Читать книгу Отличница - Эмилия Грин - Страница 3

Пять дней спустя

Выйдя на залитую июньским солнцем улицу, я потерянно добрался до ближайшей скамейки, и, рухнув на нее, непослушными пальцами поспешил оживить отключенный телефон. Моментально посыпались десятки уведомлений о пропущенных звонках и сообщениях.

Неужели этот кошмар закончился?!

На этот раз я пошел ва-банк в своем стремлении достать до дна…

Первым делом я набрал Розу, представляя, как, должно быть, все это выглядит со стороны…

Увы, моя девочка не ответила.

Это было ожидаемо, учитывая, что отчим Ледневой работал в органах. Однако я все еще лелеял надежду, что Роза выслушает меня и нам удастся во всем разобраться. Жаль только, за все эти дни она даже не попыталась со мной увидеться… Бесконечная череда мурашек заставила мое тело содрогнуться.

Что ж…

Сам виноват – связался не с тем человеком.

Это ж надо было так влететь.

Облизав сукровицу с разбитой губы, я усилием воли заставил себя выровнять дыхание. Тело, покрытое гематомами и синяками, ломило, но, учитывая сопутствующие обстоятельства, я не особо обращал на это внимания. Тихо радовался, что спустя неделю ужаса и неизвестности оказался на свободе. Откровенно говоря, меня продолжало потряхивать.

Сплетая пальцы на телефоне, какое-то время я безучастно пялился на потухший экран.

Единственное, чего я сейчас хотел – это услышать ее голос.

Только воспоминания о ней и помогли удержаться на плаву.

А мусора конкретно ведь начали жестить, когда поняли, что я буду держать язык за зубами, не собираясь вестись на их тупые угрозы. Не просто же так меня поместили в камеру с этим зверьем…

Я крепко зажмурился, пытаясь выжечь из гудящей башки воспоминание о том, как, валяясь на полу, прикрывал голову руками, защищаясь от побоев.

Хорошенько меня попинали. Знали, уроды, куда целиться. Порой казалось, что я выплюну на хрен свои органы. Голова до сих пор гудела при каждом шаге…

Мрачно усмехнувшись, я подставил разбитое лицо солнечным лучам, какое-то время шумно вдыхая прогретый загазованный воздух – в камере все время казалось, что его не хватает.

От калейдоскопа мыслей в голове меня пробрало диким ознобом, но я постарался взять себя в руки. Вдох-выдох. Мне необходимо было увидеть Розу и убедиться, что все в порядке. Объяснить ей, почему все случилось так, как случилось.

Я вздрогнул, когда телефон завибрировал в ладони. До моего измученного сознания не сразу дошло – звонит матушка.

Конвульсивно втянув воздух, я с деланным спокойствием ответил:

– Алло, мам.

– Максим? – прозвучало с недоверием. – Тебя… выпустили?

– Да. Все нормально. Я скоро заеду…

Пауза. Некомфортная и чересчур длинная.

Только слышно было, как неровно она дышала на том конце.

Мать приходила один раз, но лучше бы этой встречи вообще не было. Посидели. Помолчали. Потом она стала театрально заламывать руки, умываясь слезами.

Актриса, что еще с нее взять?

– Я сама к тебе как-нибудь заеду… – процедила она раздраженно.

И снова между нами установилась давящая тишина.

– Не надо. Не приезжай, – выдал я равнодушно. – Я уже привык.

– Еще и огрызаешься, паскуда? – она внезапно повысила голос. – Уродился же такой… позор семьи, – и сквозь зубы добавила «недоразумение». – С криминалом связался! – Матушка зашмыгала носом. – Родную мать чуть до инфаркта не довел…

Судорожно сглотнув, я сбросил вызов.

Плечи задрожали, тело сковал озноб. Согнувшись пополам на лавке, я пытался продышать весь этот накативший темный морок. Внутри все горело, плавилось… На душе было холодно и тошно. Мои стальные нервы лопались один за одним.

Вот и поддержала родная матушка.

Тайная опора? Защита? Стена?

Я глухо хохотнул. Как бы не так. Глупое желание стать для нее любимым и нужным окончательно рассыпалось в прах.

Прости, что не стал для тебя идеальным сыном.

Глуша адскую обиду, я сжал виски большими пальцами. Как там говорят? Клин клином? Чтобы заглушить боль внутреннюю… Как же зае… все.

Мой взгляд зацепился за серебряную розу на моем запястье.

Как только вернули вещи, первым делом надел именно браслет. Подарок моей Ледневой. Самой удивительной и пахучей. Сладкой Розы. Готов был волком выть у нее под окнами, лишь бы скорее ее увидеть. Зажать в своих лапах. И унестись в райский сад.

Немного успокоившись после разговора с матерью, я снова набрал свою девушку, но ответа так и не последовало.

– Здоро́ва, брат!

Я вздрогнул, когда Ромка хлопнул меня по плечу, падая рядом на лавку.

– Спасибо, – шумно выдохнув, я порывисто протянул ему ладонь – друг ответил мне крепким рукопожатием. – Я теперь обязан тебе до конца жизни… Ром, я догадываюсь, сколько стоит этот адвокат. Верну все до копейки.

– Дай угадаю. Чтобы вернуть, снова влезешь в какую-нибудь хрень? – беззлобно улыбнулся он. – Ты ведь, Леднев, не ищешь легких путей. Надо обязательно через задницу. Кстати, твой белобрысый подельник вышел перед тобой. Васильев сказал, вы с ним прямо двое из ларца – оба разукрашенные по самое не хочу.

В этот миг я особенно остро прочувствовал, что значит выражение «друг познается в беде». Я был в курсе, что Ромка с Лехой всех на уши поставили, лишь бы скорее вытащить меня из изолятора.

– Что еще говорил твой Васильев? – напряженно поинтересовался я, всматриваясь в серьезное лицо Галицкого.

Друг поморщился, задерживаясь на моих кровоточащих губах.

– Тебя отмазали по всем пунктам. Даже если бы тебе грозил реальный срок, Васильев бы вывернул все так, чтобы тебя провели по упрощенке. Максимум отделался бы штрафом. Но, к счастью, – Галицкий хмыкнул, – а в твоем случае, к несчастью, ты реально попал мусорам под горячую руку. У них с организаторами этой ОПГ «давняя любовь». Если вкратце, верхушку уже не раз пытались взять, но, похоже, кто-то крышевал их сверху.

Рома впился в меня своим холодным взглядом.

– В этот раз готовились конкретно, чтобы обрубить любые концы. Приказ был брать всех, а уже после разбираться, кто прав, кто виноват. Поэтому к тебе двое суток никого и не пускали. – Он красноречиво покосился на мое разбитое лицо. – Но за это мы их еще покараем. Сейчас поедем к Васильеву в контору и запротоколируем побои, – раздался короткий смешок. – Поставим весь их гадюшный отдел на уши. Не раскисай, Макс. Прорвемся.

Дальше бо́льшая часть дня прошла будто на автопилоте.

Ромка не шутил, когда сказал, что не пустит на самотек всю эту ситуацию с моим арестом и последующим избиением. Это я понял, когда бригада медиков самым доскональным образом фиксировала мои побои, полученные в результате задержания.

Его адвокат оказался истинной акулой правосудия, так как пообещал мне поставить этих ублюдков на место и разнести весь отдел.

Освободились мы лишь ближе к вечеру. Все бы ничего, жизнь потихоньку налаживалась, если бы не одно «но» – Леднева мне так и не перезвонила.

– Что-то не нравится мне твой внешний вид… Может, у меня пока перекантуешься? – поинтересовался Галицкий, вливаясь в поток машин. – Семейный врач тебя осмотрит.

Я отрицательно качнул головой.

– Спасибо, Ром. Но единственное, о чем я мечтаю, – это принять душ. – Желательно с Ледневой – добавил мысленно. – И завалиться спать. А завтра с утра уже посмотрю по своему состоянию.

– Тренироваться тебе пока однозначно нельзя, – резюмировал он.

– Разберемся, – отмахнулся я с натянутой улыбкой. – Кстати, как прошли смотры?

– В «Торпедо» пригласили. – Ромка виновато пожал плечами. – А Леху в «Крылья советов» – через неделю он в Самару улетает. Контракт на год. Я свой еще не подписал. Хоть и вышка, но команда в шаге от вылета в первую лигу. Да и мать лютует – по новой начала меня прессовать. Хочет, чтобы я ушел из спорта… Ей, видите ли, нужен наследник, а не футболер… – Галицкий раздраженно ощерился.

– Все равно круто… Поздравляю! – несколько заторможено отозвался я, убито опуская голову.

Оба моих лучших друга получили приглашения в клубы премьер-лиги, пока я страдал ерундой в изоляторе. Счастливчик по жизни, что ж.

– Макс, у тебя еще не все потеряно… – не слишком уверенно подбодрил Галицкий.

– Ой, Ром, не начинай. Давай просто признаем, что я в очередной раз упустил свой шанс? Чемпионат России стартует в июле, так что я остался за бортом. С чем себя и поздравляю, – мрачно рассмеялся я, ощущая, как сердце каменеет, превращаясь в глыбу льда.

– С таким настроем ты так и будешь всю жизнь бултыхаться за бортом, – сухо парировал Галицкий. – Можешь показать значительный прогресс к следующему сезону, и тогда…

Я выставил ладонь вперед, вынуждая его замолчать. Не сейчас. Башка трещала – единственное, о чем я мечтал, это объясниться с Ледневой. Ну а дальше уже можно было предаваться самобичеванию.

К моему новому жилищу мы приехали быстро.

Галицкий вновь попытался играть в доброго самаритянина, повторно пригласив меня к себе, но, еще раз поблагодарив друга за помощь, я поспешил откланяться. Вскоре я наконец переступил порог своего крошечного унылого жилья.

Ишачил днями и ночами, рискуя всем, чтобы снять для нас эту халупу, романтик хренов.

Только от тишины, звенящей в ушах, теперь хотелось сдохнуть. Самое смешное, что, учитывая нынешнее положение вещей, через пару месяцев мне будет нечем за нее платить…

Приняв душ и переодевшись в чистые тряпки, я опустился на кровать, так как кроме нее в малогабаритной однушке ни черта больше не было, и с остервенением начал названивать Ледневой.

Один пропущенный гудок.

Второй.

Третий…

Они ударами ножа между ребер отдавались в груди.

Соскучился по своей Снежной Королеве до дрожи в теле, особенно когда вспомнил подробности нашей последней ночи, проведенной в этом клоповнике.

Не думать. Не думать.

Не получалось у меня не думать.

В моем бесноватом сознании плотно пустил корни ее ведьмовской образ.

Пялился на все еще смятые после той нашей ночи простыни, зацепившись взглядом за небольшой бледно-розовый след. Щелчок. Мощнейшая вспышка перед глазами. Я судорожно вздохнул. Будто ножом полоснули за грудиной, блокируя мне и без того слабый доступ кислорода и пробуждая голодных демонов. Командуя им: «Фас».

Сознание прорезали фантомные слишком откровенные звуки и запахи…

Я испытывал к своей Ледневой такое черное разъедающее желание, сродни одержимости, что мозги отключились, активируя химическую реакцию ядреного гормонального коктейля под названием: «Наш первый истинный полет».

Все эти ночи на неудобной жесткой койке я жадно упивался образом своей обнаженной королевы. Податливой и смелой. Максимально раскрепощенной. Ненасытной. Подо мной. Попеременно испытывая то жар, то озноб, гребанное электричество, прошибающее тело до самой последней клетки.

От ее прикосновений внизу живота расплывалась обжигающая магма.

Наичистейшее удовольствие.

Где-то на грани. Между адом и раем. Вразрез с жизнью.

Накрыло тогда не по-детски.

Ночь без сна. Кровать. Душ. Кровать.

У меня перерыв был больше полугода. Дорвался. Терзал свою Королеву и ублажал. Снова и снова. Подыхая от колдовских чар моей благоухающей Розы.

На инстинктах я снова набрал ее номер.

Гудки. Один. Второй. Третий.

– Максим? – вдруг отозвалась Леднева потухшим безжизненным голосом.

Шоковая терапия. Разряд. Электрические токи огромных мощностей.

– Здравствуй, Роза, – поздоровался я относительно спокойно, будто беснующиеся голодные монстры у меня внутри не устроили мракобесие, ведь ее нежный голос – мед для моих измученных демонов и какой-то адовый триггер для распаленного неуместными воспоминаниями тела.

– Привет, – все так же безучастно.

– Ты где? Я сейчас приеду, – выпалил я, на автопилоте прикладывая ладонь к груди, чтобы утихомирить взбесившееся сердце.

– Не надо приезжать, – последовал безжалостный и на удивление хладнокровный ответ.

– Роз, не говори ерунды. – В глубине души я начал паниковать. – Сперва выслушай меня, пожалуйста.

Она глухо и пугающе засмеялась.

– Хочешь сказать, ты не работал на Туза? Это неправда?

Прикрыв глаза, я сделал глубокий вдох.

– Работал. Но я могу все тебе объяснить. – Казалось, сердце работает на износ. – Это не то, что ты думаешь… Туз не такой уж бандюган, каким его выставляют.

– Почему сразу не рассказал, когда я тебя об этом спрашивала?

– Роза, я знал, что тебе это не понравится, поэтому хотел рассказать уже по факту, – звучало не особо убедительно, но уж как есть.

– Сколько времени ты на него работал, Максим? – спросила она как-то обреченно.

– С Нового года, – устало вздохнул я, понимая, что это признание не добавит мне очков.

Ну не говорить же ей, из-за чего я ввязался во все это дерьмо… Облажался. По полной. Надеюсь, что в конце концов она успокоится и сможет меня понять…

– Значит, почти полгода врал, – резюмировала Леднева, ее печальный смешок заставил мое тело покрыться мурашками.

Черт. Как же тупо-то все. Грудную клетку сотрясали громоподобные удары сердца. Если бы можно было отмотать время назад… Если бы… Мое нутро раздирало от запоздалого сожаления вкупе с отчаянием, потому что я вдруг явственно осознал, что могу ее потерять…

– Я ведь тебе доверяла, Максим. Абсолютно и безоговорочно, – ее тонкий голосок дрогнул на последнем слове.

Я ощутил, как грудную клетку стягивает чувством тревоги и вины.

– Роза, послушай! – Неразбавленный адреналин подгонял кровь в моих венах.

– Неужели ты не понимаешь, во что ввязался? – прозвучало с горьким упреком. – Что за это могло быть? – Спертый воздух в моей халупе сгущался, становясь вязким и тягучим. – А если бы во время задержания мы были вместе?

Я поморщился, вспоминая, как всю нашу «честную компанию», в том числе и нескольких девчонок, повязали в гаражах, и сердце провалилось куда-то в желудок.

Однако сейчас я должен был хоть немного ее успокоить.

– Я же тебе говорю, Туз не бандит, и то, чем мы занимались, не связано с криминалом… Слышишь? – Я судорожно втянул воздух. – Тузовского демонизируют все, кому не лень, Роз. Но он нормальный парень, хоть и со своими тараканами…

– По вине отца этого «нормального парня» не стало моего папы. – Леднева еле слышно всхлипнула. – Тузовский-старший был лидером преступной группировки, заправлявшей в начале нулевых. В то время у них была серьезная крыша – отпускали всех под фанфары. Бандиты-солидные дядьки, которых трогать чревато… А мой отец отказался играть по установленным правилам. – Она печально вздохнула.

Я до боли стиснул пальцы, ощущая какое-то тупое опустошение. Теперь понятно, почему Роза так остро реагировала. Хотя подобные откровения лишь сильнее все запутывали…

– Папу подстрелили во время пьяной потасовки с участием людей Тузовского. – И еще один надсадный вздох. – Мелкая шестерка. Их курьер. Он воспринял шутку про оборону слишком буквально, поэтому…

Роза замолчала, и эта тишина оказалась такой звенящей, что мне захотелось оглохнуть.

– Поэтому я и была против твоего общения с Тузом. По вине людей его отца не стало моего. – Она усмехнулась сквозь слезы. – Конечно, я понимаю, что Глеб не виноват, но… Знаешь, Максим, у него же на лице все написано. Взгляд такой жуткий, тяжелый. Как у зверя. Они из одного теста. Страшные люди. И ты связался с ними… Не криминал, говоришь… – Истеричный смех. – Мой папа много лет работал в органах. Они все… все… – Её голос понизился. – Так сперва говорят, чтобы усыпить твою бдительность… Ты вот на съемную квартиру уже заработал. Убедил себя, что все в рамках закона… Неужели не понимаешь, что все это лишь прикормка? А когда ты окончательно клюнешь, потянут за удочку… И все… Уже никто не поможет… – она снова всхлипнула.

Я слабо кивнул не в силах унять дрожь. В голосе любимой слышалось разочарование. Разочарование во мне.

Ее отец был героем, положившим жизнь на алтарь справедливости, а я непонятно что. Шпана, связавшаяся с какой-то околобандитской швалью.

От запоздало накатившего чувства вины я издал неуместный гортанный смешок.

– Роза, мне жаль, что все так вышло, – вырвалось из меня предельно искренне.

– Будешь защищать Тузовского? Может, и работать на него продолжишь? – металл в ее тихом голосе лишь усилил мою тревогу.

– Разумеется, я завяжу со всеми мутными делами. Только давай увидимся и спокойно все обсудим? Я адски по тебе соскучился… – сказал я, прикрывая воспаленные веки.

– Максим… – как-то неуверенно обратилась Роза. – Ты не знаешь, где мой медальон в виде цветка?

– Что? – переспросил на автопилоте я, пытаясь вникнуть в смысл вопроса.

– Ну помнишь, я показывала тебе свой медальон?

– Допустим, – я с трудом откашлялся.

– Может, ты случайно его взял и… – Леднева осеклась.

А я… даже не знаю, что я?

Вроде бы такой примитивный вопрос, но, когда до меня дошел его смысл, это было сродни удару под дых одного из сокамерников. Только жестче. Кратно жестче. Так, что разом вытрясло все иллюзии.

– Нет, я не брал твой медальон, – процедил я, задерживая дыхание и прикусывая губу.

Я ведь тебе доверяла, Максим. Абсолютно и безоговорочно.

Значит, больше не доверяет, раз задает такие вопросы…

– Созвонимся на днях. Ладно? – Я неотрывно смотрел на серебряный браслет на своем запястье, все еще не желая его снимать. – Мне нужно решить кое-какие вопросы…

Ничего не ответив, Роза отключилась.

Я не стал перезванивать. В конце концов, мне надо было успокоиться, взять себя в руки и смириться с тем, что единственная девушка, которой я открыл свое сердце, видит во мне неудачника-вора.

Бьет по глазам адреналин. Переживем… Ну и черт с ним.

Зажмурившись, я почувствовал, как голова, раскалываясь, идет кругом. В ушах нарастал неприятный звон. Не хватало только откинуться в этой богом забытой конуре. Собаке – собачья смерть? Кажется, так говорят…

Я дернулся от трели мобильного, в глубине души надеясь, что это Леднева. Но звонили с незнакомого номера.

– Да? – коротко бросил я, потирая виски.

– Здоро́во, товарищ! – донесся до меня неунывающий голос Туза. – Как твое ничего? – заржал этот придурок.

– Тамбовский волк тебе товарищ, – зло бросил я.

– Да не серчай ты, Макс. Я же тебе говорил, мы законы чтим. И порядок соблюдаем. И права нам все известны. Конституцию мы знаем, – откровенно потешался этот урод.

– Тебе чего?

– Дельце одно подвернулось. Можно хорошо поднять. Клянусь, тебе ничего не грозит, – спокойно добавил Тузовский.

– Глеб, а не пойти бы тебе на хрен? – в его же лениво-высокомерной манере отрезал я, сбрасывая вызов и в ту же секунду занося его номер в блок, искренне жалея, что тем зимним вечером по собственной тупости принял его «помощь».

С трудом поднявшись с кровати, я достал из холодильника бутылку воды, удивившись, что он до отказа забит продуктами – Галицкий постарался. Каким бы социопатом ни был Ромка, другом он оказался отличным.

Я вздрогнул, услышав звук дверного звонка. Кого там принесло, учитывая, что адрес моего нового съемного жилья знали всего пара человек, включая Ледневу?

Взглянув в глазок, я увидел… Трофимову.

– Лена?

Я вопросительно выгнул бровь, больше не успев ничего сказать, потому что в этот миг, всхлипнув, девушка буквально повисла у меня на шее.

– Максим, что они с тобой сделали? – запричитала Трофимова.

– Шел. Поскользнулся. Упал. Ни гипса. Ни бриллиантов. Ни мобильника, – не особо смешно сострил я, демонстративно уворачиваясь от ее объятий. – Лен, тебе чего? – Я поморщился от распирающей боли в висках.

– Как чего? Я переживала. Несколько ночей не спала! Захотела убедиться, что с тобой все в порядке, и вот… – Блондинка всхлипнула, красноречиво всматриваясь в мое изувеченное лицо.

– А адрес как узнала? – Я вопросительно вскинул бровь.

– Рома сказал… – смущенно промямлила Трофимова. – Мне показалось, он просто не знал, как от меня отделаться. – Блондинка усмехнулась, промокая глаза кончиками пальцев и окидывая меня с ног до головы пристальным взглядом. – И хорошо, что сказал. У тебя такой вид, будто собрался помирать. Думаю, дружеская поддержка точно не будет лишней.

– Ну, если только дружеская, – без тени флирта сказал я, отчетливо давая понять, что ее женские чары на меня не действуют.

– Да-да, – закивала она совершенно серьезно, что даже как-то не вязалось с обычной манерой общения Трофимовой.

– Тогда прогуляешься до ближайшей аптеки? – трезво оценив свои возможности, тихо попросил ее я.

– Конечно! Только скажи, что купить, – засуетилась Лена.

– Я тебе сообщение отправлю. И деньги сразу переведу.

– Максим, ну какие деньги?

– Лен. – Я чуть дрожащей ладонью прикрыл глаза.

– Ладно-ладно. Только переведешь после того, как я чек пришлю. – Не дожидаясь моего ответа, Трофимова выскочила из квартиры.

* * *

Закинувшись обезболивающим, я так и не смог выпроводить незваную гостью, которая, воспользовавшись моим состоянием, упорхнула хозяйничать на кухню. Судя по доносящимся оттуда запахам, Трофимова решила приготовить ужин.

– Лен, домой иди! – произнес я в полудреме.

– А плов кто за меня приготовит, Александр Сергеевич Пушкин, что ли? – До меня донесся легкомысленный смешок.

– Трофимова, я сейчас вырублюсь. Давай уже на выход. – Я терял терпение вместе с остатками гостеприимства. – Спасибо, что сходила за лекарствами, но пора и честь знать…

– Расслабься, Леднев. – В проеме появилась Ленкина голова. – Я и так уже опоздала на последнюю маршрутку. Чего теперь торопиться? Зато ты два дня не будешь думать о пропитании. Попробуешь мой плов – еще будешь умолять меня за тебя замуж выйти! – Подмигнув, она скрылась на кухне.

Кажется, я говорил ей что-то еще на повышенных тонах, намереваясь подняться и выпроводить восвояси, однако все мои мысли как-то разом померкли, стоило отяжелевшим векам опуститься…

Я ощутил веяние ее аромата. И прикосновения горячих жаждущих губ к моей коже. Будоражащее ощущение. Оно подогревалось взглядом Розы. Острым как бритва. И моей ладонью на ее самом чувствительном месте.

– Если ты не уверена… – Разрываемый желанием, я громко сглотнул.

– Я раньше никогда не была такой…

Ее смелая томная улыбка подстегивала меня ускорить движения.

Скулы сводило от желания. Я едва ли мог сдерживаться. К тому же мой опьяненный разум лихорадочно генерировал все новые и новые способы любить мою Королеву.

Я готов был кому угодно продать свою душу, лишь бы скорее стать с ней одним целым…

– Сними их, Максим. – Я ошалело смотрел в ее ведьмовские глаза, темнеющие с каждой секундой, запоздало осознавая, что ее пальчики легли на мою ладонь.

И тогда я потянул край ее тонкого белья вниз.

– Чего изволите, Ваше Высочество? – надломленным шепотом спросил я, прижимаясь к ней крепче и окончательно сходя с ума от нашего единения в этот момент.

– Я мечтаю попробовать с тобой то, что еще никогда не делала… – хрипло произнесла она.

– Чтобы с первого раза все получилось, ты должна быть очень сильно возбуждена…

– Я от одних твоих прикосновений уже… – в ее глазах мелькнул безумный алчный блеск.

Чувственный ротик Розы приоткрылся, жадно хватая воздух.

– Правда? – Ощущая эхо ее подступающего наслаждения, я принялся за более интенсивные ласки.

– Да. Мне так с тобой хорошо, Леднев. – Роза со свистом втянула воздух.

Еще один ее неровный вздох. И еще.

Меня разрывало в ожидании момента, когда она ощутит настоящую эйфорию. У меня еще не было девственниц, поэтому на меня легла большая ответственность – я едва ли мог справиться с реакциями собственного тела и с трудом удерживал себя на цепи.

Я не привык обращаться с девушкой, как с хрустальной вазой. Но на нее я буквально молиться был готов… Так зацепила Розочка. В душу своими шипами вошла.

– Мне нравится делать тебя такой… счастливой, Кусачка.

Роза томно улыбнулась, обнажая брекеты.

– Я хочу, чтобы ты провела самую лучшую ночь в своей жизни… – прошептал я. А мысленно: «Я буду любить тебя, пока ты не забудешь свое имя… И нашу фамилию. Ха!»

– Максим…

– Макс-и-и-м…

Откровенные движения ладоней по моим бедрам заставили меня довольно быстро избавиться от оков сна… Но где-то на задворках взбудораженного сознания я учуял подвох. Потому что запах был не тот.

Резко открыв глаза, я увидел Лену. Она сидела у меня в ногах в одном белье. Хотя эти три нитки даже бельем-то язык не поворачивался назвать…

– Лен, ты что творишь? – максимально грубо спросил я.

– Ноги девушки говорят о многом… Если они у тебя на коленях, значит, ты ей нравишься, – сдувая с лица белокурую прядку, промурлыкала Трофимова.

– Зато ты мне не нравишься. – Оскалившись на нее, я отодвинулся и накинул на себя одеяло.

– Мне показалось, очень даже нравлюсь. – Она многозначительно покосилась на мое возбуждение под тканью штанов, даже не допуская мысли, что все это по вине совершенно другой девушки.

– Домой собирайся, – ледяным тоном бросил я, из последних сил одергивая себя, чтобы не перейти на мат.

Вот тебе и поели плова… Что у нее в башке? Чтобы вот так запросто прыгнуть к парню в постель, пока он отключился из-за обезболивающего… Прямо романтика на максималках.

Ленка упрямо покачала головой, продолжая выгибаться передо мной в самых откровенных позах, однако на смену моему довольно быстро испарившемуся желанию пришли негодование и злость.

– Вали домой! – прорычал я сквозь зубы.

– Подумай хорошо, Максим. Представляешь, утром я буду готовить завтрак в одном фартуке. Упс, у тебя же нет фартука… Тогда… – Хлопая ресницами, Трофимова потянулась к застежке бюстгальтера.

– Я, твою мать, что тебе сказал? – перекатившись по кровати, я схватил с тумбочки телефон и на ходу открыл приложение для заказа такси, после чего сунул мобильник Трофимовой.

– Адрес пиши, и на выход!

– Максим, ну мы же с тобой друзья… – протянула девица с нескрываемой обидой, нехотя поднимаясь с кровати.

– Охренеть, друзья, – мрачно усмехнулся я, кидая Лене ее тряпки.

– Я бы помогла тебе расслабиться… – Блондинка сделала пошлый жест языком.

– А после можно и переспать по дружбе, да?

– Что здесь такого? Я все понимаю. Предложения руки и сердца не жду… – пробормотала Трофимова, медленно натягивая джинсы.

– Ты не заслуживаешь подобного потребительского отношения… – сказал я, проведя ладонью по напряженному лицу.

– Может, я сама решу? У тебя ведь с той блогершей… Как ее? Элина… – Трофимова аж скривилась при упоминании Корчагиной. – Тоже была этакая своеобразная дружба… Чем я хуже? – Она игриво стиснула свою грудь.

– Лен, я люблю другую.

Пауза. Оглушительная и какая-то тяжелая. Могильная. Ох, не понравилось мне ее выражение лица…

– И кто она? – слова прозвучали таким ледяным тоном, что мне стало не по себе.

– Изобрази уже сквозняк, – выплюнул я, откровенно жалея, что впустил ее и еще поведал о личном.

Граблезависимость. Неизлечимая болезнь.

– Порчу на нее наведу… – Она зло усмехнулась.

А у Трофимовой, похоже, не все дома, она просто не понимает по-человечески…

– Значит, любишь, – хрипло вытолкнула девушка, наконец натягивая футболку.

– Ага. И дорожу этим человеком. – Я поднялся и доковылял до кухни. Там, взяв кастрюлю с пловом, вернулся к Трофимовой и всучил ей.

– Тогда где она? – шмыгая носом, пробормотала Ленка.

– Что?

– Где эта твоя супердевушка, которую ты любишь всей душой и которой так дорожишь? Почему она не ухаживает за тобой, не готовит тебе, не греет постель, пока ты тут подыхаешь в одиночестве? – Не дожидаясь моего ответа, Трофимова вместе с многострадальным пловом выскочила за дверь.

* * *

Следующие несколько дней прошли как в тумане.

К сожалению, Галицкий оказался прав, и мне потребовалась медицинская помощь.

Столь неутешительный вывод сделал их семейный врач, которого без моего согласия привез Ромка. Эскулап настаивал, чтобы я хотя бы на несколько дней лег в больницу, однако я сразу отмел это предложение, выбрав лечение дома.

Следуя всем медицинским предписаниям, я почувствовал улучшения только дня через три. Все это время Роза не выходила со мной на связь. На звонки не отвечала, не перезванивала.

Сходя с ума от неизвестности, я решил поехать к ней домой, чтобы откровенно поговорить. Я кипел с того самого момента, как ушла Трофимова. Отчего-то в голове стояли ее слова…

– Почему она не ухаживает за тобой, не готовит тебе, не греет постель, пока ты тут подыхаешь в одиночестве?

Я мог понять обиду Розы, я все мог понять…

Но сейчас, черт возьми, она была мне нужна.

В предвкушении встречи с Розой я чувствовал самый настоящий зуд на кончиках пальцев. Меня прямо-таки подбрасывало от странного неконтролируемого волнения. Я устал от неизвестности, тотального одиночества и съедающего чувства вины. Душа была разодрана в клочья.

Как же я от всего этого устал…

Дождавшись, когда из подъезда Ледневой выйдут люди, я прошмыгнул внутрь – довольно быстро, учитывая все еще гудящую башку – и поднялся по лестнице.

Около двери в ее квартиру меня начало сильно потряхивать. Поэтому я уткнулся лбом в холодную стену, надеясь вернуть себе хотя бы крохи самообладания.

Но, как бы сильно не колотилось мое сердце, я выжал кнопку звонка. По ту сторону тут же послышались быстрые шаги.

– Вам кого? – из-за двери донесся до меня обеспокоенный женский голос.

– Я к Розе. Можете ее позвать? – выдал я относительно спокойно, что совершенно не соответствовало моему взбудораженному душевному состоянию.

Пауза. Секундная заминка.

Правда, вскоре я услышал характерный щелчок – дверь отворилась, и ко мне на лестничную площадку вышла симпатичная ухоженная брюнетка лет под сорок. Мать Ледневой – я сразу узнал ее по ярким карим глазам-бусинам.

– Здравствуйте. Могу я увидеть Розу? – выдавил я максимально дружелюбную улыбку из всех возможных.

– Добрый день. А дочка уехала. Разве она тебе не сказала? – с фальшивым удивлением в голосе произнесла женщина.

– Уехала? Что-то случилось?! – обескураженно переспросил я.

– Она уехала на отдых. – Мать Ледневой смущенно потупила взгляд. – Роза очень устала за этот год. Она поступила в университет и теперь захотела немного отдохнуть.

Она устала. На отдых…

Я почувствовал, как внутри все содрогнулось.

Нервы трещали, сердце разрывалось на части от ударов… Бам. Бам. Бам.

– Ясно. Я вас понял. – Ощущая в душе мощнейший убийственный взрыв, я понял, что таким образом один за другим самоликвидировались мои последние жалкие и наивные иллюзии.

Уехала тогда, когда была мне так необходима…

Сбегая по лестнице, я прыснул, заливаясь нервным смехом.