Читать книгу Кавиан. Бета. - Эндрю Брин - Страница 2

Отчаяние – следствие моего ужаса и моей паники. Я не знаю, к кому прийти на помощь. Везде идёт борьба, всюду гибнут сёстры, все мои попытки помочь бессмысленны. Локусы повсюду! Нам их не сдержать. Корни свивают над нами полотно и зажимают со всех сторон. Я отступал с места сражения, взвалив на себя выжившую кавианку. Сможет ли она выжить теперь? Она почти без сознания, под её разорванном капоа зияют страшные, глубокие раны. Но я чувствую, что жизнь плещется в её теле. Несмотря на своё состояние, она продолжает сжимать в руке кеноа, лишь изредка усиливая хватку, показывая, что ещё жива. Я уложил сестру на мягкую землю. Нужно перевести дух. Оценить обстановку. Насколько всё плохо?

Гигантские корни, локусы-гиганты, выползающие из-под земли, сотрясают землю мощными ударами. Сплетаясь, они преграждают нам пути к отходу: вьют непролазные стены с бушующими малышами-локусами и накрывают нас корневым куполом. Отступать больше некуда. Бороться нет сил. Моё сломанное кеноа выпало из руки и упало рядом, утонув в мягкой траве. Сюда рухнул и я, пытаясь выжать последние силы, чтобы встать. Тело ноет от невыносимых ран, руки дрожат не в состоянии опереться о землю. Едва приподнявшись, я увидел остаток несъёденной корнями равнины, застланной телами кавианок, изувеченные малышами и разорванные гигантами. Оставшиеся в живых сёстры продолжают бороться, некоторые потеряли надежду и просто ждали своей участи. Я подполз к кавианке, которую успел спасти из этих корней, её дыхание остановилось, свет жизни погас. Сильная воительница ослабила хватку, и её кеноа оказалось в траве. Ещё одна сестра отдала жизнь, пытаясь остановить проклятые локусы. Ждите меня, сёстры, мне тоже недолго осталось.

Тонкие длинные корни ловко проскальзывали между телами погибших сестёр и подбирались ко мне. Взлететь не могу, обломанные крылья жгут ужасной болью, не могу и ползти, все руки изорваны в лоскуты после встречи с гигантами. Это конец. Он наступил так, как мы и предполагали, и ничего не можем с этим сделать. Слишком поздно вселять надежды на какое-то будущее, оно потеряло смысл, после всего что увидел – погибших кавианок, которых я защищал до последнего, и не смог. Корни-малыши обвили мои руки и ноги, а подползшие гиганты окружили со всех сторон. Последние лучи солнечного света исчезли за корневым плотным потолком. Мой неистовый крик стал последним отголоском кавианской цивилизации.

…меня пробудила холодная дрожь. Я открыл глаза, быстро сгоняя с себя остатки сна. Это… были страшные воспоминания, или как называют люди – ночной кошмар. Не помню, чтобы во время сна меня посещали подобные видения прошлого, и радости в этом очень мало. На душе теперь тревога, все мои старые раны начинают ныть. Не без боли я вспоминаю те времена, когда мы бились с локусами и моменты, когда мы были почти истреблены. Невольно на глазах накатилось несколько слезинок, от страшной печали за всех кого не удалось спасти. Мы тогда ещё не знали, что само спасение было очень близко.

Всё! Всё позади. Надо изгнать этих призраков кошмара, так редко заставляющих меня вспомнить недобрые времена. Я думаю, смотрю строго перед собой, в прозрачную матовую поверхность окна, сильно затемняющее восходящее солнце, поднимающееся над горизонтом бескрайнего человеческого города Тарион-21. Резко подорвавшись с места, я осмотрел своё жилище, наполненное густым мраком. Только небольшой островок света остаётся перед окном, и моя тень, ползущая по полу во мрак. Размытый отсвет оставлял силуэт моей треугольной головы и выступающих за мною крыльев. Я сделал ими взмах, чтобы пробудить мышцы спины и восстановиться после сложной медитации.

Жаркие солнечные лучи не могут пройти через матовую поверхность, и наполнить светом мою мрачную комнату. Я не привык просыпаться раньше положенного времени, в обычной ситуации моё пробуждение совпадает с автоматическим подъёмом матового экрана на панорамном окне. Но медитация уже нарушена, спать остаток времени не вижу смысла. Я открыл экран сам, нажав на кнопку на стене под ним. Комната заполняется утренним светом, он взбодрит меня, купание в свету дарует наслаждение и ощущение покоя, теплота дополнит гармонию тишины. Экран поднимается, открывая вид необъятного города и восходящего над ним солнца, ослепившего меня на несколько секунд. Я отвернулся, радуясь исчезнувшей темноте скрывающей моё жилище.

Надо размяться, тем более после такой неприятной медитации. Лёгкая зарядка пробудила мышцы, несколько взмахов крыльями размяли спину, для окончательного пробуждения мне требуется водная процедура. Моя комната является, как это называют люди, спальней, и прямо отсюда есть вход в душ. Люблю эту чудо-комнату, здесь с потолка идут непрерывные струи воды. Но система душа опять сбоит, и температура настроенной мною воды поднялась с 10 градусов на 30. Мне такого обжигающего купания не надо. Я надеялся, что после купания у меня получится успокоиться, но даже после душа никак не соберусь с мыслями. Остатки глубоких размышлений так и терзают меня – это осадок от нелёгкой медитации, и он никак не исчезает, даже во время простых действий, выполняемых мною каждое утро: искупаться, одеться, посмотреться в зеркало в свои уставшие зелёные глаза. На некоторое время я вообще застыл, словно все мои усилия сосредоточены на размышлении о своём здоровье, сильно пошатнувшееся из-за неудачного сна. И с этими мыслями я только и делаю, что бегаю глазами по зеркалу, стараясь делать всё, чтобы не смотреть на своё отражение, как будто опасаясь его. Но я поднимаю глаза, рассматриваю свой наспех надетый кавѝт2, смотрю ещё выше, подчёркивая края собственных крыльев выступающих из-за спины, а посмотрев ещё выше, встретил собственный взгляд – осуждающий и беспокойный. Так и хочется самому себе сказать:

– Не находишь ты покоя… даже сейчас.

Зачем я это сказал вслух? Не знаю, но зато разбавил тишину, которая на мгновение показалась пугающей. После своих слов я откинул от себя все предрассудки и посмотрел на себя снова. Приблизился к зеркалу, рассмотрев подробнее всю свою глупую треугольную голову. Сяжки болят. Опять. Я двигаю ими, и они ноют, перестаю обращать на них внимания, они зудят. Отсутствие мысленного общения и воздействия на мизерные природные силы очень негативно влияют на органы вспомогательного восприятия. Это неприятно, но я уже давно привык к этому дискомфорту и прекрасно понимаю, что такова цена за жизнь среди людей. Нужно хотя бы в этом не находить повода для грусти.

Пора идти. Я поправил кавѝт: разгладил плотный тёмно-серый полосатый жилет без рукавов, поправил лёгкий тонкий пояс с эмблемой треугольной головы, и осмотрел ноги, убедиться, что штаны костюма и удобные высокие ботинки ещё не нуждаются в чистке. Всё в порядке. Осталось последнее и самое важное: протянув руку к зеркалу, я отодвинул его в сторону, открыв нишу с подставкой в форме моей головы, на ней висит чистый, не ставший жертвой человеческой пыли, длинный клафт. Закрыв зеркало, я закрепил клафт на лбу, расправил сзади, скрыв клафтом придатки под затылком и сочленения мышц крыльев. Я готов к новому дню.

Нужно подготовиться к пробуждению моего друга. В моей комнате, обставленной растительностью, меня больше ничего не держит. Я подошёл к ровной пустой стене, бесшумно она поднялась, открыв мне главный зал квартиры, где я живу. В центре зала круглый стол и два П-образных стула. Весьма скудный набор для одной комнаты. Главный зал выполнен в форме гексагона. Каждая из сторон этой причудливой формы комнаты это стены-проходы, за ними скрыты остальные помещения квартиры. Поднятая стена моей комнаты расширила свободное пространство, и солнечный свет из большого панорамного окна моего жилища красиво дополнял освещение главного зала. За одной из опущенных стен – спальня человека, моего друга, Алиота. Он проснётся гораздо позже, строго по личному графику. А у меня сейчас другие заботы.

Я подошёл к стене рядом со спальней хозяина и нажал несколько кнопок на панели, встроенной в нишу границы гексагональной плоскости. Стена начинает подниматься, и за ней сразу же отбросило блики толстое стекло. По ту сторону расцвёл красивейший цветочный сад окружённый иллюминацией дальних лесных горизонтов. В этом компактном зелёном мире живёт наша любимица – самка Земного богомола, генетически изменённая в сторону развития как наши древние матери. Хэг’Тэс, хозяйка этого сада, не отличается от древней матери ничем, кроме размеров и формы передних лап. Она едва достигает одного метра в длину и её хватательные конечности имеют острые зубцы. Как объяснил Алиот, на их планете, Земля, эти насекомые – хищники. Для меня поразительный факт. Я помню свои долгие впечатления из-за своей наивности, когда попал из кавианской резервации в общество людей. Наша маленькая красавица Хэг’Тэс – опасная убийца, которая в дикой природе начнёт охотиться ради выживания. Но рождённая и выращенная в ограниченных условиях террариума она никогда дикой природы не видела, однако это не отменяет того факта, что инстинкты заставят её делать своё дело. Она любит охотиться и Алиот предоставляет ей эту возможность. К счастью никаких насекомых приносить в жертву маленькой убийце не приходится, у нас есть специальный корм, который хранится в ящиках у пола, возле начала стеклянной стены террариума. Я достал плотную упаковку и, разорвав линию, вынул плёнку, в которой были пленены три большие бабочки – любимое лакомство богомола. Вынув бабочек из плёнки, я подошёл к стеклу, и после лёгкого надавливания по центру, образовались щели прохода, стекло чуть поддалось вперёд и отъехало в сторону. Я вошёл в сад, пленённый чудесными ароматами живых цветов. Где-то среди них затаилась Хэг’Тэс в ожидании своего завтрака. Я расставил бабочек по цветкам и покинул сад, закрыв за собой проход. Наблюдаю.

Мне известно, что эти бабочки не живые, это всего лишь форма, приданная специальному корму, но муляжные насекомые выглядят вполне себе реально. Биологические соединения в этой пище заставляли медленно двигаться большие крылья, создавая имитацию живого насекомого. Не прошло и минуты как несколько стебельков на цветах почти незаметно сдвинулись, и оттуда тянулась треугольная голова, а под ней готовые к захвату острые лапы. Смертоносная Хэг’Тэс идеально сливалась с цветами, но я видел все её движения. Она готовилась к атаке, манимая вкусной бабочкой медленно двигающей своими крыльями. Всего одно мгновение потребовалось, чтобы Хэг’Тэс схватила насекомое и начала безжалостно поедать мощными челюстями. Подумать только, сколько невинных насекомых может погибнуть, только бы утолить голод нашей домашней любимицы. А голодает она постоянно. Не зря Алиот кличет её обжорой. Целиком и полностью согласен с этим шуточным наименованием.

Ладно. Хэги покормили, если успею сделать всё остальное, смогу побыть с ней некоторое время в саду, она любит мою кампанию, словно чувствует отдалённое родство. Подождав, пока Хэг’Тэс скушает последнюю приманку, я нажал кнопку на панели и с потолка террариума полил лёгкий дождь, давая воду саду и наполняя неглубокие граммофоны цветов водой для Хэг’Тэс. Заботы требовали и цветы, расставленные в моей личной комнате для медитаций. Заботы усиленной, потому что растениям трудно уживаются в человеческом жилье. Обитая в этих гексагональных коробках с комнатами, люди лишают себя свежего воздуха и чистой дождевой воды. Но, по правде говоря, ни чистого воздуха, ни такой же чистой воды с неба у людей в городах нет. Местные жители не сильно заботятся о своём здоровье, чего говорить обо мне и кавианках? Мы не живём под защитой куполов резервации, и нам долго пришлось привыкать к местной атмосфере и боюсь представить, как сильно сдаётся моё здоровье. Видимо уже сдалось, если грязный воздух не причиняет мне неудобств, а иногда меня поражает кашель. Алиоту повезло, что я забочусь о чистоте в его доме: провожу влажную уборку каждое утро; протираю назойливую пыль; включаю конденсаторы воздуха для утренней прохлады, влажности и чистоты. Я открыл все стороны гексагона, чтобы наполнить всю квартиру свежестью. Только одна стена оставалась закрытой – спальня хозяина.

У меня как раз осталось время, чтобы приготовить мне и моему другу утренний завтрак. Одно из самых замечательных возможностей у людей – разнообразие в пище. Они выделяют помещения специально для готовки и хранения еды – кухня. Имея в распоряжении кучу приборов и возможностей можно готовить любые блюда, однако здесь, впрочем, как и во всём доме, и в каждой квартире в частности, главным является только один прибор – креатор. Имея разрешение от Алиота пользоваться лариенами3, я взял карту со стола в его комнате-кабинете и вернулся к креатору. Высокий прямоугольный прибор имеет закрытую за щитком нишу, рядом с ней прорезь для карты. Я вставил карту, и над нишей загорелось меню, светом отбрасывая опции на поверхности. Уже заученные кнопки «Создание-> Продукты-> Овощи» я нажимал машинально. В выпавшем меню, не растерявшись в огромном разнообразии предлагаемого товара, я выбрал нужные мне продукты, и, ткнув на кнопку «Да» для подтверждения заказа, сразу же высунул карту. С её счёта отображаемого на поверхности убавилось несколько десятков лариен. Креатор тихо загудел, и через примерно десять секунд загоревшаяся зелёная кнопка сообщила о готовности заказа. За открытым щитком меня ждали свежие продукты, созданные чудо-машиной.

Овощи я разложил на продолговатой столешнице у стены. Из почти пустого холодильника достал бутылку с маслом. Готовлю овощной салат с приправой из сока олемеллы и утренний кофе – это нравится Алиоту, и уже давно он доверят мне готовку этого салата. К счастью его не сложно делать. Чтобы разбавить тишину я воспользовался ещё одной чудесной возможностью этой квартиры – музыка. Имеются записи современных подражателей и записи из архивов старого мира, то есть с планеты Земля, откуда прилетели люди.

– Элла, – позвал я, посмотрев в потолок, воображая нашу невидимую помощницу.

– Доброе утро Эт’Рэй. Тебе как всегда, включить музыку? – спросил меня мягкий женский голос компьютерной системы.

– Да, пожалуйста. Можно ту композицию, что играла вчера? Она мне очень понравилась.

– Конечно. [Никколо Паганини] – [Cantabile in D Major, Op.17.]

Заиграла чудесная скрипка. Приятная мелодия не разбудит Алиота, стены не пропускают шума. И даже если мой друг услышит эти прекрасный ноты, он не должен расстроиться, ведь это – музыка, настоящее произведение искусства и только ради этого наслаждения стоило покинуть резервацию и окунуться в культуру людей. Эта… скрипка. Эта… музыка. Она пробирается в самое сознание, воодушевляет, дарует спокойствие. Люди настоящие волшебники, если я правильно использую это интересное слово. Под бесподобную мелодию скрипки я готовил утренний завтрак и заряжался позитивным настроением, которое так необходимо на весь предстоящий день. Музыка, словно подчиняя, заставляла меня иногда двигаться в её такт. В лёгком темпе мелодии я нарезал салат, полил масляным соком и поставил готовое блюдо на стол. Лучи утреннего солнца придавали салату золотистый аппетитный оттенок блестящего сока. Приготовленный в специальной машине кофе выплёвывал медленные струйки пара, так хорошо видные на солнечном свету.

Я управился вовремя. Цифры на продолговатом столе показывали время – 5.55. За оставшиеся пять минут я успею приготовить завтрак и себе. В отличии от салата моего друга, в приготовлении моего завтрака нет ничего сложного. Низ холодильника имел специальную нишу, где штабелем уложены продолговатые полулитровые банки. Достав одну зелёную банку, я подбросил её, наслаждаясь прохладой приятной поверхности. На светло-зелёном фоне банки контрастирует надпись «Нектарин». Прихватив с собой стакан, я вернулся к столу. Как раз вовремя, когда единственная закрытая стена гексагона начинала подниматься. По мере подъёма стены вся неопрятная спальня хозяина дома наполнялась солнечным светом и длинной тенью Алиота. Мужчина в свободных штанах и майке быстро сделал шаг назад, отвернулся и закрыл лицо, успев до момента, когда стена поднимется и солнечный свет ослепит человека.

– Твою мать! – недовольно и сонно процедил Алиот, – Рэй, сколько раза тебе говорить, закрывай свою комнату! Я из-за тебя ослепну!

Я не смог сдержать улыбки. Заранее спланировал эту небольшую шутку.

– Зато взбодришься, – ответил я, – надо радоваться солнцу, а не прятаться от него.

– Я буду радоваться, когда это долбанное солнце не будет бить мне в глаза после сна, – глаза Алиота привыкли к ослепительным лучам. Мужчина постоял, почесал лысую голову и вслушался в чудесную мелодию скрипки, – что это за дерьмо играет?

Сердце сжимается всякий раз, когда он называет подобную музыку столь оскорбительным словом. Какое неуважение к произведению искусства своего же брата по расе.

– Хэг’Тэс кормил? – сходу спросил Алиот, усаживаясь за стол.

– Конечно, когда наша обжора была не покормлена с утра?

– Бывало у тебя пару раз забыть об этом…

– Это было давно.

– … Хэг’Тэс мне чуть руку не оттяпала, когда я кормил её, после того как узнал, что ты забыл это сделать.

– Ну-у, извини. Это было давно, вы люди любите помнить обиды. Сейчас этого уже не случается.

– К счастью, – Алиот не смог больше слушать скрипку. Ему вообще противна столь радушная атмосфера с утра. Он кинул пару овощей в рот и, жуя, сказал, – Элла, выключи этот ужас! Включи фон.

Система послушалась, и музыка сразу сменилась на нейтральную тихую мелодию.

– Так-то лучше, – успокоился Алиот и посмотрел на меня, – с каких пор ты классику слушаешь? Тебе вроде другой жанр нравится.

– У меня нет определённых предпочтений в музыке. Мне нравится все, что я слушал.

– А ты слушал абсолютно всё? Поверь, люди создают не только «шедевры». Есть музыка, от которой просто тошнит. Я даже не буду тебе говорить, что за жанры такие, а то однажды послушаешь и найду я у себя дома дохлого троотоса, с кровью из ушей… точнее твоих мембронов4.

– Как-нибудь переживу. Интересно всё же, что за музыка у вас.

Алиот не церемонился с завтраком. Сделал несколько глотков кофе и начал быстро поедать салат, закидывая в рот порезанные овощи. Он смачно жуёт пищу, что всегда привлекает моё внимание, от простого интереса наблюдать за тем как люди едят. Я всего лишь медленно пью тягучий нектар, задумавшись над тем, как я и Алиот привыкли друг к другу. Поневоле вспоминаю первое наше знакомство, когда я покинул резервацию, не зная ни человеческого языка, ни даже кто такие люди вообще. Это было четыре года назад, и забавно, что изначально Алиот показался не самым лучшим представителем своей цивилизации. Высокий, и в меру худой, со скулистым вечно недовольным лицом, тонкими как будто всё время поджатыми губами, нахмуренными бровями из-под которых презренно на всех смотрят серые усталые глаза. Ко всему прочему постоянная небритость и отсутствие волос на голове, не как у других людей. Такой весь Алиот, для всех остальных хам и лицемер, а для меня друг который всё время на моей стороне в трудных ситуациях и что самое главное никогда не проявляет свой характер по отношению ко мне.

– Что не так? – возмутился Алиот, когда заметил, как я на него смотрю.

– Салат вкусный? – спросил я.

– Нет, мерзость какая-то, – это был сарказм, понятный только нам обоим, но сказанный настолько правдиво, что человек со стороны и правда поверит в это.

Важная составляющая каждого утра – новости, куда же без них? Передовые технологии людей позволяют транслировать все события прямо в личное жилище каждого человека. Просмотр происходил на больших экранах с выводом изображения. Сегмент кухни закрылся чёрным голографическим полотном, поверх него появилась большая картинка видеоизображения. Дикторы и ведущие телеканалы новостей позволяют быть в курсе происходящего. Очень удобно. Жаль, что сами новости не всегда показывают и говорят радужные вещи. Изучив людей, я уже давно привык к тому, что с экрана нашего вестника сыплется не самая положительная информация. Внутривидовая агрессия людей пугает, их жестокость я часто не хочу понимать. К зависти, подлости, наплевательском отношении я давно привык. Мне необходимо было привыкнуть – это естественный путь адаптации к не совсем положительным условиям. Это ужасно, особенно когда я понимаю, что люди не гнушаются и… убивать друг друга. Причин для этого может быть великое множество, но в целом человечество борется со своей агрессией и следит за правопорядком. Мир людей жесток, к счастью Алиот пусть и не славится особой добротой и заботливостью, но ко мне он относится очень лояльно и учит «выживать» в мире людей.

В перерывах между новостями шла реклама:

– Лариедобывающие станции ждут новых работников. Спешите занять желаемые вакансии и быть участником в развитии передовых технологий Тариона. Сегодня в программу по набору нового персонала для работы вошла станция Иридий5, самая крупная станция по добыче лария. Не упустите свой шанс. Мы ждём вас.

Забавно, как же «Иридий» начал набор людей? Не они ли кричали совсем недавно о резком сокращении штата из-за скорого закрытия станции. Эта база одна из самых первых спущенных с космоса и за долгие годы добычи ресурса, залежи почти истощились. Только это было интересно мне, остальные новости, о ясной погоде, о стабильном положении, меня в данный момент не интересовали. Однако после того как я допил нектар, новости закончились и начались простые разговоры важно выглядящих людей в костюмах. Я вслушался в их разговор:

– Сегодня на повестке дня: вопросы направленные непосредственно руководству Суперстанции, заданные конкретно супериору Кеплеру. Несколько волнующих всех квинэтов вопросы стали общеизвестными и быстро набрали популярность из-за бешеной актуальности, – говорил ведущий программы.

– Ну, тогда давайте зачитаем вопрос, набравший самое большое количество голосов, – поддержал приглашённый гость, видимо какой-то политический деятель.

– Обязательно, но прежде напомним, что совсем недавно был проведён ежегодный опрос населения, целью которого было выявить проблемы для последующих решений. Как и ожидалось, главная проблема у квѝнэтов была и остаётся кэнергенный дефицит. И как раз по этому поводу, квѝнэт Кенегт Тен-Гэллоу задал вопрос Кеплеру.

«Уважаемый супериор Кеплер, когда наступит обещанное ослабление границ человеческих групп, и уровень жизни между квѝнэтами и сѝнэтами, наконец, урегулируется, и очень хочется нам квинэтам, наконец, узнать, как долго мы будем выживать на малую часть лария, которую Вы оставляете правительству Тариона. Спасибо за внимание».

– Несомненно, это очень больная тема для нас квинэтов, – начал выступать гость программы, – результаты опросов показали, что уровень жизни значительно отличается от заявленного уровня, который обещает поддерживать Суперстанция. С момента появления квоты на передаваемый ларий, рост населения значительно увеличился, но с тех пор Суперстанция как оставляла нам 1% от добычи лария, так и оставляет. Кеплер не делает скидку даже на то, что вот уже последние пять лет именно Тарион-2 содержит огромную резервацию для разумной фауны планеты – кавианцев, и как заявляет ведущий инженер, отец проекта, поддержание жизни в резервации требует огромной кэнергенной6 силы. Она могла быть использована на благо людей, большинство из которых вынуждены терпеть постоянные профилактические остановки питания в своих городах. Мы, люди, живущие в мегаполисе, не можем даже близко представить, в насколько ужасных условиях живут наши братья и сёстры.

– Давайте не будем накалять обстановку, – призывает ведущий, – вы упомянули кавианскую резервацию, которую спустя четыре года её существования каждый второй считает большой проблемой. Но будем честны, соотношение одной резервации с питанием кэнергией всех наших городов ничтожна мала.

– В таком случае люди просто ищут козла отпущения, а что им остаётся делать? Суперстанция вместо того чтобы перестать быть следящим за нами как за подопытными крысами обещала налаживание более дружественных отношений. Но мы знаем ситуацию – 72 станции выкачивают ларий, и передают полученную кэнергию Суперстанции, а нам остаётся только на это смотреть. Простите, но я не могу сдержаться и не напомнить что такова цена за некогда подписанный пакт Кеплера. Пока мы остаёмся независимыми, не в силах никак наладить собственную добычу, наш уровень жизни так и останется на катастрофически малом уровне».

Дебаты мужчин продолжались. Они перебивали друг друга, иногда повышали голоса, иногда просто меняли тему. Алиот ел свой салат и не обращал внимания на то, как я увлёкся их обсуждениями. Но и я вскоре забыл про эту передачу, задумавшись над словами, прозвучавшие до этого, про недовольство людей нашей резервацией. Не счесть сколько раз я задумывался о целях своего существования среди людей. Пока остаток нашей цивилизации живёт в построенной для нас резервации, после спасения от локусов, я и небольшая группа кавианок, единственные, кто находится в человеческом городе. Уже давно, несколько лет, если переводить на летоисчисление людей. Алиот стал участником специальной научно-исследовательской программы «Квенум», она изучает взаимоотношения между людьми и иными расами. Я стал добровольцем в первую очередь по совету нашей матери, и во вторую потому что желал всеми силами доказать людям что мы можем им помочь, чтобы они дали нам пусть ограниченную, но свободу. Четыре года я живу вместе с Алиотом, изучаю человеческую культуру, знаю их язык, знаю самих людей, пусть и сложно выучить таких интересных противоречивых существ. Как показывает наш опыт взаимоотношений, научная программа имеет успех. Я прекрасно сумел адаптироваться к человеческому миру и сосуществовать с людьми. Не сомневаюсь, что найти общий язык смогут и остальные кавианки. Надеюсь, в будущем, власти Тариона даруют нам свободный доступ в их города, чтобы мы могли работать на благо общества.

Сначала было очень трудно, и мне и Алиоту. Ему приходилось мириться с пристальным вниманием общества, ибо не каждый день встретишь человека, разгуливающего с большим троотосом. Но зная Алиота, не скажу, что его это хоть чуточку смущало. Я долго испытывал трудности с осознанием того что значат людские города и их ритм жизни. Люди вообще очень удивительные создания и мне, троотосу, в поисках знаний было очень интересно увидеть, как они живут. Те времена, когда только-только я начинал понимать людские слова на их языке – канопусе, прошли. Сегодня, когда программа по изучению взаимоотношений между расами обрела популярность, я не вызываю дикое удивления у людей. Я сам уже становлюсь похожим на человека, с лёгкостью понимая все их термины, привычки и вникаю в их проблемы. К несчастью, удивление и восхищения людей к нам исчезло давно, едва появилась кавианская резервация 6 лет назад. Это не самая приятная тема и не хочу думать об этом, вгоняя себя в ещё большую тоску.

– Чего такой мрачный? – спросил Алиот, отодвигая тарелку, – молчишь, сяжки опустил. Обычно утром тебя хрен заткнёшь.

Я не сумел скрыть отпечаток неудачной медитации, видимо это и заметил мой друг.

– Ночной кошмар, – сказал я.

– Опять снились локусы?

– Да. У меня какая-то тревога на душе. Не могу её объяснить.

– Ты соберись. Забыл уже, какой сегодня день?

Да. Забыл. Нелёгкое пробуждение вовсе отбило чувство важности предстоящего дня. Сегодня в полдень Алиот будет представлять подробнейший отчёт о нашей программе. Я, и все кавианки живущие последние четыре года среди людей будут наглядным примером того, что программа по взаимоотношениям работает как надо. Алиот как первый человек в этой программе будет отчитываться перед людьми имеющие наибольшую важность в человеческом мире – супериоры, руководители Суперстанции, летающей вокруг нашей планеты. Но это в полдень. До этого всё утро я буду заниматься тем, что стало моей основной работой – читать лекции. Как я мог забыть о том, что придаёт моей жизни среди людей смысл? Живя с Алиотом, я не… как они говорят, сижу на шее, но пытаюсь быть полезным и мой друг быстро нашёл мне применение. Я работаю в институте Тарион-2, где молодые студенты охотно слушают меня и мои лекции про Кавиан, про нашу культуру и традиции, и конечно про Иренд Нуво и Айхас Ари, важнейшие символы начала существования всегда нашего вида. Алиот прав, мне нужно взять себя в руки. Меня редко выбивают из привычного ритма тревожные мысли, но сегодняшний сон сумел это сделать.

Соглашусь с его замечанием, что я бываю болтливым с утра. Но в последнее время наш завтрак почти всегда происходил без единого слова. Сказывается ежедневная рутина. Я понимаю, что людям очень трудно рано просыпаться, а в случае с Алиотом все ещё трудней. Всегда минимизирую его раздражительность, хотя знаю, что в отношении со мной он никогда не позволяет себе даже мелкой грубости. В конце концов, он не случайно стал первым участником программы «Квенум», он пошёл на это, следуя своей нескрываемой любви к нашей расе и культуре.

Пора собираться. Но перед этим, как всегда, общее собрание в холле нашего дома. Сходятся все кавианки и люди их обучающие. Пока мой друг собирается, я, уже готовый к выходу, посетил Хэг’Тэс. Наша красавица насытилась, напилась водой и просто гуляла по саду. Я зашёл к ней, чтобы немного уделить ей внимание пока Алиот одевается. Его тёмная одежда очень подходила к городским краскам: тёмные брюки, такого же цвета рубашка и очки. Я тоже делаю последние приготовления. Сделал небольшой массаж у основания сяжек, чтобы не ныли. Поправил клафт и приподнял ниспадающую ткань с правой стороны головы, возле слуховых мембран. Нехитрое приспособление, крепящееся прямо к моему, так сказать уху, ни что иное, как компактное подобие рации, с помощью которой Алиот мониторит моё поведение в городе и общается со мной. На руку надел браслет, миникомпьютер, вспомогательное устройство без которого иногда сложно существовать в городе. Последний «штрих» перед тем как покинуть квартиру – крылошип.

– Помочь? – спросил Алиот, когда я взял с полки предмет похожий на то, что люди называют наручниками.

– С чего ты вдруг стал таким заботливым? – пошутил я, – всегда сам справлялся и сейчас не исключение.

– Я твою кислую зелёную рожу подбодрить хочу, а ты…

– А я…

Фразу я не закончил. Лишь кивнул и улыбнулся. Сложив крылья плотнее друг к другу, и прижимая их к спине, я разжал хомуты на крылошипе и завёл за спину, прицепив их на сочленения крыльев. Крылошип полностью лишает меня возможности двигать крыльями, что лишает меня возможности летать.

Здание, где мы живём, имеет цилиндрическую форму, где, как и подобает цилиндру, сердцевина была полностью пуста. Широкие стены-основания нашего цилиндрического пятнадцатиэтажного дома занимались жильём, в то время как центральная часть здания была одним большим пролётом, вдоль которого вьётся парная винтовая лестница, соединяясь на каждом ярусе этажа площадками, которые располагались перед каждой дверью в квартиры. Я ждал снаружи жилища, восторженный красивой игрой теней восходящего солнца, чьи лучи уже освещали макушку нашего дома через стеклянное перекрытие. Люди начинают медленно покидать свои квартиры, готовясь к трудовым будням, и вместе с ними выходили мои сёстры, кавианки, готовые к новому дню обучения.

– Долго прихорашиваться будешь? – спросил я, вернувшись к открытой входной двери.

– Не умничай, – ответил Алиот, обуваясь, – спускайся вниз.

Так и сделаю. Пойду, поздороваюсь с сёстрами. По винтовой лестнице я спустился на ярус ниже этажом и встретил одну из кавианок. Её ещё не блокированные крылья медленно двигались, моя сестра смотрела перед собой, что-то проговаривая. Моя сестра облачена в красивое облегающее иинэ, держала руки вместе и, кажется, что-то считала на пальцах. Я тихо подошёл, стараясь не сбить её со своих мыслей.

– Сутки – двадцать один час, час – шестьдесят минут, минута – сто секунд.

Она повторила это несколько раз и повернулась ко мне, мило улыбнувшись.

– Фиа э лоа, Эт’Рэй.

– Здравствуй, Ку’Тес, а чего ты тут одна? – спросил я.

– Я вышла пораньше госпожи, чтобы время выучить.

– Время?

– Госпожа Церейя ругает меня за то, что я не могу запомнить человеческое измерение времени. Вот стою, повторяю про себя, надеюсь, хоть сегодня ни разу не собьюсь. Это… сложно. Очень сложно.

– Верю, мне тоже было трудно привыкнуть к человеческому пониманию времени. Секунды, минуты, часы. Казалось, как это вообще можно понять? Но сейчас я уже знаю, что это проще простого, дело привычки и адаптации.

– А можете дать совет? – умоляюще посмотрела она.

– М-м… мой учитель, Алиот, просто дал мне секундомер, и я быстро выучился. Но был у меня один приём, я планировал на конкретное время суток какое-нибудь действие, и так учился отсчитывать время. Попробуй. Всё у тебя получится.

– Наверное.

– Не нужно этой неуверенности. Пошли вниз?

– Я подожду госпожу Церейю.

Как я понимаю бедную Ку’Тес. Людям трудно осознать, насколько тяжело нам подстраиваться под их время. А время они любят. Считают каждую потраченную секунду, что не может не быть для нас странным. Даже я иногда теряюсь в подсчёте времени даже с учётом, что базовые основы математики и времени мне давно известны. Как страшный сон вспоминаю те трудные дни, когда Алиот учил меня времени и его счёту.

Я подошёл к перилам яруса и взглянул вниз, через пятнадцать пролётов. Там, далеко внизу, видны чёрные точки, сидячие места, идеальным кругом размещённые вокруг трибуны. На полу вокруг эмблемы треугольной головы закольцовывалась надпись – Kavi te reia. Это слова на нашем диалекте, что в обобщённом смысле означает «добро пожаловать домой кавианки».

Да, наш дом весьма необычен. На самом деле от остальных человеческих зданий он не отличался, разница лишь в том, что именно наш дом переделан специально для программы «Квенум» куда заселяли кавианок взятых из резервации и людей их обучающих. В некотором смысле наш большой дом можно было с натяжкой назвать школой. Тут были необходимые кабинеты, но только для совсем уж новеньких кавианок. В учебных помещениях им объясняли основы языка канопус, а также учили взаимодействию с людьми и знакомили с нашей… точнее с человеческой культурой. Когда кавианки более-менее осваиваются, их начинают знакомить с остальным миром. За четыре года существования программы изменений было много, но основной путь обучения сильно не изменился. А вон там внизу, где располагается трибуна, часто проводится общее собрание нашего дома. Алиот и большинство других его коллег, работающих над нашим обучением, проводят длинные лекции, дополняющие наши знания. С некоторых пор я и сам выступаю в качестве рассказчика, посвящая всех живущих тут сестёр в нюансы человеческого мира, используя понятные им слова.

Кавианки стекаются в главный зал. Все сёстры приветствуют меня как старшего – я единственный троотос среди них и самый обученный. Сёстры слушают меня и во всём стараются не отходить от того что я говорю и советую. Как всегда, ранним утром, перед отправкой по своим делам мы собираемся вместе незадолго до появления людей. Мужчины и женщины выходят из своих квартир и спускаются сюда, присоединяясь к своим ученицам. Наконец сам Алиот с сонным и как всегда недовольным лицом взошёл на трибуну и поклонился всем.

– Фиа э лоа, девочки и мальчики. День двести второй. День отчётов. На улице обалденная погодка, поэтому хватит порастать мхом в здании и займитесь обучением вне здания. Прогуляйтесь по городу, ловите момент, пока дождей нет. И не забываем что сегодня важный день для всех нас. Сами супериоры поинтересуются нашими делами, поэтому если вдруг им приспичит проверить непосредственно вас самих, надеюсь, что вы все не ударите в грязь лицом. Кни’Хе! – позвал Алиот.

Со своего места рядом с женщиной-учителем встала хрупкая кавианка, некогда принадлежащая семейству Уэкко.

– Я, – скромно отозвалась сестра.

– Зие ек ат фам су но’гас?7

Кавианка Кни’Хе новенькая. Она ещё не умеет читать по-человечески, и не может свободно говорить, но, зная достаточно слов, способна что-то понять. С сильным акцентом, долго думая, Кни’Хе очень старается говорить на канопусе.

– Вы… сказали… что сегодня двести второй день в году. Не хотите видеть нас здесь сегодня и… и отправили нас… гулять? Правильно?

– Умница, – похвалил Алиот, – Уже что-то понимаешь. В общем так! Обращаюсь ко всем, послезавтра намечается экскурсия по городу, поэтому готовьтесь. Вечерних лекций сегодня не будет. На этом всё, обрадовались новому дню и марш за работу.

Алиот хлопнул в ладоши. Все расходятся. Начинается обычный рабочий день. Некоторые люди с новенькими кавианками отправились в кабинеты обучения, другие отправились на самую настоящую работу, где вместе с ними работают и кавианки, а мне прямая дорогая в институт и как уже давно было заведено, я отправляюсь туда один. Мне уже разрешено путешествовать по городу без путеводителя.

– В полдень. В холле шпиля, – сказал Алиот, нагнав меня у выхода из здания, – Не опаздывай! Сегодня важный день.

– Не опоздаю, – обещаю я, – если что – напомнишь.

– Не начинай, – Алиот подбадривающе хлопнул по моему предплечью. Хлопнул бы и по плечу… если бы не мой рост, – удачи, – попрощался мой друг.

Покинув здание через главный вход, я сразу окунулся в неостановимую жизнь огромного мегаполиса. Тарион-2 настолько велик, что даже с высоты нашего жилого дома не видно его краёв. Такие масштабы обусловлены ростом города вширь, простираясь на равнинах очищенных от локусов. Рост Тарион-2 эффективен из-за его структуры. Центр города – круг, плотно застроенный небоскрёбами. Невероятно высокие сооружения зажимают между собой символ мегаполиса – шпиль8, правительственное и самое величественное здание. Круг опоясывают улицы-кольца, расширяясь с каждой новой улицей застроенные пятиэтажными домами. Собственно, строясь таким образом, кольца Тариона прибавляются с каждым годом. Первое, центральное кольцо, имеет протяжённость всего пару километров, когда последнее, у границ города, несколько сотен.

Человеческий город – это самое сложное к чему мне приходилось привыкать. Раньше, когда мы жили в садах, мне казалось, я знаю, как выглядит бьющийся и неостановимый ключ жизни, теперь понимаю, что мы были подобны вялым тараканам, если сравнивать наш бывший ритм с человеческим. Необъятные размеры, способы передвижения, возможности и плюс ко всему густое население и поголовная занятость – всё это создаёт гигантский неостановимый человеческий улей, наполненный шумом городской жизни вперемешку с голосами с разных рекламных щитов, криками людей, звуков монорельса и пролетающих над нашими головами глиссеров. Ранним утром это особенно заметно, когда люди стекаются к деловому центру города – Шпилю, возле которого возвышается стеклянная башня – институт. Место моей работы.

Нам запрещено летать в черте города9, поэтому мне пришлось научиться пользоваться видом человеческой транспортировки. Только через год после жизни с людьми бок о бок я научился хоть как-то определять маршруты монорельса – единственного транспорта в городе. Да, теперь я признаю, что в использовании этого транспорта и тем более его в маршруте нет ничего сложно, но… я слишком долго был под впечатлением от увиденного. Монорельсовый маршрут очень прост. Навесные рельсы идут вдоль всей кольцевой улицы, позволяя непрерывно доставлять людей в нужную точку. Идеальный диск города делится на четыре отдельных сегмента поперечными широкими главными улицами, вдоль них также идут монорельсы, чтобы путём пересадки людей доставлять с точки прибытия улиц-колец к центру Тарион-2. Все дороги ведут туда. Раньше я всегда следовал строго за Алиотом, но теперь и сам иду по знакомым маршрутам, пересекая широкую улицу, подходя к станции над которой висели рельсы, уходящие к краям нескончаемой улицы закругляющейся в конце. Ждать пришлось недолго, на огромной скорости, к нам приближался длинный обтекаемый состав и, затормаживая, сходил с навесных рельс на нижние. Остановка на станции сопровождалась громким сигналом. Поезд устроен хитрым способом, чтобы прибывшие люди сходили с другой стороны станции, в то время как мы заходили с противоположной, чтобы не мешать друг другу. Посадка закончена, забитые вагоны тронулись, и нам пришлось терпеть несильную давку, чтобы добраться до главной улицы города, откуда мы пересядем на другой монорельс и поедем прямиком в сердце Тарион-2.

Во время таких недолгих поездок я смотрю в окно, наблюдая за красивым пейзажем большого города и кольцевую улицу, что мы преодолеваем. Центр города предстаёт по другим углом и тамошние небоскрёбы не могут не вызывать восхищения, что ещё раз подтверждает какие удивительные вещи способно создавать человечество. Я гляжу в окно не только чтобы насладиться ежедневным, но не надоедающим видом, я просто пытаюсь не смотреть на людей. Привык к их обществу но, в конце концов, я не такой как они. Троотосу не доверяют, опасаются, и для этого есть очевидные причины. Одна из них, конечно же, мой рост – я намного выше их. Человек редко достигает высоты в два метра, и я со своим ростом в двести семьдесят сантиметров внушаю как минимум опасение. Неловкость, с которой я раньше преодолевал первые трудности адаптации, давно исчезла. Неловко теперь людям, которые вынуждены делить со мной пространство, которое я занимаю достаточно, даже с заблокированными крыльями.

– Извините, – говорил я, когда причинял людям некоторое неудобство. Такое происходит из-за недостающего количества места, я теснился, как мог, чтобы дать пройти людям. Мои извинения не воспринимались, озлобленные утренние люди окидывают меня ненавистным взглядом.

– Перед кем ты там уже извиняешься? – раздался в ухе голос Алиота. Он всегда в курсе происходящего со мной. Слышит, что я говорю, и видит меня и моё окружения благодаря хитрым способностям запястного устройства.

– Сегодня что-то очень тесно в вагоне, – ответил я, – просто перегородил дорогу одной женщине.

– Скажи ей – «куда прёшь, коза?! Не видишь, троотос тут стоит?» – в шутку сказал он.

– Ты же знаешь, я так не могу.

– Я бы встал на твою защиту, если бы был рядом.

– Но тебя тут нет, поэтому я сам решу что делать.

– Ну, валяй.

Женщина не пройдя дальше, попятилась назад и наткнулась вновь на меня.

– Ну что ты тут встал, ты видишь, я пройти хочу!

– Простите, но мне уже некуда двигаться, – как можно мягче сказал я.

– Да пошёл ты, – ответила она, – нужны мне твои извинения…

– Раз не нужны, то больше не получите, – последовал мой ответ.

Алиот опять вмешался.

– Я услышал только что раздражение в твоём голосе. Признайся так и хотел её послать куда подальше.

Не стал отвечать. Мне было неприятно от произошедшего. Тем более не понравился мой собственный ответ. Равнодушно и даже грубо. Знаю. Но Алиот постоянно учит, как мне нужно говорить с людьми и отвечать им, если они начинают, по его мнению, наглеть. После изучения языка, наши уроки перешли на простые взаимоотношения, способы ответа, потом такие мелочи как изучение сленга, приёмы сарказма и простого юмора, теперь пришла пора уметь словестно отстаивать свою позицию и при необходимости, самое любимое людьми – «послать куда подальше». На откровенный мат и злобу меня ничто не спровоцирует, но я знаю, как люди способны «садиться на шею», если почувствуют слабость характера. Это иногда сложно осознать, даже спустя четыре года жизни в их обществе. Сполна обучаться общению с людьми я и начал то недавно, от силы два года назад, до этого просто привыкал ко всему что видел и что слышал.

– Тариона-2 это агрессивная среда. Если ты не сможешь адаптироваться, ты погибнешь, – эти слова говорил мне Алиот, когда мы начинали вплотную заниматься с определением своего «Я» в обществе, – представь что мы люди и этот город – локусы. Вам пришлось бороться, становиться сильнее и выживать. Тут, по сути, то же самое.

Это была неудачная аналогия, я считаю. С локусами мы так и не справились.

Поезд достиг главной улицы. Основное пешеходное движение протекает по двум тротуарным пролётам ведущих прямиком через Тарион, к центру и дальше, разрезая город, деля его на сегменты. При желании отсюда можно дойти до центра и пешком, но люди не любят ходить, поэтому тут всё было построено близко друг к другу. Я сошёл с одного навесного монорельса на другой, наземный, ведущий по прямой улице к небоскрёбам. Пришлось потерпеть ещё одну небольшую давку, из-за которой я не смог разглядеть огромные здания, теснившиеся в центральном кругу города. Но я смог очередной раз восхититься человеческими сооружениями, когда мы покинули монорельс на центральной станции. Причудливые формы зданий вздымаются до самых облаков. Я рассматриваю верхушки, задрав голову, так и представляя, как бы полетел до самых вершин этих зданий, если бы мне разрешили. Но мечтать об этом я буду позже, всё-таки не столь большая необходимость. Я у конечной точки – большого прямоугольного небоскрёба из голубого стекла – институт. Моё место работы, куда меня устроил Алиот, когда я уверенно находил общий язык с людьми и позже мог спокойно помогать на его лекциях. Уже и забыл то время, когда Алиот работал здесь, прежде чем полностью отдать себя всего обучению кавианкам. Мой друг кавианолог – специалист по культуре и природе Кавиана. До того как стал ведущим специалистом программы «Квенум» обучал студентов на теоретическом уровне, но главная его работа оставалась – биологические и энтомологические исследования. Проще говоря, он в восторге от изучения насекомых Кавиана, нашей природы и, естественно, культуры нашей цивилизации. В принципе именно эта тяга и объясняла ярое желание Алиота стать первым участником исследовательской программы.

Время с утра почти нет. Мне нужно отправиться в аудиторию. Здесь, в знакомых помещениях института я чувствую себя как дома. Все люди меня давно знают, и весьма уважительно общаются со мной, не придавая значения моим просьбам относиться ко мне как к человеку. Меня называют то талисманом к удаче, то местной «зверушкой» а иногда и питомцем. Всё это в шутку, естественно, и у меня мысли не было обижаться за это. Напротив, сумел быстро завоевать доверие и стать «своим». Статус преподавателя за мною так и не закрепился, не смотря на то, что я нахожусь тут на официальной основе. Как мне говорит ректор – я «специалист, прибывший с других краёв». Я так и не понял, о чём он говорил. Но это вероятно понимают студенты, чья реакция на то, что им будем преподавать троотос, бывает разной. Ребята, что со мной уже давно знакомы не оставляют меня в покое, всё пытаются получить от меня больше знаний и побыть в моей кампании. Другие студенты, впервые попавшие в стены нашего института, первое время не знают даже как относиться к моим словам. В их глазах «инопланетянин» свободно говорящий на канопусе, и говорящий умными словами, в априори не может восприниматься всерьёз. Тут мне помогает внешность. Да-да именно она. Мой высокий рост, довольно массивное тело и большие крылья придают мне… как же говорили студенты… «гротескной забавности». Они умиляются от сяжек на лбу и ищут момент, чтобы иногда потрогать мои крылья.

– Эт’Рэй! – окликнул меня Алиот, когда мы оказались в просторном лифте среди людей, – ты где витаешь?

– Не понял, – нахмурился я, вслушиваясь в бубнящие слова.

– Я с тобой говорил только что, ты меня слышал?

– Прости, нет. Я задумался. Заряжаюсь позитивом, радуясь, что снова увижусь с учениками и пообщаюсь.

– Обалдеть, – фыркнул Алиот, – я ненавидел возиться с этими дебилами.

– В группе особей по схожим критериям часто рождается надменная злость.

Мою шутку могли бы оценить люди, которые ехали со мной в лифте, если бы слышали. Она удалась, судя по недовольству Алиота.

– Выучил на свою голову, – сказал он.

Студенты уже ждали в обширной лекционной с большим панорамным окном, откуда Тарион-2 представлен с наиболее красивого ракурса.

– Всем доброго утра, – поздоровался я. Посыпались приветствия от учеников. Они сразу раскрыли свои компактные компьютеры, готовясь к лекции. Я прошёл за кафедру, посмотрел в окно, на бескрайние кольца города и нажал кнопку на пульте. Матовые экраны опустились, и восходящее солнце теперь отвлекает меня и моих ребят от лекции. Нажав ещё пару кнопок, за моей спиной появились трёхмерные полупрозрачные проекции. Прекрасно помня, на чём я остановился в прошлый раз, я обернулся, улыбнулся всем парням и девушкам, настраивая и себя и их на позитивную атмосферу.

– Ещё раз приветствую друзья. В прошлые раз мы очень хорошо поговорили о кавианских семействах и изучили роль каждой из них в жизни крепкого гармоничного общества. Из самых желанных тем, которые были выбраны вами вчера, лидирует тема «Иренд Нуво и его статус в кавианском обществе». Сильно вас это интересует, я смотрю, если эта тема лидирует с таким отрывом. Итак. Иренд Нуво – это имя, толком ничего не значащее для вас, но для нас открывающее представление о древнейшей истории. Кто из вас навскидку может сказать мне кто такой Иренд Нуво?

Рук появилось много, но инициативу я дал девушке, которая первая вызвалась ответить.

– Мэкси, слушаем вас.

– Есть два определения этого термина, – заговорила девушка, – первое – следуя научному подходу, это имя так называемого «творца» или «Небесного гостя», существовавшего в олкоморанскую эпоху, создавшего большинство живых видов на планете, его главным достижением является рождение на свет древнейшей матери – Айхас Ари, родоначальницы расы кавианок. Второе – это символ веры. Убеждение, что Иренд Нуво не только существовал, но и существует до сих пор. Но согласно установленному Суперстанцией определению, Иренд Нуво яркий представитель расы Нувиан, чьё существование имеет лишь косвенные доказательства.

– Большое спасибо Мэкси. Как видите, одна теория никак не хочет согласоваться с другой. Как уже было сказано, исследования в течение целых ста лет так и не доказало существование Иренд Нуво и расы нувийцев. Многие учёные развивали эту идею, создавая модель того времени и возможное развитие сценария после их прибытия. По их мнению – Иренд Нуво это иноземное сверхсущество, обладающее безграничными знаниями и возможностями. Древние келлеры являются доказательством существования древних матерей-богомолов задолго до появления некоторых живых видов на планете. Это позволяет определить время прибытия Нувийцев в наш мир.

На большой доске появился портрет человека. Лысый и худощавый учёный, своей неброской но, казалось бы «идеальной» внешностью, своим именем и видом сразу определял себя как жителя Суперстанции.

– Сѝнэт Альтаир-105, учёный. Кавианолог. По сей день занимается изучением процесса нашей эволюции. Согласно его труду существует определённая точка отсчёта, которая является неоспоримым доказательством существования внекавианских сил на планете. Альтаир ввёл термин «порог Бермана» – на полосе эволюции это черта, когда древние гигантские богомолы внезапно превратились в кавианок, что с точки зрения простой эволюции невозможно. У новоявленных живых существ – кавианок, имеются отличительные от живой фауны планеты параметры. В первую очередь это строение тела, как мы уже пониманием, не отличимое от вас, людей. Если развить эту идею то можно сказать что Иренд Нуво создал кавианок по своему подобию, что также связывает нас с людьми за счёт общей схожести. Пускай строением тела мы совершенно разные и каждая из нашей расы приспособлены к своей среде, но конвергентная эволюция позволила, имея общую структуру тела, добиться определённых успехов в общих достижениях. На сегодняшний день нет точного ответа – кто такой Иренд Нуво. Существует очень критическое заблуждение, что по-нашему представлению – Иренд Нуво это подобие Бога, которому мы поклоняемся. Это совершенно не так. Большим почётом у нас пользуется древняя мать Айхас Ари, однако это почитание нельзя ни в коем случае сравнивать с религией, которая имела место в вашей человеческой истории.

Воспользовавшись паузой, один из учеников поднял руку.

– Можно вопрос? – спросил молодой человек.

– Конечно.

– Можно ли считать наличие на планете локусов одним из доказательств появления Иренд Нуво?

– Очень хороший вопрос. Действительно, наличие единственной агрессивной формой жизни на планете поневоле заставляет задать вопрос, откуда оно появилось. Гармоничное развитие живых организмов привело к общей стагнации развития, но, тем не менее, позволило жить в абсолютном состоянии покоя. Уже доказано что появление локусов не есть эволюция, отсутствуют какие-либо доказательства того что локусы могли просто эволюционировать в более агрессивную форму. Локусы это творение Иренд Нуво как одно из созданных организмов на планете. Зачем было создавать растения с невероятными способностями к выживанию и истреблению на планете, не приспособленной к самозащите – большая загадка, но многие сходятся во мнении, что это было сделано намеренно. Во-первых, следуя здравому смыслу и логике можно сказать, что сверхсущество вряд ли способно совершить столь глупый поступок как зарождение организма, против которого не способно сопротивляться ни одно существо, живущее на тот момент. Этот аргумент можно оспорить, только если Иренд Нуво был представителем не совсем миролюбивой цивилизации, что конечно полная бессмыслица, ибо в любом древнем келлере существует достаточно упоминаний о том, что Нувийцы, если говорить проще, «любили» нас. Во-вторых, появление локусов можно считать намеренным, только если это действие было совершенно ради одной цели – изменение всей планеты. Всем присутствующим здесь хорошо известно насколько изменится вся эволюция и вся жизнь на планете, если внести в абсолютную гармонию неуправляемую частичку хаоса. Локусы – это хаос, агрессивные растения которые росли невероятно быстро по одной простой причине – мы были беззащитны. Почему? У нас не было банальных инстинктов и умений выживания. Чего ещё ждать от планеты, где жизнь гармонирует между собой? Если подумать, это очень жестокий поступок со стороны Нувийцев – зародить монстра чтобы заставить учиться жизнь на планете сопротивлению. Но это, в конце концов, необходимо. Долгие эпохи мы эволюционировали и у нас появлялись инстинкты, и только благодаря им появилось деление на семьи как залог будущей сплочённой цивилизации. А ведь никто не поспорит с тем, что именно перед лицом опасности появились первые зачатки коллективизации. Но с другой стороны я часто думаю, не переусердствовал ли Иренд Нуво? Подумать только что 95% всей поверхности планеты занимают локусы. Питаясь проливными ливнями и солнечным светом, они невероятно живучи и из простых «учителей выживания» они стали реальной угрозой. Больше похоже на проверку или… эксперимент. Иренд Нуво создал локусы и захотел посмотреть, сумеем ли мы выжить, или канем в лету, не зная как защититься. Успехи на этом поприще у нас были: мы научились бороться, придумывали способы к убийству этих растений и успокаивать их пилоны, но ничего из этого не помогало. Я не могу быть точно уверенным, но скорее всего наша, почти неминуемая гибель, одна из причин, почему мы не почитаем Иренд Нуво также как Айхас Ари, которая сама настрадалась и от локусов и от больших перемен. Но напоследок я скажу, что всё это лишь теория и она может быть разбита одним лишь доказательством того, что локусы это не жизнь, созданная Нувийцами, а просто попавший к нам инопланетный организм. Вопросы?

– Скажите, Эт’Рэй, – встал ещё один студент, – существует ли в вашей культуре понятия схожие с религией? Конкретнее я имею виду следующее: очень много фактов, которые указывают на существование почитаемой вами Айхас Ари, но другие факты, косвенные, указывают на правдивость существования Иренд Нуво. Я заметил особенность, её и можно назвать просто верой в то, что некогда жившие на вашей планете, эти исторические личности превратились в подобие божества за прошедшие поколения, которые, скорее всего, воспринимали и меняли историю по своему, следовательно, донося до сегодняшних дней знания древности. Теперь же, когда миновало столько времени, к чему больше вы склоняетесь? К почитанию некогда живших предков или к вере что «души» предков по-прежнему живут среди вас? Вы только что говорили об этом, но хотелось бы конкретики.

– Извините, что я покажусь сейчас не очень эр…

– Эрудированным, – поправили меня.

– Да, спасибо. Кхм… религия это очень трудная тема для меня. Я досконально изучал историю, связанную с ней, но много осталось для меня загадкой. Но я понимаю, что это, и как оно повлияло на историю человечества. Как вы можете на данный момент охарактеризовать самое понятие религии? – спросил я студента.

– Я не буду далеко отходить от устоявшегося научного объяснения. Религия на данный момент это пережиток прошлого человечества на рубеже научной революции. Слишком долго держащее в своих оковах верование наших предков в «Богов» всего лишь долго живущая аномалия, возникшая в глубокой древности, когда люди банально не могли объяснить происходящее вокруг. Это и есть религия – на данный момент архаизм, занимающий место только лишь в истории как аморальное культурное явление.

– Пару слов достаточно было. Но спасибо за развёрнутый ответ. Я могу согласиться с вашими словами, что в нашем случае мы больше склоняемся к почитанию, нежели вере. Как вы восхваляете труды своих ученых, так мы достижения наших древних матерей. И естественно на вершине нашего восхваления стоит перворожденная мать – Айхас Ари, давшая нам жизнь и положившая начало всей нашей цивилизации. Почитаем ли мы столь сильно Иренд Нуво? Сколько бы не было сказано в келлерах о Нувийцах, мы знаем о них одновременно и много и ничего. Только оказавшись среди вас, людей, я смог получить доступ к огромным знаниям и для самого себя найти некоторые объяснения. Ваши учёные выдвигают гипотезы, объясняют резкое исчезновение легендарной высокоинтеллектуальной и развитой цивилизации Иренд Нуво. Одни говорят, что порог Бермана это апогей развития матерей-богомолов в древности, которые породили резкий регресс, преследуя свои важные на тот момент цели. Другая гипотеза смело говорит о том, что Иренд Нуво и его Нувийцы просто… исчезли, уйдя в невидимые нами измерения. Такое объяснение может существовать, учитывая уровень развития нувийцев. И честно говоря, я больше склоняюсь именно к этой версии, что Нувийцы просто ушли с нашей планеты, оставив нас и предоставив самим себе. Естественно столь резкое исчезновение не могло остаться незамеченным. В нашем институте присутствуют самые древние келлеры, которые чудом сохранились под наростами разросшихся локусов. Почти на каждом келлере есть упоминания об Иренд Нуво, и об их резком исчезновении. Они ушли. Но древние, впрочем, как и мы, ощущаем иногда странные всплески жизненной энергии, которую иначе как необъяснимыми не назвать. Может это древний отголосок самих Нувийцев, которые ушли из нашей вселенной, но чья энергия до сих пор витает вокруг нас. Улавливая слабые импульсы, мы говорим самим себе да – Иренд Нуво был на нашей планете, и да, он наш создатель. Возможно, это можно назвать верой. Надеюсь, я понятно объяснил.

– Более чем. Спасибо вам, Эт’Рэй.

Я продолжил урок, плавно перетекающий в оживлённое общение и дискуссии. Как и всегда, незаметно пролетело время всей лекции, и мне пора было заканчивать урок.

– На этом всё, друзья. Приходите завтра, и я вам расскажу, наконец волнующий всех вопрос – почему на десять тысяч рождённых кавианок приходится рождение всего одного троотоса? Всем до свидания.

Я попрощался с этой группой, но через некоторое время приму других. У меня есть время подумать над материалом, который подготовил для новичков. Всегда начинаю с малого и часто пренебрегаю общей концепцией проведения лекций, потому что мне нужно познакомиться и «настроить» молодых людей на нужную, так сказать, волну. В целом мне хватало уверенности в себе и всегда лекции проходили хорошо. Сейчас мне нет причин волноваться – всё идёт своим чередом.

Но время на лекциях пролетает мгновенно и едва я закончил с очередными учениками, как часы показывали полдень.

– Эт’Рэй, – раздалось в ухе.

– Да помню я, не опоздаю, – ответил я человеку, – у меня вообще-то сейчас обеденный перерыв.

– Подождёт твой нектар. Бегом в шпиль, я не хочу, чтобы троотос, представитель иной цивилизации, обучаемый мною четыре года, опоздал! Твой нектар никуда не убежит.

– Но я…

– Эт’Рэй!

Не люблю подобные спешки, а я так рассчитывал некоторое время отдохнуть.

– Эт’Рэй то, Эт’Рэй это…

– Что ты там бухтишь? – услышал меня Алиот, – поторопись!

Не буду задерживаться. Я выключил экраны аудитории, закрыл помещение и на лифте быстро покинул здание института. Не смотря на расторопность Алиота, путь до него самого был близким. Башня Тарион-2 находилась всего в ста метрах от нашего института, это самый высокий небоскрёб в городе и перед ним располагалась обширная площадь, застроенная приземистыми зданиями, где располагаются управление городскими службами. Сама площадь была также и конечной станцией монорельса, которая высаживает пассажиров прямо на просторную дорогу к главному входу высокого здания-шпиля. Перед входом стоит монумент, демонстрирующий технологии человечества: над пьедесталом парил большой макет Суперстанции похожий на растение четырёхлистного клевера, чьи лепестки – сектора станции, крепились к центральному шарообразному модулю. Макет Суперстанции – чей реальный прототип летает на орбите планеты в данный момент, медленно вращался, а если приблизиться, то можно услышать, как диктор рассказывает об этом объекте. Монумент называется «Колыбель», и я задержался у него, сам того не заметив. Интересно было посмотреть, потому что я бываю тут крайне редко, несмотря на то, что работаю в здании неподалёку. Закончив осмотр, я взглянул на исполинский шпиль, чьи размеры психологически уменьшают меня до маленького насекомого. Парадный вход из широких проёмов одновременно пропускал большие потоки людей. Соединившись с одним из них, я вошёл в здание.

Алиот стоял у кольцевой стойки администрации и общался с коллегой по работе. Их разговор на повышенных тонах меня насторожил, Алиот и его друг, зовут его Иллог, были явно на взводе. Я хотел подождать в стороне, чтобы они выяснили отношения, понимаю, что моё присутствие будет не очень кстати. Но так как троотос слишком заметен среди людей, Алиот быстро обратил на меня внимание и махнул рукой, подзывая.

– Здравствуйте Иллог, – я поздоровался с немолодым мужчиной в форменном сером костюме института, но взаимности не последовало.

Я хоть и оставался рядом с Алиотом, но всё же отошёл на пару метров. Как ни в чём не бывало, два человека продолжили говорить, только уже намного тише.

– Иллог, ты можешь хотя бы сегодня мне на мозги не капать? – возмущается Алиот, – голова уже от тебя болит.

– Ты слышал, что я говорю? – раздражённо загорался Иллог.

– Хватит орать. То, что тебя выпирают из института полностью твоя вина.

– Вот как? Вместо того чтобы поддержать меня, ты в дерьмо вгоняешь?

– Я просто уже устал постоянно прикрывать твою задницу. Вечно ты вляпываешься в какие-то неприятности, и мне почему-то приходиться тебя вытаскивать. Надоело! Просто надоело. Если ты не можешь исправиться, то пошёл как ты к чёрту отсюда и не приходи больше ко мне. Единственный раз я позволил человеку стать моим приятелем, и ты сразу же сел на шею. Как знал, что рано или поздно ты начнёшь наглеть.

– Наглеть?

– Заткнись! Ты очередной раз подтверждаешь моё мнение о том, что вы, люди с планеты, бесхребетные никчёмные слабаки. Когда я покинул Суперстанцию, и прилетел сюда, без лариена в кармане, я рвал и метал чтобы выжить. А вы только можете, что сопли пускать и ныть.

– А я думал мы друзья. Думал, ты мне поможешь.

– Друзья это недостижимая роскошь в этом городе. Я всё сказал, – отмахнулся Алиот, – если тебя увольняют – скатертью дорожка, больше не буду видеть твою охреневшую морду.

– Что я без работы буду делать? У меня расходы драконовские, у меня долгов куча.

– Почему мне должно быть не плевать на это? Знаешь, есть такая способность у человека «Думать», попробуй, может помочь.

– Шутник хренов, мне не до твоего идиотского юмора сейчас. Если меня выпрут из института, то я не знаю что делать, попробуй найти работу в наше время. Если меня выгонят с причиной, которую хочет мне влепить руководство то мне даже уборщиком не возьмут.

– А ты прямо таки пошёл бы туда?

– Сейчас даже такой работы нигде нету. Всё забито! – резко воскликнул Иллог, отошёл от моего друга и окинул меня презренным взглядом. Я знаю, что он сейчас скажет, – людям работать негде, вы ещё и этих зеленокожих пихаете во все дырки.

Мне было очень неловко присутствовать здесь. У Иллога проблема, он зол и злится ещё больше из-за равнодушия Алиота. Мой друг весьма эгоистичный человек и за этим стоит долгая история о том, как он пришёл к нынешней жизни. Она же и объясняет резко негативное отношение ко всем людям, как будто он сам не человек.

Я решил ответить Иллогу, не дожидаясь пока Алиота накопит гнев, чтобы встать на мою защиту.

– Профессор, – вежливо я обратился к мужчине, – утром по новостям говорили про станцию «Иридий». Им нужны работники и я уверен, они с радостью возьмут такого специалиста как вы.

Он вполне может успеть найти там работу, если с его должностью в институте совсем плохо. Это же хороший совет, но был ли он таким, как я думал? Иллог замер с возмущённым взглядом:

– Работники? На Иридий? Я? Высший кандидат наук? Алиот – у меня собака и то советы лучше выдаёт.

– Закрой свой рот! – вскипает Алиот, – ещё раз подобное услышу, голову тебе оторву.

Мой совет не сработал. Ладно, я сделал глупость – надо было просто молчать. Мне казалось, я достаточно уже знаю людей, чтобы участвовать в спорных ситуациях, но моя инициатива меня подвела. Такая наивность несопоставима с моим возрастом, но не всегда в отношениях с людьми я испытывал проблемы.

– Разве это плохой совет? Помочь же хотел, – сказал я, и снова отошёл к административной стойке.

– Помочь? Совет кавианца это, твою мать, последнее, что я хочу слышать в данный момент. И ты – Алиот, спасибо, что научил сарказму своего зелёного друга и теперь оба прикалываетесь надо мной. Один шлёт к черту, а другой смеётся над моим положением. Идиоты!

– Эт’Рэй, между прочим, тебе дельную мысль подкинул, – сказал Алиот.

– Чтобы я пошёл чернорабочим на «Иридий»? – в словах Иллога отчётливо слышится презрение, на что Алиот сразу ответил:

– Ох, как мы заговорили. Корона не жмёт?

– Не жмёт, чёрт! У меня ничего сейчас нет, на «Иридий» я не заработаю. Там нет научных проектов, за которые можно взять премию, а она мне сейчас позарез нужна. Я вообще не могу найти сейчас никакого выхода. Ничего не могу придумать.

Сопровождая свои вскрики жестами, Иллог снова посмотрел на меня, не скрывая ненависть.

– А всё из-за вас! – ткнул он в меня пальцем, – долбанные кавианцы, легко вам «советовать» когда просиживаете свои зелёные задницы в резервации и живёте на наши налоги. На мою зарплату вы живёте! На моих нервах вы построили себе хорошенькую жизнь.

Ни дня не проходит, чтобы я не слышал упрёка в нашу сторону. Постоянные обвинения уже выработали во мне своеобразный иммунитет против таких высказываний, что помогает мне не обращать на это внимание. Передо мной очередной человек, который сетует на свою не самую лучшую жизнь и всех собак, как говорится, спускает на нас.

Алиот всегда вставал на мою защиту, если при нём нас начинали угнетать. Случай сейчас не стал исключением. Мой друг не отличался крепким телосложением, однако Алиота всегда и все боялись из-за его агрессивного поведения и богатой истории касательно мордобоя. Одного молниеносного удара в лицо хватило, чтобы Иллог свалился с ног.

Все понимали, что это переходит границы, а эти двое вообще забыли, что находятся в фойе самого главного здания города. Девушки встали из-за стойки администрации.

– Немедленно прекратите, охрана!

Здоровые мужчины в тёмной форме и в снаряжении возникли рядом с нами, но Алиота это не остановило.

– Урод! – кричит Алиот поднимающемуся Иллогу, – как хорошо, что тебя уволили, бестолочь, это счастье что я тебя больше не увижу.

Реакция Иллога была ожидаема, он желал драки, но охрана скрутила Иллога, оттолкнула Алиота и на этом конфликт закончился. Один из охранников, как я понял, знакомый Алиота, пригрозил ему, чтобы это не повторялось, и оставил нас в покое. Мой друг поправил свою одежду, отдышался и подошёл ко мне убедиться, что со мной всё в порядке. Конечно в порядке, что со мной могло сейчас произойти? Успокоившись, Алиот дерзко ответил администраторше на какие-то её вопросы, и мы вместе вошли в один из лифтов. Так получилось, что ехали в нём мы совершенно одни.

– Не обращай внимания на этого идиота, – говорит Алиот, – не вздумай обижаться.

– Мне не привыкать, и ты в курсе этого, – напомнил я человеку, – знаешь, он отчасти прав.

– В смысле?

– Вы вынуждены содержать нашу резервацию. Я изучал строение вашей экономики и давно понял, что на повышенные проценты ваших налогов поддерживается жизнь в наших садах. Это… паразитизм.

– Уф… Рэй, сейчас не время поднимать эту тему. И потом ты забыл, что я тебе говорил раньше? Люди прилетели на вашу планету, застроили её городами и засрали станциями, а потом начали выкачивать ларий – это паразитизм.

– Может быть. А может и нет, паразиты спасли бы нас от локусов?

– Ты же прекрасно знаешь, почему вас спасли. Вам просто повезло быть зажатыми локусами именно там, где Суперстанция захотела расчистить местность для добычи. Поверь, Эт’Рэй, люди – недостойные мрази. Ты постоянно забываешь мои слова о том, что их жалеть нельзя. Не заслужили. Двуличные сволочи – вот кто они. Как они рот вообще смеют раскрывать о том, что вы живёте за их счёт?

– Когда вы прилетели на нашу планету, спрашивать было не у кого. Наша жалкая горстка кавианок и троотосов не идут ни в какие сравнения с вашими достижениями и возможностями. Алиот, ты не берёшь в расчёт, что именно ваше прибытие спало нас от локусов.

– Я всё же считаю, что право на приют в своём мире остаётся за вами. Всё! Закончили дискуссию. Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к людям и не надо снова мусолить эту тему. Как прошли лекции?

– Хорошо, как всегда. Так мы сейчас прямиком к супериору?

– В кабинет Тэйла. Туда прибудет супериор. А до его появления, как я понял, мы будем говорить о расширении программы.

– Ещё больше наших сестёр покинет резервацию? – спросил я, не скрывая радости от такой новости.

– Я надеюсь.

А я как на это надеюсь. Жизнь в человеческом городе, несмотря на кучу недостатков, гораздо лучше, чем сидеть в резервации без какого-либо занятия и чахнуть с каждым днём.

Мы поднимались на самые верхние этажи шпиля. К сожалению, насладиться видами города или хотя бы местной архитектурой с высоты последних этажей не удалось, мы попали в сегмент здания сплошь заполненный офисами и кабинетами. В конце коридора нас ждали распахнутые настежь большие двери, а на стене рядом табличка «Тэйл Виггрим Нот – вице-президент проекта Л-12».

Кабинет вице-президента «Проекта Л-12», программы «Квенум», отличался не только общей стилистикой, но и размерами. Это помещение с невероятно высоким потолком и стенами, вертикальной лестницей обрамляющими весь кабинет, упираясь в большое панорамное окно с видом на город с последнего этажа шпиля. Обычная мебель расставлена в каждом углу, вместе со столами и полками забитыми бумагами и папками. Пол мягкий, хоть и выглядел как обычное покрытие из коридорной плитки. Многочисленные украшения и богатое убранство настолько привлекало внимание, что я не сразу заметил главного – мощный овальный стол, врезающийся в круглый пульт управления с многочисленными мониторами, зазор между ними позволил разглядеть вице-президента – Тэйла, плотного человека примечательного своей аккуратно подстриженной бородой и одетого в серый опрятный костюм представителя башни Тарион-2. Мужчина встал из-за рабочего стола и кивнул нам обоим, приветствуя.

Вальяжно расхаживая по кабинету, Алиот не смог скрыть удивления:

– Ну ничего себе ты гнездо рабочее отгрохал, – сказал он, – работать в башне Тариона, да ещё под покровительством супериора – не жирно ли ты устроился?

– И тебе доброго дня, Алиот, – не обращая внимания на слова, ответил Тэйл.

– Было добрым если бы не твоя рожа. Ты свою мочалку на лице так и не сбрил?

– Алиот, – устало произнёс Тэйл, – давай обойдёмся без твоей не фильтруемой речи? Ты не на базаре. Веди себя прилично, хотя бы когда придёт Хемни.

– А когда он придёт? У меня вообще-то встреча намечались с ним, а не с тобой.

– Всё, оставь своё остроумие, – Тэйл раздражённо указал Алиоту на кресло у края стола, – из-за тебя я не могу поздороваться с нашим гостем.

С приятными словами, Тэйл вышел из-за стола и подошёл ко мне, протягивая руку.

– Фиа э лоа, Эт’Рэй. Как самочувствие?

– Не жалуюсь, – ответил я, делая приветственный жест – рукопожатие.

– Вот и хорошо. Присаживайтесь.

Алиот расселся в кресле, а Тэйл подкатил мне стул с узкой спинкой, которая не мешала крыльям.

– Супериор Хемни уже прибыл, но пока что он занят другим делом. Я воспользуюсь моментом и лично поинтересуюсь вашими достижениями, – сказал Тэйл, – мы ознакомились с твоими отчётами Алиот и очень довольны твоим профессиональным подходом.

– Ещё бы, – кичится Алиот, – Говоришь, как будто я первый день обучаю троотоса и остальных кавианок.

– Ну, к примеру, у нас были предположения, что возможные участники нашей программы будут в итоге слишком привязаны к объекту исследования. Это сильно скажется на субъективной оценке.

– Объект исследования? – нахмурился я, – ничего не имею против ваших профессиональных слов, но меня немного обижает такое определение.

Мои слова возымели эффект. Явно не ожидая таких слов, Тэйл выдержал паузу.

– Приношу свои извинения, Эт’Рэй, – извинился бородатый мужчина, – я не хотел вас обидеть. Вы правы, это профессиональный термин и мы не придаём значения тому, как он может звучать со стороны. К слову вы только что показали, что предоставленные Алиотом факты действительно правдивы. Три года назад вы с трудом могли поддерживать простую беседу с человеком. Сейчас я вижу, что ситуация изменилась в лучшую сторону. Кардинально изменилась. Это хорошо. Раз вы так свободно общаетесь, то хочу задать несколько вопросов лично вам.

– Надеюсь вопросы не по теме планеты Земля и тамошних проблем? До таких исторических знаний я ещё не добрался.

– Нет, – улыбнулся Тэйл, – история в вашем случае это дополнительные знания. Меня конкретно интересует, как вы воспринимаете наши законы?

– Эй! – воскликнул Алиот, – я же написал обо всём в отчёте.

– Это замечательно, но хотелось бы услышать и от самого троотоса его мнение. Ну, так что, Эт’Рэй?

– Законы как законы, – ответил я, – не вижу в них ничего странного. Вполне нормально с помощью искусственных ограничений поддерживать порядок и направлять такую большую цивилизацию как человечество. Учитывая вашу нестабильность во внутривидовом существовании, законы это хороший способ саморегуляции вашего общества. Если человек сделал что-то плохое, он должен понести наказание. Я, если честно, не понимаю, почему изначально о нас сложилось мнение, что мы слишком далеки от таких понятий как наказание и провинность. Вы со старшими сёстрами наших семей не общались, они то могут рассказать, как они ставят на место молодых кавианок которые отходят от норм поведения в семье. У нас тоже есть законы, просто выражены они иначе. Не как у вас, в специальных сводах.

Тэйл поднял брови и довольно кивнул.

– Полностью согласен с вами. Вы, Эт’Рэй, наглядный пример того как ваш вид может сосуществовать с людьми. Это большой шаг, и придёт день, когда резервация перестанет быть необходимостью. Однажды все ваши кавианки и люди смогут жить бок о бок.

Тэйл затронул очень важную тему. Надо спросить его, пока он не переключился на что-то другое.

– Я кстати очень хотел поговорить с вами об этом. Понимаете, резервация на протяжении всех этих долгих лет не очень положительно влияет на моих сестёр. Мы конечно бесконечно благодарны за воссоздание садов, обеспечение питанием и безопасностью, но для кавианки существуют и потребности в труде. Хотелось бы донести до вашей верхушки, что кавианки готовы вам помочь во всём, они будут только рады.

– Это приятно слышать, – сходу отвечает Тэйл, – но, к сожалению, я хоть и вице-президент проекта, но подобные решения принимаю не я. Вот когда вы будете с глазу на глаз с Хемни, тогда можете озвучить свои пожелания. Наша программа хорошо набирает популярность и нужные обороты. Учитывая это, он, скорее всего сам поинтересуется вашими пожеланиями. Конкретно я и мои коллеги занимаемся исследованиями, и вы Эт’Рэй в этом нам очень помогли.

– Надеюсь. Алиот сказал, что вы хотите расширить программу. Набрать новых кавианок.

– Уже как несколько месяцев мы подбираем людей для осуществления этого замысла. Нам нужно расширяться и главное начинать осведомлять людей о том, что в обозримом будущем кавианки станут нашими полноценными гражданами, а не просто девочками под присмотром. Настроение общественности это ещё один наиважнейший фактор.

– И самый хреновый, – вставил грубые слова Алиот, – сам знаешь, как местные «животные» относятся к нашей программе. На их средства содержится огромная резервация, а потом кавианки начнут работать с людьми бок о бок и вытеснять самих людей с рабочих мест. Мне продолжать?

– Нет, Алиот, мы и без твоих блестящих мыслей умеем моделировать будущее с кавианками. Поэтому мы не торопимся с развитием событий. Я не сказал, что резервацию распустят завтра, это может случиться даже не через пять лет. А такие проблемы как восприятие общественности, безработица, антикавианские настроения, всё это не раз обсуждалось, и будет обсуждаться. Мои парни уже разрабатывают план по устранению этих неприятных моментов.

– Можно узнать подробности?

– Нет, потому что они ещё в сырой стадии.

– А что вы делали все эти четыре года? Обустраивали тебе кабинет?

– Алиот, не прикидывайся дураком. Ты хоть представляешь, сколько на мне висит обязанностей? Быть подчинённым супериора и вести с ним дела также нелегко, как и обучать новых кавианок. Они следят за каждым шагом и не примут того что мы позволим себе немного расслабиться. На программе поставлен средний приоритет, поэтому внимание Хемни к программе как никогда высокое. Но даже наши ежедневные подробные отчёты не удовлетворяют его, и поэтому он решил появиться сегодня лично.

– В таком случае, почему мы разговариваем с тобой?

– Я должен был лично убедиться в том, что нет лжи в твоих отчётах. Не хочу, чтобы наши данные не совпадали. Мы-то все знаем, какие у тебя проблемы с алкоголем и как они сказываются порой на работе.

– Но я тебя никогда не подводил! – поспешил оправдаться Алиот.

– Не подводил. Я просто держу руку на пульсе. Знаю, как ты привязан к кавианской расе и я имел в виду, что ты будешь в пользу троотоса предоставлять факты.

– Я может быть на стороне кавианок, но я не идиот.

– Не обижайся, это же не игрушки, в конце концов. И кстати по секрету тебе расскажу, что прошёл слух, якобы тебя хотят ввести в нашу команду.

Алиот издевательский рассмеялся.

– Каким интересным словом вы называете свой обезьянник.

– Хватит паясничать, тебе светит престижное место, о котором ты не мог мечтать, будучи выпертым из Суперстанции.

– Меня никто оттуда не выгонял, это во-первых! Во-вторых, оставить кавианок, с которыми я работаю, оставить даже Эт’Рэя, чтобы каждый день видеть ваши рожи и бумажки перебирать? Нет спасибо! Тёплым местом в башне Тариона меня не купишь. Ладно бы только это. Стоит мне надеть костюмчик как у тебя, так сразу начнёте на меня спихивать всю работу по общению с супериорами, хотя знаете, как я их ненавижу. Думаешь, в деньгах нуждаюсь? Ты не на свалке биологического мусора, так что иди какого-нибудь офисного червя с этим донимай.

– Ну и чёрт с тобой, – отмахнулся Тэйл, – каким был упрямым ослом, таким и остался.

– Зато ты, я смотрю, хорошо пригрелся, – саркастический улыбнулся Алиот, обводя руками кабинет.

– Алиот, хватит. Когда я захочу послушать острые комментарии от твоего авторства, позову тебя лично, но сегодня главный гость нашего собрания это Эт’Рэй. Извините нас, – обратился Тэйл ко мне.

– Ничего страшного, – пожал я плечами.

– Как ты с этим человеком живёшь вообще? – непонимающе спросил меня вице-президент.

– Приходится бить его по голове, – пошутил я, Тэйл тоже посмеялся.

– Чувство юмора – это хорошо. Что Алиот не смог сделать, так это испортить тебя, Эт’Рэй.

– Ага, испортишь его, – прокомментировал мой друг.

Перепалки между Алиотом и его давним знакомым, если его так можно назвать, кончились. Между нами троими началась непринуждённая беседа на разные темы, чтобы скоротать время до прибытия главного руководителя всей программы – спасителя моей семьи, создателя резервации и сохранившего наш вид – супериора Хемни.

Двери оставались настежь распахнутыми, за что не раз спрашивал Алиот, так и не получив внятного ответа, но именно по этой причине мы смогли предугадать приближения большой группы людей… хотя люди явно неправильное определение. Небольшой колонной по два человека в кабинет, с позволения Тэйла, вошли три молодых парня и три молодые девушки. Их главной особенностью была необычная по человеческим меркам красота. Молодые парни высокие и подтянутые, их безупречные фигуры дополнялись одеждой, которую и не увидишь вовсе в нашем городе: белые костюмы переливаются светом и украшались неброскими узорами, плавающие по поверхности одежды как по матовому экрану. Костюмы девушек подчёркивали их стройные фигуры, а красота барышень дополнялась длинными волосами платинового цвета. Это были сѝнэты, жители Суперстанции. Пройдя в кабинет, они образовали коридор, представив виновника этого собрания. Легкой, но важной походкой в кабинет вошёл двухметровый человек, вызвавший у меня скорее… разочарование. Я никогда не видел супериора, и всегда знал, что они не люди. В голове, однако, постоянно появлялся образ похожего на человека величественного существа в роскошных одеждах, но сюда вошёл обычный человек, отличающийся разве что ростом, в остальном даже его одежда была неотличима от той, во что одеты синэты-мужчины – красивый костюм с эмблемой в виде клевера.

– Добрый день, господа, – приветствовал всех Хемни. Парни и девушки встали за ним, также поздоровавшись со всеми. Надо было видеть лицо Алиота, когда он нехотя отвечал на их приветствие. Кроме того что мой друг ненавидит Суперстанцию и всё что с ней связано, на данный момент все сѝнэты в этой комнате в прошлом были его подчинёнными в отделе кавианологии.

– Давно не виделись, – сказал Тэйл, – Прошу вас, занимайте места.

– Да, давно, – ответил Хемни спокойным низким голосом. Он подождал пока все его подчинённые сядут за стол, а сам остался стоять у края, выделяя свою персону, – интересно увидеть вас снова вместе. Я и не заметил, как прошли эти три года. За это время много изменилось. Как вы думаете, Эт’Рэй?

– Не знаю как для вас, но для меня очень много.

– Оно видно, особенно успехи в разговоре, – сразу отметил Хемни, – имеется акцент. К сожалению выше среднего. Не совсем утешительно для трёх лет работы, – последние слова супериор сказал Алиоту.

– Будь у меня только Эт’Рэй, я поработал бы над его речью, – ответил он, – но программа растёт, кавианки прибавляются, а я не хочу Эт’Рэя определять в общую группу, да и поздно уже. Он уже давно самостоятельный.

– Да, я читал твой отчёт Алиот, – сказал супериор, – судя по тому, что Эт’Рэй настроен на общение со мной, ты решил, чтобы он сам продемонстрировал мне то, чем ты занимался? Я верно обозначил твоё решение?

– Да, с этим у тебя проблем никогда не было.

– Раз так, хочу попросить тебя подождать за дверью.

Странное решение. Алиот тоже удивился, разведя руками.

– А в чём дело? – опешил он, – Мы не на уроке поведения, подсказывать я ему не буду.

– Алиот, мне претят недостатки твоего характера, поэтому будь славным малым и перекантуйся с другой стороны двери.

Забавно как Хемни спародировал самого Алиота. Мой друг не стал ни с чем спорить, да и я не думал, что в этом есть что-то подозрительное, не понимаю, что может быть сложного в простом общении с человеком из космоса? Не кусать же он прилетел. Мой друг вышел, а я остался наедине с важными персонами.

Между нами возникла немая сцена. Хемни, не в свойственном человеку спокойствии, внимательно осматривал меня, делал какие-то выводы. Мне стало неловко от пристального внимания того, кого я толком не знаю. В голову пришла идея озвучить мысль, что не даёт мне покоя.

– Я вас по-другому представлял.

– Разочаровал вас? – спросил он.

– О нет, я о другом. Со слов Алиота я неправильно сформировали о вас мнение и образ.

– Могу себе представить, что он наговорил, учитывая его нелюбовь к нам.

– А почему собственно он так негативно к вам относится? Мы хорошо дружим, но он никогда ни слова не проронил об этом.

– Опустим эти подробности, – попросил Хемни, – мы здесь не за этим.

– Да, извините.

– Не надо извинений. Скажу, что весьма впечатлён вами, Эт’Рэй. Алиот, каким-бы трудным человеком не был, сполна выполняет свои обязанности. Два года и двести тридцать один день назад вы с трудом могли ответить моим коллегам на канопусе на простые вопросы, теперь ваша речь хорошо поставлена. Вы отлично владеете речевыми оборотами и пользуетесь словами, которые даже людям не всегда присущи. Но опять обращу внимание на ваш акцент, хотя с другой стороны он добавляет вам особенный шарм. Делает вам харизму. В любом случае труды Алиота на лицо. Я прочитал его отчёт и хотел бы пройтись по некоторым пунктам. Ваш друг ставит во внимание вашу самостоятельность. Вы единственный кто способен открыто выходить в город и без проблем контактировать с обществом, хотя я понимаю, что вам даётся это сложно по естественным причинам.

– Да, – подтвердил я, – не все люди готовы общаться с непонятным крылатым трёхметровым «дядькой» с треугольной головой.

– Это дело временное, – вмешался Тэйл, – люди привыкают ко всему, и когда придёт время такие жёсткие границы между вами и людьми сотрутся.

– Лишь бы не дошло до того что у вас называется расизмом, – сказал я.

– Расизм это проблема, оставленная ещё на планете Земля, – успокоил Хемни, – Здесь, на Кавиане, мы ожидаем рост недовольства от присутствия вашего вида, но он не выйдет за критическую отметку, поэтому я уверяю вас, что бояться этого не стоит, в конце концов, мы, супериоры, внимательно следим за ситуацией с вами. Скажите мне вот что, Эт’Рэй: как представитель своей цивилизации, я бы хотел, наконец, услышать взвешенное мнение о своём положении в человеческой среде. Вам пришлось немало пережить до пришествия людей, а потом ещё некоторое время находиться в резервации. Спустя четыре года жизни в Тарион-2 у вас должно было сформироваться мнение о человечестве.

– Несколько глобальный вопрос, – ответил я супериору.

– Но он очень важный, – подчеркнул Хемни, – люди весьма противоречивый вид, а как ответственный за вашу приспособленность мне необходимо знать, что вы думаете о своих новых соседях. Вам нужно время чтобы подробнее обдумать ответ?

– Отчего же, я давно определил для себя кто такие люди. Во-первых, я хочу сказать, что я и вся моя семья ни в коем случае не принижаем вашу доброту по отношению к нам, но так получилось что Алиот, сами знаете, человек трудный, и едва мы начали понимать друг друга, как он сразу развеял все мои мечты на лучшее будущее.

– Как это на него похоже, – усмехнулся Тэйл, а я продолжил:

– Он и сейчас постоянно напоминает мне, что человечество это само по себе ужасное явление, в котором если хочешь жить, то надо уметь приспосабливаться. Но дело не в этом, а в том, что мне изначально было трудно воспринимать ваши ценности и цели в жизни, и нелегко было делать выводы, когда видишь, насколько люди бывают добрыми и готовы бескорыстно помогать, но настолько они бывают и жестокими, равнодушными. Тарион-2 очень неспокойная среда, агрессивная. Я не раз задумывался о том, как мы будем жить с людьми, если они сами себя не любят. Знаю, я говорю словами Алиота, но всегда стараюсь придерживаться своего мнения. Даже Алиот говорил, чтобы я слушал только себя. В любом ином случае я, честно признаюсь, не выбрал бы человечество как вид, с которым хотел иметь тесные отношения. Вы очень непредсказуемы, но и назвать отношение к вам резко негативным я не могу. Как можно назвать людей из-за своей агрессии недалекими, если они способны творить настоящие чудеса, к которым пришли путём долгой эволюции и технологического развития. И я ни в коем случае людей не осуждаю. Кто я такой чтобы делать это? Мы всего лишь гости, нас спасли и приютили.

Я закончил говорить. Хемни задумался и громко вдохнул, готовясь что-то сказать:

– Интересное мнение. Справедливое, несмотря на то, что большинству это показалось бы оскорбительным.

– Я не хотел, – моя попытка убедить его в ненамеренном оскорблении выглядела как оправдание, – просто говорил, что было на душе. Я обидел вас?

– Прекратите. Я лишён чувств обиды, к тому же между мной и людьми мало чего общего. Так и сам человек не обиделся бы на такие слова, потому что как ни парадоксально, но люди понимают насколько они несовершенный вид. Ведь так, квѝнэт Тэйл?

– О да-а… – подтвердил вице-президент.

– Это… и правда, парадоксально, – сказал я.

– Вы знаете историю человечества? – спрашивает меня Хемни.

– Докавианскую или Земную, – уточняю я, готовясь блеснуть знаниями.

– Вы и Земную изучали? – удивился он.

– Немного. На самом деле источников информации по истории Земли очень мало. Но что касается кавианской истории, то я в курсе о том, как на нашей планете появились люди. Конкретно вы – супериоры, ключевые фигуры в этом. Суперстанция прибыла на нашу планету с целью научных исследований и добычи ресурса под названием ларий.

– Очень хорошо Эт’Рэй, я оценил ваше желание похвастаться своими достижениями в истории. Цель нашей встречи это общение непосредственно с вами. Я следил за вашими успехами и выжидал время, пока вы адаптируетесь и сможете сказать своими словами о том, как видите человечество. Все ваши слова будут учитываться, и соответственно будет изменяться программа. В свою очередь я делаю всё возможное, чтобы повысить программу до максимальной эффективности при своём нынешнем среднем приоритете. Вы в курсе о приоритетах?

– Степень вашего участия в программе. Чем выше приоритет, тем больше Суперстанция сосредоточена на проекте, – ответил я.

– Вы правы. Средний приоритет позволяет мне переключить своё внимание конкретно на вас, что как я считаю, может восприниматься вами как хороший признак. Просто знайте, что нам не всё равно и ваше будущее не безразлично и остальным супериорам.

– Я понимаю, при проблемах человечества это удивительно, что вы тратите такие силы и ресурсы на нас.

– В таком случае нет необходимости просить вас о терпении в ожидании лучших условий. Алиот отмечал в своём отчёте все моменты, негативно влияющие на вас и ваших сестер, живущих в резервации. Мы непременно займёмся их решением.

– Спасибо.

– Теперь Эт’Рэй я хочу поговорить о более серьёзных вещах. О вашей будущей адаптации. Не мне вам говорить, что придётся многим жертвовать, дабы максимально быть ближе к человеческому образу жизни. Это требование не конкретно моё или другого человека, этого требует сформированное человеческое общество. Вам кажется, что было бы элементарно развивать то положение, в котором находитесь вы и люди, то есть оставить разделённые группы, предоставив разве что полную свободу вашим сёстрам. Мы подошли к тому моменту, когда я говорю вам, как будет развиваться программа в ближайшие годы, и как бы вам неприятно было бы это слышать, но это будет происходить по единому, так сказать, сценарию. Произойдёт слияние двух групп, вместо поддержки по отдельности. К сожалению причин подобного решения я вам озвучить не могу, однако поверьте, что так будет лучше именно вам, поскольку это откроет вам путь в будущее, которого вы лишены, пока находитесь в резервации. Что вы на это скажете?

– Честно сказать я всегда знал, что всё так и произойдёт, мы и сами понимаем, что в резервации у нас нет жизни, а Алиот говорил, что всё идёт к тому, что однажды кавианки станут жить бок о бок с людьми. Ведь изначально нас готовили к этому?

– Изначально единого решения по этому поводу не было принято. Мне важно знать, готовы ли вы поручиться за то, что ваша семья согласится на это? Я мог бы и сам ответить на этот вопрос, вы больше склоняетесь к этому решению, потому что жизнь в резервации для кавианок далека от комфортного состояния.

– Тогда не вижу смысла что-либо говорить, – сказал я, – не устану повторять, что мы благодарны вам за наше спасение, и в свою очередь готовы делать любую работу. Пока вы не подняли эту тему, я представлял будущее именно таким.

– Я поднял этот вопрос не просто так, – голос Хемни наполнился холодной серьёзностью. Я заволновался, – Может быть, вы и видели будущее таким, мне важно знать, осознаёте ли вы то, чем придётся пожертвовать? Не знаю в курсе ли вы, но отчёт Алиота два года назад докладывал, насколько трудно вам давалось привыкание к городу, начиная от простого воздуха, заканчивая обществом.

– Это дело привычки, сейчас я вполне уживаюсь с людьми, это они наоборот не готовы видеть нас рядом с собой.

– Это я заметил. Не стоит, однако, сравнивать личные ощущения с глобальными изменениями, которые затронут всю вашу цивилизацию. Я и остальные супериоры уважаем вас и понимаем вашу ценность на этой планете как разумный вид способный на коммуникацию, поэтому мы не имеем права принимать решение, пока это не будет обсуждено с вами лично. По определённым причинам, поддержка вашей жизни в резервации недопустима, но мы оставляем право вам решать, как распоряжаться своим будущим.

Хемни дал мне время подумать, и было над чем. Я часто поднимал столь серьёзный вопрос, определяющий наше будущее, и часто старался ответить самому себе, как будет лучше для нас всех. Став первым троотосом в программе, и уйдя к людям на обучение, я обрёл статус некого дипломата, который обязан предоставить нашей семье лучшие условия. Несомненно, резервация это самое лучшее, что могло с нами произойти после бесконечных страданий на своих территориях под давлением локусов, но после шести лет существования в искусственных садах, появляется определённое мнение об этом месте. Там можно жить, и жить очень хорошо, не отказывая себе ни в чём. В резервации кормят, её обеспечивают и стараются дать лучшие условия. Что же может быть плохого в этой жизни? А то, что не могут дать нам люди – ощущение настоящей природы, потребность в труде и понимание своего места в обществе. Резервация это запертая консервная банка, террариум для наблюдения, где кавианки всего лишь подобие самих себя. Искусственные иплисы созданные из лария не удовлетворяют наши потребности в живой природе, жизнь под куполами резервации полностью стёрли границу между семьями, создав единый рой без видимых горизонтов будущего, отсутствие труда отягощает существование. В целом наша резервация зависла в абсолютной стагнации, и их жизнь похожа на простое существование. В этом нет будущего, и его не будет, поскольку люди как бы не старались, не смогут воссоздать для нас идеальные условия. Хемни предлагает другое решение. Он изначально создал программу, заложив в основание проект – сделать нас частью человеческого общества, где мы обретём вновь личность и станем свободным, но как Хемни сказал – придётся пожертвовать многим. Это очень серьёзный вопрос и, казалось бы, ответ очевиден – пожертвовать своими природными инстинктами и открыть дорогу к новому технологическому будущему в окружении человечества, но какими бы я не обладал привилегиями, как самый эрудированный троотос в кавианской цивилизации, я не осмелюсь взять ответственность за принятие этого решения. Здесь нужно посоветоваться с нашей матерью.

– От моего ответа зависит, как будет работать программа? – спросил я.

– Именно.

– Не хочу вас запутать своей нерешительностью, но я не могу высказать своего решение, основываясь только на своём мнении. Я бы хотел попросить время, чтобы обсудить это с матерью нашего семейства и старшими сёстрами.

– Конечно Эт’Рэй, – учтиво ответил Хемни, – я же понимаю, что решается ваше будущее. Я и не требовал ответа в данный момент, всего лишь подвёл вас к этому. Разумеется, вам нужно это обсудить с сёстрами, и когда вы это сделаете, мы выслушаем ваш ответ. Алиот скажет, когда мы свяжемся с вами. Хорошо?

– Да. Спасибо, супериор Хемни.

– Не благодарите, мы работаем на ваше благо.

Официально на этом разговор был завершён. Словно забыв о моём существовании, Хемни начал общаться с Тэйлом, обсуждать вопросы касательно самой программы. Это касалось и меня лично, но большинство о чём они говорили, я не понимал, это были простые рабочие моменты. Вся встреча подошла к концу спустя полчаса, когда было принято решение остановить набор персонала в программу, пока лично я, от лица всей резервации, не дам добро на обговорённые условия, что означает шаг к новому будущему.

Алиот всё это время ждал недалеко от дверей кабинета. Я успел заметить, как он разговаривал с молодой девушкой, но он быстро про неё забыл, когда увидел меня и Хемни, выходящих из кабинета.

– Я чувствую себя мальчиком, которого поставили в угол, – жалуется Алиот супериору.

– Ничего страшного, – нравоучительно ответил Хемни, – у тебя такой характер, мой дорогой друг, что постоять в углу тебе иногда полезно.

– Очень смешно, – иронично скривился Алиот, – ко мне вопросы есть?

– Нет, только совет по работе – твоё поведение оставляет желать лучшего, а это некрасиво со стороны профессиональной этики. Начни серьёзно относиться к своей работе, иначе я вынужден буду пересмотреть твою персону на нынешней немаловажной должности.

– К твоему сведению, Хемни, я единственный, кто к своей работе относится серьёзно.

– Хорошо если так, – сказал супериор, и прошёл мимо Алиота, – всего доброго, квѝнэт Алиот, в скором времени я с вами свяжусь.

Мой друг проводил супериора взглядом, и подошёл ко мне, осматривая так, словно увидел впервые.

– Ты как? – спрашивает он.

– Со мной всё в порядке, мы просто говорили.

– О чём?

Хемни ничего не говорил о конфиденциальности разговора, но честно говоря, интересно было обсудить это с Алиотом, но я обернулся, заглянув в открытый кабинет вице-президента, где всё ещё сидели синэты, о чём-то разговаривая с Тэйлом. Они начали выходить из-за стола и покидать кабинет, спеша за Хемни. Последняя из девушек задержалась, принимая от Тэйла какие-то бумаги, а выходя из кабинета, остановилась перед Алиотом.

– Здравствуйте, квѝнэт Алиот, – девушкой сказано это было равнодушно, как бы в рамках приличия.

– Каким словом и куда ты меня посылаешь, говоря это? – спросил он с издёвкой.

– Я не понимаю вас.

– Хватит придуриваться, Электра, я видел, как ты смотрела на меня когда вошла в кабинет.

– Эй! – окрикнул всех нас Тэйл, – Алиот, можешь свои разборки оставить за пределами моего кабинета? Я работаю.

Мы покинули помещение, и Алиот хлопнул дверьми. Он не успел ничего сказать девушке, та поспешила удалиться, догоняя остальных.

– Стой, я не договорил! – крикнул Алиот, но потом махнул рукой, – ну и чёрт с тобой.

– Твоя подруга? – спросил я, – ты никогда не говорил о ней.

– Моя бывшая подчинённая, – сказал он, – работала со мной в то время, когда я был на Суперстанции. И не смотри на меня так, Рэй, если ты подумал о любви или чём-то в этом духе, то спешу тебя огорчить – любви на суперстанции не бывает, синэты – это бездушные биорганизмы.

– Отчего такая неприязнь друг к другу?

– Забудь про это, – ушёл от ответа мой друг, – иди домой.

– Но сейчас разгар рабочего дня, я могу вернуться в институт.

– А можешь пойти домой и обдумать всё, что сказал тебе Хемни.

– Ты не знаешь, о чём он говорил.

– Я догадываюсь. Поверь, так будет лучше. На день можешь забыть про свой любимый институт.

– Хорошо. А ты сейчас куда?

– А у меня полно дел, и вернусь я поздно, так что не названивай мне, если меня не будет. Пока.

Алиот быстро ушёл, убеждённый, что я тут же отправлюсь домой. Мне редко доводилось возвращаться так рано, привык, что до вечера я нахожусь в институте – читаю и общаюсь с учениками, которые не упускают возможности углубиться в термины кавианологии. Своей сегодняшней свободой я не могу распорядиться, как и не могу унять тоску обдавшей меня с такой волной, с какой и дождь рухнул на наш город. Люди начинают разбегаться, многие просто включают зонты и покрываются невидимой оболочкой, от которой отскакивают капли. Один я стою в этой несущейся толпе и вздымаю голову к серому небу, наслаждаясь прохладным дождём, прибивающим пыль и делающим воздух вокруг свежее. Я расставил руки и полностью отдал себя природному явлению. Ох… дождь. Чувствую прилив сил, и желание расправить крылья, но невольно напрягающаяся спина чувствует давление крылошипа, не позволяющим мне исполнить задуманное. Радует что именно сейчас до меня, троотоса идущего по улице, никому нет дела, оно и к лучшему, не хочу сейчас пристального внимания людей и знаю, что его в данный момент не будет. Они спешат по своим делам и спасаются от дождя как от заразы, а мне приятно идти домой прогулочным шагом, предаваясь воспоминаниям о наших садах, где мы жили до того как локусы всё уничтожили.

Я не могу найти причину своей внезапной грусти. Так ли повлиял на меня разговор с этим Хемни? Его наводящие вопросы выудили из меня слова, которые я иногда не хотел говорить самому себе. Я имею право на надежду в светлое будущее, но давно знаю истинное положение вещей. Хемни разве что заставил мне себе признаться, что человечество это не то место, где мы все должны осесть, но у нас нет выбора. И парадокс в том, что я не могу об этом жалеть. Приходиться жертвовать своей внутренней природой, обрывать связь с биением жизни цветов и забывать про все наши традиции, чтобы мои сёстры могли жить хотя бы вне резервации.

В нашем доме было тихо. Пролёты этажей пустуют, все участники программы вместе с обучаемыми кавианками занимаются изучением человеческого языка в кабинетах на первых этажах. Не буду никого тревожить, лучше поднимусь наверх, в нашу с Алиотом гексагональную квартиру.

– Твоё состояние удручает, – информирует меня невидимая Элла, – включаю ионизацию воздуха, это тебя подбодрит.

– Спасибо, – отрешённо ответил я, – со мной всё хорошо.

– Хочешь провести со мной беседу?

Нет. Не хочу. Моё молчание заставило Эллу больше меня не беспокоить.

Уже далеко за полдень. Дождь прекратился и облака рассеялись. Солнце снова печёт горячими лучами даже через слабую затемнённую поверхность окна. Я смотрю на ослепляющую звезду, представляя, что где-то там, в космосе, летает она – Суперстанция10, ещё одно гениальное творение человечества, построенное на далёкой родной планете людей – Земля. Я знаю о Суперстанции не только из открытых источников, но и от самого Алиота. Это делает меня более эрудированным в вопросах связанных с сѝнэтами, людьми живущих на этой станции. Так уж повезло, что я попал на попечение к человеку, которому «посчастливилось» жить на околокавианской орбите целых пятнадцать местных лет. У Алиота интересная история: родился он и вырос здесь, на Кавиане, но как положено у людей, невероятно умных и одарённых личностей забирают на Суперстанцию, где им предоставляют все условия, чтобы привлечь к сложной научной работе. Такими людьми были и родители Алиота, и когда ему было пятнадцать, всей семьёй они перебрались жить на космическую станцию. Спустя ещё столько же времени Алиот пренебрегает всеми условиями и из-за негативного настроя к сѝнэтам просто уходит оттуда. Отрезанный от всех условий и, не имея ни единицы человеческой валюты, Алиот сумел адаптироваться, выжить и живёт в Тарион-2 вот уже шестнадцатый год. Маленькая история одного человека, моего друга и учителя.

За чтением познавательных и исторических книг я не заметил, как наступил вечер. Когда за окном сгустились сумерки, разбавленные вкраплениями ночных огней города, мой друг вернулся. Пьяный. Как я и ожидал. Меня сильно беспокоит его зависимость от алкоголя, это вредно, как курение, сюда же можно отнести и постоянную ненависть ко всему. К сожалению, я наслышан о человеческих вредных привычках, которых весьма немало. В саморазрушении люди преуспевают так же хорошо, как и в созидании, и всегда осторожно отношусь к изучению этой скользкой и неприятной темы. Она входит в мою личную перечень отрицательных сторон человечества.

– Алиот! – воскликнул я, когда вошедший в квартиру друг немного пошатнулся.

– Всё в порядке, – отмахивается он и снимает чёрные очки с угасающими знаками дополненной реальности, – не настал тот день, когда я напился так, чтобы у меня заплетались ноги.

От Алиота несёт алкоголем и табаком, и я сразу прикидываю, где он мог быть этим вечером: бар – излюбленное место людей для проведения досуга? Или другая разновидность заведений – клуб с сомнительными личностями и самками людей? Я помог Алиоту целым и невредимым дойти до дивана, который Элла, предугадав мои намерения, собрала из напольных пластин. Всё оказалось куда лучше, чем я думал. За время жизни с Алиотом, человеком сложного характером, я научился различать степень опьянения и пришёл к выводу, что мой друг пьян совсем немного. Бывали ситуации куда хуже. О том, что мой учитель любит выпить и часто оставлял исследуемый объект, то есть меня, без присмотра, разумеется, не сказано в сегодняшнем его отчёте.

Я попросил Эллу сделать травянистый чай, чашка с ним появилась в нашем креаторе. Когда я отдал напиток человеку, заиграла приятная, расслабляющая музыка, включился мягкий свет. Спустя десять минут Алиот сидел за столом вполне трезвый, но его вид по-прежнему остаётся помятым. С задумчивым видом он крутил в левой руке свои очки, а правой ладонью скользил по своей лысине. Кажется, на этом можно и закончить моё дружеское ухаживание за подвыпившим человеком. Судя по его состоянию и настроению, моя кампания для него не имеет значения, но я не уверен в этом до конца. Сам не знаю почему, но именно в данный момент меланхоличное состояние Алиота даёт мне основания полагать, что он может ответить на вопросы, не дающие мне покоя весь вечер. Я до сих пор вспоминал рассказы моего учителя о Суперстанции и только сейчас понял, что никогда внятно не слышал мотивы его столь негативного отношения к сѝнэтам и супериорам.

– Алиот, ты никогда не рассказывал, почему ты покинул Суперстанцию? За эти четыре года я повидал столько людей, столько мнений, и все мечтают покинуть Тарион-2 и оказаться там.

Мужчина вздохнул, откинул очки подальше и выпрямился на стуле.

– Пускай летят. Я их не держу.

– Кстати ты единственный человек, которому там не понравилось, – досказал я.

– Это не аттракцион чтобы там нравилось, Рэй. Да, я свалил оттуда, потому что у меня есть своё личное мнение в отличие от этих рабоподобных слабаков. Ну и кроме этого ты знаешь мою историю. Я родился и вырос здесь. Я квѝнэт. Малой я ещё был, чтобы понимать происходящие тогда события, но даже этого оказалось немало, чтобы сделать для себя выводы в будущем.

– Интересно какие?

– Такие, какие вам, кавианцам, точно бы не понравились. Моя причина покинуть станцию была связана напрямую с вашей планетой, с вами, и отношениям людей к тому, что они делали. Понимаешь, из двух зол я выбрал меньшее. Здесь, на Кавиане, люди злые. Мы по природе очень агрессивны, тем более друг к другу, но злоба, по крайней мере, искреннее чувство. Знаешь что хуже всего? Не злоба, и даже ненависть, не-ет. Хуже всего равнодушие, а сѝнэты это один большой комок этого равнодушия и безразличия. Они заперли себя на суперстанции, как консервы и летают себе по орбите, хрен знает сколько лет. Думаешь им есть дело до того что происходит на планете? Думаешь, их волнует что вы, кавианки и троотосы, были на пороге смерти? Этих придурков колебание спиральной молекулы квентоплазмы волнует больше чем человеческая жизнь. Не говоря уже о вас. Они бы мать родную продали за возможность узнать какую-нибудь тайну науки. Да и о какой матери может идти речь? Жизнь на суперстанции со временем стирает абсолютно все границы человеческих отношений. Там только наука, только исследования. Кропотливая работа мозгов. Не посидишь вечером в кабаке с друзьями, не сядешь рядом с любимой девкой под небом. Там ты засыпаешь с отчётом в голове и просыпаешься с диаграммами перед глазами. Жизнь на суперстанции это не жизнь. Тебя делают исследовательской единицей. Зомби, проще говоря. Знаешь кто такие зомби?

– Нет.

– Почитай на досуге о них. Гнилая литература, но для расширения знаний о культурных явлениях сойдёт.

– А как же твои мама и папа?

– Да нет их у меня уже, – раздражённо ответил Алиот, – с тех пор как свалил оттуда, нет. Нельзя назвать родителем тех, кто даже не попытался отговорить меня от побега с Суперстанции, и кто назвал меня «Отсеянным материалом».

– То есть ты ушёл, потому что тебе не нравилось равнодушие людей?

– Рэй, что за вопросы с тебя посыпались? Причин было много, и прости, но у меня голова трещит, так что говорить об этом я больше не хочу. Меньше знаешь, крепче спишь. Воспользуйся этим советом.

Не раз я слышал подобные слова от людей. И смысла в них на самом деле много. Сегодня меня как никогда терзают мысли, которые я не могу отсортировать в своей голове. Логично будет завершить сегодняшний сумбурный день ранней медитацией. Надеюсь, сегодня она пройдёт спокойно, без локусов, чувства безысходности и отчаяния. Не хочу снова видеть своих погибших сестёр. Всё-таки с людьми мы многим похожи, у них тоже существуют подобные психологические проблемы – груз вины, ненависть к самому себе из-за бессилия обернуть время вспять. Алиот как-то предлагал мне психологическую помощь, но я отказался, много на это было причин. Да и не болезнь это вовсе, просто я запутался в первую очередь в самом себе, что непростительно для меня, уже не совсем молодого троотоса. Покой и душевная гармония – важнейшая часть нашей жизни, и с этим я не могу совладать. Условия не те и человеческое общество влияет на меня так же паршиво, как и люди на самих себя.

Медитация – это единственное чего я хотел сейчас больше всего. Запершись в своей озеленённой комнате, я снял клафт, скинул с себя верх костюма и встал на колени. Ещё один день подошёл к концу, и что нас ждёт завтра? Этот вопрос у меня всегда возникает в голове, тая в себе надежду на что-то лучшее. Внезапно какой-то странный толчок помешал мне сосредоточиться на медитации. Пол как будто сместился подо мной, а затем начал вибрировать, из-за этого цветы начинают медленно качаться, а окна дрожать. Не могу понять, что происходит. Я быстро оделся, надел клафт и открыл стену своей комнаты, встретив в главном зале оторопевшего Алиота.

– Что происходит? – спросил Алиот голосом, дрожащим от вибрации.

Неужели это то самое явления, которое называется землетрясением? Но оно довольно слабое, и весьма монотонное. Вся наша квартира вибрировала и как будто слегка качалась.

– Зафиксирована сейсмическая активность, – информирует Элла.

– Что за чёрт? – продолжая ругаться, Алиот поспешил покинуть нашу квартиру. Я последовал за ним. Выбежав на пролёт этажа, мы увидели как все люди и кавианки покидают свои жилища, чтобы узнать что происходит. Дом дрожит, светильники качаются, растения озеленявшие стены тоже.

– Что происходит? – слышал я повторяющиеся вопросы в образующейся толпе.

– Без паники, – призывает Алиот, – Элла, трясёт только нас?

– Активность замечена по всему городу.

– Это землетрясение! – подытожил мой друг, – несильное. Давайте не будем волноваться и…

Меня свалило на бок сильным толчком, рядом со мной рухнул Алиот. Со страшным грохотом из-под наших ног уходит пол, скрежет сопровождает чудовищную тряску, быстро пришедшую на смену сильной вибрации. Наше здание начало трясти с ужасной силой и кажется, оно сейчас рассыплется. Оглушительная тряска меня ошеломила, и я некоторое время лежал на трясущемся полу, который, как я чувствую, начинает трескаться.

– Надо эвакуироваться, – кричит Алиот, поднимаясь и падая, – быстрее! Элла!

Зазвучала тревога. Свет начинает быстро моргать, а стены прямо на глазах покрываются трещинами. Всё трясётся, и я не могу понять, что мне делать? Остаётся только ползти за Алиотом, не имея возможности встать и держаться на ногах.

Внезапно всё прекратилось. Землетрясение исчезло, вместе с ним и грохот. Остались только вскрики людей и кавианок спешащих спасаться из этого здания. Но и они умолкли, когда поняли, что всё прекратилось. Я встал и осмотрел Алиота, он быстро отполз от зияющей трещины в полу.

– Твою мать! – ругается он.

– Что это было? – спрашиваю я.

– Я не знаю. Землетрясение? Здесь? У нас? Это невозможно если только… – Алиот замолчал, и тут же встревожено сообщил, – надо уходить отсюда. Мне это хлипкое здание не нравится.

Алиот подошёл к перилам этажа и кричал, чтобы все быстро выходили из здания. Элла, всё ещё прекрасно функционируя, по громкой связи призывает к эвакуации. Но я не спешил этого делать, по одной причине.

– Эт’Рэй, быстро беги за Хэг’Тэс, – сказал мне Алиот, словно прочитав мои мысли.

В квартире образовался кавардак. Все предметы лежали на полу, стол и стулья сместились к краям главного гексагонального помещения. Терять времени нельзя, я сразу подошёл к застеклённой поверхности жилища нашего богомола. Но дверь в сад не открывается, впадающая стеклянная перегородка не хочет поддаваться моим усилиям.

– Алиот, у меня проблема! – позвал я друга.

Пол начинает опять вибрировать.

– Что ты тут возишься? – прибежал Алиот, – надо валить отсюда!

– Дверь в сад заклинило.

– А ну отойди!

Алиот отпихнул меня в сторону, но его попытки открыть дверь в сад также были неудачными.

– Вибрация усиливается, сейчас опять будет трясти, – взволновано сказал я.

– Я в курсе.

Друг нервничает, я тоже. Алиот взял стул и со всей силы ударил по стеклянным дверям, пытаясь их разбить. Но стекло оказалось слишком крепким. Вибрация пола медленно перетекает в лёгкое землетрясение. Я стою и смотрю, как человек пытается разбить стекло сада. Ему явно не хватает сил.

Я подошёл к Алиоту, вырвал из его рук стул, превратившийся в таран, и оттолкнул человека.

– Уходи! – сказал я.

– Да, разбежался, – отказался Алиот и указал мне на стеклянную дверь сада, – пробуй разбить.

Пробую. Сил у меня будет побольше, чем у человека. После нескольких ударов углом стула по стеклу в нём образовалась трещина, я сделал ещё несколько ударов и появился разлом. Замахнувшись в третий раз, я не успел нанести удар, мы с Алиотом упали на ушедший из-под ног пол.

– Зараза! – кричит человек.

Надо уходить, чувствую, что здание долго не продержится. Кое-как встав в этой тряске, я несколько раз ударил ногой по двери и наконец, стеклянная перегородка разошлась в стороны, я ввалился в сад Хэг’Тэс, пытаясь найти насекомое. Бедная самка богомола забилась в угол и не понимает что происходит, точно как и мы. Не церемонясь, я схватил богомола за лапки и усадил на плечи.

– Бежим! – кричит Алиот.

Наше передвижение сложно назвать бегом. Из-за сильной тряски мы переминаемся с ноги на ногу, кое-как достигая лестницы. Но внезапно всё прекратилось, тряска закончилась и, воспользовавшись затишьем, покинули здание как можно скорее. Снаружи мы оказались довольно быстро. Люди со всех домов стекаются на улицу, поближе к станциям монорельса, подальше от зданий и высоких объектов. Город в ночи частично погас, и наполнился лёгкой человеческой паникой, которая скорее вызвана незнанием того что вообще произошло сейчас. Толпы людей, образующиеся на глазах, сбиваются к центру широкой улицы. Наконец взяв себя в руки, я начал проверять всех перепуганных кавианок которых оберегали их учителя со всех сторон. Начались расспросы и предположения, откуда взялась такая тряска способная всколыхнуть здания города Тарион-2. Под нами снова начинает дрожать земля. Это была такая же вибрация, которая сменилась резким толчком. За ним последовала настоящая тряска. Новая волна землетрясения выбила землю из-под ног, и я упал, чуть не придавив собою насекомое на плечах. Падающие люди начинают кричать, но их крики заглушаются рёвом трескающейся земли и зданий. Началось новое землетрясение, на этот раз гораздо мощнее первого. Но мы были в безопасности в центре улицы, куда не долетали падающие обломки зданий.

Я не верю даже земле, нет спасения на этой плоскости, которая подпрыгивает, ходит из стороны в сторону и покрывается трещинами. Я считал секунды, не зная, что ещё делать и как сконцентрировать внимание на том, что происходит. Единственное, что было в моих силах, это создать собою укрытие для Хэг’Тэс. Где-то за моей спиной раздался оглушительный грохот, которые люди описывали паническими возгласами. Я обернулся и увидел, как на фоне ещё горящих городских огней Тариона складывается, подобно карточному домику, двадцатиэтажное здание, и все рядом с ним стоящие дома. От эпицентра этого кошмара шла трещина прямо вдоль улицы. Земля разорвалась прямо подо мной и начинала расходиться с каждым новым толчком земли. Не я один чувствую, как мы начинаем медленно проваливаться вместе с улицей. Я хотел было сказать Алиоту, что надо убегать, но всё закончилось. Опять.

Наступила полная тишина. Люди умолки, не веря, что всё закончилось, но расслабляться никто не стал. Многие просто боялись, особенно когда увидели, как рушатся здания. Что же происходит? Неужели это всё наяву или я медитирую, видя этот кошмар? Улицы превратилась в волнистое полотно, а по их краям здания утопают в ночном мраке. Башни Тариона остаются единственными объектами, от которых исходит свет.

В небе появилось множество огней, это пилотируемые глиссеры. Их появление сопровождалось сиреной и голосом мужчины, который призывает успокоиться и ждать дальнейших инструкций. Но здесь оставаться нельзя, Алиот это понимает и, взяв на себя роль лидера в спасательной операции начал собирать людей и готовить их к уходу с этого места. Едва он произнёс несколько слов, всё вокруг озарилось ярким светом, превратившим глухую ночь в день, прохладу в жар. Я обернулся, и едва не ослеп от вспышки окрасившая небо белым-белым светом. Облака стали яркими как само солнце, из-за горизонта бьёт ослепительный свет. Затем вторая вспышка ослепила меня, заставив отвернуться. Боль от жгучей слепоты была такой сильной, как и жар, обдавший меня со всех сторон. Вспышка исчезла, свет мгновенно рассеялся и нас снова окутал мрак ночи, в котором я и, наверное, все остальные, оставались слепыми. Я смотрел в землю, и, поморгав, вернул себе слабое зрение, сразу же взглянув на Алиота. В его глазах, слезившихся от боли, я прочёл вопрос, который был у меня, у него самого, у всех людей на этой улице, у всего огромного города. Иначе как объяснить полную тишину мегаполиса, появившуюся сразу после вспышки, озарившей весь Тарион-2.

– Прячьтесь, – пробубнил под свой нос Алиот, потом обернулся и крикнул всей толпе, – быстро прячьтесь! Куда-нибудь!

Я поднялся с земли, схватив Хэг’Тэс под брюшко. После слов Алиота все начинают разбегаться, создавая панику. Они, наверное, понимают, что сейчас будет, а я нет. В этой суматохе Алиот совсем забыл про меня, но я смогу о себе и сам позаботиться, лишь бы не пострадало насекомое.

Надо найти укрытие! Срочно! Знать бы ещё, от чего укрываться. Учитывая потрёпанность зданий землетрясением, я не вижу в их стенах ничего безопасного. Могу скрываться за станцией монорельса, куда стекались все люди с кавианками.

– Быстро! – кричат люди.

Задрожала земля, я ускорил шаг, но титанической рукой сопровождаемой оглушительным грохотом меня метнуло вперёд порывом ветра, вдарившего по мне кулаком. Звон в ушах сбил с толку, голова ватная от удара в стену станции монорельса. Мощный порыв ударной волны поднял сильную пыль, нёс осколки и камни прямо на меня. Я прикрывался, как мог, но понимал, что не могу встать, слишком сильно меня ушибло ударом. Мою руку схватил Алиот и потянул за стенку станции монорельса. Всё это похоже на взрыв, произошедший где-то вдалеке, и это была ударная волна, с которой пришёл оглушительный звук взрыва, страшной вибрацией охватившей всё вокруг.

– Ещё одна! – крикнул Алиот, призывая и меня и всех закрыть уши и вжаться в укрытия.

Гром оглушительной мощности снова пробил, и ударная волна сносила с ног людей не успевших найти укрытие. Пыль, которая подобно бурану несётся через улицу, обволакивает всё в округе. Вся станция монорельса скосилась, задерживая такую мощь. Грохот повсюду рвёт на части само сознание. Ватная голова пронизывается острой болью. Из-за грохота я с трудом слышу треск повсюду, но понимаю отдаленно, что рушится станция монорельса и её тяжёлые балки падают прямо на меня.

Что-то тяжёлое треснуло мне по голове, я тухнул и ощутил тяжесть падающих на меня обломков. Но сознание не потерял, плывущим взглядом смотрел перед собой из-под завала и видел Хэг’Тэс, чьи лапки были сильно повреждены, и насекомое спасалось, панически отползая прочь. Темнота в глазах и смена обстановки передо мной подсказывает что ненадолго я потерял сознание. Но сейчас всё в норме… относительно. Если не обращать внимания на боль, звон в ушах и давление обломков то мне ещё повезло.

Меня прижимает лист отваливавшейся от стенки станции монорельса, сдвинув его, я освободился и выпрямился в полный рост. Сразу же предстала картина кошмара творящегося вокруг: скошенные здания, с которых сыплется фасад; улицы, превратившиеся в волнистое полотно и людей, много людей, помогающие раненным, и переносящих как я понял, погибших. Сирены звучали отовсюду, а быть может, она была одна… я не могу понять из-за своей дезориентации. Лучи мощных прожекторов создавали свет, чтобы видеть в кромешной ночной тьме. В эту трудную минуту только Шпиль горит своим светом, но его верхушка источает яркий красный оттенок, что означат экстренную ситуацию. Кто-то внезапно столкнул меня с ног. В этой тьме, когда уходит свет прожекторов трудно ориентироваться, да и люди спешат на помощь своим братьям и сёстрами и им сейчас не до любезностей. А в моей тяжёлой голове до сих пор раздаётся звон. Нужно собраться и найти хотя бы своих сестёр в этом хаосе. Найти Алиота. Найти Хэг’Тэс, куда она могла уползти? Хоть бы её не раздавили в такой давке.

Высоко над нашими головами, искажённый громкоговорителем голос предупреждает:

– Не мешайте специальным службам! Всем гражданским собраться! Прекратите паниковать – всё позади.

Что именно позади? Что вообще произошло? Всего каких-то десять минут назад я готовился отойти ко сну, а что случилось?

Землетрясение?

Взрыв?

Война?

Я ничего не знаю и, кажется, сейчас не время, чтобы искать истину произошедшего. Надо помогать людям, чьи крики от паники и от травм были такими громкими, как и не прекращающаяся тревога. Я слышу рядом отчётливый рёв женщины, которая зажата обломками, прилетевшие с ударной волной. Её раздробленная, окровавленная нога торчит из-под куска железной плиты. Я постарался её сдвинуть, но у меня не получилось, слишком тяжело.

– На помощь, – кричу я, но никто не обращается на меня внимание.

– Помогите, – умоляет женщина и тянет ко мне руку. Я взял её.

– Я вернусь, сейчас, найду кого-нибудь, – обещаю я.

Мне не хотелось её оставлять, но мне найти хоть бы пару человек, чтобы сдвинуть эту плиту. Много мужчин толпились у развалин одного из зданий и вытаскивали тела людей из-под обломков. Прожектор осветил мне дорогу, и я упал на колени, споткнувшись о разложенные штабелем мёртвые тела. О Айхас, только не это. Только не картины прошлого. Они начинают мучать меня, накладывая на видимый мной ужас отпечаток прошлого, вместо уничтоженных улиц и тел людей я на мгновение вижу локусы повсюду, и своих мёртвых истерзанных сестёр. Не хочу снова возвращаться в этот кошмар! Не хочу!

– Сюда! На помощь! – доносились подобные слова отовсюду.

– Помогите, тут ребёнок зажат.

– Что всё это было?

Я встал на ноги, как только прожектор глиссера снова осветил мне путь. Но куда идти? Я вспомнил о женщине, которой обещал помочь. Но где найти эту помощь? Парадокс, но тысячи людей повсюду и так были заняты. А ещё мне нужно найти кавианок, что с моими сёстрами? Есть пострадавшие? И куда же делась Хэг’Тэс? Трудно это признавать, но кажется… в этом хаосе ей выжить не удалось, а я ведь даже не увидел, что с ней стало. Моё целенаправленное движение вперёд остановила рука человека, схватившая за кисть!

– Рэй! – это был Алиот, в крови, в пыли и грязи, в разорванной одежде.

– Алиот! Я думал… я думал…

– Заткнись! За мной! – тянет он меня.

– Постой, там надо помочь женщине, – отцепил я его руку, – ей плохо.

Алиот почему-то замолчал и развёл руками, чтобы я осмотрелся. Посмотрев под ноги, я увидел, что стою почти по колено в человеческих телах. Некоторые двигаются, другие уже мертвы. Все эти люди погибли от ударной волны, она же и собрала тела в такую плотную кучу.

– Всем не помочь! А у тебя есть о ком позаботиться. За мной! – вновь схватил меня Алиот.

Кавианки из нашего дома были собраны далеко за пределами улицы, в переулке между домами которые опасно изогнулись и вот-вот рухнут, но Алиот был уверен в их безопасности. Кавианки тоже пострадали, но к счастью все сёстры живы. Все они напуганы, но стараются заглушить свой страх, ухаживая за сёстрами которым повезло меньше, но которые отделались максимум сильными ушибами.

– Что произошло? – спросил я, наконец, Алиота.

– Я… я не знаю, – вздохнул он от усталости, – никто не знает. Слышишь, что творится вокруг?

– Лучше бы не слышал. У меня до сих пор в голове звенит.

– Похоже, это был взрыв. Я сейчас навскидку не могу сказать но, судя по тому, за сколько до нас дошла ударная волна после вспышки, это было очень далеко. И если за такое расстояние сила удара была огромной, то не могу представить что так могло рвануть. Твою мать… мы такое пережили, а у меня в башке сейчас такие расчёты. Всё болит нахрен… ты как, Рэй?

Я стоял у стены, смотря в землю. Сосредотачиваюсь и замечаю, что меня неистово трясёт. Шум человеческой паники вперемешку с криками о помощи и от боли разбавлялись бесчисленными сиренами и рёвом пролетающих над нами глиссеров. Повсюду царит хаос, даже по истечению некоторого времени после этой трагедии все люди не могут опомниться. Я тоже не могу прийти в себя, ошеломлён. Вопрос Алиота всё ещё витает в голове, хотя он давно про него забыл, видимо понял, что не стоит на меня давить. Пока мой друг проверял всех кавианок и своих коллег, я осмотрел самого себя. Мой кавѝт местами порван, на смену дрожи, приходит ломка тела, сопровождаемая сильной болью. Только сейчас вспоминаю, что меня придавило большим листом и как хорошо, что он ударил меня плашмя. Я ещё легко отделался. Алиот всё же осмотрел меня, отметил сильные ушибы и что я сейчас в панической тряске, хотя не паникую вовсе. Реакция организма, адреналин. Самое главное, сказал Алиот, что не пострадали мои крылья.

– Ты дурак, Рэй, – вернулся ко мне Алиот после передышки, – кому ты там хотел помочь? Про своих сестёр забыл?

– Я хотел помочь человеку, возле неё я оказался, когда пришёл в себя.

– О да, это твоё великодушие, – осуждающе сказал мужчина.

– Ты меня осуждаешь за желание помогать людям?

– Правильно надо расставлять приоритеты. И не бросаться к кому попало, когда ты сам еле на ногах стоишь.

– Пускай я буду великодушным, чем… таким как ты!

Это звучало оскорбительно, но Алиот меня вынудил. Однако они никак не отреагировал на эти слова. А я продолжал:

– Когда возникает похожая ситуация, я не думаю о каких-то там приоритетах. Я испытываю чувство долга – помочь. Я не думал об этом, когда бился с локусами много лет назад и не подумал сейчас.

– Глупо.

– Зато это моё решение.

Алиот открыл рот. Говори, жду твоих слов, мой друг. Но их не последовало. Зачем меня в чём-то переубеждать? Ты же сам понимаешь, что сейчас не время на взвешенные решения. Была вспышка и к нам неслась ударная волна. И вот что она натворила. В момент паузы между мной и человеком ко мне подошла одна из кавианок в изорванном иинэ. Она тряслась от страха, я подошёл к ней и смахнул с её щёк грязь, обнял и успокоил.

– Эт’Рэй, все наши сёстры в порядке, к счастью никто из нас не пострадал. Но ушибы и ранения всё же есть. Нам нужно сейчас помочь людям… им плохо всем.

– Нет! – встрял Алиот, – о людях позаботятся и без нас. Сейчас главное найти укрытие и выяснить что произошло.

– Квѝнэт Алиот, простите, что я отвлекаю вас от решений но…

– Говори!

– Наша резервация… мы не знаем как там наша семья.

Резервация. Настолько ошеломила меня эта трагедия, что я и забыл, что кроме нас есть целая семья. Я думал о сестрах рядом со мной и считал что резервация в безопасности. А что если нет? Я своими глазами видел, как рушились здания. А что если резервацию постигла та же участь?

– Я лечу туда! – последовало моё заявление.

– Эт’Рэй стой! – Алиот схватил мою руку, не позволив мне отцепить крылошип, – куда ты полетишь? Ты еле ходишь, ты ранен, к тому же видишь, сколько в небе летает глиссеров? Я сейчас найду способ связаться с резервацией и выяснять в порядке ли там всё?

– Сёстрам может быть нужна помощь!

– Но…

Что но? Почему я не узнаю своего друга? Хотя я понимаю… он осторожничает, потому что в ответе за нас. После своего затяжного восклицания Алиот отпустил мою руку и сам снял мне крылошип.

– Спасибо, – сказал я ему.

– Лети!

Как печально, что возвращаться в нашу резервацию, с которой началась наша жизнь среди людей, мне приходится из-за столь трагичного события, а не из-за надобности прилететь к сёстрам с какими-нибудь хорошими новостями. Поднявшись в воздух, оторвавшись от земли, я на мгновение почувствовал себя свободным, но сейчас не тот момент, которым можно наслаждаться. Мои крылья несут меня ввысь, почти до высоты, где летают глиссеры, освещая утопающий во мраке город. Я не долетал до них, чтобы сохранять собственную безопасность, из-за которой Алиот и не желал меня отпускать. Единственное чему я рад в данный момент, это то, что за четыре года изучил строение города и даже во тьме, ориентируясь по освещаемым зданиям, могу определить в какую сторону лететь, чтобы добраться до резервации. Она располагается в пригороде, это комплекс из шести куполов. По мере того как я летел, кольца города начали загораться светом – задействовали резервное питание. Оно же осветило и саму резервацию, так хорошо видимую на границе Тарион-2. Свет это то, чего нам всем сейчас не хватает, но он также позволил увидеть внушающие ужас дыры в земле, огромные отверстия которые и стали причиной падения зданий. Эти протяжённые расселины располагались по всему городу, словно вся земля стягивалась и трескалась как сухая кожа. Я даже не могу представить, сколько людей погибло этой ночью. Не могу унять переживание за своих беззащитных сестёр в резервации.

Я летел через город, осматривая колоссальные разрушения. Здания людей всегда создавались с расчётом на большую прочность но трещины в земле не оставляли людским постройками никаких шансов. Поднявшись ещё выше, я мог видеть, какой ущерб был причинён ударными волнами. Наверное, прав был Алиот – это взрыв, процесс высвобождения огромной энергии. Я про себя подтверждал предположения моего друга, иначе как объяснить видимое сейчас свечение далеко-далеко за чёрным горизонтом?

Прибавив скорость полёта, я приближался к границам города. В обычной ситуации нам запрещено летать, но сейчас я не думаю, что людям есть дело до летающего троотоса. По мере того как я приближался к резервации всё отчётливее становились видны огни шести куполов. Их защитные экраны, закрывающие сады на ночь опущены, и даже со своего местоположения я вижу большие сады, купающиеся в мягком свету вейциков. Приблизившись, мне стало не по себе, заметил большие трещины в куполах. Они же были и на земле, разделяя улицы. Суматохи здесь было не меньше чем и в самом городе.

Входов в резервацию было два, главный располагался в прямоугольном здании являющимся буферной зоной между миром людей и нашим маленьким садом. Минуя обломки зданий, пролетая через большие трещины в земле, я вспарил над площадью и… рухнул на землю. Меня скосила внезапная боль по всему телу, крылья отказывались работать, и кажется, я вовсе развалюсь на части. Меня поразила ударная волна, меня прижало частью стены, а общее состояние было похоже на предсмертное. Какое второе дыхание заставило меня мало того ходить, подняться в воздух и пролететь половину города? Я пришёл в себя, и выпрямился, терпя боль, словно рвутся все мои мышцы. Алиот был не в курсе, что меня зажало под обломками, а я только сейчас понял, что всё может быть серьезнее, чем просто ушибы. Но это неважно. Важны мои сёстры в резервации.

Я осмотрел прилегающую к куполу площадь. Обычно пустующее место сейчас стало посадочной площадкой для глиссеров экстренной помощи. Ещё несколько летательных аппаратов стояли возле станции монорельса, чьи уничтоженные рельсы когда-то вели в центр города. Люди не обратили на меня внимания, зато это сделала охрана, появившаяся, едва я приблизился к большому закрытому шлюзу. Люди в форме прибежали с площади, видимо помогали остальным.

– Эт’Рэй? – ко мне подошёл высокий мужчина в форме охранника. Начальник безопасности наших садов.

– Здравствуй, Деррек, – поклонился я ему и все охранникам, – как вы здесь? Сильно вас задело взрывом?

– Так это был взрыв? – он тяжело дышал, – я ничего не понимаю. Мы больше пострадали от землетрясения, чем от ударной волны, если это был взрыв, как ты говоришь.

– Честно говоря, я сам мало что понимаю. В городе творится настоящий ужас.

– Нам уже известно. Здания рушились. Люди погибли. Ты прилетел проверить сад?

– Да.

– Могу тебя обрадовать – разрушения тут были незначительны, мои люди проводят осмотр всех садов, пока о потерях среди ваших кавианок не сообщалось.

Некомфортно слушать такое. Спастись от локусов, чтобы, будучи в безопасной резервации, погибнуть от других факторов? Не ради этого мои сёстры столько страдали. Деррек знал меня, не трудно запомнить троотоса который стал участником особой исследовательской программы. Человек сразу понял, зачем я здесь и не препятствовал тому, чтобы я попал в сад. Мне открыли шлюз.

– Тебе помощь нужна? Ты плохо выглядишь! – сообщил мне Деррек, видимо заметив, как я хромаю.

– Нет, всё в порядке, – отговорился я и пошёл навстречу открытому шлюзу.

Наконец, я дома. Попадая сюда, я не хочу называть это место резервацией, это слово несёт скорее негативный оттенок, как слово «заточение». Стоило мне переступить порог буферной зоны, как я на мгновение забыл про всё что произошло. Меня обдал слабый ветерок, разносивший крепкие ароматы. Вдохнув некесами сладкую пыльцу, по телу пробежалась дрожь, и я застыл на месте, даже не обратив внимания, как за мной закрылся шлюз. Наступила тишина, которую бережно хранил большой купол главного сада. В этой тишине мой острый слух отчётливо улавливал треск огромных стеблей высоких иплисов, давно сомкнувших свои лепестки. Но помимо звучания растений я слышу, как ко мне летят мои сёстры. Жужжание их крыльев сливались в звучание единого роя. Прямиком с раскрывающихся иплисов слетались кавианки, облачённые в чистые и благоухающие иинэ. Перепуганные, своим видом просящие защиты, мои сёстры приземлялись и скапливались вокруг меня.

– Фиа э лоа, сёстры, – встретил я их.

Агхарианки, аммианки, сёстры из Уэкко и из остальных семей встретили меня объятиями. Они ждали меня, и рады были увидеть в здравии, особенно после всего что случилось. Я чувствовал, а позже слышал их взволнованные мысли. Они хотели вестей от сестер, оставшихся за куполами резервации, и я всех быстро успокоил. Но вдруг прозвучал голос в голове, мысленный посыл. Все кавианки мигом разбежались в сторону и образовали коридор. Появилась главнейшая из всех кавианка. Я не видел её четыре года, а показалось, что не видел целую вечность. Настолько меня окутала человеческая реальность, что огромное количество информации заставило даже позабыть о том, насколько красивы мои сёстры, и насколько красива мать наших семейств. Здравствуй, мама. Единственная, кто не падает духом. Высокая, статная агхарианка, облачённая в роскошное иинэ и обвешанная украшениями. Ты выглядишь как всегда прекрасно, и как прекрасно, что я вновь вас увидел.

– Эт’Рэй, – с дрожащим придыханием мама произносит моё имя и приближается, чтобы обнять, – о вас мы думали, когда настиг этот страшный рок. Когда земля тряслась, когда стеклянный потолок едва не рухнул. Нас одолел тот страх, от которого мы все, казалось, избавились.

Забота матери была чрезмерной. Она осмотрела меня, проводила руками по лицу и целовала, всё спрашивая, что с остальными нашими сёстрами. Они в порядке, мама. Пусть эти слова тебя успокоят. Последние прикосновения пальцев матери пришлись на мои височные выпуклости. Мама закрыла глаза, чтобы прочесть мои последние мысли переполненные тревогой и картинами ужаса. Я даю ей увидеть всё, сосредоточенно смотря на лоб матери, где шрамирован символ имени – Ас’Хег

– Ты пришёл с плохими вестями, – произнесла мама, – людям сейчас нелегко. Произошла беда, которая и стала причиной таких страданий. Мы все слышали тревогу людей и крики. Что же такое произошло?

В их ситуации незнания это главная причина для беспокойства. Как бы я хотел разобраться в происходящем, но ответа не могу найти.

– Как вы и сказали, произошла беда. Ничего пока неизвестно, но мой друг, человек по имени Алиот может рассказать, что случилось, но дать ответ он сможет позже.

Кавианки вокруг нас продолжали собираться, слушая наш диалог. Ас’Хег приложила руки к груди, борясь со своей тревогой.

– Может быть, людям нужна наша помощь? – предложила она, – мы можем все вместе отправиться в город и помочь с этой бедой.

– Вы же знаете что это пока невозможно! Тем более гораздо безопаснее пока оставаться здесь. Позже я вернусь к своему другу, и тогда станет известно, сможем ли мы им помочь.

– Неужели мы будет просто сидеть и ждать?

– Мама, вам нельзя покидать резервацию. Давайте не будем противоречить правилам и процедурам, которые обязаны проходить все перед выходом в город.

– Хорошо, Эт’Рэй, в этом вопросе ты разбираешься лучше меня. Тогда мы будем ждать, заботиться о своих садах.

Это будет лучше всего, мама. Мы распустили всех кавианок по своим цветкам, и призывали успокоиться. Я сам убедился, что всё в порядке облетев весь сад. Теперь самое время встретиться с моими братьями. Аг’Тэс и Эн’Таг, двое моих братьев троотосов живут в последнем куполе предназначенном только для них.

– Элх нагга. Вернулся брат.

Раздался голос из густых цветочных зарослей. Сдвинув толстые стебли, на прогалину где я остановился, вышел мой старший брат, Аг’Тэс. Расправив крылья, он сделал несколько шагов, вступив на редкий свет.

– Мы рады твоему возвращению, – молвил младший Эн’Таг, сошедший с больших лепестков низкорослых растений. Братья стали по обе стороны от меня и сделали медленные жесты рукой похожий на зачерпывание воды, но вбирали они мою энергию, которую я принёс из мира людей.

– Я скучал по нашим садам, – сказал я, – надеюсь, вы не забыли о моём существовании.

– Не принижай свою значимость в нашей большой семье, Эт’Рэй. То, что произошло сегодня должно нас сплотить, ибо, что как не крик самого Иренд Нуво призывает нас к воссоединению.

Крик Иренд Нуво? Понять бы мне, что это может значить. За годы жизни с людьми, признаюсь, что стал весьма далёк от своей собственной культуры и традициям и забыл времена, когда необъяснимое мы объясняли чьей-то волей. Это у людей я узнал, что Иренд Нуво никто иной, как разумное существо, когда-то прибывшее в наш мир

– Крик? – переспросил я. Вокруг сразу воцарилась атмосфера загадочности и странной таинственности. Атмосфера, которая давит под собой все научные объяснения и заставляет просто верить в то, что говорят братья. Они не могут лукавить. Существуют причины, по которой они не говорят людям многие секреты, по этим причинам и я скрывал многие сведения от своих человеческих друзей.

– Землетрясения принесло немало бед человеческому городу. Мы слышали и чувствовали их страдания. Голова разрывалась от их криков. Боль мы не могли унять. Но Эт’Рэй, что произошло потом? Как опишешь ты увиденное?

Аг’Тэс зачерпнул воздуха у моих глаз, собирая все мои мысли в единую картину. Его невероятные способности позволяли ему видеть вспышки, что видел я, слышать грохот и чувствовать ударную волну. За мгновения он прочувствовал все мои ощущения и пришёл к своим выводам.

– Земля тряслась. Всё небо озарилось. Затем пришёл кошмар. Сколько энергии высвободилось, чтобы принести такие разрушения, Эт’Рэй?

– Очень много. Это был взрыв. Но я не знаю от чего именно и в чём его причина.

– Верно. Поверишь ли ты, что взрыв и последствия не так важны как нечто странное предшествующему ему? Та головная боль, и странный шёпот. В этом нет мистической причины, здесь присутствовала сила, которую даже я, старший троотос с трудом могу уловить. Наш привычный ритм нарушен, нужно переждать пока всё успокоится и люди оправятся от горя. А нам с тобой, Эт’Рэй, придётся поговорить о многом, ибо столько времени прошло, и нам интересно узнать о людях, среди которых живём, но которых не видим. Заточённые в эти купола мы обречены на бездействие и паразитическое существование. С этим нужно кончать, и я надеюсь, что в будущем сможем убедить людей в нашей полезности.

– Людям нужно время. Но с другой стороны именно сейчас наша помощь может пригодиться. Я рад, что хотя бы у вас всё в порядке.

– О да, словно сама Айхас Ари оградила наш скромный дом от беды. Я чувствую твою усталость, Эт’Рэй, и твою боль. Мы все устали от волнения и испытания, через которое прошли. Нам нужна медитация, и позволь мы воссоединим наши мысленные потоки, чтобы я и Эн’Таг утолили свою жажду знаний, которые ты принёс от людей. И мы поможем тебе сохранить здоровье твоего тела.

У меня остаётся куча вопросов, и множество причин для беспокойства. Как там Алиот, что он делает? Чем занимаются сёстры? Могу ли я просто так сесть и впасть в медитацию, отстранив себя от проблем? Удивительно как быстро я отвык от жизни троотоса, когда мне не надо было заботиться о своих условиях, эти условия создавали наши сёстры, прилагая все усилия чтобы уберечь нас. Мы забыли о своём покое во время борьбы с локусами и вернулись к привычной жизни, когда поселились в резервацию. Затем я стал жить с людьми, и привык думать наперёд о том, что надо сделать и как это сделать. Здесь, в садах, я могу почувствовать свою значимость. Вспомнить что я – троотос, важнейший элемент в нашей цивилизации, чья жизнь держалась, и продолжает держаться на волоске.

Если бы я захотел прямо сейчас вернуться к Алиоту, я бы не смог. Усталость и боль полностью обездвиживает тело. Мы сели в круг, закрыли глаза и погружались в медитацию. Я открыл свой разум, чтобы братья насытились моими знаниями. Их у меня много скопилось за эти четыре года. Слишком много.