Читать книгу Однажды я выберу тебя - Эмма Скотт - Страница 9

Часть 1
ГЛАВА 4

Оглавление

Сайлас

– Черт.

Я взглянул на пустое пассажирское кресло, где прежде сидел Макс. Макс. Я даже не назвал его по имени, чтобы проявить элементарную вежливость. Просто воспользовался им. Получил желаемое и вышвырнул из чертовой машины. Мне ужасно хотелось развернуть внедорожник, поехать обратно и…

«Что? О чем, черт возьми, ты думаешь?»

Я думал о Максе.

Он засел в проклятых мыслях. С того самого вечера, когда я впервые увидел его на собрании Анонимных наркоманов. Я поклялся туда не возвращаться. Но вернулся. И, черт побери, поделился своей историей, потому что…

«Я жалок и полон слабостей».

Неполноценный.

Я остановил машину. Дорога впереди казалась черной, лишь свет уличных фонарей выхватывал из тьмы серебристые струи дождя. Я мог бы вернуться. Прийти на следующее собрание. Найти Макса и сказать ему…

«Что? – заинтересованно спросил тренер Браун. – Что бы ты хотел сказать своему промышляющему на улицах дружку-педику?»

Из меня вырвался мерзкий смешок. Браун был тощим и жилистым. Кожа на морщинистом лице загрубела от холода и ветра. Более тяжелый, Макс мог бы свалить Брауна одним ударом. Я видел, как широкие плечи Макса обтягивала черная кожаная куртка. А еще, пока он говорил, я глаз не мог отвести от его губ.

«Мы не думаем о подобном, – шепнуло настоящее воспоминание с Аляски. – Если у вас возникнет одно из странных, непонятных желаний, просто заприте его в хранилище. Не обращайте внимания. И в один прекрасный день, по прошествии времени, оно исчезнет. Лучше так, чем чувствовать то, чего не следует».

Я положил голову на руль. Черт, как же я устал. Устал быть… творением. Не реальным человеком, а просто никем. Навсегда застрял между тем, каким хотели бы меня видеть тренер Браун с отцом, и настоящим собой. А каков я на самом деле? Я и сам не знал.

Настоящий я тоже был заперт в хранилище.

Я втянул воздух через нос и отбросил все прочь. И Макса тоже. Его особенно. Он завязал ради Карла. Я смог бросить ради Эдди. Может, однажды я почувствую, что оно того стоило. Возможно, отец, наконец, доверит мне управление фирмой, и я осознаю значимость своего выбора. Вдруг контроль над тем, как лекарства, принимаемые половиной страны, превращаются в миллиарды долларов, сможет восполнить половину моего существования.

Я завел машину и поехал дальше. Оказавшись в своей комнате в доме отца, включил душ. Холодные, словно дождь, струи воды омыли меня. Очищая. Избавляя от неподобающих мыслей о Максе. О мужчине. Кожа покрылась мурашками, в груди сжалось.

Но через несколько минут холод улегся.

* * *

На следующее утро, в субботу, я занялся обычными делами: сделал разминку, позавтракал, а потом, убедившись, что Эдди вполне доволен, отправился в офис. Обычно субботы мы проводили вместе. Но на новом посту исполнительного директора у меня скопилось слишком много работы. Так что приходилось заниматься делами.

Эдди сидел у камина в семейной гостиной с незажженной трубкой в зубах и читал Чосера.

– Эдди, сегодня мне нужно на работу, – проговорил я. – Наверстаем позже?

Он хмуро уставился в книгу.

– Мне нравятся наши субботы, – признался он. – А ваш талант игры на пианино – дар самих богов.

– Насчет дара не знаю, но обещаю после обеда исправиться.

– Прекрасно, милый брат. Если нужно – ступайте, не смею задерживать.

– Всего хорошего, Эдди, – проговорил я, целуя его в макушку. Практически единственное прикосновение, что он терпел.

– Желаю чудесного дня, старина, – пробормотал он с зажатой в зубах трубкой, не отрывая взгляда от книги.

Эдди тоже жил на границе этого мира. Все время кем-то притворяясь. Только ему это нравилось. Счастье Эдди – вот единственное, что имело значение. Я должен защитить его любой ценой.

Я холодно кивнул только что вошедшей Марджори.

– Проследи, чтобы его никто не беспокоил.

«Особенно наш папочка».

От моего резкого тона ее улыбка померкла.

– Конечно, мистер Марш.

* * *

Центр Сиэтла. Даже ранним субботним утром офис гудел. Просто работы хватало, а на кону стояло слишком много денег. Так что нужно объяснить отсутствие отца. Ранее на этой неделе мы сообщили, что он «решил ненадолго отойти в сторону», чтобы я мог полнее вжиться в роль исполнительного директора.

Пока я шагал по административному этажу, меня встречали вежливыми кивками или лицемерными улыбками. Иногда звучало «Доброе утро, Сайлас», но я не обращал внимания. Последние пять лет, еще когда учился в Йеле, а потом посещал управленческие тренинги, я вел себя по принципу «не лезь ко мне», который освоил на Аляске. Холодный. Неулыбчивый. «Истинный мужчина».

Большинство старожилов «Марш Фарма» знали об Аляске, но в глазах общественности, включая и мою семью, я «отбился от рук» и нуждался в дисциплине. Все думали, что отец отправил меня в долговременный лагерь для выживания в дикой природе, чтобы закалить характер. Охота, рыбалка, сооружение шалашей из веток и рубка дров. Всего лишь истинно мужские занятия и ничего больше. В течение полугода.

Да и к чему кому-то знать, что в разгар зимы нас – меня и еще шестерых парней – заставили маршировать всю ночь в метель. Тогда я чуть не лишился двух пальцев на ноге от обморожения.

Или что я провел Рождество, съежившись возле тощего костерка посреди ледяной пустоты, дуя на пальцы и пытаясь не замерзнуть до смерти, в то время как меня называли ничтожеством. Бесполезным. Ненормальным.

Для чего рассказывать о «перестройке личности», проводившейся по ночам вокруг хижин и лагерных костров, или о генераторах, питавших не обогреватели, а телевизоры, видеомагнитофоны и электроды.

– Доброе утро, Сайлас, – поздоровалась Сильвия Тиммонс, моя помощница, сидевшая за рабочим столом возле кабинета исполнительного директора. Когда мы вошли в застекленный угловой офис, откуда открывался вид на весь Сиэтл, она протянула мне черный кофе и список задач на утро.

Повысили меня совсем недавно, так что кабинет стал моим всего месяц назад. Отец – конечно же, не случайно – подписал приказ о моем повышении в понедельник. После того, как в выходные мы с Фейт Бенсон сделали громкое заявление. Я вытеснил с поста Говарда Брукхаймера, который проработал в «Марш Фарма» больше тридцати лет. Если кто-то из сотрудников и был этим расстроен, в моем присутствии они помалкивали.

Я сел в кресло, а Сильвия, убрав с лица ровно подстриженные черные волосы до плеч, встала позади, подавая мне одну папку за другой.

– Вот квартальный отчет, что вы просили. Прогнозы. Электронные письма от акционеров с вопросами о вашем отце. Я их распечатала и разложила по степени важности. Начиная с тех, что, по-моему, требуют быстрого ответа. Для последних же хватит и тонко завуалированного: «Отстаньте, все в порядке».

– А отчеты по организации сбыта?

– Вот. – Она протянула мне еще одну папку. – В десять у вас встреча со Стивеном Милтоном. Он расскажет о работе торговых представителей на местах и поделится мыслями о возможных направлениях маркетинга в следующем квартале.

– Прекрасно. Спасибо.

Сильвия оставила меня изучать отчеты, чтобы подготовиться к встрече со Стивеном Милтоном, главой отдела маркетинга. Насколько я слышал, он был хитрым, льстивым ублюдком, готовым за доллар мать родную продать. Поскольку его отдел ежеквартально приносил многомиллионную прибыль, наша встреча, в целом, являлась обычной формальностью. Отделу маркетинга разрешалось делать все что заблагорассудится.

Пока я просматривал папки, сквозь цифры продаж и суммы прибыли проступало вчерашнее собрание Анонимных наркоманов. Больше половины группы кивнули, подтверждая, что хорошо знакомы с ОксиПро, «звездой» нашей фармацевтической галактики.

Я остановился на показателях прибыли из юго-восточного региона страны. Прежде я изучал денежные суммы, но теперь присмотрелся внимательней. Цифры на лежащих передо мной страницах начали выстраиваться более четко, словно иероглифы, видоизменявшиеся в английский текст. Прибыли, превращавшиеся в людей.


Глянцевая фотография в нижней части отчета хвасталась единственной аптекой в Маркетте, похожей на магазин фирмы «Apple» в день выпуска айфона. Люди выстроились в очередь, которая скрывалась за углом.

– Какого хрена?.. – Я не глядя протянул руку к кнопке интеркома на телефоне. – Сильвия, зайди.

Она поспешила войти.

– Сэр?

– Это правда? Как такое может быть?

Она обошла стол и склонилась над моим плечом.

– Не вижу, в чем проблема?

– Проблема в количестве, – пояснил я. – Какого черта мы отправляем тридцать тысяч таблеток в город, где проживает меньше четырех тысяч человек?

Она моргнула.

– Я… я не знаю. Ну, врачи-то понимают, что делают…

– Правда? – Я поднял другой лист бумаги. – В этом отчете о расходах говорится, что в прошлом году «Марш Фарма» потратила более пятнадцати миллионов на частные семинары, стимулирующие выплаты, бонусы… Если я не ошибаюсь, даже предлагали положительные отзывы врачам, если те продвигали ОксиПро.

– Это хорошо?

– Ничего хорошего. Что-то явно не в порядке. А если где-то возникает проблема, она обычно выливается в чертовы судебные иски. Гигантских размеров.

Сильвия растерянно моргнула, потом снова обрела спокойствие.

– Может, мистер Милтон сможет зайти пораньше?

– Да. Сразу, как только придет.

* * *

В машине на обратном пути в поместье я ослабил галстук и потер глаза. Стивен Милтон говорил красиво, расхваливая мне стратегии своего отдела, вероятно, так же, как продвигал наше обезболивающее в массы. Подводя итог, «Марш Фарма» могла бы превратиться в крупнейшего, самого прибыльного наркоторговца в мире. ОксиПро, который предназначался для приема больными с конечной стадией рака и при постоянных сильных болях, теперь прописывался при удалении зубов мудрости и воспалениях локтевых суставов.

Но Милтон в своей стратегии не учитывал, что лекарство при частом приеме вызывает привыкание. Я велел ему показать мне данные по передозировкам по тем же самым округам, и он вежливо ответил:

– По сути дела, вы новичок в этой игре, так что пока не забивайте себе голову деталями.

Фактически, я велел ему выметаться из кабинета к чертовой матери, поручил Сильвии собрать для меня данные к понедельнику и отправился домой.

– Боже, – пробормотал я, когда седан въехал на скругленную подъездную дорожку. У меня не было полной картины, но то немногое, что я видел… В лучшем случае, «Марш Фарма» пробиралась по минному полю потенциальных судебных исков за избыточную выписку лекарств, способных нас обанкротить. В худшем же…

Люди, кивающие в полутемной комнате. Страдания. Зависимость.

«В худшем – многие тысячи загубленных жизней».

Машина остановилась, и я покачал головой. Слишком рано для пессимистичных мыслей. Нужно поговорить с отцом. И пусть он назовет меня долбаным придурком, потому что я беспокоюсь о том, в чем не разбираюсь. Он все мне объяснит. А потом я найду Эдди и сыграю ему на пианино. Дождь прекратился, сквозь облака проступил серый солнечный свет. Может, мы сможем прогуляться, притворяясь, что бродим по английским болотам в 1885 году. Или там, где вздумается Эдди.

В просторном фойе Сезар Кастро беседовал с мужчиной в синей униформе медбрата и двумя врачами – доктором Уэббом, неврологом отца, и доктором Траном, его главным лечащим врачом.

– А, Сайлас, – проговорил Сезар. – Врачи как раз объяснили, что медперсонал для мистера Марша во главе с мистером Роберто Каррильо уже здесь. – Он указал на медбрата в ярко-синем. Сезар решил, что все, кого наняли ухаживать за отцом, во время дежурства будут носить форму.

Я коротко кивнул собравшимся.

– Как он сегодня?

– Уже лучше, – проговорил доктор Уэбб. – Похоже, приступ спадает. Он…

– Он может говорить? Мне нужно с ним побеседовать.

– Да. Сегодня гораздо четче. Он наверху с новыми сотрудниками. Дает им, так сказать, руководство к действию.

«Жалкий ублюдок».

– Роберто пойдет с вами, – проговорил Сезар.

Я кивнул, и мы направились вверх по изгибающейся лестнице. Роберто оказался высоким парнем с дружелюбным лицом.

– Я только что говорил с Сезаром о возможности поставить на этой лестнице электрическое кресло, чтобы ваш отец, когда будет готов, смог спускаться.

– На черной лестнице, не здесь, – возразил я. – Ему подобное зрелище не понравится. Словно бельмо на глазу.

– Точно.

– Хотя лучше лифт. Мы в любом случае собирались его соорудить. Попрошу Сезара связаться с подрядчиками.

– Отлично, – проговорил Роберто. И чуть улыбнулся. – Хорошо, что у вашего отца есть средства для подобного ухода. Наверное, он вам весьма благодарен.

– Да уж, – пробормотал я себе под нос. – Чрезвычайно.

Я вошел в комнаты отца, Роберто следовал за мной. Папа сидел на кровати, опершись о груду подушек, а рядом стояли трое мужчин и женщина. Они уже переоделись в новенькую синюю форму с короткими рукавами и V-образным вырезом на рубашке.

– Может, я и пациент, но командуете отнюдь не вы, – объяснял отец. – Делайте, как велено, держите язык за зубами, и мы поладим.

Я зашагал по комнате, сгорая от нетерпения выставить всех за дверь и поговорить с отцом. Шторы были задернуты, и внутри царил полумрак. Но, черт возьми, один из медбратьев выглядел в точности, как…

Макс.

Я резко остановился. Присмотрелся. Сердце зашлось в бешеном ритме, желудок скрутило узлом. И на один совершенно непостижимый миг пустота во мне заполнилась чем-то светлым, теплым и добрым. Чтобы тут же смениться лавиной подстегнутого адреналином страха.

Макс тоже уставился на меня, во взгляде темных глаз мелькнуло удивление. Кажется, он чуть улыбнулся краешком губ. Хотя, вероятно, в полумраке комнаты это мне лишь привиделось.

Может, его я тоже придумал? Как он оказался здесь, в моем доме? Единственный в мире человек, который знал, что я подсел на самый доходный медикамент, выпускаемый семейной фирмой, стоял в двух шагах от отца. К тому же ему известно о папиной болезни. Он в курсе всего…

– Сайлас, – рявкнул отец. – Какого хрена с тобой происходит?

Я оторвал взгляд от Макса и резко втянул воздух через нос. Заставил сердце замолчать и застыл, словно статуя, возле постели отца.

– Да, привет, пап. Нам нужно поговорить. Но я могу зайти позже.

«Как только разберусь со шпионом в наших рядах».

– Говори сейчас, – потребовал отец. Он махнул рукой в сторону медперсонала. – Они свои.

Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не смотреть на Макса.

– Нет, – проговорил я, хотя редко перечил отцу. – Я зайду позже.

Я развернулся и быстрым шагом вышел из комнаты, не обращая внимания на грубый оклик отца. Когда минут через десять служащие вышли, я ждал дальше по коридору, в нише у окна, рядом с бельевым шкафом. Макс появился последним, тихо прикрыв за собой дверь папиной комнаты.

Я молча подскочил и схватил его за руку.

– Можно с тобой поговорить? – процедил я сквозь стиснутые зубы.

Я втолкнул Макса в довольно вместительный бельевой шкаф, и, крепко держа его, включил свет и закрыл за собой дверь.

Лицо Макса исказилось от гнева.

– Какого хрена…

Я прижал его к задней стенке, кипя от злости.

– Что, черт возьми, происходит?

Он вырвался из захвата и грубо толкнул меня.

– Эй, отвали. Ты что творишь?

Мы все еще стояли почти вплотную друг к другу. Лицо Макса, искаженное от ярости и потрясения, находилось всего в нескольких дюймах от моего, и я изучал каждую его частичку. Каменный подбородок, покрытые щетиной щеки. Влажные темные глаза бесстрашно встретили мой взгляд. А этот рот…

«Боже…»

Тело внезапно проснулось. Такого не было уже несколько лет. Готовность. Ожидание. Звенящая смесь нервозности и жара.

Встревоженный, я отпрянул.

– Кто тебя послал?

Макс моргнул.

– Кто послал… Да никто. Я получил эту работу через доктора Фигероа из Вирджинии Мейсон…

– Чушь собачья, – выплюнул я. – Думаешь, я в это поверю? Сперва на собрании Анонимных наркоманов, теперь здесь? Сколько ты за мной следишь?

«Боже, как много знает этот парень? Помимо собраний Анонимных наркоманов? Об Аляске?»

Макс поднял руки.

– Успокойся. Я не следил за тобой.

– Это совпадение?

– Да, – проговорил он. – Еще десять минут назад тебя звали Скотт, и я думал, что мы больше никогда не встретимся.

Я отступил назад, размышляя.

– Не верю.

– Не хотелось бы тебя разочаровывать, но мне плевать, во что ты веришь.

Глаза мои вспыхнули.

– Сколько?

– Что?

– Сколько? Ты ведь хочешь денег, так давай с этим покончим. Сколько тебе нужно, чтобы уйти, не проронив ни слова? Знаю, ты подписал для отца соглашение о неразглашении, но боюсь, я не верю в юридическую сознательность членов группы Анонимных наркоманов.

– Просто невероятно, – прошипел Макс. – Не нужны мне твои деньги.

– Нет? Не я, так газетчики заплатят, так ведь? Как тебя зовут? Полное имя?

– Макс Кауфман. – Его губы изогнулись в кривой усмешке. – Первый.

– Если ты лжешь…

– Я не лгу, Скотт.

Он смотрел открыто. Твердо. Как человек, которому нечего скрывать. Но в его руках находилась вся моя жизнь. Я попытался спрятать читавшийся во взгляде неприкрытый страх, но Макс, похоже, его заметил. Плечи его опустились, и он вздохнул.

– Я не собираюсь тебя продавать, – проговорил он. – Богом клянусь. Я здесь, чтобы работать. Я понятия не имел, кто ты, а теперь, когда знаю, не скажу ни слова. Это твое дело.

Хотелось ему поверить, но я не знал как. Он и это прочел в моем взгляде.

– Это ведь ты предложил меня подвезти, – проговорил Макс. – Ты хотел услышать мою историю, и я тебе рассказал. – Он понизил голос. – Не стоило с тобой делиться.

«Я не ошибся. Я сделал ему больно».

Макс оказался не настолько бесчувственным, как я. Не созданным из камня и льда. Он был изменчив. Словно вода и пламя. Боль не лишала его жизни, а лишь подпитывала. Делала лучше. Сильнее. И он не выносил, когда кто-то – я – относился к этому легкомысленно. Он не стал бы использовать свою историю, чтобы сблизиться со мной ради денег. Я почти не знал этого парня, но это понимал. Чувствовал.

Я отступил и сделал небольшой круг внутри шкафа.

– Черт. Ненавижу подобное чувство.

– Сбит с толку? – Макс поднял голову и скрестил на груди руки, обтянутые веревками тонких мышц. – Посмотрим, что ты скажешь, когда сынок шефа засунет тебя в бельевой шкаф в первый же рабочий день.

Простое упоминание об отце, словно пощечина, привело меня в чувство.

– Верно. Отец – твой шеф, а я после него. Так что вполне могу тобой командовать.

– Сайлас…

– Мистер Марш, – бросил я. – И, если скажешь хоть слово, я быстренько натравлю на тебя весь юридический отдел.

– Да, понимаю, – глаза Макса потемнели от гнева. – Как скажете, мистер Марш. Мы закончили?

Я кивнул.

Он попытался протиснуться к выходу из шкафа. Но внутри было тесно, и он меня задел. Я ощутил его касание каждой клеточкой кожи. И даже сквозь одежду – его и мою – вновь почувствовал, как реагирует тело. Трещина во льду.

Макс замер, втянул воздух, и я взглянул ему в глаза. Темные и глубокие. Он с трудом сглотнул. Кадык дернулся. Не стоило так пристально смотреть. Но я не мог отвернуться. Я чувствовал, как в ямочке на горле бьется его сердце.

Я резко дернул головой, глядя куда угодно, только не на него. Я чувствовал, как Макс изучает меня, и знал, что он ничего не упустил. Ни реакции тела. Ни сбившегося дыхания.

– Увидимся позже, – наконец, проговорил он. – Сайлас.

Боже, мое имя в его устах звучало неуместно и в то же время идеально. Шипящее «с», произнесенное глубоким мужским полушепотом, сменилось легким «л».

Он протиснулся мимо меня и вышел, а я остался один в шкафу. Облокотился на полку, опустил голову на руку. Затем с приглушенным криком сбросил на пол стопку полотенец. И заметил, как сверкнула золотая нить в монограмме «ЭГМ».

Я резко втянул воздух. Опасно терять контроль. Так можно лишиться и всего остального. Я пригладил волосы и вышел из шкафа, чуть не столкнувшись с одной из папиных горничных.

– В шкафу полный бардак, – проговорил я. – Убери.

Не дожидаясь ответа, я пошел к отцу.

– Ну? Какого черта с тобой творится? – требовательно спросил он, держа газету в дрожащих руках.

– Нам нужно поговорить.

– Я понял. О чем?

Я открыл рот, намереваясь сказать, что следует уволить Макса Кауфмана. Немедленно.

– Сайлас, – предупреждающе бросил отец.

Даже слабый и прикованный к постели, он сверлил меня взглядом голубых глаз. Безжалостно холодных и неумолимых. Словно стылые воды Медного озера, куда он отправил меня на полгода в самый разгар зимы. Он отнял у меня все. Потому что я был неполноценным.

Я пододвинул стул к его кровати.

– Пап…

– Да?

– Я… сегодня я встречался со Стивеном Милтоном, – проговорил я. – И кое-чего опасаюсь.


Однажды я выберу тебя

Подняться наверх