Читать книгу Как спасти жизнь - Эмма Скотт - Страница 5

Доброе утро, округ Карн! Сегодня нас ждет очередной знойный денек, столбик термометра поднимется до тридцати – тридцати пяти градусов тепла. Жара не собирается спадать, и такая температура продержится вплоть до следующей недели, а может, и позже. Далее для вас и этой аномальной жары композиция «Heat Wave [1]» от Марты и Ванделлы и старейшей радиостанции KNOL [2].

Стояло адское пекло. С тех пор как вернулись вчера из Миссури, мы буквально плавились в душной кабине фуры. Опасаясь перегрева двигателя, Джерри старался не оставлять кондиционер включенным надолго. Босые ноги я закинула на приборную панель, а лицо высунула в окно, как обычно делают собаки, надеясь ощутить дуновение ветра.

Я не являлась фанатом той музыки, что играла по радио, но выбор в этих местах ограничивался ретро, религией и кантри. И уж лучше старье или все варианты, вместе взятые, чем молчание. Джерри почти не разговаривал за рулем, время от времени отвечая по рации какому-нибудь другому дальнобойщику. По большей части он просто вел фуру почти по прямой дороге равнинной части Айовы.

Марта и Ванделлы гадали, какой должна быть любовь. Я же раздумывала, вся ли Айова представляет собой мили и мили кукурузных полей. Складывалось впечатление, что осушили огромный океан и от него остались покачивающиеся леса водорослей. Мы миновали несколько ферм-спутников, вращающихся вокруг крохотных городков, и только телефонные столбы каждые двадцать ярдов тянулись к безоблачному небу, показывая протяженность шоссе. Среди зеленого моря снизу и голубого наверху я пыталась высмотреть хоть что-нибудь интересное. И вот с моей стороны появился знак с обозначением населенного пункта.

Планервилл

Население 1,341

– Нам сюда? – спросила я.

– Ага, – не отрывая взгляда от дороги, ответил Джерри. Его живот едва не упирался в руль.

Единственные слова, которыми мы обменялись за прошедший час. Не то, чтобы у нас имелись темы для обсуждения. Нам нечего было друг другу сказать. Не на что смотреть. И ехали мы в никуда. Очередной маленький городок, очередная средняя школа. Уже третья в этом году. И я надеялась, что последняя. Конечно, раньше июля Джерри не перевели бы на новое место. До конца учебного года оставалось всего несколько недель, и я наконец перестану быть вечно новенькой.

Джерри Рамирес – двоюродный брат моей матери. Единственный родственник, которого я знала с ее стороны. Когда пять лет назад она покончила с собой, Джерри приехал из Флориды, чтобы позаботиться обо мне.

Он работал дальнобойщиком, и его единственная страсть – дорога. Джерри не создан для воспитания детей, не говоря уже о девушке подросткового возраста. И пусть дома он оставался всего на несколько дней в месяц, у меня хотя бы имелась крыша над головой.

Я, в свою очередь, старалась стать самым лучшим ребенком на свете. Узнай кто-нибудь из школы о том, сколько времени я провожу без присмотра, опека непременно заинтересовалась бы этим вопросом, а Джерри из-за подобной халатности попал бы в беду. Но я никогда никому не рассказывала. Зачем мне это?

В данной ситуации передо мной открывалось два пути: либо жить с Джерри, либо с семьей отца в городе Фейетвилл, Северная Каролина. А уж они точно вышвырнули бы меня на улицу. Когда мне было тринадцать, выяснилось, что сотворил со мной дядя Джаспер. Дальнейшие события походили на бомбу, сброшенную на их счастливый воображаемый мир и уничтожившую его. Моя мать покончила с собой, Джаспер попал за решетку, а семейство Кларков так и не простило мне произошедшего. И отца не оказалось рядом, чтобы защитить меня в первую очередь от своего больного брата, а потом и оградить от остального.

Моего отца звали Винсент, и это почти все, что мне о нем известно. Лишь имя и то, что он погиб в Афганистане, когда мне было два года. Я даже не представляю, каким он мог бы стать родителем. Не исключено, что плохим, а может, нормальным или вообще лучшим на свете. Если бы не придурок-боевик, бросивший самодельную бомбу в патруль моего отца, наша семья осталась бы цела, мама не покончила бы с собой, а я не оказалась бы изуродованной изнутри и снаружи.

Но независимо от того, где падают бомбы – в отдаленных пустынных зонах боевых действий или в захолустных городках Северной Каролины, – ущерб меньше не становится. Дерьмо случается. Но порой его случается слишком много. Больше, чем может выдержать девушка. Все эти переезды с места на место, из города в город больше похожи на бегство, когда в действительности мне хочется где-нибудь прочно осесть и восстановиться. Выздороветь.

Я коснулась левой щеки, которую всегда скрывала за завесой темных волос, кончиками пальцев ощутив неровную кожу.

На горизонте показался Планервилл, штат Айова, городок с низкой плотностью населения.

– Вроде не так уж плохо, – заметил Джерри.

– Отличный вид, – согласилась я.

Во всяком случае, на несколько недель. Когда в июне мне исполнится восемнадцать, долг Джерри перед моей матерью будет исполнен. Я останусь сама по себе, и что тогда?

Некоторые люди смеются над ситуацией и говорят: «История моей жизни». У меня ее нет. Есть лишь вопрос: «Что потом?»

* * *

В Планервилл мы приехали в субботу, и это дало мне два дня, чтобы обследовать территорию, прежде чем приступить к занятиям в понедельник. Грязная маленькая квартирка с двумя спальнями, которую снял Джерри, выглядела примерно так же, как и все предыдущие наши жилища. Словно ее перенесли по воздуху из последнего города, где мы обитали. Свежевыкрашенные белые стены, пропитавшийся сигаретным дымом ковер и похожие на коробки комнаты. Никакой индивидуальности. Джерри не собирался обустраивать ее по своему вкусу, переделывать под себя. Наверное, в прошлой жизни он был садистом-садоводом – вырывал растения, пока они не успели укорениться. После четвертого переезда я даже не стала распаковывать вещи.

В воскресенье днем, когда солнце уже припекало спину, я решила на велосипеде съездить в центр города. Один банк. Одна автомастерская. Один продуктовый магазин. Пиццерия и спортмаркет. Вот и все. Позже я узнала, что все развлекаются в Хэлстоне, примерно в десяти минутах езды на север. И я поняла почему.

Временами я пишу стихи. Обычно сочиняю пару строк, чтобы запомнить первое впечатление об очередном городе, в который притащил нас Джерри. Для Планервилла вполне хватило бы чистого листа.

Но кое-что все-таки сумело меня заинтересовать: в прошлом году здесь построили аквапарк. Я проезжала мимо, и могу сказать, что ему далеко до «Рейджинг Уотерс» [3]. Всего три горки – и ни одной высокой или страшной, – ленивая река и бассейн. В одном из его неглубоких участков с мини-горками и распылителями с удовольствием плескалась и писала в хлорку малышня. Турникеты перекрывали вход в пять вечера, а зимой парк вообще переставал работать.

Несмотря на стойкое нежелание развлекаться тут днем, это место казалось подходящим, чтобы зависнуть здесь ночью. Ладно, может, и напишу что-нибудь. Я сделала мысленную пометку, что в ближайшее время нужно проверить систему безопасности аквапарка «Фантаун».

Когда солнце начало клониться к закату, а цикады завели свою сумеречную симфонию, я направилась к средней школе Уилсона. И сразу же догадалась, что футбол в Планервилле является центром жизни. В отличие от обшарпанного кирпичного здания самой школы, поле выглядело лет на десять новее и находилось в идеальном состоянии. В воображении тут же вспыхнула картинка яростных болельщиков, распевающих гимны команд, и как весь гребаный город собирается на ухоженных трибунах. Спортсмены – короли, девушки из группы поддержки – королевы.

Поскольку футбольный сезон давно закончился, то ученики отчаянно нуждались в очередном грандиозном событии. А так как на дворе стоял конец мая, вероятнее всего, это будет выпускной.

Или, может, новенькая, которая носит все черное и прячет лицо за длинными прядями. А еще у нее есть привычка спать с парнями, на которых ей наплевать. Впрочем, как и им на нее. Дядя Джаспер сломал меня. После этого ни один парень не сочтет меня подходящей для себя девушкой. Вот такие карты раздала мне судьба, а я разыграла их единственно доступным способом. По своим правилам.

Поэтому в воскресенье я внутренне готовилась к первому дню в средней школе Уилсона (всего триста одиннадцать учеников), готовая исполнять роль классной шлюхи или фрика.

Оказалось, что место шлюхи вакантно, а титул фрика принадлежит другому.

* * *

Не успела пообедать, как узнала много всяких гадостей о бедняге, которого звали Эван Сэлинджер. Просто слушая чужие разговоры, я выяснила, что он приемный ребенок. Чудик. Одиночка. Три года назад в школе произошел какой-то инцидент. На уроке алгебры у него случился серьезный нервный срыв. Подробности мне неизвестны, но из-за этого случая Эван Сэлинджер попал в психиатрическую больницу, и его моментально окрестили фриком.

Исходя из собственного опыта, я ожидала, что парень будет чем-то похож на меня: темные шмотки, длинные волосы, за которыми можно прятаться и наблюдать, возможно, подводка для глаз в стиле эмо. Если, конечно, он считает себя неполноценным.

Оказалось, что на уроке истории Запада – последнем в этот день – я села рядом с Эваном. Я даже не подозревала об этом ровно до тех пор, пока учитель не задал ему вопрос. Парень находился слева от меня, и волосы, закрывавшие эту сторону лица, мешали обзору. Я повернулась и едва не подавилась жвачкой. Ни темной одежды, ни эмо-стиля, ни длинных волос. Мягко говоря, Эван Сэлинджер выглядел чертовски привлекательным.

Его удлиненные светлые пряди напоминали прическу Леонардо Ди Каприо времен «Титаника», только Эван был крупнее молодого Лео. У меня получилось рассмотреть его только в профиль, но даже так бицепсы парня довольно привлекательно прорисовывались под рукавами футболки, плечи смотрелись широкими и сильными, хотя он без движения сидел над книгой. Явно высокий – его колени упирались в нижнюю часть парты. Когда Эван поднял голову, чтобы ответить на вопрос, я заметила поразительные небесно-голубые глаза.

Прекрасен.

Быть не может, чтобы такой парень являлся тем печально известным чудаком, о котором говорит вся школа. Я бы решила, что Эван – защитник команды «Дикие коты». Капитан местной «4H» [4]. Президент класса. Ему следовало быть королем бала, а не уродом.

Прячась за волосами, я всматривалась в одежду Эвана, ища подсказки, но не нашла того, что могло бы соответствовать школьным слухам. Он носил потертые джинсы, простую футболку и рабочие ботинки. На штанах виднелись тусклые пятна моторного масла, и это тоже легко объяснялось: Эван – приемный сын Харриса Сэлинджера, владельца городской автомастерской. Сэлинджеры жили в большом белом доме на улице Пичтри-Лейн, а миссис С. ездила на «Лексусе».

У приемной семьи Эвана имелись деньги – еще один факт, которому следовало быть засчитанным в его пользу. Судя по всему, по социальной лестнице он скатился после пребывания в психиатрической больнице Вудсайд. Я надеялась, что дело не в этом, но что тогда? В школе, где учится триста человек, только такая история могла убить все шансы Эвана получить титул короля выпускного и прослыть местным психопатом.

Я быстро сообразила, что средняя школа Уилсона чертовски изолирована. Ученикам здесь настолько скучно друг с другом, что любой инцидент становится поводом для сплетен.

И, черт побери, они шептались об Эване Сэлинджере.

А когда мистер Альбертин задал ему вопрос о Колизее, казалось, весь класс одновременно вздрогнул. В воздухе повисло напряжение, и все – да, абсолютно все – повернулись на своих стульях, чтобы услышать ответ Эвана.

Я ожидала, что он исполнит оперную арию. Или встанет и покажет средний палец мистеру Альбертину, посоветовав ему засунуть Колизей себе в задницу. Я надеялась, что он вытворит что-нибудь этакое. Просто понимаете, если у вас хреновая репутация, то почему бы не использовать ее на всю катушку?

Эван, все так же склонившийся над книгой, ответил на вопрос совершенно нормальным, глубоким и достаточно низким (ладно, сексуальным) голосом. Остальные еще некоторое время подозрительно глазели на него, как бы спрашивая: «Что ты задумал, Сэлинджер?», а затем вернулись к своим делам.

Я не последовала их примеру, продолжив изучать парня. Несмотря на грубые черты и мужественность, в Эване присутствовала неуловимая мягкость. Не знаю, почему я так решила, но мне показалось, что он раскроет самые сокровенные тайны своего сердца первому же человеку, который проявит к нему доброту.

«И все же он красив», – подумала я.

Следующий вопрос мистер Альбертин задал мне, вырывая меня из задумчивости. Я прижала жвачку к щеке.

– Не расслышала, повторите, пожалуйста.

Класс обернулся снова, чтобы на этот раз посмотреть на новенькую в рваных черных колготках, фиолетовой юбке, черной футболке и сапогах. Послышались смешки. Сидящий в соседнем ряду настоящий защитник команды «Дикие коты», Джаред Пилтчер, бросил на меня оценивающий взгляд.

Учитель повторил вопрос. Я едва нашлась с ответом, все еще чувствуя на себе взгляд Джареда. Он тоже подходил под определение горячего парня, но ему не хватало того неуловимого шарма, который я заметила в Эване. Джаред явно был заражен звездной болезнью. Даже общаясь с ним сутками напролет, вы не пробьете эту стену позерства и не доберетесь до него настоящего.

Что делало его отличным кандидатом для моих целей.

Я заметила взгляд Джареда и провела языком по верхней губе. Медленно, словно пробовала что-то вкусное. Его брови взлетели вверх, а затем он тихо рассмеялся, качая головой. Парень бросил на меня последний вопросительный взгляд. Я кивнула. Джаред кашлянул и отвернулся от меня. Дамы и господа, как думаете, поправил ли он штаны, чтобы скрыть поднимающееся возбуждение и попытаться успокоиться? Лично я ни капельки не сомневалась. Мы будем встречаться за трибунами или в спортзале, а может в заброшенном уголке библиотеки, где я начну создавать свою репутацию.

Убедившись, что волосы все так же закрывают лицо с левой стороны, я склонилась над партой. Урок тянулся слишком медленно. Неожиданно я почувствовала тепло на коже. Солнечный луч? Только вот я сидела далеко от окна.

Я покосилась на Эвана Сэлинджера. Он не смотрел на меня, сидел с опущенной головой и устремленным в учебник взглядом. Однако это точно сделал он. И пусть это покажется полным бредом, но я ощущала его присутствие. Казалось, даже не глядя, парень наблюдает за мной.

– Прекрати, – прошептала я.

– Извини, – тут же ответил он.

Моя просьба его не смутила. Он меня понял, и это чертовски странно, потому как я сама не представляла, что имею в виду. А потом все закончилось. Налетевшая тучка заслонила собой луч света, и чувство, что Эван наблюдает за мной, исчезло.

«Ладно, это странно».

Не из-за чего-то подобного у него такая репутация? Несомненно, парень обладал необычной энергетикой. У меня не вышло бы описать ее словами, да и возможно, все это лишь плод моего воображения. Однако всерьез обдумывая произошедший случай, я пришла к мнению, что в этом явлении нет ничего страшного.

Даже ничего хоть сколько-нибудь пугающего.