Расстояния в нашем мире, – сказал граф Отто, – измеряются километрами, световыми годами, парсеками…

– Километры, световые года и парсеки тут ни при чем, Ваше Сиятельство. Расстояния между двумя мирами нельзя выразить с помощью линейно-временных категорий. Категории пространства и времени – это, так сказать, внутренние свойства того или иного мира. Они теряют свой смысл при рассмотрении вопросов, связанных с взаиморасположением миров, или, если хотите, вселенных. В Дзета-пространство Ваше Сиятельство, может попасть благодаря методу обратного проектирования. Вот вы созерцаете меня, вернее мою трехмерную тень на ваш мир. Это достигнуто методом прямого проектирования. Мы же можем спроектировать вашу трехмерную тень на наш мир. Это, разумеется, весьма непросто.

– Каким же образом вопросы людей способствуют их проектированию на ваш мир? – разговор с Гансом становился для графа Отто все интересней.

– Человек должен понять, а главное, верить, что подобная манипуляция возможна. Более того, индивидуум должен хотеть этого… Граф Отто фон Белов, – тут Ганс принял позу торжественную и комичную одновременно, —соблаговолите сообщить мне, согласно ли Ваше Сверкательство принять лестное предложение коллектива Германского драматического театра?

– Но как вы узнали, что я пишу драмы?

– Ваше Сиятельство, в ходе соответствующей подготовки вы получите все необходимые разъяснения. Ее проведет с вами доктор физико-математических наук… Фриц.

Раздался телефонный звонок. Отто фон Белов снял телефонную трубку:

– Алло?

Оказалось, звонил ортсляйтер Герман Шпуньке, руководитель партийной организации предприятия, на котором работал граф Отто.

– Фон Белов, – пророкотало в трубке, – вы сейчас при деньгах?

– Не очень.

– Жаль, жаль. Всего на неделю. Марок триста. Ну нет, так нет… Ха! Вы снились мне прошлой ночью. Будто бы вы драматург, и вашу пьесу «Мартин Лютер» ставят где-то в Дзета-пространстве. Доннерветтер! Граф Отто фон Белов – драматург! – в трубке загромыхал смех ортсляйтера.

Отто посмотрел в сторону своего странного незнакомца, но его и след простыл.

2

Ортсляйтер Герман Шпуньке был сынком богатого баварского мясника. Шпуньке-фатер довольно неплохо знал четыре действия арифметики и имел очень слабое понятие об орфографии и синтаксисе. Шпуньке-сын во всяком случае любил острить – за спиною у своего отца, разумеется:

– Я совсем не уверен, что предок знает о существовании запятой.

Шпуньке-фатер знал про этот знак препинания. Но он привык иметь дело с мясными тушами, которые, как известно, не отделяются друг от друга запятыми. А вот Шпуньке-сын был весьма грамотен. Не блистая особыми способностями, он недурно закончил гимназию. Хорошие оценки в аттестате были предопределены папиными подношениями гимназическим учителям и тяжелой папиной рукой, поднаторевшей в разделке свиных и говяжьих туш.

Шпуньке-фатер знал не только про существование запятой в немецком языке. Он давно уразумел, что двадцатое столетие – это век техники, в частности, авиации. Поэтому Шпуньке-сын окончил авиастроительный факультет политехнического института. В институте Шпуньке-младший учился довольно сносно. И тут папашина рука сыграла не последнюю роль – ведь только от нее, в конце концов, зависело, получит ли Шпуньке-сын деньги на карманные расходы или же не получит.

После окончания политехнического института Шпуньке-младший поступил на работу в фирму «Мессершмидт». Но вот беда – конструктор из Германа Шпуньке получился никудышный. И этой беде помочь папина рука уже не могла. Но Герман выкрутился и тут – он пошел по партийной линии. Прошло несколько лет, и с ним произошла чудесная метаморфоза: из никудышного конструктора получился весьма дельный партийный функционер, которого на фирме в глаза и за глаза именовали в шутку «Партайгеноссе Б».

Шпуньке был на хорошем счету у крайсляйтера; о нем знал сам гауляйтер!

Отто фон Белов нравился ортсляйтеру Шпуньке. Симпатии нациста были обусловлены несколькими причинами. Во-первых, фон Белов был аристократом, а сынок мясника еще в гимназических стенах привык испытывать глубочайшее почтение к дворянству, особенно титулованному. Это ничего, что Шпуньке-папа мог купить некоторых аристократов словно неразделанную тушу, то есть со всеми потрохами. Во-вторых, ортсляйтер Шпуньке довольно регулярно одалживал у фон Белова деньги. Шпуньке их вечно не хватало из-за девочек. В-третьих, молодой граф был бесспорно талантливым конструктором. И наконец, в-четвертых, высокий, голубоглазый и несколько сентиментальный граф Отто нравился почти всем людям, с которыми его сталкивала жизнь. Шпуньке-младший не понимал только двух вещей: почему до сих пор фон Белов не женат и почему не подает заявления в партию.

Относительно женитьбы Шпуньке никогда не разговаривал с фон Беловым. Это ортсляйтера не касалось. Зато относительно вступления в партию разговоров хватало. Во время подобных бесед молодой аристократ с наивным видом смотрел в небольшие, но довольно умные глаза мясникова сынка и отвечал по обыкновению:

– Герр Шпуньке! Я чувствую, что еще не дорос до идеалов национал-социализма.

Несколько дней назад в ответ на подобную сентенцию графа ортсляйтер сказал с досадой:

– Я бы посоветовал вам поторопиться, Ваше Сиятельство!

– С ростом?

– Нет, с подачей заявления. Ибо ваш служебный рост может оказаться в прямой зависимости от членства в НСП.

Фон Белов в сотый раз пообещал подумать.

Очередной разговор ортсляйтера с фон Беловым состоялся на следующий день после явления графу доктора филологии и искусствоведения. Сидя возле «кульмана», титулованный авиаконструктор изо всех сил пытался работать, но дело вперед почти не продвигалось. Отто упорно смотрел на лист ватмана, но видел не самолетное крыло, а фрейлейн Раису Хрусталев. Впрочем, время от времени красивое личико фрейлейн Раисы заслонялось неземной физиономией доктора Ганса.

– Доброе утро, Белов! – услышал Отто за своей спиною.

– Доброе утро, ортсляйтер! – из вежливости граф слегка привстал со стула.

– Ради Бога, фон Белов, не вставайте!

Шпуньке придвинул к себе находящийся неподалеку табурет, грузно опустился на него, одновременно закинув ногу за ногу.

– Как работается?

– Не очень.

Фон Белов ожидал очередной беседы относительно вступления в партию, но ошибся. Ортсляйтер в это утро был расположен поговорить о своих снах.

– Черт знает что такое! – начал он. – Позавчера мне снилось какое-то Дзета-пространство и этот спектакль. А прошедшей ночью мне приснилась… как вы думаете кто?

Граф Отто не мигая смотрел в глаза Шпуньке.

– Не догадываетесь, Ваше Сиятельство?

Фон Белов слегка развел руками – дескать, откуда ж мне знать.

– Мне снилась Раиса Хрусталев. Не забыли еще, граф, эту неарийскую красотку? А? Вы, кажется, были здорово влюблены в нее.

«Я и сейчас люблю ее!» – с тоской подумал Отто.

– Хорошенькая девочка! – лицо Шпуньке расплылось в широкой улыбке. – Ее родители вместе с нею, кажется, удрали в Америку.

– Вроде бы…

Тут ортсляйтер Шпуньке наклонился к графу Отто и очень тихо сказал:

– Я, лично, рад, что такая красотка успела вовремя удрать.

«Провокация», – подумал Отто про себя и ошибся. Ортсляйтер добросовестно и неукоснительно выполнял все директивы, спускаемые ему сверху, но далеко не все из них он одобрял в душе. Что же до фрейлейн Раисы, то эта красивая брюнетка ему всегда нравилась: временами даже больше, чем идеалы национал-социализма.

Фрейлейн Раиса Хрусталев была дочерью Юргена Хрусталев, бывшего ведущего авиаконструктора фирмы «Мессершмидт», а также цыганского барона. Во всяком случае, так говорили на фирме. Вы удивлены? Цыган-авиаконструктор? Не торопитесь удивляться – дальше не то еще будет. С приходом к власти нацистов положение герра Юргена на фирме стало неустойчивым, и он поспешил уехать из Германии, несмотря на заявление рейхсмаршала Геринга о том, что только он и только он, Геринг, решает, кто в люфтваффе ариец, а кто нет.

Отто фон Белов и Раиса без памяти любили друг друга. В тридцать третьем году они было собрались пожениться, да тут произошел фашистский переворот, перечеркнувший все планы влюбленной парочки.

Очутившись в Америке, папаша Хрусталев немедленно устроился на работу в фирме «Боинг» – в Соединенных Штатах всегда ценили хороших специалистов. Мамаша Хрусталев, попав в Новый Свет, принялась немедленно подыскивать красавице-дочке нового жениха. Обязательно среди американских цыган и желательней побогаче. Но Раиса и слушать не хотела ни о ком другом, кроме как об Отто фон Белове.

– Раиса! Тебе уже двадцать пять! – мадам Хрусталев начинала обычно психическую атаку после того, как ее дочка отшивала очередного претендента на ее руку и сердце.

– Не считай моих лет, мамуля, – немедленно отзывалась Раиса, – считай свои. У тебя их на тридцать один больше, чем у меня.

– Но у меня уже двадцать шесть лет, как есть муж. А у тебя кто есть? – и мадам Хрусталев показывала своей дочери комбинацию из трех пальцев.

– Уж лучше одному, чем вместе с кем попало, – Раиса очень любила цитировать Омара Хайяма.

– Это кто же первый встречный? Твой фатер что ли? Или Ник Джелокаев?

– При чем тут папа?

– Значит, Ник! Да у его отца капиталу на пятьсот тысяч долларов! Он здешний цыганский барон. А у твоего Отто что за душою? Дерьмовый графский титул? Чего он стоит здесь в Америке?! Между прочим, твой отец не какой-нибудь рядовой цыган, а тоже цыганский барон, ставший авиаконструктором.

– Титул мне не нужен. Ни в Америке, ни в Германии. А Отто нужен. Как воздух!

– Любил бы тебя, так давно был бы здесь, с тобою.

– Не так-то просто, мама, уехать из теперешней Германии.

– Мы-то уехали.

– Не уехали, а бежали, – на помощь дочери пришел Юрген Хрусталев. – А скольким это не удалось, включая нас цыган.

– Не удалось, не удалось… – мадам Хрусталев и не думала сдаваться, – Раиса, ты ни одного письма не получила от своего графчика.

– Ты хочешь, Роза, – Юрген Хрусталев, печально улыбаясь, посмотрел на супругу, – чтобы Отто фон Белов за переписку с врагами Рейха отправили в концлагерь?

– Любил бы Раю, так давно бы прилетел в Нью-Йорк.

– Я и сам был бы рад видеть его тут. Ему бы нашлась работа в моем отделе. Талантливый парень. И очень порядочный. Никогда не имел ничего общего с этими подонками нацистами.

Такой вот разговорчик случился в семействе Хрусталевых; и случился он одновременно с беседой двух молодых людей в конструкторском бюро фирмы «Мессершмидт». Только в Германии стояло раннее утро, а на востоке Америки была ночь.

Между тем разговор Отто со Шпуньке продолжался.

– Что-то, граф, вы плохо выглядите последнее время. – Шпуньке с сочувствием посмотрел на Отто фон Белова.

– Работа замучила, ортсляйтер, – Отто кривил душою: работы, конечно, хватало, но дело было не в ней, а в Раисе Хрусталев.

– Скоро всем нам придется еще больше трудиться, – изрек Шпуньке докладческим голосом. – Так что возьмите отпуск недельки на две-три. Покатайтесь на лыжах… Могу устроить вам бесплатную путевку. В Швейцарию вас, разумеется, никто не пустит. Это не для сотрудников конструкторского отдела фирмы «Мессершмидт». А вот в Австрийские Альпы путевочки у нас имеются. В лыжный пансионат «Эдельвейс». Хвала гению Фюрера! Австрия теперь наша!

Отто фон Белов сдержанно кивнул головою, якобы воздавая тем самым должное гению Адольфа Гитлера, и пообещал подумать относительно отпуска… В это утро Отто и представить не мог, что очень скоро вся его дальнейшая жизнь окажется в зависимости от от отдыха в Австрийских Альпах.

3

Вечером того же дня Отто фон Белов, придя с работы к себе домой, застал в гостиной другое странное существо, которое, как скоро выяснилось, оказалось профессором Фрицем из Дзета-мира

– Здравствуйте, фон Белов, прозвучало в мозгу у графа, едва тот увидел гостя.

– Здравствуйте, Ганс, ответил фон Белов, приняв посетителя за своего вчерашнего знакомца.

– Я не Ганс, граф. Я – Фриц. Доктор физико-математических наук. На меня возложена приятная обязанность провести подготовку, связанную с вашим обратным проектированием на Дзета-пространство. Тема сегодняшней лекции…, – Фриц принял ораторскую позу, но фон Белов тут же перебил его.

– Не торопитесь, профессор. Ответьте мне сначала на несколько вопросов.

– Потом, потом, – замахал конечностями Фриц.

– Сейчас! Немедленно! Или я отказываюсь проектироваться!

– Ну будь по-вашему.

– Каким образом ортсляйтер Шпуньке оказался в Дзета-пространстве на представлении «Мартина Лютера»?

– Случайность, граф. Случайность. Позже я объясню вам, как это произошло.

– Допустим, случайность. А вы можете сделать так, чтобы Раиса Хрусталев одновременно со мною была бы обратно спроектирована на Дзета-пространство?

– Синхронное обратное проектирование двух и более объектов представляет большую техническую трудность и требует больших энергетических затрат.

– Допустим, – граф сердито посмотрел на Фрица. – А скажите-ка, герр Фриц, из моих драм в Дзета-пространстве ставится только «Мартин Лютер»?

– Нет. Кроме превосходного «Лютера» мы ставим в Германском театре еще три ваших произведения: «Иенское сражение», Смерть Генриха Клейста» и «Безумие Гельдерлина».

– Весьма польщен. Кстати, в Дзета-пространстве принято выплачивать авторские гонорары?

– Разумеется. Но не авторам из других вселенных.

– Но это же бессовестный грабеж! Во вселенском масштабе! Даже в межвселенском!

– А как прикажете платить вам? – голос Фрица зазвучал в мозгу у Отто весьма ехидно. – Желаете наличными? Или, может быть, натурой?

– Желаю синхронным со мною обратным проектированием фрейлейн Раисы Хрусталев! И никак иначе.

– Да кто такая эта Раиса Хрусталев?

– Девушка, которую я люблю.

– Ох, уж эти влюбленные! – ехидные нотки в голосе Фрица слегка смягчились. – Чего только они не придумают, чтобы удивить свою милую. Свидание на Unter der Linden их уже не устраивает. Подавай им встречу в Дзета-пространстве.

– Если б я мог назначить ей встречу на Unter der Linden!

– Она далеко отсюда?

– В другом полушарии. В Америке. Я хочу видеть ее. Я хочу говорить с ней. Хотя бы во сне. Я, наконец, хочу бежать к ней… Если, конечно, она еще не замужем и ждет меня.

– Герр граф, у вас имеются ее координаты?

– С какой же точностью вам необходимы долгота и широта фрейлейн Хрусталев? Наверное, до десятых долей секунды? – голос Отто наполнился сарказмом. Тут же в мозгу у графа зазвенел какой-то странный звук, определенно напоминающий человеческое хихиканье – профессор Фриц смеялся.

– Ну зачем же нам десятые доли секунды?! Назовите хотя бы город.

– Если б я знал его.

– У вас есть фотография любимой?

Отто вынул из кармана пиджака любительскую фотографию Раисы.

– Вот она, герр Фриц. Правда, хороша?

– Возможно. Понимаете, граф, у нас свои представления о красоте.

– Так вы выполните мое пожелание? – в голосе Отто прозвучали мольба и надежда.

– Сначала нужно найти вашу девушку, герр граф.

– Умоляю вас, найдите!

– Значит, вам очень хочется попасть в Дзета-пространство?

– Страстно хочется!

– Кажется, моя задача оказалась намного проще, чем я предполагал. Ваше страстное желание, ваша искренняя вера в наше существование практически решают все проблемы.

Герр Фриц неожиданно исчез.

– Герр Фриц, где вы? – воскликнул Отто.

– Экстрасенс Людвиг к вашим услугам, граф! – услышал молодой человек и одновременно увидел прямо перед собою нового гостя из Дзета-пространства.

– Ваше Сиятельство! Вы готовы к свиданию с фрейлейн Хрусталев?

Что-то вроде улыбки промелькнуло на губах герра Людвига…

– О да!

– Тогда, граф, смотрите в мои глаза, – сказал экстрасенс.

Глаза Отто встретились с глазами герра Людвига.

– Так. Прекрасно! Теперь повторяйте за мною. Я горю нетерпением. Я страстно желаю попасть в другую вселенную, в Дзета-пространство…

– Я горю нетерпением, – начал повторять за Людвигом Отто. – Я страстно желаю попасть в другую вселенную…

По телу фон Белова пробежала легкая судорога.

– Связь моего биополя с моим физическим телом резко ослабела.

– Связь моего биополя с моим телом резко ослабела…

Отто почувствовал, что его тело теряет чувствительность и будто растворяется в чем-то. Вот оно полностью растворилось.

– Мое биополе переходит в суперпространство, в астрал, и увлекается в сторону Дзета-пространства в отраженном пучке биолучей.

Губы Отто еле слышно шептали:

– Мое биополе переходит в суперпространство…

Перед тем, как окончательно потерять сознание, фон Белов словно во сне услыхал последние слова, произнесенные герром Людвигом:

– Направленное биоизлучение родилось в Дзета-пространстве. Оно направлено на вашу вселенную. Оно отражается от нее. Оно играет в ней, точно лучи света внутри бриллианта…

4

– Друзья! Мы рады сообщить вам, что на сегодняшнем представлении «Мартина Лютера» присутствует автор этого выдающегося произведения – Отто фон Белов из Пи-пространства. Аплодисменты!

Отто удивленно поглядел на стоящего рядом герра Фрица и сказал:

– Герр Ганс обращается к публике по-немецки?

– Разумеется, граф. Уже много лет спектакли в Германском театре ставятся на языке оригинала. Друзья нашего театра, его завсегдатаи, если хотите, отлично владеют всеми языками германской группы… Но идите же на сцену, граф. Вас вызывают…

Отто неуверенным шагом двинулся к центру авансцены, где его ждал герр Ганс, доктор искусствоведения и филологии. Только теперь молодой человек осмелился взглянуть в зрительный зал. Увиденное поразило его – тысячи зрителей поднялись со своих мест; каждый держал в конечности большой красный цветок и с энтузиазмом размахивал им. Казалось, красные вихри ворвались в пространство зрительного зала и непрерывно сплетаются и расплетаются друг с другом. Отто почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Он собрал последние силы, сделал еще несколько шагов по сцене и почти рухнул в объятия герра Ганса. Тут грянула торжественная музыка, и два молоденьких существа, по-видимому, женского пола, возложили на чело нашего драматурга венок из красных цветов. Потом музыка стихла, зрители уселись на свои места, и герр Ганс приступил к торжественной речи:

– Дорогой Мэтр! Мы, любители Германского театра и горячие поклонники вашего литературного таланта, рады приветствовать вас на сцена одного из старейших храмов искусств в Дзета-мире. Как говорят у вас в Пи-пространстве, никто не пророк в своем отечестве. Вы же, дорогой граф, не оказались пророком и в своей вселенной. Но ни одно гениальное произведение не канет… не канет…

– В Лету, подсказали герру доктору из суфлерской будки.

– Да-да, в Лету. Творение не признали на родине его автора. Творение не признали во всей цивилизации, породившей его творца. Но гения признáют, обязательно признают – в других вселенных. Признают и воздадут по заслугам. Воздадим же хвалу нашим гениальным ученым, научившимся принимать биосигналы из других вселенных, научившихся проектировать и обратно проектировать биополя разумных индивидуумов.

Герр Ганс поднял правую конечность, в которой был зажат большой красный цветок, и тут же тысячи зрителей повскакали со своих мест и под аккорды торжественной музыки яростно замахали в воздухе цветами. Но Отто почти не видел ярко-красного мелькания и почти не слышал величественных звуков – его взгляд был прикован к ложе, примыкавшей справа непосредственно к сцене. Там находилась Раиса Хрусталев.

Почувствовав, что Отто вот-вот бросится к своей любимой, герр Ганс крепко взял молодого человека под локоть и до окончания чествования не отпускал его. Рядом с возлюбленной фон Белов оказался только за несколько секунд до поднятия занавеса…

– Раечка! Милая! – Отто поцеловал девушке руку.

– Оттохен! Ради Бога! Оставим это на потом; когда ты будешь в Штатах, – фрейлейн Хрусталев наряду с цыганской пылкостью чувств обладала еще и изрядной долей хладнокровия и здравого смысла. – Я обо всем знаю. Отто, мне рассказали.

– Рая! Но как же я сумею бежать в Америку?

– Слушай! Тебе предлагают путевку в Австрийские Альпы…

– Да! В лыжный пансионат «Эдельвейс».

– Оттохен, это редкостная удача! Неподалеку от пансионата находится маленькая деревушка. Спроси в ней Франца Гапке. Он проводник и прекрасно знает местность. Передашь Гапке привет от меня. Это он переправил нашу семью в Швейцарию. Он поможет тебе.

Чья-то большая, жирная ладонь легла на плечо Отто фон Белова. Граф вздрогнул и резко обернулся. Позади него стоял ортсляйтер Герман Шпуньке.

– Изменник! – прошипел ортсляйтер.

– Фашистская сволочь! – яростно ответил ему Отто.

– Все пропало! – вырвалось у Раисы.

Тут двое существ – жителей Дзета-мира – быстро вошли в ложу, схватили Шпуньке пóд руки и потащили вон. Шпуньке изо всех сил сопротивлялся.

– Извините, граф! – сказал один из выводивших ортсляйтера. Неизбежные помехи. Шпуньке, как и вы, мечтает о фрейлейн Хрусталев. Вот и спроектировался.

– Ваши помехи могут стоить мне головы, – резко ответил Отто и проснулся…

Он лежал на диване одетый. Светало. Над ним склонился не то Ганс, не то Фриц, не то Людвиг.

– Кто вы? – спросил Отто.

– Коллега, называйте меня Вернер, – ответило существо.

– А вы что собираетесь предложить мне?

– Только свое восхищение вашим литературным талантом.

– За этим вы здесь?!

– Да. Мне это стоило полмиллиона монет. Но я могу позволить себе такое, коллега.

– Коллега? Вы пишите драмы?

– О нет, что вы! Я проектирую реактивные летательные аппараты. Генеральный конструктор Вернер к вашим услугам.

Отто оживился. Это было интересно.

– Расскажите поподробней, – попросил он.

– Что же можно рассказать о целом направлении техники за несколько минут?

– Хотя бы про устройство простенькой ракеты.

– Это вам интересно? – воскликнул явно польщенный ракетчик.

– Очень.

– Извольте…

Вернер закончил объяснение устройства боевой беспилотной ракеты и исчез, а граф Отто начал собираться на работу.

5

Жирная рука Германа Шпуньке легла на плечо Отто. На этот раз граф не вздрогнул и не обернулся, чтобы посмотреть – кто это? Молодой человек был готов к самому худшему.

– Доброе утро, граф! Как спалось?

– Прекрасно, ортсляйтер. Я видел во сне Раису Хрусталев, – фон Белов с вызовом смотрел на «Партайгеноссе».

– А я вот скверно спал. И снилось мне что-то пакостное. А вот чтó, не помню. Все утро силюсь вспомнить, да ничего не получается. Но вроде бы эта красотка Хрусталев тоже мне приснилась. Ладно, дьявол с нею! Так вы отправляетесь в Австрийские Альпы? – тут Шпуньке приблизил свое лицо к лицу Отто и тихо сказал доверительным тоном. – Будь вы членом партии, я бы организовал вам загранку. В наши дни без партбилета далеко не уедешь… Кстати, пансионат находится в пограничной зоне. В полиции оформите разрешение на въезд в нее… Да что же мне снилось сегодня ночью?! Ну никак не могу вспомнить!

Граф Отто еще и слова не сказал о своем согласии ехать в Австрийские Альпы, но ортсляйтер Шпуньке давно уже привык решать за других.

– После обеденного перерыва, граф, зайдите за путевкой. Без нее с вами в полиции разговаривать не станут.

– Хорошо, зайду… – эти слова Отто произнес неуверенно и тихо.

– А потом ко мне – с заявлением. Давайте я продиктую вам его содержание.

Отто положил на стол чистый лист бумаги и приготовился писать.

– В первичную организацию Национал-социалистической партии Германии, – начал диктовать Щпуньке.

Рука графа Отто, вооруженная паркеровской самопишущей ручкой, неподвижно лежала на белом листе бумаги.

– Да пишите, граф!.. А… Вспомнил! – на лице ортсляйтера изобразилось глубокое удовлетворение. – Эврика! Мне опять снилось это идиотское Дзета-пространство, вполне достойное бредней Альберта Эйнштейна. И Раиса снилась. И вы, граф! Решили дать деру через Австрийские Альпы в Швейцарию, а затем в Соединенные Штаты?!

Сдерживая нервную дрожь, Отто фон Белов твердо посмотрел в глаза Шпуньке и сказал:

– Вот видите, ортсляйтер! Мне впору покаянную писать, а не заявление в партию. Не вызвать ли вам Гестапо?!

– Ха-ха-ха!! – смех Шпуньке потряс все конструкторское бюро. Господа инженеры, впрочем, нисколечко не удивились – они давно уже привыкли к своему несколько эксцентричному ортсляйтеру. – Ха-ха-ха!! Граф! Мы ведь живем в двадцатом веке. Ну мало ли что тебе может присниться ночью. Ха-ха-ха!! Ну и шуточки у вас. Вот бы никогда не подумал. Ладно, пишите…

Граф начал писать, но тут раздался звонок местного телефона. Звонила секретарша Главного. Тот срочно вызывал к себе фон Белова и Шпуньке.

6

В роскошном кабинете Главного помимо его владельца находились еще трое – два армейских генерала в форме люфтваффе и штандартенфюрер СД. Фон Белов и Шпуньке были им представлены.

– Прошу садиться, господа! – обратился Главный ко вновь вошедшим.

Фон Белов и Шпуньке сели.

– Фон Белов, Шпуньке, – сказал Главный, – предупреждаю вас, разговор совершенно конфиденциальный. Так вот, согласно поступившим агентурным сведениям, в России начали претворять в жизнь идеи Константина Циолковского. Конструируются и испытываются ракеты. Известны конкретные конструкторы, занимающиеся проектированием и испытанием реактивных летательных аппаратов: Цандер, Королев. Господа из люфтваффе, – тут последовал кивок головой в сторону двух генералов, – очень заинтересованы полученной информацией. Мы не должны отстать от русских. Поэтому организуется специальное конструкторское бюро и опытное производство при нем. Основное их назначение – конструирование, изготовление и испытание ракет. Боевых ракет… Фон Белов! Я рекомендовал вас на пост главного конструктора. Надеюсь, ортсляйтер Шпуньке поддержит меня.

– Полностью присоединяюсь к вашему предложению, шеф, – сказал Шпуньке.

Трое военных пристально смотрели на Отто. Наконец штандартенфюрер поинтересовался:

– Фон Белов! Вы член Национал-социалистической партии?

– Так точно! – воскликнул Шпуньке и положил на стол лист бумаги, на котором рукою Отто было написано: «В первичную партийную организацию Национал-социалистической партии…».

– Что это? – спросил с удивлением штандартенфюрер.

– Господин штандартенфюрер! – торжественным голосом сказал ортсляйтер. – В тот момент, когда нас вызвали сюда, Отто фон Белов писал заявление о приеме в партию.

В разговор вступил один из генералов:

– Граф, вы имеете представление о ракетах?

Тут же в мозгу у Отто зазвучал голос Вернера: «Расскажи им все, что узнал от меня. Расскажи! Иначе не быть тебе вместе с Раисой!».

– Я в курсе дела, генерал, – сказал Отто и подробно изложил присутствующим устройство боевой ракеты.

– Прекрасно! – воскликнул Главный, когда Отто кончил рассказывать. – Фон Белов, принимайтесь за дело. Немедленно! Кстати, Шпуньке, в связи с международной обстановкой все отпуска отменяются на неопределенный срок. Не сегодня-завтра начнется война. Проведите соответствующую разъяснительную работу среди личного состава фирмы.

Отто находился почти в бессознательном состоянии. Когда заговорил штандартенфюрер, фон Белов сначала не понял, что обращаются именно к нему.

– Граф! Прошу особенно обратить внимание на секретность. Крайне желательно, чтобы официальные документы, исходящие из вашего будущего бюро, подписывались не настоящей фамилией его руководителя. Подумайте над этим.

– Хорошо, – тихо ответил Отто. Ему то мерещился генеральный конструктор Вернер из Дзета-вселенной, то почему-то родная бабушка с материнской стороны – урожденная фон Браун.

7

Граф Отто фон Белов, он же Вернер фон Браун, все же оказался в Австрийских Альпах – руководство Третьего рейха решило именно в этом месте создать ракетное конструкторское бюро вместе с испытательным полигоном вновь разрабатываемых реактивных аппаратов. Однажды молодой Генеральный конструктор бесследно исчез, и не был найден ни живым, ни мертвым… После окончания второй мировой войны он вдруг обнаружился в США.

Пи-пространство, в котором проживал Отто (вернее, Пи-минус-пространство) является зеркальным отражением Пи-плюс-пространства, в котором проживаем мы. Оба мира являются вселенными-близнецами, но близнецами зеркально отраженными. Они почти зеркально идентичны. Почти. Как известно, даже однояйцовые близнецы слегка разнятся друг от друга. Что же говорить о вселенных?!

Словом, граф Отто проживал в А Н Т И М И Р Е, где цыгане работали также и авиационными конструкторами. И, знаете, это у них неплохо получалось.

1980—1982 (2006)