Читать книгу Как спасти жизнь - Эмма Скотт - Страница 9

Часть 1
Сноходец
Глава 5
Эван

Оглавление

Появись у меня возможность больше никогда не слышать скрежет ложек и вилок о тарелки, я бы умер от счастья. Этот звук – постоянная фоновая мелодия во время завтрака, обеда и ужина в доме Сэлинджеров. Каждый прием пищи превращается в нескончаемый скрежет. Песня для семьи, которой не о чем друг с другом говорить. За исключением маленького Гаррета. Его тоненький голос похож на флейту, доносящуюся сквозь скрежет. Сегодняшний ужин ничем не отличался от других.

Норма с поджатыми губами сидела на одном из концов стола, наблюдая за происходящим, и молча ела. Харрис на другом конце накладывал еду так, будто закидывает уголь в топку. Пища для него – всего лишь топливо. Рядом с его тарелкой лежала раскрытая газета. По бокам расположились Мерл и Шейн, сидящие рядом друг с другом, а Гаррет и я – напротив.

– Эй, Эван, поиграем завтра после школы в мяч? – поинтересовался Гаррет. На его милом круглом личике отражалась нескрываемая нежность по отношению ко мне. В груди защемило. Мой младший девятилетний брат оставался единственным человеком во всем Планервилле, который не смотрел на меня как на прокаженного.

– Конечно, приятель. С удовольствием.

– Ты нужен мне в мастерской, – заявил Харрис, не отвлекаясь ни от бефстроганова, ни от газеты, – сразу после школы.

Шейн бросил на меня убийственный взгляд, а затем с жалобным стоном повернулся к отцу.

– Я думал, в этот раз моя очередь. Ты же сам обещал на прошлой неделе.

Харрис посмотрел сначала на Шейна, потом на меня, а затем вернулся к тарелке.

– Это напряженная неделя. Мне понадобится Эван.

– Конечно, – согласился я.

Меня захлестнула едва сдерживаемая буря ярости Шейна, но я ничего не мог с этим поделать. Харрис никогда не менял принятых решений, но это не останавливало Шейна мне мстить.

Гаррет поник, и мне захотелось взъерошить его светлые волосы.

– В следующий раз, приятель, ладно?

– Хорошо, – тут же просиял он и принялся рассказывать о научной ярмарке в начальной школе.

Шейн, скрестив руки на груди, сидел в угрюмом молчании, словно капризный маленький ребенок. Он страдал рецидивирующе-ремиттирующим рассеянным склерозом [8], пока в рецидивной форме. Болезнь сделала его слабым, тощим и живущим в вечном страхе и ожидании худшего.

Я с ужасом наблюдал, как недуг оказывает на моего приемного брата не только физическое, но и психологическое воздействие. И меня бесило, что родители лечат его только от телесных симптомов. Шейн постоянно вымещал на мне свои страх и неконтролируемую ярость. В моем лице он видел соперника, который крадет его будущее в автомастерской, ведь я был здоров и силен. Более того, он превратил мою школьную жизнь в сущий ад. Я в очередной раз напомнил себе, что он напуган. Шейн сражается в заранее обреченной на поражение битве, и я ненавижу, что он вынужден страдать. Я догадывался, что после моего попадания в психиатрическую лечебницу Сэлинджеры будут делать вид, что у других двоих детей все нормально.

Шейн использовал Мерла в качестве атакующего пса и телохранителя одновременно, словно мне не хватало того дерьма, что я пережил в Вудсайде. Он науськивал младшего и с его помощью вымещал на мне свою злость. И пусть Мерл родился всего на год позже нас, но отставал в развитии он на лет пять точно и был счастлив услужить. Отсутствие у него мозгов с лихвой компенсировалось силой, а Шейн любил натравливать его на меня как до, так и после школы. На работе я часто появлялся в окровавленной рубашке или с фингалом, представая перед клиентами в неподобающем виде. Харрис терпеть этого не мог.

Я заметил, как Шейн толкнул Мерла локтем, и здоровяк кивнул, запихивая еду в свою огромную тушу. Волосы у меня на затылке встали дыбом.

– Мальчики, посуда, – напомнила Норма.

Все как по команде встали, только родители ушли в гостиную смотреть телевизор, а мы остались убираться.

Едва Норма скрылась из виду, Мерл прижал меня к стене кладовки, своим толстым предплечьем сильно сдавив горло. Шейн ухмыльнулся.

– Ты считаешь меня слепым? Думаешь, не понимаю, что ты делаешь? Этот гребаный бизнес – мой и Мерла. Мы кровные сыновья, не ты.

Я оттолкнул здоровяка и приготовился защищаться: мышцы напряглись, а нервы натянулись, словно струна.

– Уймись, Шейн, – произнес я, – просто, мать твою, хватит.

Я попытался пройти мимо парней, чтобы закончить на этом, однако Мерл схватил меня за рубашку и оттолкнул назад. Я откинул его руку, и мы уставились друг на друга. В поросячьих глазках Мерла горела только глупая ненависть, навязанная Шейном. Гаррет, переминаясь с ноги на ногу и теребя нижнюю губу, стоял позади нас в центре кухни, освещенной флуоресцентным светом.

– Я не хочу драться, и бизнес мне не нужен, – сообщил я. – После выпуска я уеду.

– Черт возьми, лучше бы это действительно было так, я считаю секунды, – выплюнул Шейн.

Он тяжело оперся на трость и повернулся, чтобы уйти, оставляя нас с Гарретом наводить порядок. Мерл, разочарованный несостоявшимся кровопролитием, медленно последовал за ним.

В этот раз они слишком легко уступили. Обычно дело доходит до драки, во время которой Мерл ведет себя как пес, жаждущий сорваться с поводка. Словно лишь Шейн удерживает его от того, чтобы убить меня.

Пусть звучит нелепо, но именно это я ощущал раз за разом. Да и наши схватки мало походили на братские потасовки, больше напоминая битвы не на жизнь, а на смерть.

– Знаешь, что я думаю? – сказал Гаррет, убирая посуду, которую я вытирал. – Шейн напуган.

– Из-за чего? – спросил я.

– Он тебя боится. – Я напрягся, гадая, не собирается ли он завести разговор о стрельбе на фабрике. Для меня эта тема была такой же, как для волшебного мира имя Волан-де-Морта. Я не упоминал этот случай вслух и старался не думать о нем. Но как бы ни пытался притвориться, что ничего не случилось, сколько бы лет ни старался забыть эти гребаные ужасные дни, каждый человек в этом проклятом городе обсуждал эту историю и помнил о ней. – Он боится, что папа отдаст тебе автомастерскую, – пояснил Гаррет, – перепишет на твое имя.

– Не говори так, – предупредил я, оглядываясь. – Если Шейн услышит, то устроит тебе ад.

От одной только мысли, что Шейн обидит Гаррета, к горлу подкатила тошнота. Это в разы хуже того, что он натравливает на меня Мерла.

Мальчик кивнул.

– Мой учитель говорит, что хулиганы боятся. Они становятся злыми оттого, что напуганы.

– Они все равно злые.

Захотелось покрепче обнять Гаррета, но я сдержался. После Вудсайда никто не прикасался ко мне, как и я к ним, словно эмоциональные срывы заразны.

Когда мы закончили уборку на кухне, Гаррет отправился в гостиную к родителям, которые смотрели телевизор. Оттуда слышался смех ситкома. Мерл, вероятно, играл в GTA в своей комнате. Шейн занимался тем же, чем и всегда – лежал и ненавидел жизнь. Несмотря на острый ум, он перестал учиться. Наверное, решил, что в этом больше нет смысла, ведь болезнь неизбежно начнет прогрессировать. Ужасно осознавать, что он сдался. По дороге в свою комнату я поймал себя на мысли, что хочу поговорить с Шейном. Добиться хотя бы перемирия. Или донести до него, что нет причин ненавидеть меня.

Я помедлил возле его двери, но в итоге прошагал дальше. Может, ему это нужно. Вероятно, наши стычки лучше, чем если он будет держать в себе весь негатив, съедающий его не хуже болезни.

Окна моей спальни выходили на улицу. Войдя, мне пришлось обогнуть книжные полки, чтобы лечь на стоящую под окном кровать. Моя комната и убежище. Кровать, письменный стол, стул и комод. Повсюду книги. До тех пор, пока деньги и ожидание не превратят мой побег в реальность, книги – мое спасение.

Они да еще построенный прошлым летом аквапарк.

Мы посетили его всей семьей, когда он только открылся, и я возненавидел это место. Шум, толпа народа и бурлящие потоки. Я плавал в маленьком бассейне с пятьюдесятью другими людьми и думал, что тону. Но вечером, в одиночестве, когда водная гладь становится тихой и спокойной… он прекрасен. Не знаю, почему пришел в аквапарк в первый раз, но с тех пор я там бываю часто.

В окно я наблюдал, как сгущаются сумерки. Ждал.

К девяти часам вечера в доме воцарилась тишина: Норма и Харрис рано вставали.

Они никогда не заходили в мою спальню. Я спустился вниз и вышел через заднюю дверь. По подъездной дорожке прошагал мимо гаража на улицу.

Сквозь темноту, густую и душную, я почти бегом добрался до аквапарка «Фантаун». Легко перелез через забор, ведь занимался этим последние четыре месяца каждый вечер.

На территории никого не было. Три горки – маленькая, средняя и высокая – закрыты. Водяные пушки, арки и разбрызгиватели хранили тишину. Работающие здесь скучающие подростки ушли. С наступлением зимы аквапарк закроют и, скорее всего, станут тщательнее охранять. Я поежился от этой мысли, но потом напомнил себе, что зимой меня здесь уже не будет.

Я направился в северо-восточную часть, к предназначенному для взрослых прямоугольному бассейну, где иногда проводились частные уроки. Пятьдесят футов в длину и девять в глубину, но мне этого хватало. Я скинул ботинки, стянул носки и джинсы. Одетый только в боксеры и футболку, прыгнул.

Прохладная вода коснулась кожи. Плывя на глубину, я чувствовал спокойствие и умиротворение. Держась на поверхности неподвижно, каждый раз вдыхая все глубже и глубже, я старался очистить разум. Потом быстро подготовился и нырнул под воду.

Подводные огни отбрасывали слабый свет в полумраке, придавая всему вокруг зеленоватый оттенок.

Я старался не двигаться, размахивая руками, чтобы не всплыть, но сохранить запас кислорода.

Так и не вынырнув, я зажмурился. Не знаю, что пробудило мою память, но старое воспоминание заиграло как в кинохронике.


Огромный мужчина, рослый, как самое высокое дерево. Маленький мальчик лет трех на вид, не мигая, смотрел на него.

Смущенно улыбаясь, мужчина положил руки на колени и низко наклонился.

– Откуда ты взялся, малыш?

– Вы пожарный? Мама сказала мне найти пожарного. Она говорила, что если случилась беда, то он сможет помочь. – Слова вырывались вместе с едва сдерживаемыми рыданиями.

– Я пожарный. Просто без формы.

Мужчина окинул взглядом грязный комбинезон мальчика, его растрепанные волосы и заметил приколотую к рубашке записку. Он надеялся, что его догадка ошибочна.

– Где сейчас твоя мама?

Лицо малыша сморщилось, из глаз потекли слезы, которые он снова попытался сдержать.

Мужчина выпрямился и огляделся, молясь, чтобы сейчас прибежала ужасно взволнованная мама этого ребенка и окликнула мальчика, благодаря бога, что с ним все в порядке…

Мужчина открепил записку от детской рубашки.

«Позаботьтесь о нем, пожалуйста. Пожалуйста».

У мужчины защемило сердце. Он крикнул:

– Гарри? Позвони Глории в полицию. У нас тут нестандартная ситуация.

Из гаража вышел еще один крупный мужчина, выглядящий явно встревоженным.

– Ты серьезно?

– Да, – ответил первый. Он показал записку Гарри и опустился на колени перед ребенком.

Ему хотелось обнять малыша и пообещать, что все будет хорошо, но это была ложь. Он положил свою тяжелую, мощную руку на детское плечо.

– Ты когда-нибудь видел настоящую пожарную часть, малыш?

– Нет, – ответил мальчик, тыльной стороной ладони вытирая нос.

– Ну, тогда давай я тебе покажу. Проведу большой тур. Согреешься и, может, перекусишь.

Ребенок кивнул и взял его за руку, легонько сжав.

Мужчина крепко удерживал ее, терпеливо ожидая, когда мальчик вновь сможет заговорить.

– Как тебя зовут, малыш?

– Эван.


В груди сдавило, и я открыл рот, едва не наглотавшись жидкости. Задыхаясь, я вынырнул на поверхность. Воспоминания отступили, лишь когда я закончил вытирать лицо. Осталась только глубокая, опустошающая боль.

Я вдохнул глубже, жадно наполняя легкие кислородом. Хороший знак. «Должно быть, я пробыл под водой больше трех минут. Наверное».

Засечь время я не мог. Телефон у меня был старый, и я боялся даже близко подносить его к бассейну. Если он сломается, мне придется купить новый. А деньги мне нужны все, до последнего цента, чтобы к чертовой матери убраться из Планервилла.

Я вдохнул, вытерся и позволил воспоминаниям о пожарной части раствориться. Не имею права оглядываться назад, мне следует смотреть только вперед.

Всего несколько недель, и я сбегу из этого города, от всех, кто меня знает. Уеду куда-нибудь и поселюсь на берегу озера, океана или реки. Один. И никогда больше не буду чувствовать себя так, как сейчас. Никто не будет знать меня. Начну все с чистого листа. Забуду о репутации фрика, о пребывании в психиатрической лечебнице, о подозрительных и ненавидящих взглядах. Все сначала. Стану новичком в другом месте.

Я буду свободен.

8

Рассеянный склероз – хроническое заболевание нервной системы, развивающееся у лиц преимущественного молодого возраста. В среднем через 15 лет после начала заболевания только половина пациентов сохраняет способность работать, обслуживать себя и самостоятельно передвигаться.

Как спасти жизнь

Подняться наверх