Читать книгу Кавиан. Бета. - Эндрю Брин - Страница 4

Этой ночью город не спал. Как и все предыдущие: громыхают глиссеры в небе; воет сирена; громкие машины разгребают завалы; отовсюду доносится человеческий гомон. Не прекращающаяся шумовая завеса как будто сконцентрировалась в районе небоскрёбов. А ещё этой ночью стало ужасно холодно, как будто наступил прохладный сезон. Виноватыми в резком похолодании стали те самые дроны, регулирующие нарушенные погодные условия. Но этот неприятный момент никак не отразился на работах по восстановлению города и помощи населению. Уже который день происходит эвакуация, и люди стекаются за его границу, в построенные лагеря для временного проживания. За работой всех привлечённых структур и даже сил Суперстанции я заметил, насколько этот процесс не организован. Это подтверждали жалобы простых жителей города, ночующих на первых этажах института. Я спускался туда, узнать какова ситуация и сам не заметил как оказался среди людей убитых горем. К счастью никакой агрессии ко мне не было, наоборот, все пострадавшие без исключения оставались рады моей кампании, видели моё желание им помочь. Мне оставалось лишь сочувствовать им, их горю, которое видишь воочию, а не читаешь о ней в сухих статистиках. Так и прошла вся ночь, в кампании людей, не потерявших свой человеческий облик из-за катастрофы, к сожалению не все сохранили твёрдость духа после происшествия, и Алиот был одним из них, став заложником алкоголя. Просто напившись, мой друг заснул в кабинете.

Ранним, ещё тёмным утром, после стакана нектара, я просто сидел, размышлял, но не медитировал. Уставился в большое окно, его стекло уцелело после ударной волны, но покрылось паутиной из трещин, однако это не мешает мне смотреть на ночной город, освещаемый рваными островами в густой тьме. Совсем скоро небо на горизонте посветлело. Сегодня я лечу туда, где несколько дней назад произошёл взрыв на станции «Иридий». Дожидаюсь времени, когда мне нужно будет явиться в шпиль, единственное здание, не ставшее убежищем для уставших людей лишившихся всего. Как хорошо подобное отношение к своим братьям и сёстрами рисует общую картину человеческого поведения. Сильные мира человеческого не позволяют низшему, по их мнению, классу приближаться к правителям этих городов. Я знаю, что многие, услышав это, начнут объяснять, что Шпиль это скорее исключение, ибо он не только правительственное здание, но и космические телепорт. Как он выглядит, и что делает, я не знаю, но судя по описанию его действия, это прямая и быстрая дорога на Суперстанцию. Ради безопасности и сохранения плана по восстановлению города после катастрофы, людей сюда не пускают, но, по крайней мере, они могли это делать более уважительно, а не разгонять большие толпы и чуть ли не пинками выкидывать их с площади Шпиля.

– Пошли вон отсюда! Немедленно покиньте площадь или я открываю огонь, – раскричался мужчина в тяжёлом снаряжении с оружием наперевес.

Я стоял на этой площади в полном недоумении. Утром, когда солнце только-только осветило макушку Шпиля уходящего в облака и скрылось за чёрными наплывшими тучами. На нас обрушился ливень, сделав этот холодный день ледяным. Люди словно листья гонимые ветром ходили толпой, не зная, куда себя деть. Шумная обстановка как на площади так и в городе не способствовала даже банальной адаптации к происходящему. То и дело над нами кружили каплеобразные летающие аппараты, рассекая дождь, со странными звуками поливая всех людей и все здания неосязаемыми пурпурными лучами – проверяли радиацию, которую принесло к нам взрывом. Помимо шумных аппаратов, а точнее их громких лучепускателей, «доблестная» людская полиция контролировала порядок, не уставая усмирять недовольных людей кричащих в сторону шпиля, проклиная власть и Суперстанцию, обвиняя их в свершении случившегося несчастья. А что я? Пытался найти укрытие от ледяного дождя, горбился и проскальзывал где мог, чтобы моя неслабая комплекция и высокий рост не привлекали много внимания. Зная отношения людей к нашей расе, и беря в расчёт уже известную всем новость, что наша резервация никак не пострадала, я боюсь их реакции. В порыве злости они жестоки и неуправляемы, кроме того завистливы и горазды искать виноватого чтобы сделать его… как это… а, «козлом отпущения». Исходя из этого, стараюсь держаться ближе к людям в чёрной форме с нашивками «Контроля порядка». Они были единственной надеждой пройти к шпилю без последствий. «Конпор»16, разобравшись с нарушителями и выпроводив толпу с площади, наконец, заинтересовались мной. И очень сильно заинтересовались. Возле меня, посреди площади под дождём, кроме двух полицейских незаметно за спиной возникли несколько хорошо вооружённых человек из отряда КонПор. Я заволновался, но с виду оставался спокоен. Они не станут гнать троотоса взашей, не поинтересовавшись, что привело меня к этому огромному зданию. Ответив на все нехитрые вопросы полиции, и упомянув Электру, они сразу связались со своим штабом, или чем-то вроде этого, и, получив подтверждение, расступились, показывая на вход.

– Этаж 79, площадка «А». Электра ждёт вас, – сказали мне напоследок.

Всё обошлось хорошо. Честно говоря, не имея проблем с общением с людьми всё же немного волновался. Люди с оружием в руках и суровыми лицами не самые приятные собеседники, особенно по отношению ко мне – высокому троотосу ростом почти в три метра.

Электра меня ждёт. Как можно быстрее, спасаясь от ледяного дождя, я забежал в фойе, снял крылошип, и расправил крылья со стекающей водой. Надо же… ну и погода. Я давно так не мёрз. За пять минут погода изменилась, и я никак не угадал бы, что мне пригодится как минимум устройство гидрофобного поля, зонт, проще говоря. В зале меня встретили ещё сотрудники контроля, окинули непонимающим взглядом, мол, кто я, и с каких страниц фантастики сошёл. Они пригрозили расправой, если я буду портить пол стекающей водой. Отругав меня, провели к сушилкам – небольшим комнаткам, где свет, обдав с головы до ног, осушил меня моментально. Потом вернули меня в фойе и сказали здесь не задерживаться, а идти по своим делам. И я не собирался медлить, всё равно тут ничего интересного. Если и искать помещения, где можно заинтересоваться архитектурой, то только не в башне Тариона. Тот, кто планировал и строил шпиль, явно не ставил перед собой цель удивить посетителя архитектурой. Шпиль это здание внушающее уважение и трепет, олицетворяющий достижения людей, но внутри одна серость и безвкусие. И послушать только себя, созерцатель нашёлся. Даже смешно. Но я оставляю надежду на то, что чем выше Шпиль, тем поразительнее его устройство. Признаться, выше тридцатого этажа я никогда не поднимался. Ощущение реальной высоты я почувствовал, когда лифт с окном на город перемахнул за отметку «50». На семидесятом этаже лифт поднялся в трубообразный проход, закрывший обзор на город и на нужном этаже стеклянная дверь выпустила меня в долгие пустые коридоры, по которым я сразу могу сказать, что здесь не вершатся правительственные дела и не заседают важные люди. Карта на стене с меткой «Вы здесь» расчертила нехитрый путь. Достаточно было следовать по ярким линиям на полу к площадке «А». До этого я миновал множество коридорных поворотов с большими шлюзами, и тут я догадался, что я нахожусь на этаже с простыми ангарами. Ну конечно, мы же полетим на глиссерах. Человек бы не понял мою мысль и посчитал глупым, но что я могу поделать, если при слове «Полёт» напрягаются крылья, и я представляю скольжение по небесному ветру и видом на землю с высоты облаков. Как же я не догадался, что мы будем просто лететь в глиссере. В этом тесном летательном аппарате. Крылошип мне служит напоминанием, что люди создания земные и не могут обойтись без своих машин.

Площадка «А». Это единственное место, куда вёл открытый прямоугольный шлюз. Я вышел в большой ангар с выступающей наружу взлётной площадкой, откуда открывался вид на непроглядную стену ливня, падающего с тяжёлых туч, которые были так близко, словно можно дотянуться рукой. Глиссеров в ангаре много. Изящные обтекаемые скоростные болиды пестрили разными надписями и рисунками. По центру ангара, недалеко от взлётной площади, стоит единственный глиссер белого цвета. На боку красуется эмблема Суперстанции – четырёхлистный клевер. Возле летательного аппарата двое мужчин, судя по снаряжению это пилоты, поодаль от глиссера Электра с лысым незнакомцем: это рослый мускулистый мужчина в отличной физической форме, обутый в высокие высокотехнологические чёрные ботинки, интересные серые штаны с множеством карманов и вставок из металла, жилет плотный и без рукавов. Я не знаю, синэт ли это, но первое впечатление, что это именно человек. После того как Электра молча поздоровалась со мной приятной улыбкой, здоровяк подошёл протягивая руку.

– Эт’Рэй? Наслышан о вас, наконец-то удалось с вами лично встретиться.

– Чувствую себя какой-то важной персоной, – ответил я, пожимая руку человеку.

– Хм, – поджал сухие губы мужчина, – у тебя крепкая хватка приятель. Не обижайся, но троотос в моём представлении был некто средним между щуплым созданием и богомолом.

– Надеюсь, я вас не расстроил, – улыбнулся я, стараясь поддержать позитивный настрой мужчины.

– Нет конечно. Я доволен, что в живую увидел тебя, Эт’Рэй. Я Маджорис.

Маджорис. Интересное имя. Квинэтам такие не дают, но с виду он точно не житель Суперстанции. Так и напрашивался вопрос:

– Вы синэт?

– Не-ет! – нахмурился здоровяк, словно я спросил что-то неприличное, – я родом с Кавиана, но почти всю жизнь провёл на Суперстанции.

– Интересно, на учёного вы не похожи.

– Потому-то что у меня другая специальность – безопасность, – сказав это, Маджорис скрестил сильные руки, – Я здесь, чтобы сопровождать вас в миссии Электры.

– Хорошо, – ответил я, не зная больше что сказать.

Электра подождала, пока наш небольшой диалог закончится, и подошла, всё ещё улыбаясь довольная моим появлением.

– Ах, Эт’Рэй, вы очень хорошо выглядите, – улыбнулась мне девушка.

– М-м, – моё задумчивое мычание смутило меня самого, – выгляжу как и вчера.

– Не скромничайте. Я определила ваше состояние как весьма бодрствующее. Хотя в этом нет ничего удивительного, мы находимся на высоте 79-го этажа, и ваша акроссорная адаптация всегда благоприятно действует на организм кавианцев.

– Акроссорная адаптация? – переспросил я.

– Ой, простите, я забыла, что многие наши научные термины для вас неведомы. Это стимуляция организма за счёт гормона выделяемого при нахождении кавианцев на большой высоте и соответственно во время полёта.

Она весьма точно определила наше состояние во время сего действия. Всё правильно, летать для нас не просто необходимость, но и удовольствие.

– Интересно, – улыбнулся я и развил её мысль, – я так понимаю, что стоя на твёрдой поверхности в замкнутом помещении, но на высоте относительно уровня моря мой организм реагирует как во время простого полёта?

– Вы весьма эрудированы, – похвалила девушка, – да, абсолютно верно.

– Странно, я никогда не придавал этому значение.

– Может просто привык к этому, – досказал Маджорис, – ладно, давайте оставим на потом эти интересные научные разговоры.

– Не обращайте внимания на Маджориса, – девушка загородила собой мужчину, шутливо говоря, – он слишком нудит, когда поднимается тема не связанная с военным ремеслом. Ему дай только поговорить о всякой чепухе, вроде погоды.

– Сама ты чепуха, – шутливо ответил мужчина. Я так понимаю, они друзья, если так разговаривают. Маджорис ткнул пальцем в сторону взлётной площадки, обращая внимание на стену ливня, – погода сейчас очень актуальная тема, смотри, что снаружи творится! Ещё немного и град пойдёт. Эт’Рэй, ты успел избежать дождя?

– Не совсем.

– Рис, хватит, – просит Электра, – Рэй, извините ещё раз за моего друга.

– Да не нужно этих извинений, я не вижу в его поведении ничего странного. Напомнить вам кто мой учитель?

– Кстати об учителях? Где этот говнюк… то есть Алиот, – спрашивает Маджорис, – я думал вы вместе придёте.

– Он… он много пил вчера, поэтому состояние его немного… неважное. Но я видел его с утра, он сказал, что будет вовремя. На самом деле это я рано пришёл.

– Кто бы сомневался, что он напьётся, – повела глазами девушка, – я ему сейчас позвоню. Ох… какая же неудобная у квинэтов система связи…

– Вы с ним знакомы? – спросил я у Маджориса.

– С Алиотом? Конечно. Когда он был в отделе кавианологии, я был пилотом научных глиссеров. Возил его ботическую задницу по всей планете, чтобы он собирал цветочки и живые организмы.

– Ботическую?

– Ну, он тоже, когда работал на Суперстанции, был в теле биобота, как сейчас Электра.

– Интересно, он мне никогда не рассказывал о своей работе.

– Ничего интересного в ней как раз таки нет. Я долго там был, наблюдал. Именно так я узнал о кавианках и банальных словах на вашем языке. Кстати, извини если что, за рукопожатие, я просто не знал, как правильно с вами здороваться. Ничего? Просто на Суперстанции культа приветствия нет вообще.

– Ничего, я привык к этому жесту. Например, у нас приветствие делается так…

Я взял руки, обхватив ладони, и приложил к груди. Потом слегка поклонился произнеся.

– Фиа э лоа. Приветствую, брат. Или сестра, в зависимости с кем общаешься.

– Хм, вот оно как, – Маджорис не скрывал интереса, – я слышал, ты очень хорошо чувствуешь себя в человеческой среде, я бы даже сказал несколько агрессивной.

– Доктор Алиот внёс в это огромный вклад.

– Не сомневаюсь. Каким бы трудным он не был, в своём деле он гений.

Гений. Как часто я слышу это от людей признающих Алиота хорошим специалистом, но с очень трудным характером. Мои слова о том, что я не знаю ничего о работе моего друга, правда. Но он никогда не говорил о том, что он единственный в своём роде кто понимает нас и знает обо всём. И это при его, мягко говоря, нескромной натуре. Хотя чего я удивляюсь? Алиот никогда не говорил о своей жизни на Суперстанции. Он любил говорить о её жителях.

– Если честно, жаль что он свалил оттуда, – опустил голову Маджорис, – он хоть и говна кусок, но с ним было интересно.

– Кхм, – прокашлялся пилот, незаметно подошедший к нам, – я не хочу прерывать ваш светский возвышенный диалог, но когда мы отбываем?

– Не волнуйтесь, юноша, – успокоила Электра, – мы ещё не в сборе.

– Мы ждём ещё одного человека, – сказал я пилоту.

– Ждём Алиота, – договорил за меня Маджорис, – а ты куда-то спешишь Брэнд, не давай мне повода найти для тебя поручение. Кыш!

Пилот ушёл обратно к своему коллеге, оставив нашу троицу. Надеюсь, Алиот не заставит долго ждать. Он обещал, и к счастью не подвёл. Я почувствовал приближение человека и уверен, что это наш «клиент». Спустя несколько секунд Алиот появился в проёме открытого шлюза. Первое что бросилось в глаза – новая одежда моего друга: длинное чёрное пальто с высоким воротником. Учитывая сегодняшний холод эта одежда, хороший способ защититься от погодных условий. Большие чёрные очки с дополненной реальностью закрывают большую часть лица мужчины, я уверен, что под ними он скрывает свой убитый взгляд пьяной ночи. Лысина блестит в свету прожекторов, а голова частично скрыта за клубящимся дымом вейпариллы17. Не высовывая рук из карманов пальто, Алиот подошёл к нам, обдав всех стойким запахом вишнёвого густого дыма, он перекатывал вейпариллу в зубах, выдыхая густой дым. Очки на его лице не мешают разглядеть его эмоции – он всех сейчас ненавидит.

– Наболтались? – спросил Алиот, сделав глубокий затяг едкого дыма.

– И тебе здравствуй, – отозвалась Электра.

Алиот повернулся к Маджорису, словно только сейчас его заметил.

– Спился настолько, что не узнаёшь бывшего друга? – развёл руками Маджорис, словно ожидая дружеских объятий.

– Ключевое слово «бывший», – уныло пробурчал Алиот, но вытащил руку и двое мужчин поздоровались, – тебя каким ветром сюда занесло?

– Как и Электру, меня прикрепили к её делу, буду вас охранять, всё-таки летим к месту, где не дремлют локусы.

– Тогда погнали, – Алиот прошёл мимо нас всех и направился уверенной, но слегка пьяной походкой к глиссеру, – полетели! У меня нет никакого желания и здоровья затягивать времяпровождение с вами.

Меня и Электру поведение Алиота не смутило, чего не скажу о Маджорисе. Он иронично закатил глаза, бормоча под нос:

– Я же говорил – говно, – сказал мне Маджорис шутливо и хлопнул в ладоши, обратившись к пилоту, – за дело ребята. Кратер нас ждёт.

Предвкушаю интересную воздушную поездку. Мы поднялись на борт глиссера по ступенькам. Я зашёл последним, сразу почувствовал несвободу в непросторном салоне этого транспортного глиссера. Это помещение… или салон, если так правильней его называть, имел восемь посадочных мест, отсюда вёл небольшой проход в кабину пилотов, где уже сидели парни, клацая по приборам. Пассажиры расселись по местам и только я оказался в затруднительном положении – кресла глиссера совершенно не приспособлены для меня – некуда деть свои крылья, чтобы не мешали, но я пытаюсь приспособиться: сесть боком, или же расправить крылья по соседнему креслу.

– Извините за такое неудобство, – искренне просила прощения Электра, видя моё положение.

– Ничего страшного, – ответил я, и уткнулся в круглое толстое стекло глиссера, – хотя честно говоря… очень неудобно, если бы не разбушевавшийся дождь я бы лучше полетел следом за вами, нежели корчится здесь.

– Это вряд ли, – сказала девушка, – учитывая максимальную скорость, которую вы можете развивать в полёте, до кратера вы летели бы как минимум дня два или три.

Не стал говорить, но я бы лучше полетал эти два-три дня, только бы не находиться в этой летающей машине. Я пропустил такие моменты как взлёт глиссера, медленное его выныривание из ангара на взлётную площадку и его подъём с последующим полётом через непроглядный ливень, всё это время я пытался устроиться в неудобных для меня креслах, стукаясь головой о потолок явно не предназначенный для трёхметрового троотоса. Когда я уселся, мы уже летели, это доставляло мне особый дискомфорт. Не объяснить человеку, какой диссонанс мы испытываем, когда находимся в воздухе не на своих крыльях. Я сумел, наконец, приспособиться и нормально сесть, уткнувшись в овальное окошко. Сразу попросил не поднимать тему моей неприспособленности, а вскоре и вовсе все забыли про это, обратив внимание на единственного человека, чьё присутствие тут удручает – Алиот, и его вейпарилла, дымящая вишнёвым ароматом.

– Сколько лететь туда? – спросил Алиот, не переставая дымить.

– Около часа, – ответила Электра – кратер довольно далеко.

– Нехило рвануло, если с такого расстояния до нас дошла ударная волна, – сказал мой друг.

– Я даже больше скажу, сила взрыва была настолько огромной, что прибавь он ещё немного в мощности и это повлияло бы всю планету. Ударная волна к слову обогнула весь ваш мир несколько раз, иногда даже сохраняя импульс.

– Вы зафиксировали взрыв со своей станции? – спросил я.

– Увы, – пожала плечами Электра, – в момент взрыва Суперстанция находилась над другим полушарием планеты, мы получили данные с расставленных спутников, остальную информацию собрали по оставленному излучению, а также разработали карту сейсмических аномалий.

Меня смущало это слово – аномалия. Землетрясение не было предшественником взрыва?

– Нет, – ответил Маджорис на мой заданный вопрос, – очаги землетрясений прошлись волной по всей поверхности вашей планеты.

– И только не говорите что это не связано с взрывом, – дымит Алиот.

– Связано, конечно, тут и ребёнок найдёт связь. Воздействие на кору планетарной поверхности оказал фактор, при котором этот взрыв и возник.

– И вы не хотите рассказать нам, что стало его причиной? – я задал этот вопрос, надеясь получить правдивый ответ. Я верил Электре и тому, что она говорит, что и они ограничены в знаниях о произошедшем, но мне, так же как и Алиоту было невтерпёж узнать правду.

– Сказки нам не нужны! – подхватил мою мысль Алиот, повысив голос, – там явно не кофемашина вышла из строя. Это ваши вонючие испытания? Маджорис!

– М? Чего ты меня спрашиваешь? – сетует здоровяк, – я тут вообще не при делах.

– Врёшь, – уверенно заявил Алиот, – если Электра может лапши навешать, и ты поверишь ей, то врать ты никогда не умел.

– Давай ты будешь подбирать выражения, братан, ты либо сидишь тихо, либо я выкидываю тебя из глиссера на ходу, и поскольку крыльев как у Эт’Рэя я у тебя не вижу, делай выводы.

– Ты смотри, какой дерзкий стал, – Алиот явно не испугался серьёзных слов Маджориса, – скрываешь что-то, так и скажи, а нет, ответь мне как бывшему другу, что произошло на «Иридий»?

– Ключевой слово «бывший» – ответил Маджорис. Это был двойной удар – ответить Алиоту его же словами.

– Алиот, – резкое вставила Электра, – я тебе уже говорила, что нам ничего об этом неизвестно.

– Чушь! – не угомонится мой друг, – для подобного взрыва нужен огромный источник энергии, и разместив что-то похожее на станции, об этом должны были знать все. Я знаю, что вся Суперстанция работает над крупными проектами и информация у вас есть.

– Жаль тебя расстраивать, но я говорю правду. Прошу, Алиот, у меня нет никаких мотивов в данный момент скрывать факты. Мы сами стали жертвой дезинформации. Даже на Суперстанции очень напряжённая обстановка. Прекрасно понимаем что на «Иридий» произошло что-то, чего не должно было произойти. Просчёт Элмора, или Кеплера, или стечение обстоятельств – неизвестно, но то, что по слухам был сорван многолетний проект это правда. Так же я хочу напомнить, что мы летим туда не выяснять, из-за чего произошёл взрыв. Наша цель выявить причину природной аномалии. Не зря же мы вас с собой взяли.

– Кто знает, мне лично уже всё равно, – сказал мой друг, – дома у меня нет, работы считай тоже на ближайшее время. А вот моему зеленоголовому бездельнику нравится узнавать всё новое.

– Бездельник? Кто бы говорил, – ответил я, чем вызвал небольшой смех у Электры. Не знал, что эта примитивная дружеская подколка так её развеселит.

– Это так интересно, смотреть как человек и троотос находят общий язык между собой и становятся друзьями. Нам сѝнэтам не безразлична ваша судьба и судьба резервации, Эт’Рэй. Супериор Хемни старается давать большой приоритет этому долгосрочному плану и надеемся, что ваша программа «Квенум» добьётся успеха.

– Глупо звучит. Учитывая, что произошло в Тарион-2, сейчас людям не до проблем с богомолами, – ответил Алиот.

Это хорошо, что поднялась подобная тема, я могу поговорить об этом с синэтом имеющим отношение к самому Хемни.

– Моя цель, – говорю я, – это встретить того кто реально может подействовать на наше будущее. Я ценю работу Хемни, но трудно не признать что программа «Квенум» развивается очень медленно. Чего, по сути, мы добились за четыре года? Только то, что один я смог слиться с человеческим обществом. Но с кавианками немного трудней. Если бы Хемни поставил выше приоритет на нашей программе, может быть всё пошло бы быстрее, и мои сёстры не были бы вынуждены увядать в резервации. Интересно просто, кто помимо Хемни может повлиять на нашу жизнь?

– Кеплер, – сразу ответила мне Электра, – если вдруг вы с ним встретитесь что, к сожалению для вас, маловероятно, то сумев его убедить о необходимости приоритета, ваша жизнь изменится в одночасье. Но он хоть и имеет безграничные возможности, но главную проблему, людей, он изменить не сможет.

– Вот она, лояльность Суперстанции, – озлобленно улыбнулся Алиот, – о чём я тебе говорил Рэй, мы – проблема. Ну да, куда нам до вас, кукол в белых шмотках.

– Сказал человек, пятнадцать лет живший вместе с нами, – ответила Электра.

– Огрызаешься? То бишь, подтверждаешь, что вы все относитесь к квинэтам как к биомусору?

– Я уважаю всех жителей планеты, нежели ты, который не упускает возможности сказать о своей ненависти ко всему. Не придирайся к моим словам.

– Хватит вам ругаться, – вмешался я, – с момента вашей встречи я то и делаю, что слушаю ваши перепалки. Может, помиритесь? Или поговорим о деле? Нам ещё целый час лететь.

– Вы правы Эт’Рэй. Давайте поговорим. Начнём с вас.

– Слушаю…

– Вы ключевая фигура в этой миссии. С большим нежеланием я признаю, что мы неспособны понять самостоятельно, с чем связано странное поведение птиц и локусов. Отвечая на все последующие вопросы, я признаюсь сразу, жертв вне города оказалось слишком много. На данный момент официальные данные говорят о более трёх сотнях погибших людях и тысячах птиц лави. По большей части их смерть наступила из-за ударной волны, чья мощность была слишком велика. Наша прямая задача выяснить, почему кратер, оставшийся на месте взрыва, привлекает абсолютно всю ближайшую фауну Кавиана. Сейчас возле кратера дежурят большие бригады, дабы обеспечить безопасность всем живым видам. За радиацию не беспокойтесь, планы по её устранению завершились ещё вчера. На месте возможны разве что небольшие помехи из-за электромагнитных волн. Мы прибудем туда и посмотрим как вы, Эт’Рэй отреагируете на это место. Я не сомневаюсь, что имея феноменальные способности к мыслительной медитации и осязанию природной энергии, вы можете почувствовать нечто, что является посылом для всех неразумных видов.

– Неразумных? – посмеялся Алиот, – некоторые животные и даже цветы Кавиана разумнее всех баранов Тариона вместе взятых.

– Очень полезная информация, – равнодушно ответила Электра, – по делу, Алиот. Вся надежда только на Эт’Рэя и его способности.

– Я ничего не обещаю, – развожу я руками, – но постараюсь сделать всё, что в моих силах. Мне, как и вам интересно непонятное поведение фауны. Спрашивал себя, почему птицы чувствовали этот природный призыв, но мы его проигнорировали?

– Скорее всего, ваш интеллект отсеял этот призыв, – пояснял Алиот окутанный пахучим дымом, – кавианский мозг устроен так, что он на подсознательном уровне отторгать все внешние потоки информации, которые, по мнению мозгов не нужны. Эволюция так предусмотрела, чтобы троотос или кавианка не свихнулись в окружении живой природы, где каждый цветок веет видимой для них энергией.

– Он прав, – кивнул я в сторону друга, – Алиот знает о нас больше чем мы сами.

– Ещё бы, Алиот собаку съел на этом, – сказал Маджорис, – тебя Ал, до сих пор помнят как ведущего специалиста по кавианской фауне и в частности Кавианках.

– Мне плевать, кто и что обо мне помнит. Никто не спрашивает, что Я помню о Суперстанции, и, конечно же, всем всё равно, почему я удрал оттуда как можно быстрее.

– Мне было не плевать, – сказала Электра, – но ты даже не дал возможности поговорить с тобой.

– Закрыли тему! – быстро проговорив, Алиот подавился дымом и сильно закашлял, – твою мать!

Мужчина затушил вейпариллу, нажав на маленькую кнопку, достал из кармана футляр и сунул туда курительное устройство. Через минуту вишнёвый аромат исчез, кое-где затянутый в вентиляцию, местами улетучившись.

– Странно, вы первые кому не противна была эта сигарета с вишней, – сказал я девушке и её другу, – я её терпеть не могу и постоянно ругаю Алиота. Только этот бездарь меня не слушает.

– Мне закурить вновь? – шутливо пригрозил Алиот, – и так настроение дрянь, ещё троотос мозги мне сушит.

– Мне интересно стало, что они подумали о твоей сигарете.

– Я же биобот, – ответила Электра, – пускай это вас не смущает. Я даже воздухом сейчас не дышу, если говорить откровенно. А вот Маджорис человек из плоти и крови, но по своему модифицирован, его дыхательные пути защищены фильтрами. Поэтому мы и не обратили внимания на сигарету Алиота.

– Это вейпарилла, – наставнически уточнил Алиот, – сигаретами пользовались Земляне.

– Мне не интересна эта информация, – равнодушно ответила Электра, – противна даже мысль наличия такой вредной привычки как курение. Я в теле биобота, но даже мне неприятно видеть испарения табака в твоём устройстве.

Она снова назвала себя биоботом, хоть это и не принято у них, и считается чем-то неприличным. Но мне кажется, что это не так, и всем мои домыслы построены на рассказах Алиота. Я не чувствую определённого дискомфорта из-за понимания, что общаюсь по сути с биомашиной, которой управляет человек в данный момент находящийся в космосе, на Суперстанции.

– Скажите, – наклонился я к девушке, – можно создать биобота абсолютно любой внешности?

– Конечно, но тут есть много нюансов. Самая частая причина, почему люди делают свои идентичные копии это привыкание к своему внешнему виду, казалось бы, такой незначительный фактор. У нас нет культа красоты как у квинэтов, готовых пойти на всё, лишь бы стать лучше в физическом плане, это первобытные инстинкты несуществующие в нас самих. Поэтому делать биобота другой внешности не имеет никакого смысла. Но вы, например, могли бы сделать биобота человека и управлять им, ощущая себя в его теле.

– А разве мне, троотосу, это под силу?

– Это под силу даже ребёнку. Система двойного сознания понятна на интуитивном уровне, главное условие в использовании – банальное наличие интеллекта способного помочь в усваивании некоторых нюансов. Если вам так интересно, Эт’Рэй, то на Суперстанции несложно создать ваш прототип. Такой же отчасти биологический организм, которым вы будете управлять через специальные приборы, предназначенные для квинэтов, но для вас они тоже подойдут.

– Надо будет это подробнее изучить, – загорелся я желанием, и спросил у Электры, – а чем именно чревато, если вы, например, будете управлять биоботом не таким, какой вы на самом деле.

– Для синэтов ничем, но квинэты используя технологию двойного сознания, могут испытать дискомфорт.

– Вроде привыкания?

– Мозги пойдут набекрень! – резко вставил своё слово Алиот, – Рэй, не слушай их, они тебе сейчас насоветуют, а потом ты будешь юшкой со рта капать, когда заработаешь разлом в извилинах.

– В смысле? – нахмурился я.

– В прямом!

Вопросительно посмотрев на Электру, я почему-то думал, что спросил что-то запрещённое. Маджорис поёрзал в кресле.

– Доля правды в этом есть, – сказал крепкий мужчина, – Алиот может многое об этом рассказать.

– Давай не будем об этом! – резко настоял Алиот, и посмотрел на синэта, – и ты ни слова! Вы ещё кости мне начните перемывать в моём присутствии, совсем страх потеряли?

– Чего ты так заводишься? Мы не хотели тебя обижать, – Электра явно испугалась мужчину и иногда посматривала на меня.

– Потому что вы при любом удобном случае затрагиваете тему моего отбытия с Суперстанции. Пилот!

– Что?

– Когда мы уже прилетим?

– Как только так сразу!

– Козёл, – пробубнил про себя мужчина и уткнулся в окно. [V]

Плавно и непринуждённо наши разговоры закончились. Алиот копался в меню своего сенсорного браслета, здоровяк Маджорис протиснулся между креслами в кабину пилотов и о чём-то с ними разговаривал, Электра словно отключившись, как это бывает с роботами, сидела смирно идеальной осанкой, смотря строго перед собой. Как будто и правда её разум временно покинул биобота, чтобы вернуться позже, или чтобы избавиться на время от кампании Алиота. Один я сижу боком в кресле, положив крылья по соседние сиденья, смотрю в овальное окошко, заметив, как мы начинаем медленно снижаться к густым облакам. Глиссер летит на огромной скорости, и уже давно покинул зону ледяных ливней и бушующей бури. Под нами плотные белые облака, покрытые крапинкой, которыми оказались редкие стаи каплеобразных дронов. Таких же, какие были в Тарион-2, которые погоду меняли. Я вспомнил про приоритеты, которыми синэты и супериоры так любят обозначать степень внимания. Мне вдруг стало интересно, почему такой высокий приоритет на погоде и атмосферных условиях, то есть не скажу, что люди менее важны, чем медное небо. Пыль и смог можно потерпеть, почему бы не бросить все силы на помощь человечеству? Хотел было спросить об этом у девушки, но как посмотрел на её без эмоциональный лик отключённого биобота, так сразу перехотелось. Скоро это потеряло для меня смысл. Я заметил, как мы снижаемся, пронизывая плотные скопления облаков. В окне открылась вид, которого я никак не ожидал. Не ожидал, потому что не придавал значению, что стало с местностью возле станции «Иридий», город пострадал очень сильно, это притом что эпицентр находился невероятно далеко, но зная разрушения города, я как-то не задумывался, что стало с теми же локусами, плотными наростами покрывающие планетарную поверхность между городами и станцией. То, что я вижу, по-настоящему пугает, и я даже забыл, что уничтоженная земля под нами была сплошь в агрессивных корнях. Вся земля это чёрное бескрайнее полотно от одного горизонта до другого, представил даже ту температуру, которая была здесь от вспышки. Локусы погибли ещё до того как их настигла ударная волна. Они сгорели, можно даже сказать расплавились, или просто превратились в статуи чёрного пепла и рассыпались в прах, когда с сокрушительной мощью сюда добралась ударная волна. Вся земля похожа на рыхлое чёрное месиво, откуда локусы вырваны ударной волной вместе с глубокими крепкими корнями. Кстати самих корней не было, ни одного локуса, только стебли пилонов, чёрной жидкой плёнкой раскинутые по земле от удара волны. Вся территория, обозреваемая с моего окна, была чёрной истлевшей пустыней, где-то в глубине души мне стало немного жаль локусов, их лес постигла страшная участь, за одно мгновение станция «Иридий» расчистила гигантские территории, где уже не выживут даже эти живучие корни.

Только сейчас, во время долгого полёта я по-настоящему оценил масштаб происшествия. Когда всё время видишь под собой выжженную землю, задумываешься о том, какой колоссальной мощью обладал взрыв. Алиот изначально был прав, здесь что-то нечисто, такой разрушительной силой может обладать падающее космическое тело, например астероид. Даже учитывая что станция «Иридий» может взорваться при какой-нибудь аварии, там нет того что могло совершить такую детонацию, ларий не взрывоопасен и поэтому Алиот убеждён что там проводили нечто, что не предают огласке даже сѝнэтам. Что же, интересно?

Маджорис вернулся к нам, сел в кресло, поинтересовавшись, что смотрит Алиот в своём браслете. Он также сообщил, что мы почти прилетели. Неужели уже прошёл целый час? За просмотром гиблой земли под собой я и не заметил, удивительно какое расстояние мы пролетели, учитывая немаленькую скорость. Голая земля, по мере приближения к эпицентру взрыва становилась темнее и темнее. От леса локусов ничего не осталось.

– Локусы, их будто и не было здесь никогда, – сказал я печальным голосом.

– Это возможно для тебя радостная новость, но локусы единственный живой организм, который получил чудовищный урон от взрыва, – «обрадовал» Маджорис, – граница локусового леса находилась в десяти километрах от «Иридий», можешь себе представить насколько большая территория этих корней была выжжена вспышкой и стёрта взрывной волной? Также не осталось и следа от антилокусовых столбов.

– Они обратно не приползут? – спросил я.

– Не знаю, – признался Маджорис, – Регенерация леса происходит всегда в противоположную сторону от полуденных повреждений. Где-то по другую сторону леса после взрыва, локусы вполне могли отхватить огромные незанятые собою территории, если такие ещё имеются на планете.

Могу себе представить. Кому как не мне, бывшему борцу с локусами знать о том насколько живучи эти корни и как хорошо они самовоспроизводятся. Пилоны растут на глазах, вырываясь из-под земли, гиганты-локусы роют под землёй, прокладывая сети тоннелей для ускоренного роста. Я и без слов Маджориса понимал что взрыв, уничтоживший ближайший край локусового леса спровоцирует неостановимый рост по другую сторону их границы. Где-то там…

Не хотел бы я оказаться в том месте.

– Но проблема сейчас не в этом, – продолжил Маджорис, – локусы тоже реагируют на аномалию и тянутся к кратеру пытаясь жить на выжженной земле.

– Кажется, мы почти прилетели, – сказал Алиот.

Я снова пристроился у окна, чтобы лучше разглядеть землю, к которой мы начали снижаться. Под нами равнины покрыты сплошь глубокими расселинами. Гигантские трещины в земле соединялись между собой, становясь похожими на кровеносную систему всей земли. Страшное должно быть землетрясения здесь было, которое оставило за собой такие следы. Я не знаю, какой местность была здесь до взрыва, но то, что я видел, было похоже на безжизненную пустыню, где за тысячи лет не упала даже капля дождя. Я создаю образ происходящего, представляю невероятную мощь взрыва, как горит земля, как выгорает всё живое от вспышки. Все реки и ближайшие озера если и были, то испарились в один миг. Кажется, что земля до сих пор парит, не теряя тепло от чудовищной вспышки.

Мне стало слегка не по себе. На своей ли я планете? Не так страшно смотреть на лес локусов, понимая, что и они это жизнь, но не смотреть на безродную землю, покрытую обугленным песком и бесконечным числом булыжников. Наш глиссер летел вперёд, постепенно снижаясь. Я смотрю на трещины в земле, всё ожидая момента, когда увижу кратер. Но в окно я не мог ничего разглядеть, а суетиться и пытаться заглянуть в окно пилота не стал. Всё равно наш глиссер спустился почти до самой земли и заметно снизил скорость.

– Летим на высоте десять метров, – просветил Маджорис, – Эт’Рэй, посмотри наверх, видишь?

Вижу. Птицы лави, о Айхас как давно я их не видел. Сумевшие выжить среди локусов, и найдя убежище на окраинах, вычищенных от локусов людьми зон, большекрылые птицы стаями кружили в небе и летели параллельно нашему летательному аппарату. Глиссер снизился до такой низкой высоты, чтобы не сбить пернатых.

– Где кратер? – спросил я, мне было очень интересно поскорее его увидеть. Увидеть и почувствовать ту мощь, которая зародилась здесь несколько дней назад.

Маджорис обещал, что скоро я всё увижу. Глиссер остановился в воздухе и начал снижаться. Посадка оказалась не слишком мягкой. Аппарат приземлился на выехавшие из под дна глиссера ножки-шасси. Алиот не терял времени, сразу открыл шлюз, впустив в просторы глиссера горячий, но влажный воздух с каплями дождя. Вместе с ним сюда ворвался и ветер, сразу донеся странный запах земли и наэлектризованности. Мой друг посмотрел на Электру и сделал ей лёгкую пощёчину.

– Кнопка пуск, – сказал он ей, – просыпайся!

Электра поморгала, дёрнула головой и снова была с нами. «Включилась».

Я теряюсь в объяснении своих чувств. Понимаю что моё присутствие здесь не просто так – я должен уловить странные колебания энергии или попросту говоря зов самой природы, заставляющий птиц лететь в такую даль. Я спрыгнул с невысокой платформы глиссера последним. Территория нашей высадки была не совсем пустынной, как я предполагал, тут повсюду стоят глиссеры и ходят люди большими скоплениями, они занимаются размещением стационарных палаток и каких-то устройств. Всё это происходило по периметру крутого холма, дугой уходящего по обе стороны в далёкие горизонты. Этот необъятный холм как я понимаю и есть кратер, осталось только на него взобраться, чтобы увидеть, что скрыто за холмом. Я сразу настроился на поиск энергии в окружающей меня атмосфере и моментально почувствовал необъяснимую энергию. Тут даже молодая кавианка почувствует неладное, творящееся здесь. До прямого вопроса Электры я успею сформировать объяснение моих ощущений и описать им, что же на самом деле здесь вижу я, троотос.

Алиот оставил своё пальто в салоне глиссера, здесь нет холодов как в Тарион-2, так что жарко человеку стало почти сразу. Вместе с Электрой мой друг первыми поднимались по крутому земляному склону, где огромные валуны и запечённая земля образовывали лестницу, Маджорис поравнялся со мной и мы вместе поднимались вслед за нашими друзьями. Вот-вот я увижу кратер, оставалось пройти по склону несколько десятков метров. Солнце появилось из-за густых облаков, ослепив меня на пару секунд. Я поднялся на вершину холма сразу став заложником мощного ветряного шквала. Зажмурился, уткнулся взглядом в землю и сделал пару шагов, чтобы стать рядом с Алиотом, его изумление от увиденного осязалось без моего ментального вмешательства. Я поднял голову и посмотрел перед собой: перед нами распростёрлась необъятная, не боюсь этого слова, дыра в земле, чей диаметр поражает воображение. До самого горизонта тянулась колоссальная воронка, чья глубина достигала сотни метров, может быть даже тысячу. Едва разглядываемое дно гигантской ямы наполнено водой из водопадов, пробивающихся из стенок кратера, эти же стены сплошь покрыты большими трещинами, образуя исполинские крутые каньоны. Моё представление о кратере, который оставил давеча взрыв, полностью разрушено. Даже моя фантазия не могла вообразить такие масштабы.

Алиот не сдержался от матерных слов, комментируя размеры кратера, и честно говоря, неприличные слова человека как ничто иное описывали увиденное нами.

– Кратер Иридий, – сказал Маджорис, «представив» нам новую достопримечательность бедной планеты.

– Это… невероятно, – единственные слова, которые крутились у меня в голове.

Высоко над нами стаи птиц, большие скопления воздушных пернатых собирались ближе к центру кратера и ниже ко дну.

– Всего несколько дней назад тут была равнина и станция «Иридий», самая первая станция спущенная на планету, и самая крупная кстати, – сказал Маджорис, обводя кратер руками, – такая огромная воронка возникла из-за того что взрыв произошёл в самом эпицентре станции предположительно на глубине 120 метров, примерно там где летают вон те птицы.

Я внимательно присмотрелся к златокрылым лави18 кружащих в над водой на дне кратера.

– Я чего – то не понимаю, – вновь закурил Алиот свою вишнёвую вейпариллу, – подземный взрыв образовал такой кратер, но-о… это спровоцировало только землетрясение. Чтобы ударная волна добила до Тарион-2, рвануть должно было высоко в небе, а не на земле. Было два взрыва?

– Кажется да, – сказал я сразу, вспоминая события той ночи, – может ты просто не заметил, но я отчётливо помню две вспышки, первая яркая, потом вторая ослепившая меня.

– Это многое объясняет, – сказал Маджорис и нахмурился, но мне показалось, что он сам мало что понял.

– Ничего это не объясняет, – скептически и грубо ответил Алиот, – два взрыва? Как они могли произойти? Рванула станция, а потом взорвалось что-то в небе, что-то более мощное? Сам подумай, Рис, наш город чуть не снесло к долбанной матери. Подземный взрыв мы могли даже не почувствовать, слишком далеко.

– Ты прав, – согласилась Электра, – но всё равно, учитывая предполагаемую мощь взрыва, до вас дошёл всего лишь слабый ветерок. Ударная волна обогнула планету несколько раз, но с гораздо меньшей силой.

Только Электра вместо осмотра грандиозного кратера осталась со мной, и ненавязчиво заглядывала мне в глаза. Хочет сама прочитать в них моё изумление от увиденного? Мне не нужно пытаться прочесть её мысли, чтобы понять чего она хочет. Ответа. Взрыв прогремел, оставил на нашей планете чудовищную рану в виде кратера, и теперь синэты очень хотят знать, что вынуждает живые организмы стекаться именно сюда, к центру гибельной вспышки.

Почему мне хочется найти в этом подвох? Я виню своё относительно недоверчивое отношение к сѝнэтам по большей части из-за Алиота и его многих рассказов. Ублюдки – это слово звучало из уст моего друга постоянно, едва разговор заходил о Суперстанции и её жителях. За четыре года жизни с человеком у меня не нашлось времени, чтобы подробнее изучить преследуемые цели Суперстанции, виновата к тому же и ограниченность знаний. Неприязнь земных людей к сѝнэтам полностью взаимна – так говорил мне Алиот, но пообщавшись с Электрой и Маджорисом, я стал думать иначе. Но я без оснований осуждаю их за то, что они не сделали, судя только по рассказам Алиота. И всё это вводит меня в ужаснейшее заблуждение, ставя под сомнение и мою нынешнюю помощь. Я признаю, не верю в то, что синэты способны на страшные вещи, прикрываясь личиной умных учёных, но поневоле я вспоминаю слова Алиота о том, чем они занимались на Суперстанции. К слову произошедший взрыв это вина только Суперстанции, даже мне это понятно, и сколько невинных жизней оборвалось из-за какой-то там аварии.

Я знаю, что со стороны сейчас выгляжу странно – стою как окаменелый, смотрю перед собой, думаю, Иногда бегаю взглядом, чтобы дать понять Электре, что я в сознании. У меня вдруг появился вопрос, с чего вдруг синэты интересуется поведением живых существ, когда им дела до них не было? Хотя откуда мне знать? Гораздо интереснее мне выяснить, почему их не интересуют реальные причины взрыва. Можно ли видеть в их поведении и действиях нечто подозрительное? Я говорю себе что нет, стараясь не брать во внимание полностью негативное отношение Алиота к сѝнэтам и их работе.

– Почему вы так хотите узнать о странном поведении живых существ? – резко спросил я, решив не мучать себя размышлениями.

Электра оторвала взгляд от бескрайнего и глубокого кратера и подошла ко мне.

– Эт’Рэй я не ожидала от вас такого вопроса. Интерес рождается само собой, появляется нужда в объяснении, почему фауна Кавиана так себя ведёт после происшествия.

Согласен, это интересно, особенно мне, троотосу, родившемуся в нашем мире и жившем в нём всегда. Почему этот «призыв» повлиял на всех кроме нас? Электра подбадривала меня, медленно подводя к краю кратера.

– Эт’Рэй, ты чувствуешь что-нибудь здесь? Может быть странные колебания энергии?

– Троотос вам не дешёвый экстрасенс, – выругался Алиот, – дай ему сосредоточиться. Это не в мозгах вашего биобота копаться.

Странно, что Алиот не был категорически против их затеи. Если он не стал меня отговаривать, значит не видел в моих действиях ничего страшного, тогда я могу начинать. Электра хочет знать, что призывает сюда птиц и тянет локусов? Давайте попробуем выяснить. Все отошли от меня, и я сразу почувствовал свободу разума. Глубокий вдох, я вдыхаю этот жёсткий воздух, разбавленный моросящими каплями. Тяжёлый выдох, я освобождаю лёгкие, чтобы дать новому воздуху осесть во мне, рассказать о том, что здесь творится. И что же? Я стал на колени, уперев их в выступы каменной земли. Закрываю глаза. Перестаю слышать всё, что меня окружает. Ветер не шумит, тело не реагирует на капли. Замыкаясь в себе, я создаю барьер и освобождаю свой разум, позволяю ему работать в полную силу. Пусть он осмыслит происходящее и откроет мне путь в глубокую медитацию. Я по-прежнему не дышу, в груди нарастает жар, как в момент взрыва. Всё внутри клокочет и рвётся, так действовала и ударная волна. Я выдохнул, восстановив дыхание, и это осознанное действие было последним, прежде чем отойти в мир медитации. Вселенную моего разума, бал собственных мыслей выстраивающихся в ровные цепочки, формируя свои объяснения. Но этот этап поверхностный. Не нужно размышлять и объяснять, нужно чувствовать то, что чувствует вся жизнь на этой планете, которая поддалась на древнейший зов. Древнейший… о да, объяснение пришло мгновенно, стоило углубиться в своё сознание, чтобы достичь последней черты осязания реальности окружающей меня. Мой разум ушёл в глубины моей собственной вселенной, где среди миллионов крапинок я находил давно забытые воспоминания. Словно копаясь в архиве, я выискивал ощущения способные проявить во мне необходимое чувство, которое пленило всех птиц и даже локусов. Я нашёл необходимое в потайных глубинах разума, когда-то использующее древнейшие инстинкты. За годы эволюции, приобщения к природе и оседанию энергии Иренд Нуво они стали не нужны, но разум помнит, тело слышит и повинуется. Я не могу возродить этот инстинкт, но могу объяснить, что здесь происходит. Здесь таится энергия, неведомая сила волнами пропускающая через меня едва различимый свет. Тонкие лучи пронизывают меня со всех сторон но я не чувствую боли от давления на мой разум. За пониманием происходящего приходит истина, она открывает мне глаза и показывает новый мир, где нет игры тьмы и света, где мои фантазии не могут воплотиться, но могут быть пережиты иначе. Очнувшись внутри своего медитативного сна, я нашёл себя посреди идеально ровной каменной равнины, а далеко передо мной сверкает нечто белым светом. Но я не могу пошевелиться, да и незачем, после того как всё вокруг начинает рассыпаться на частицы и я снова падаю в бездну разума. Остановился перед натянутым полотном иной реальности, куда нам нет входа, но куда меня засасывает.

Разум кричит стоп, ибо я знаю, что за этой незримой границы ничто, и вернуться оттуда, скорее всего не удастся. Повторяя себе, что надо остановиться, я и не заметил, как оказался по ту сторону, и приготовился к самому ужасному. Но здесь нет боли, смятений или тревоги. Тут есть покой. Безмятежность и небывалая лёгкость. Я мог вдохнуть как будто весь воздух планеты, расправить плечи до самых горизонтов. Тишина наполняется звуками природы, которые не сразу удаётся уловить: жужжание насекомых, ползание жуков, потом дуновение ветра и шелест листьев, треск крепких стеблей иплисов, но я ничего не видел, я как будто закрыл глаза и слушал звуки сада. Но и это исчезло, наводя на мысль, что я двигаюсь в каком-то направлении, минуя места во времени, или вижу какие-то события. Появились голоса, кавианки разговаривали, называли друг друга по именам, но я не в силах их запомнить. Я знаю, что они летят, летят над локусами, а вместе с ним троотос… но это был не я, кто-то другой, встревоженный и опасающийся рухнуть в бездну злых корней. Это явление исчезло. Всё исчезло, остался только я и нечто несущее меня глубже в темнейшую бездну. Я падал вечность, так глубоко и быстро, что мог бы пролететь всю планету насквозь. Я падаю в настоящую чёрную дыру, растягивающую мой витающий разум на длинные молекулы. Рядом со мной загорались маленькие источники света, они летели вместе со мной, вперёд, ускоряясь и призывая меня идти за ними. Я не знаю, куда я иду… или лечу, но чем ближе приближаюсь в конечной точке, если таковая есть, тем легче себя чувствую. Блаженство – о да, это то слово, которое пришло мне на ум. Такого блаженства я не испытывал никогда и повинуясь иду вперёд словно спешу в лоно матери, к её ласке и любви. Свет ускоряется, яркие лучи изгоняют тьму. Я продолжаю идти вперёд, но что-то меня схватило позади, всё вокруг задрожало. Свет исчез, тьма начинает рассеиваться, окрашиваясь разноцветными крапинами, моя медитация рушится и, возвращаясь в реальность, я чувствую сильнейшую боль в голове.

– Держу! Держу! – раздался голос. Он принадлежал Маджорису.

По лицу что-то треснуло. Я открыл глаза и увидел под собой пропасть кратера, меня держали за крылья и вытягивали обратно на плоскую землю. Алиот и Маджорис тяжело дышали и проверяли моё состояние, оттягивая меня подальше от обрыва.

– Твою мать, Рэй! – он дал мне пощёчину.

– Ай! Хватит, я здесь… я в сознании, – кричал я.

– Фух, – облегчённо вздохнул Алиот, упав на землю, – Рэй, крылья оторвать бы тебе за такое.

– За что? – не понимаю я.

Мне помогли встать на ноги, и окружили со всех сторон. Электра проверяла меня какими-то приборами, Маджорис стоит позади, создавая преграду у обрыва, Алиот всматривается мне в глаза.

– Что произошло? – спросил я.

– Это ты скажи. Сначала стоял на коленях, медитировал, потом встал и пошёл. Мы думали ты уже в сознании, но на вопросы ты молчал.

– Да, – подтвердил Маджорис, – ты уверенно шёл вперёд, прямо к обрыву кратера, я сразу почувствовал что-то неладно, успел тебя схватить за крыло.

– Вы нас очень напугали, – сказала Электра, убирая прибор от моих глаз, – если бы не реакция Маджориса то вы бы просто упали, случилась бы настоящая трагедия. Но именно эта ситуация дала мне понять что вы всё таки тоже подверглись влиянию местной аномалии.

– Наверное, – сказал я неуверенно. Я в сознании в окружении друзей, но подсознательно до сих пор нахожусь там, где был в медитации. Мне сейчас трудно привести свои мозги в порядок, из медитации так резко выходить нельзя.

– Что вы видели? – спросила Электра.

– Да оставь ты его! – Алиот встал между мной и девушкой, – ты не видишь ему плохо?

– Нет, всё хорошо, – сказал я и, взяв Алиота за плечи, отодвинул в сторону.

– Чтобы вы не увидели, это явно было что-то необычно да?

Да, это было так. Все мои чувства и ощущения были новыми, я никогда теперь не забуду эту легкость, с которой давалась медитация, эти огоньки дарующие блаженство. Они тянули меня к центру кратера, где сосредоточена эта энергия. Я… я не знаю что это, но в голове появился только один ответ на все вопросы.

– Иренд Нуво, – шепнул я, затем громко повторил эти два значимых для нас слова.

Электра задумалась, осмотрела кратер, и было видно, как резко поубавила свою прыткость.

– Странно, – сказала она, – я надеялась на более приземлённое объяснение.