Читать книгу Кавиан. Бета. - Эндрю Брин - Страница 3

Человеку сложно понять нюансы нашей медитации. Мы мыслим иначе, хоть и описываем мысли привычно для всех. Мы можем думать о нескольких вещах сразу и порой настолько глубоко впадаем в размышления, что сложно выйти из самой медитации. Наш сон, наш покой – это двери в потайные глубины нашего «Я», где взаимосвязь с братьями и сёстрами выстраивает абсолютно новую вселенную, настолько живую, что иногда, погружаюсь в глубочайшую медитацию, стирается граница между реальностью и сном. Алиот долгое время пытался смоделировать устройство нашей мысли, но ему мешала самая простая и маленькая деталь – я не мог объяснить ему, как это происходит. Нужно быть троотосом, чтобы понять устройство нашего разума, нужно хотя бы уметь уловить частичку нашей мысли, имеющую слабое физическое воздействие на окружение. Наша мысль это микроскопическая вибрация, наш разум лёгкое натянутое полотно эти вибрации рождающее, когда мы думаем, эти вибрации улавливают все кавианки и троотосы, когда молчим полотно разума сосредоточено. И только когда мы полностью уходим в себя, отключаемся от всего физического мира, закрываем на замки все двери и блокируем даже слух – наступает абсолютная тишина. Невозмутимый покой. Рождается Ничто. Микровибрация мысли на фоне этого покоя как взрыв бомбы в тихую ночь. В таком состоянии мы способны чувствовать дыхание самой жизни, колебание частичек воздуха, и, конечно же, мы чувствуем его – присутствие Иренд Нуво, живущего некогда на нашей планете. Его энергетика держится до сих пор, но исчерпываясь с каждым поколением ни одно человеческое приспособление не способно уловить энергию нашего создателя. Её чувствуем только мы, маленькие частички, которые скомпоновавшись, выстраивают стену, образуя наш конечный путь. Это является знаком «стоп», дальше ничего нет. Пустота. Тьма, переливающаяся со светом. Тонкая плёнка, воспринимаемая нами как граница осознанной и материальной вселенной. По ту сторону неведомая для нас сила, а может быть иная жизнь. В любом случае это итог. Эту плёнку невозможно разорвать ни с помощью годовой медитации, ни даже усердной силой воли. Нас попросту не пускает туда. Возможно, просто потому, что там ничего нет.

Перед глазами вспыхнуло. За одно мгновение я пролетел через тысячи серых лучей и вдохнул полной грудью. Дрожь колышет тело. Лёгким холодком обдал слабый ветер, приводя меня в чувство после медитации. Я открыл глаза. Стоя на коленях в полнейшей темноте осмотрел своих братьев, мы образовывали между собой идеальный треугольник, и в его центре появился небольшой круг света нисходящий прямо со стыка по центру купола. За закрытым куполом рассвет. Все окружающие иплисы раскрыли лепестки, жаждущие солнечных лучей, и они явно были взволнованы их отсутствием. Мне стало даже грустно. И даже не потому, что наши цветы не видели света, эти цветы не настоящие, как и весь сад резервации. Не знаю как мои братья и сёстры, но лично я уже давно забыл каково удовольствие, погружаясь в медитацию, чувствовать живую природу вокруг. Несильное волнение энергии приятно щекочет, а иногда нежно ласкает напряжённый разум. Иплисы были неотъемлемой частью нашей жизни, но здесь, в резервации, этой жизни нет. Всё что можно тут назвать растениями или цветами создано из лария. Мы понимаем, что иначе нельзя было взрастить сады в большой резервации, но людям не понять, насколько тяжко нам находиться среди цветов, в которых нет души, нет мыслей, и даже самой жизни нет. Они биологические механизмы, рождённые в угоду нам. Я не вижу разницы между безжизненными, но цветущими иплисами и человеческими небоскрёбами. Настолько неприемлемы для нас эти цветы.

Почему купол закрыт? Насколько я помню, створки на стеклянном куполе раскрывались, едва начинало рассветать. Наверное это из-за того что случилось вчера. Как я мог забыть этот кошмар? Гибель и страдания людей, неразбериха и паника. Это мне напомнило страшные времена, когда мы теряли наши сады, спасаясь от локусов. Надеюсь с Алиотом всё хорошо, я хочу убедиться в этом, вернуться к нему, может быть ему нужна помощь. Сверху раздался треск. Створки защиты купола расходятся в стороны, и очень быстро наш сад Троо наполнялся утренним светом, чьи лучи освещали поднимаемую лепестками иплисов пыльцу, она крутится в маленьких завихрениях из-за слабого дуновения ветра, вентилирующий крытый сад. Но освещения сверху было недостаточно, купол раскрылся, но свету препятствовал толстый слой осевшей пыли и грязи. Скоро и вовсе солнце спряталось за густые тучи. Я смотрю на купол, и не могу понять, то ли пыль и грязь на стекле придают небу пугающий оттенок, то ли взаправду тучи стали тёмно-медного цвета. Вместе с пугающей мыслью о нарушении природного баланса из-за взрыва, на сад опустился мрак, какой бывает в дни сезонных дождей, когда небо стянуто чёрными тучами. Слова «Доброе утро» не хотят даже покидать моих уст.

Эн’Таг, мой брат, проснулся. Едва он открыл глаза, как тут же посмотрел наверх. В его взгляде читается сожаление, оно сменилось испугом от увиденного. Эн’Таг легко поклонился мне и глубоко вздохнул. Расправив крылья, он слегка помахал ими, разминая спину. Аг’Тэс11 по-прежнему спал, но я внимательно смотрел за его спокойным лицом и замечал иногда, как дёргаются скулы. Меня всегда пугал его страшный шрам – глубокая расселина в чёрством наросте треугольного лба переходила на зажившее веко и дальше на щёку, деля напополам нижний некес, из-за чего дышать брат мог только левым. Эта ужасная рана прямое напоминание о жестокости локусов, особенно корней-малышей, чьи секущие удары могут разрубать живую плоть. Много пережил мой старший брат, мы вместе. Наши последние усилия в борьбе с локусами не приносили результатов, никакая организация защиты не спасала. Наши сёстры умирали страшной смертью в зарослях корней. В них чуть не погибли и мы. Странно, я постоянно вспоминаю об этом, едва начинают ныть тупой болью мои давно затянувшиеся раны. Не могу представить, как часто вспоминает об этом мой брат Аг’Тэс, с глубоким шрамом на лице, со слабой левой рукой из-за давнего перелома, и не способный в полную силу летать из – за отсутствующего крыла во второй паре. Хотя, скорее всего, он думает об этом постоянно, наверное, также как и я, находя утешение в медитации, уходя глубоко-глубоко в размышления, чтобы заглушить невыносимое чувство боли, и такое же чувство вины перед теми, кого мы обещали защитить и спасти. Таково наше бремя.

Лицо Аг’Тэса ещё раз дёрнулось, и он открыл глаза. Вздохнул, подёргал крыльями и размял шею.

– Кел тэо мин, – сказал он, – тревога на душе. Фиа э лоа, братья.

– Фиа, – ответили мы с Эн’Тагом, – о какой тревоге ты говоришь, Аг’Тэс? Я могу ошибаться в том, что почувствовал во время медитации, – добавил я.

Старший брат, опираясь на правую руку, вставал в полный рост.

– Странные ощущения, – сказал он, – улавливание неизвестных доселе мне колебаний. Какие-то мысли, не имеющие хозяина. Они распадаются прямо на глазах и образуют лёгкое дуновение неведомых сил, нарушая покой, который не может быть нарушен. Братья мои, наше окружение начинает переходить в закономерную цикличность, и вчерашняя человеческая трагедия нарушила привычный порядок и разбросала природный покой, создала хаос, в котором я смог услышать то, что не могло быть озвучено ни нами, ни кем-либо другим. Осевшие в глубокие слои нашей реальности сами слова Иренд Нуво как будто дошли до моего разума. Всё поднялось как пыль, и всё это до сих витает вокруг нас, стоит только захотеть и перед нами откроется настоящая истина происходящего. Но в чём же моя тревога? Именно в нарушении природного покоя и гармонии. Вот что я видел этой ночью. Тебя терзали те же мысли, Эт’Рэй?

Я встал с колен и посмотрел наверх, рассматривая тёмно-медное небо, не пропускающее свет солнца.

– Не совсем, – ответил я, – тревога меня миновала, но и покоя мне не было. Мне кажется, я коснулся непреодолимой границы, к которой так стремились все наши предки.

– Смелое заявление, – спокойно сказал Эн’Таг, выпрямившись во весь рост и подойдя к нам, – даже если тебе удалось так глубоко погрузиться в медитацию, то это лучше чем то, что произошло со мной. Вам покажется странным, но спокойствие сопровождало меня всю медитацию. Это норма, я знаю, также это и вдохновляет – умение находить покой в этот напряжённый день. Именно это меня пугает. Я не чувствую тревоги, и не могу разделить с вами сомнения.

Эн’Таг чем-то обеспокоен. Он сетует на свой молодой возраст, едва достигающий одного с половиной цикла. Он часто недооценивает себя, ввиду того что намного моложе нас с Аг’Тэсом. Старший брат не позволяет сомнениям взять над младшим верх. Аг’Тэс подошёл к Эн’Тагу и поднял слабую левую руку, положив на плечо брату.

– Всё в порядке, Эн’Таг12. В это время цени медитативный покой. Пускай из нас троих хотя бы один останется идеальным примером почти исчезнувшей семьи Троо. Иди к сёстрам, они пережили сильный стресс. Поддержи их. А мы с Эт’Рэем подумаем о том, что было, есть, и будет.

Слушаясь всегда во всём старшего, Эн’Таг успокоился и медленно побрёл в гущи сада, навстречу к переходу в другой купол резервации. Теперь я наедине с Аг’Тэсом.

– Вчера ночью мы не были настроены на диалог, – говорит он, – Мы все были взволнованны, и нам требовалось успокоиться.

– Согласен, – кивнул я, – меня очень долго здесь не было и мне интересно как протекает ваша жизнь.

Аг’Тэс медленно подошёл ко мне.

– Очень плохо! – слова брата прозвучали грозно, – локусы убивали нас мгновенно, здесь мы гибнем медленно. Увядаем. Но это не вина людей. Я не могу винить тех, кто нас спас и дал нам условия для жизни, но они не до конца понимают, что они сделали не те условия. Оглянись Эт’Рэй: искусственные иплисы; пружинящая почва; ни одной птицы и даже муравья. Солнечные лучи не способны доставить удовольствие, их эффект искажается из-за купола. А этот воздух… – Аг’Тэс втянул некесами, – вдохни его. Чувствуешь эту фальшь?

– Лучше дышать этим, чем тем, которым наполнен город. Люди не виновны в том, что мы так пагубно реагируем на любые изменения.

– Я не виню людей, – поднял руку Аг’Тэс, демонстрируя нежелание вступать в спор, – я прекрасно понимаю, что они сделали всё, что в их силах. Я просто хочу донести, что так продолжаться не может. Нужно что-то менять, иначе, во что мы превратимся? Когда ты отправлялся к людям жить, я надеялся, что ты сможешь убедить их не держать нас в этих стеклянных куполах.

– Я занимаюсь этим. Это очень нелегко, люди весьма проблемный народ и к сожалению к нам они не питают особой симпатии. Поверь, прошло четыре года, и ни дня не проходило, чтобы я не думал, как сделать лучше всем вам. Я учился понимать людей, жить среди них на равных и только-только у меня появляется шанс сделать так, чтобы люди стали к нам хотя бы равнодушны, не говоря уже об упомянутой симпатии. Я не раз говорил о том, что условия нашей жизни несовместимы с кавианками, но они сожалели об этом. У людей всё слишком сложно устроено. И я боюсь, после того что произошло ночью они не скоро вспомнят о нас. У них сейчас много других забот.

– Надеюсь, они со всем справятся. Но скажи, Эт’Рэй, что сейчас с нашими сёстрами, что живут вне этих садов?

– Чудом никто серьёзного не пострадал. Сейчас они под присмотром людей, которые занимаются нашим обучением, и будем надеяться, что за эту ночь ничего с ними не случилось.

– Будем. Единственное что остаётся, – мрачно ответил Аг’Тэс, – после поднятого хаоса ни одна мысль не живёт долго, я не могу уловить даже пульсацию жизни наших сестёр. Всё как во время сильного ветра, уносящего маленькие лепестки. И верно ли я понимаю, что ты вернёшься к людям?

Я не хотел давать повода Аг’Тэсу думать, что вернулся сюда насовсем. В моих планах было только убедиться что с резервацией всё в порядке.

– Мой друг, Алиот, возможно нуждается в помощи. Я не могу оставить его.

– Ты проявляешь к нему чрезмерную заботу, – сухо прокомментировал брат, – я не ставлю жизнь человека выше нашей, но в данном случае мне кажется, что возвращение наших сестёр обратно в резервацию, пока у людей проблемы, будет разумным решением. До тех пор, пока не станет известна причина этого хаоса. Даже ты не знаешь, хотя живёшь среди людей.

– Никто не знает. Да и не было у нас времени выяснять, погибали люди. Но вернувшись в город, я смогу добыть информацию… знания о происходящем. Помимо этого я считаю, что наши сёстры могут хорошо помочь людям в это трудное время, это отличный шанс показать всех нас с лучшей стороны.

– Определённо, логика в этом есть, – мысленно Аг’Тэс признался в собственной невнимательности. Он опустил голову и медленно ходил вдоль цветов, росших у толстых иплисовых стеблей, – не могу сказать, что это правильно, пользоваться бедой произошедшей с людьми, – добавил он, – но попробовать стоит.

– Алиот должен поддержать мою идею.

– Алиот, – задумчиво растянул брат, – расскажи мне о своём друге. Я никогда не общался с человеком.

Никогда не задумывался, как сложно будет поведать троотосу о быте человека? К сожалению, я нахожу в этом множество нюансов требующих объяснения. Трудно сказать, кто такой человек, если не знаешь что такое человечество в общих чертах.

– Люди… очень странные, – мой неоднозначный ответ, скорее всего, вызовет множество вопросов, – они одновременно и добрые… и неимоверно злые. Не гнушаются причинять друг другу боль. Царит внутривидовая борьба, причём весьма жестокая. Они узники зависти и жадности, злобы и тяги к ужасным поступкам. Но в оправдание я хочу сказать, что они способны делать невероятные, непостижимые казалось вещи. Не только что касается их сооружений и достижений. У них совершенно иная любовь. Многогранная. Я живу с Алиотом четыре года, знакомлюсь со всеми аспектами человеческих взаимоотношений, и до сих пор не сделал выводов, как мне к ним относится. Порой я их опасаюсь и боюсь, но чаще они мне нравятся.

Я решил остановить свой монолог. Почувствовал жжение в груди. Неприятное чувство противоречия. Представил вдруг, как жалко выгляжу со стороны.

– Ты стал слишком мягким, Эт’Рэй, – завершил он мои мысли, – люди пусть и заслуживают нашей благодарности за спасение, но нужно оставаться самими собой. Ты привязан к людям и видно как ты слишком подвержен их окружению. Я всегда хотел, чтобы твой характер изменился, особенно когда наступило мирное время в этой резервации. Мне ли тебе говорить, что твоя неуправляемость и была одной из причин, почему ты ушёл к людям по их… программе. Но меньше всего я хочу, чтобы ты… как же подобрать слово… чтобы ты очеловечивался. Неужели тебе не страшно терять свою гордость быть троотосом?

– Не знаю, – резко махнув рукой, я отвернулся, – вчера, когда я вернулся в сады, почувствовал себя чужим. Мне не объяснить каково это, жить в абсолютно незнакомом мире, в непривычных условиях и с неведомыми ранее существами. Желая стать ближе к людям, чтобы понять их и познакомиться, я подвергаюсь влиянию их окружения и забываю, кто я есть. Мне удалось мимолётно прочесть твои мысли, брат, и ты верного обо мне мнения. Я серый. Троотос, теряющий силу духа нашей природы. Даже сражаясь с локусами, я вдыхал аромат простой травы и воодушевлялся, а с людьми я дышу пылью и дымом. Они называют свои города каменными джунглями, и это недалеко от истины. В какой-то момент я просто ощутил себя другим. Не троотосом. Забыл, каковы мои корни и к чему должен стремиться – к познанию иного мира, при этом не теряя себя, но я растворился в людях. И да, мне стыдно за это, что я не сломался перед локусами, но сломался психологически. Мне стыдно… но я не жалею о том что сделал. Люди, какими бы не были, очень интересный народ.

– Можешь не продолжать, – остановил меня Аг’Тэс, – я понимаю тебя. Это сложно. И конечно винить ни в чём я тебя не собираюсь. Долгое время мы находились в эйфории, не веря в произошедшее с нами чудо. После спасения мы не задавались вопросом о том, что делать дальше, но настало время этот вопрос задать. Ас’Хег не даёт однозначного ответа и не сильно желает советоваться со мной и Эн’Тагом. А провести собрание необходимо и обсудить наше дальнейшее будущее.

– Каким оно может быть в этой резервации?

– Это, Эт’Рэй, правильный вопрос, – Аг’Тэс подошёл и протянул мне руку, – летим к матери, обсудим, наконец, нынешнее положение и, может быть, решим что-нибудь.

Это хорошая идея. Не вижу смысла с этим тянуть, тем более, пока я в резервации. Взяв руку брата, я взлетел, помогая ему подняться в воздух. Ему сложно было летать без одного крыла во второй паре, но в создаваемых потоках воздуха держался он неплохо. Оказывая ему помощь в полёте, мы покинули этот купол, направившись в центральный, где проводят досуг все кавианки. Почти все сёстры сейчас на утреннем купании, в чистом озере шестого купола. Из-за этого центральный сад почти пустовал за исключением иплиса нашей матери. Уже пройдя омовение, она была на своём высоком иплисе в окружении молодых дочерей стоящих на страже нужд самой старшей кавианки. Наше появление прекратило их суету, и они обернулись к нам.

– Фиа э лоа, – поклонилась Ас’Хег и обратилась ко всем кавианкам, – летите пить нектар.

– Я очень надеюсь, что ваша ночная медитация выдалась спокойной, – беспокоится Аг’Тэс.

– Спокойной, – подтвердила мать, – но доля волнения присутствует до сих пор. Я догадываюсь, почему вы здесь в столь раннее время. В ваших глазах читается обеспокоенность. Эт’Рэй, подойди.

Мама вытянула руки, желая пустить в свои объятия. Ласка материнских рук и чувство любви придаёт бодрости, которой я не ощущал в последнее время в человеческом обществе.

– Обществе… – прочла мама мои мысли, – мне больно ощущать в тебе смятения и тревогу. Ты не чувствуешь себя как дома в нашем саду. Я согласна, что и не дом наш эти большие павильоны, но разве окружение родных сестёр и братьев не успокаивает тебя?

– Слишком долго я был среди людей, – я невольно вздрогнул от нежных поглаживаний матери по моей щеке, – мне радостно быть здесь. Очень жаль, что мои чувства не так явственны как раньше.

– Ты совершаешь великий подвиг во имя нашего будущего. Обрекать себя на жизнь в неприветливом и совершенно ином мире способен не каждый, и я хотела бы вновь напомнить тебе о том, что мы всецело поддерживаем тебя, и любим.

– Спасибо, мама.

Ас’Хег13 легко вздохнула. Её нежный поцелуй вернул часть забытых воспоминаний о тех временах, когда мы были вместе, в садах ещё не сожранных локусами. Мама немного наклонилась, чтобы посмотреть на подошедшего Аг’Тэса.

– Время для серьёзного разговора, – сурово сказал брат, – Эт’Рэй делает успехи в налаживании отношений с людьми, это очень важный шаг для нашего будущего, но сами понимаете, что не это меня беспокоит. Я смотрю на Эт’Рэя и с большим нежеланием хочу признавать, что если наше будущее будет тесно связано с людьми, мы станем такими же, как он. Доминирование человеческого окружения сильно̀. Наши принципы сохранения собственной природы, традиций и жизни стоят под угрозой. Если Эт’Рэй верен в своих предположениях и в будущем нас выпустят в человеческие города, как долго мы будем оставаться истинными детьми Кавиана?

Ас’Хег помрачнела. Она отошла к своему цветочному ложу и грациозно села на него, размышляя над словами моего брата. А я, наконец, имея возможность для сравнения, понимаю, насколько серьёзна эта проблема. Для людей нет ничего странного в том, чтобы ехать, например, в другой город и жить там постепенно подстраиваясь под местные правила и законы жизни. Но для нас это настоящая беда.

– Беда, – посмотрела на меня мама, – я помню, как это слово звучало постоянно, когда мы боролись за наши последние иплисы, прежде чем утонуть в хаосе локусов. Это ужасно, жить на закате нашей цивилизации не в состоянии никак повлиять на своё будущее. Мы всего лишь боролись за свою жизнь, даже принося в жертвы многие свои устои. Верили, что однажды сможем всё исправить. К счастью люди нас спасли, но я боюсь, что это спасение лишь отсрочило нашу гибель. Гибель как вида. Опасения Аг’Тэса верны. На нас лежит ответственность за всю цивилизацию, которая когда-то великим оплотом жило по всей планете Кавиан. И резервация это последняя капля почти высохшего океана нашей жизни. Ныне мы боремся за единственное, что у нас осталось – природа, наследие и традиции. Эт’Рэй, тебе потребовалось совсем немного… четыре года по человеческому времени, прежде чем ты полностью начал забывать, кто ты есть. Я и не предполагала что влияние человека настолько велико. И, конечно же, я боюсь, что последняя частичка нас самих исчезнет, если мы позволим себе раствориться в кругах жизни человека. Мы будем жить, но жизнь ли это будет? С одной стороны я понимаю, что и жизнь в резервации это необходимое заточение, которое пускай и в ограниченных условиях, но сохраняет нас, с другой стороны, необходимая свобода приведёт нас к окончательному итогу. Кем мы станем? Всего лишь вторым населением человеческих городов, наша история расползётся по келлерам человечества, а мы станем всего лишь живыми экспонатами. Больше всего в жизни я боюсь опорочить имя нашей Айхас Ари, и принести в жертву последнее, что у нас осталось – собственную природу. Как только это произойдёт, Кавиан окончательно перестанет что-либо значить.

– Всего лишь планета, захваченная локусами и населённая людьми, – завершил Аг’Тэс.

– Верно, – кивнула мама, – нет места кавианкам. Мы давно уже не хозяйки собственного мира. Как бездарно мы его потеряли. Будь Айхас Ари рядом со мной, я бы не сопротивлялась её гневу, она имеет право злиться на нас всех.

Мне противна сложившаяся ситуация. Мы боролись с отчаянием и поднимали вновь и вновь крылья, смотря в глаза собственной гибели, когда боролись с локусами. Теперь же отчаяние одолевает нас иным способом. Безболезненным, но ещё более ужасным. Ас’Хег, ваши слова о том, что мы последние кто ещё должен бороться, вдохновляли нас, отчего же теперь вы сдаётесь? Мама не слышит меня, и до чего грустно понимать, что старшая кавианка теряет надежду. Аг’Тэс мысленно остаётся со мной, и всецело поддерживал меня, но молчит, подталкивая к тому, что я должен взбодрить главную кавианку.

– Нельзя опускать крылья! – мой уверенный голос подарил маме надежду, – всегда есть выход. Мы что-нибудь придумаем. Я хорошо знаю людей и устройство их мира и могу продвинуть некоторые идеи. Быть может совместить одно с другим будет хорошим решением. Оставить резервацию как остров, куда мы всегда можем вернуться, в лоно природы, пусть и искусственной, но при этом, обретя свободу и возможность жить бок о бок с людьми. Вариантов много, нужно только успокоиться и подумать.

– Согласятся люди на такие действия? – спросила мама, – может, правильнее было выпустить сейчас нас наружу? Людям наверняка нужна помощь, а все мы это бездействующие руки, желающие хоть какой-нибудь работы.

– Это хорошая, но невыполнимая идея, – разубедил я Ас’Хег, – вы все неподготовленные к условиям города. Вы там не продержитесь долго, попросту начнёте задыхаться. К тому же у людей имеются возможности помочь самим себе, а все мы будем только мешать. Вопроса о том чтобы выпустить вас в город ещё даже толком не поднималось. И люди, как бы мы не были к ним лояльны, этой лояльности к нам не проявляют. Всё из-за того что им приходится содержать нашу резервацию, они не настроены к нам положительно. Отсюда много других проблем. Лучше всего это подождать некоторое время.

– Мы засохнем тут от безделья, пока это время пройдёт, – Аг’Тэс сказал это весьма раздраженно, чем обеспокоил меня.

– Увы, иного выхода нет. Сейчас важно радоваться хотя бы тому, что имеем.

– С чего бы, например Алиоту, быть на нашей стороне? – спрашивает брат, уже с подозрением.

– Потому что он любит нашу цивилизацию и помимо этого у него много причин быть лояльным к нам. Я жил с ним четыре года, ни разу он не дал повода мне усомниться в его восхищении нами. Мир людей пропитан обманом, злобой и серостью, тем чего мы не можем себе позволить. Именно отсутствие таких ужасных качеств одна из причин его любви к нам. Если зашла речь об этом, то я скажу сразу, что покидаю резервацию, Алиоту может быть нужна помощь.

Это покажется странным, но моя привязанность к человеку может быть неправильно воспринята. Скрывая свои чувства доверия и любви к людям, не смотря на то какие они, я боюсь, что Аг’Тэс заподозрит неладное. Никто из нас не перестанет уважать людей и благодарить их за наше спасение, но мы ставим чёткие границы, препятствующие настоящей дружбе. В конце концов, мы все знаем, чем занимаются люди в том месте, где когда-то были наши сады – размещают свои станции и добывают ресурсы. То, что они нас не уничтожили вместе с локусами, даёт основание полагать, что человечество не крайне агрессивный вид, но осторожность Аг’Тэса я понимаю, люди пришельцы и даже за свои четыре года я до конца не знаю, на что они способны.

Узнать, что происходит в городе, а возможно и сразу покинуть резервацию я рассчитывал довольно скоро. Искупавшись в прохладных озёрах, а позже отпив нектара с братьями, я уже попрощался и летел к буферной зоне. Но все мои планы были разом перечёркнуты заявлением Деррека, смотрителя за нашей резервацией. В городе сохраняется чрезвычайная ситуация и руководство программы уже направило всех кавианок из города обратно в резервацию и запретило покидать наши сады. Это приказ свыше, и я не вижу возможности его обойти. Кавианки из города прилетели к полудню, всем садом их встречали как после долгого путешествия. Сёстры, нежели я, очень быстро влились в свой прежний ритм, но всё ещё боролись с остатком пережитого ужаса. Но радостная новость, что все здоровы, была ещё радостней для меня, когда кавианки появились в резервации с новой гостьей. Хэг’Тэс, наша с Алиотом любимица, ставшая моментально любимицей всей резервации. Мои опасения, что она не выжила, к счастью не оправдались, но трудно было верить, что она выживет, после всего что случилось. Хэги, как сказала одна из сестер, прибывших из города, удачно нашла укромное место в развалах провалившихся улиц. Узнав меня, большое насекомое залезло на плечо и начала слюнявить мою голову, как бы здороваясь. Провести с ней время мне не удалось, она стала предметом заботы всех кавианок и её отвели во внутренние сады, где насекомое накормят. Придётся ей привыкать к нектару, ибо другой пищи для неё тут нет.

Что творится в городе? Мне было очень интересно это узнать. Связаться с Алиотом у меня не было никакой возможности, а покидать резервацию, как уже сказали, запрещено. Здесь я провёл три долгих дня, и это время не было потрачено на отдых, по состоянию моего здоровья. Пережитая катастрофа, в которой я чудом выжил, оставила на мне свои последствия. Под действием чувств я долгое время игнорировал боль но, расслабившись, моё тело снова начинало сдаваться. Поэтому все три дня я пролежал пластом в садах кавианок под их пристальным присмотром и заботой. Главное, как констатировали врачи людей, прибывшие по прошению кавианок, никаких внутренних повреждений не было, мне просто нужен отдых и забота. К счастью и того и другого сёстры предоставили мне сполна, с материнским вниманием. Кормление нектаром, насильный запрет на физические действия и массаж от их нежных и ласковых рук поставил меня на ноги, но меня всё равно ограничивали, чтобы тело восстановилось. На третьи сутки я уже был в форме. Привыкнув к садам, влившись в распорядок дня и даже позабыв про то, что творится снаружи резервации. Я не знаю, как долго мы будем тут и постоянно разговариваю на эту тему с матерью и старшим братом. Многие мои слова не соответствовали действительности, и мне пришлось умолчать о том же прошении Хемни обсудить с матерью наше будущее в человеческом обществе. Одна из причин – её негативное отношение, она не скрывала того что не хочет этого но как и я, понимает что это единственная возможность вырваться из этой резервации. Я не стал говорить ей об этом, чтобы пока не давать каких-то надежд, которые могут не оправдаться, особенно сейчас, после случившейся катастрофы. Возврат всех кавианок программы означат, что в ближайшее время о нас забудут вовсе. У людей сейчас более серьёзные проблемы.

На четвёртый день я был полностью в норме, если не считать периодических болей в ушибленных местах коих было множество. На фоне старых вечно ноющих ран они казались незначительными. Я вовсе забыл про это, когда ко мне прилетела одна из младших сестёр и сказала, что меня просят прийти в буферную зону резервации. Я полетел туда моментально, надеясь, что для меня есть новости из города. За время, проведённое здесь, могло случиться многое. В буферной зоне, несменный начальник нашей безопасности сообщил мне радостную новость – мне разрешают покинуть резервацию, но только если я отправлюсь сразу к Алиоту. Мне большего и не надо. Поспешив убедить людей, что мне не нужно сопровождение я покинул резервацию через открытый для меня шлюз. Я уверен, что Алиот настоял на моём «освобождении», значит, я ему для чего-то понадобился. По словам Деррека, мой друг ждёт меня у нашего дома, или того что от него осталось.

На площади перед резервацией я долго стоял, наполняя лёгкие городским воздухом и пылью, с неприязнью понимая, насколько это мне стало привычно, что я не чувствую дискомфорта. Очень странная погода на улице, всё небо затянуто всё той медной пеленой, а с облаков падают странные серые капли, похожие на простой дождь, но смешанный с пылью. Лишь бы не пошёл ливень во время моего полёта, а то рухну, не успею и глазом моргнуть. Я взмахнул крыльями и улетел в небо, оставив под собой резервацию. То, что я увидел, едва вышел на улицу, не могло не повергнуть меня в шок. Сердце дрожало от тревоги, от явности картины вокруг меня. Надо мной летают глиссеры, окрашенные в белые цвета с красными крестами, люди большим группами ходили вдоль кольцевых, улиц подгоняемые военными. Но больше всего пугали дома, ставшие жертвами громадных трещин в земле. Высокие здания, до пяти и даже десяти этажей кренились, многие просто просели и готовы были рухнуть. Полицейские сирены звучали отовсюду, а громкая связь говорила о ближайших пунктах эвакуации.

– Граждане, эвакуация происходит по запланированному графику, не мешайте работам служб.

Это объявление повторялось вновь и вновь, и очень скоро само срывалось с уст. Взлетев высоко над домами я, наконец, увидел то, что не довелось увидеть той страшной ночью. Город с кольцевыми улицами был похож на один большой остов с осыпавшимися домами. Сверху отчётливо видно как вся территория города покрыта огромными трещинами, шириной до десяти метров. При ещё более высоком взгляде эти трещины собирались в общую картину. Подобно морщинам они имели одинаковую длину и равные промежутки между собой, как будто вся земля стягивалась и рвалась. Последствия были куда серьёзней, чем я предполагал, и всё же, видя этот ужас, я произвольно задал себе вопрос – как получилось, что наша резервация не пострадала? Все кавианки отделались лишь лёгким испугом и даже не подозревают, в каком кошмаре находится город. На дальнем горизонте, в центральной зоне небоскрёбов, высокие здания стояли ровно, но кое-где я замечал обрушенный фасад. Верхушка башни Тарион-2 рдеет столь чётко, что видно даже днём, она, наверное, единственное здание никак не отреагировавшие ни на кошмарное землетрясение, ни на две мощные ударные волны.

– Граждане, эвакуация происходит по запланированному графику, не мешайте работам служб.

Громкие слова человека, доносящиеся с глиссеров, не сильно способствуют спокойствию. Люди боятся, и я их прекрасно понимаю. У них нет возможности покинуть город на случай возникновения новых толчков. И если люди так спешат провести эвакуацию, то возможно они ожидают новую катастрофу. Что тогда делать нам, жителям резервации? О нас вспомнит кто-нибудь в этом хаосе? Хаос – это слово, которое удачно описывает увиденное. Будучи бескрылыми, бедные люди зависимы от ограниченных транспортных ресурсов. Ни о каком монорельсе не может быть и речи, все рельсы на кольцевых улицах растерзаны на множество частей.

Я лечу над городом чувствуя некое облегчение от того что мне не приходится протискиваться через людей, заполонивших улицы, медленно бредущих к посадочным площадкам. Суматоха мне играет только на руку, никому нет дела до кавианца свободно летающего по небу. Но испытывать терпение людей я не стану, сразу полетел к нашему дому, который к счастью оказался на островке между двумя глубокими расселинами в земле. Мне больно думать о том, сколько людей погибло, когда они улетели в эти трещины вместе с домами. Место, где мы все жили, стало для многих единой могилой. Фраза «Я дома» прозвучавшая в голове, когда я прилетел на нашу улицу, имела уже совсем другой смысл. Вся кольцевая улица превратилась в волнистое полотно с провалившимися дорогами и рельсами пронизывающие их как иглы. Обрушенные части зданий по-прежнему лежат на месте, растасканные видимо после поиска людей под обломками. У каждого обрушенного дома стоит техника и толпы людей помогающие разбирать завалы. Здание, где мы жили одно из немногих, которое осыпалось, но не рухнуло, однако оно было призвано аварийным и вход в него заблокировали, а рядом выставлены говорящие знаки, предупреждающие, что к домам приближаться опасно. Весь город по сути это нестабильная почва с построенными домами, способные рухнуть в любой момент. Некоторое время я стоял перед пятнадцатиэтажным зданием и вспоминал ту страшную ночь. Прошло столько дней, а я по-прежнему помню всё до мельчайших подробностей, особенно испытанные эмоции, которых я не ощущал с того момента, как нас спасли от локусов. Я всё время провожу с ними параллель, ибо раньше достаточно было странного шороха, чтобы нарушить наш редкий, но крепкий сон и мы тут же были наготове сражаться с корнями, а той ночью я поддался панике и страху. Это непростительно для меня, троотоса смотревшего в лицо самой смерти, а во время тех необъяснимых событий я не смог совладать с самим собой. Размышляя об этом, я подтверждаю слова моего брата, Аг’Тэс прав – я стал мягким, слишком мягким. Жизнь среди людей, ощущение покоя и чувство безопасности с отвратной лёгкостью убила во мне холодную неустрашимость, оставив только самое мерзкое – слабость духа и кошмары, терзающие меня в последнее время с завидной регулярностью.

Я по-прежнему стою у аварийного здания, спрашивая себя, где Алиот, ведь он должен ждать меня здесь. Оглядываясь и иногда взлетая на несколько метров, я высматривал своего друга в толпах людей у соседних зданий, где разбирают завалы. Не знаю, стоит ли спрашивать у них? Слабо верится, что Алиот будет помогать людям, он такой человек, что с лёгкостью всех людей под этими обломки закопает. Но сейчас я ошибся, и был рад этому, Алиот как раз был среди людей, помогал. Видимо заметив меня в полёте, мой друг отделился от толпы и направился ко мне. Вся одежда мужчины покрыта слоем пыли, и сам человек не в лучшем виде.

– Алиот, – сказал я, не скрывая радости от встречи, – ты помогал людям?

– Да, – ответил он, потирая руки, – я тут недавно. Ждал тебя. Как вы там в резервации?

– Там всё хорошо. Кавианок программы вернули.

– Знаю. Это всё Хемни решил, – Алиот стряхивает пыль со своих порванных штанов.

– А почему выпустили меня?

– Это моя инициатива, и Хемни не знает об этом, да и если честно – пошёл он куда подальше, если ему что-то не понравится. Я подумал, что будет лучше, если ты станешь тем, кто может поддерживать связь с резервацией для обмена информации, сейчас это очень важно. К тому же мне нужна твоя помощь и… и я как-то соскучился по тебе. Непривычно, что под боком нет зелёного болтливого здоровяка.

С этими словами Алиот меня дружески обнял, измазав меня пылью.

– Я тоже рад тебя видеть, – сказал я, – а с чем тебе помочь? Выбить с тебя пыль?

– Не надо. Пошли за мной.

Мы вернулись к нашему полуразрушенному дому.

– Город эвакуируют, – говорит Алиот, – тут везде очень опасно, сейчас власти Тарион-2 делают подсчёты всего населения и сверяют данные для предоставления последующей помощи. Я краем уха слышал, что Суперстанция возьмёт почти все работы по восстановлению города и помощи населению на себя. Ещё бы не взяли, потому что я уверен, что этот взрыв произошёл по вине этих придурков.

– Значит, это всё-таки был взрыв?

– Авария на станции «Иридий» – так звучит официальная версия.

– Авария? – нахмурился я. Мне кажется, что эта формулировка не отражает суть произошедшего, – на «Иридий»? Там же добывают ларий.

– Да Эт’Рэй, добывают ларий, и нужно быть полным идиотом, чтобы поверить в чушь, что говорят нам. Но об этом потом, если я поймаю за руку Хемни, то может, расспрошу его. Короче говоря, сейчас составляют списки пострадавших, а мне очень не хочется оказаться в них последним, а так произойдёт, потому что данных моего биопаспорта этих баранам недостаточно, нужны и другие документы. А кроме них карта с лариенами и браслет14 – всё это мне необходимо и всё это осталось там.

Алиот показал на верхушку здания, на этаж с окнами, выбитые ударными волнами.

– Хочешь, чтобы я слетал туда? – спрашиваю я, прикидывая расстояние.

– Я буду тебе безмерно благодарен. Я сам бы туда поднялся, но проход заблокировали, рухнул потолок одного из первых этажей. В каком же хлипком месте мы все жили.

– Землетрясения было не слабым. Но да, даже стоять возле этого здания немного страшно. Вдруг рухнет.

– Эт’Рэй, поверь, отправлять тебя туда это последнее чего я хотел, но… я не знаю, что ещё делать.

– Не волнуйся, Алиот, я достану, только если пол в нашей квартире ещё на месте.

– Будем надеяться. Лети, и не бойся, я не думаю, что от твоего веса здание начнёт падать.

Подняться до уровня пятнадцатого этажа для меня проще простого, но я не спешил цепляться за выступ окна, пока просто смотрел через выбитые окна. Я оказался напротив окна прямо в мою комнату, уже бывшую. Всё же уверенный что ничего плохого от моего присутствия не случится, я встал на выступ и пролез через раму окна. Признаться честно не узнаю место, в котором прожил четыре года. Все растения, украшающие ранее моё жилище, разбросаны по углам вместе с землёй. Будь они живыми растениями, я бы кинулся их собирать, но всё же мне нужно сосредоточиться на моём задании. Вступив на пол, я огляделся: в окне привычный вид Тарион-2, но уже в другом свете и с отсутствующими высокими зданиями, ушедшие в ту ночь под землю, а потом разглядел углы комнаты, может, найду что-нибудь полезное. Самое ужасное это трещины на внутренних стенах нашей квартиры, разделяющие стороны гексагона. Открытая стена тем вечером по-прежнему вела в главный зал.

– Элла, – позвал я, зайдя сюда.

Молчание. Я догадывался, что после всего произошедшего умная система дома уже работать не будет, люди сделали правильно, что отгородили этот дом от посетителей, потому что я хожу по полу, который слегка накренился, в других комнатах пол вовсе разбит на плиты и зиял трещинами, через которые можно разглядеть нижний этаж. Жутко. Надо быстрее убираться отсюда, а то, кажется, что даже меня одного хватит, чтобы здание рухнуло. Но свои поиски я ещё не начал, просто застыл по центру главного зала и с сожалением осмотрел это место. Это было нашим с Алиотом домом, теперь это аварийное место заваленное разбитым хламом. Возможно, не так я придал бы этому значение, если не имел опыт потери своего дома в прошлом. Грусть наполняет меня, не позволяя просто так расстаться с этим местом и забыть про него. Такая у нас особенность, привыкать к новому дому, отчего его больно потом терять.

Надо искать вещи Алиота, и это будет сделать невероятно трудно. Ударной волной разломало все вещи и наполнило комнату разным мусором. Стекло в террариуме Хэг’Тэс отсутствовало, осколки выбитые волной нашинковали все растущие в саду цветы на кусочки, весь сад уничтожен, с потолка вяло и рассеяно струится вода, коммуникации нарушены. Спальня Алиота пострадала больше всех и стала источником мусора, поскольку именно его комната была наполнена как мебелью, так и вещами вроде часов и компьютеров. Карту с лариенами я нашёл сразу, достаточно было найти жилет мужчины, в кармане которого я нашёл нужное. Документы я искал в зоне, где когда-то стояли столы и тумбы возле кровати, она превратилась в собранное у стены месиво из пластиковых каркасов и мягких тканей, вывалившие все вещи на пол и разбросанные ударной волной. Сильный ветер, бьющий из окон, очень хорошо помогал месить бардак из легких, но многочисленных вещей. Документы лежали у стены – это были три карточки имеющие отношения к работе Алиота. Подобрав их, я надеялся найти и браслет, но увы, его не получалось найти и в других комнатах, а когда я обошёл всё остальное, просто растерялся в горах мусора и вещей. Это печально, потому что браслет очень важен сейчас для Алиота и без него я не вернусь, но долгие блуждания по комнатам не давали результата. Я сел на стул, подобранный у стены и стал думать, что мне может помочь в поисках. Внезапно за моей спиной, из сада Хэг’Тэс прозвучало два коротких резких сигнала. Удача на моей стороне – это прозвучал именно браслет. Раздавшийся из него сигнал означал очень срочный, но пропущенный вызов. Я быстро забрался в растерзанный взрывной волной сад, прошёлся под струящейся холодной водой и достал устройство из-под мокрых листьев. Знакомый, аккурат подходящий для запястья человека продолговатый сенсорный браслет. Смахнув с него воду, я вернулся за жилетом Алиота и вытер об него гаджет, взглянув на работающий гибкий дисплей. Семь пропущенных вызовов от «Ки [Най] -Электра-88». Это что ещё за бред? Но, кажется, я догадываюсь – это звонила та самая Электра, знакомая Алиота, а это высветилось её полное имя. А я думал это у квинетов имена странные.

Раздался треск падающих камней. Предчувствуя неладное и убедившись, что нашёл всё требуемое, я вышел в свою комнату и выпрыгнул в окно, пролетев в свободном падении три этажа и расправив крылья.

– Не пугай меня так! – серьёзно заявил Алиот, когда я приземлился рядом с ним.

– В каком смысле? – спросил я.

– Ты так быстро выпрыгнул, ещё и летел несколько этажей без крыльев… короче, как там дела?

– Ничего хорошего.

– Твою мать! – выругался Алиот. Не знаю, что он надеялся услышать. Его взгляд упал на вещи в моих руках, – я смотрю, ты всё нашёл.

– Да, держи.

– Спасибо Рэй, чтоб я без тебя делал, – искренне благодарил мужчина, перенимая от меня все вещи.

– У тебя 7 пропущенных вызовов, – указал я на браслет, – От Электры.

Алиот посмотрел на дисплей, скривил губы и просунул руку через браслет, плотнее зафиксировав устройство. Проверил документы, посмотрел на карту и окинул взглядом дом. Потом кивнул мне, что пора отсюда убираться.

– Что теперь? – спросил я, – нам надо где-то жить. Где ты ночевал всё это время? В лагерях для пострадавших?

– Ага, разбежался, – цинично скривился мужчина, – зачем мне тесниться с этим сбродом, если у меня есть свой кабинет в институте. Там и ночевал все эти дни, там и будем ночевать, пока… пока… а хрен его знает до какого времени мы там будем. Сейчас другая беда – добраться туда. Монорельсы не работают, а людей тут целые толпы. Ты не мог бы…

Алиот посмотрел на меня и на мои крылья, которые я машинально расправил. Я понял, на что он намекает, но удивился его просьбе, ведь он понимает, что это невозможно.

– Лет шесть назад я мог бы тебя поднять и взлететь вместе с тобой, – сказал я, – но сейчас я сильно ослаб. Я бы с радостью, и я могу попробовать только не вини меня, если я скину тебя с неба, если начну падать.

– Эм… не надо, я передумал. Да и не серьёзно я это сказал, так на всякий случай, просто ты не представляешь, чего мне стоило добраться сюда.

– Что поделать, придётся возвращаться тем же способом.

Я не собирался бросать человека в этой «беде» и вместе с ним мы пешком отправились по уничтоженной кольцевой улице, добираясь до главной дороги, откуда и пойдём до небоскрёбов.

– Ты перезванивать собираешься? – спросил я по дороге, – сигнал важного вызова.

– Ты о чём вообще? – посмотрел Алиот непонимающим взглядом.

– Об Электре, она вызывала тебя.

– Да пошла она к чёрту. Если так важно, позвонит ещё раз. Я почти уверен, что из-за таких как она – синэтов, станция и рванула. А теперь нас кормят «официальными» данными.

– Авария значит? Я думал авария, это когда что-то ломается и тут же это чинят.

– Я сказал то, что слышал. Естественно никто в здравом уме в это не поверит. Верхушка наспех придумала отмазку, чтобы заниматься другими делами, а им есть чем. Понятное дело, что банальной аварией тут не пахнет. У всех, и у меня в том числе, единственный вопрос, что на базе по добыче ресурса могло рвануть с такой мощностью? Как будто оружие испытывали у нас под боком.

– Наверное, теперь этим займётся Суперстанция.

– Будь в этом уверен, – убедил Алиот, – хочешь, поспорим, что Суперстанция имеет отношение к этому взрыву? Вам кавианцам ещё крупно повезло. Как будто реально вас Айхас Ари защищает.

– Повезло, – мой ответ прозвучал немного мрачновато, – но нашего с тобой дома больше нет.

– Не напоминай мне об этом, я пытаюсь не думать о том, что потерял всё своё грёбанное имущество. Только не говори, что ты впадёшь в уныние по этому поводу. Ты жив. Твои сёстры живы. Радоваться должен.

– Я радуюсь, но всё же имеются неприятные чувства из-за потери нашего жилища. Я говорю не об «имуществе» а о месте, которое стало для меня как родным. Мы кавианцы словно пускаем корни там, что считаем своими домом. Мне пришлось за свою жизнь немало пережить, а всё что произошло, как будто вернуло нас обратно в то время, когда каждый день – это вялая надежда на будущее, каждый день это страх и ожидание смерти с любой стороны. Даже за два года жизни в резервации, а потом ещё четыре вместе с тобой я не до конца справился с этими тяжёлыми воспоминаниями, а теперь моё состояние вернулось к тому, когда я жил постоянно находясь в напряжении.

– Хватит ныть, Рэй, – Алиот толкнул меня локтём в бок.

– И всё же, может тебе перезвонить Электре? Мне кажется всё это очень важно.

– Я тебе всё сказал.

– Но Алиот, я заметил, что у вас трудные отношения, но разве не стоит отставить это на задний план, тем более после всего что случилось?

– Трудные отношения это мягко сказано, Рэй. Не поднимай эту тему, тебе ли не знать как у нас людей всё сложно?

– Знаю я ваше «сложно». Вы сами всё любите усложнять, а потом жалуетесь друг на друга. У вас как будто природный инстинкт искать неприятности на свою пятую точку.

– Ты смотри, как разболтался, – саркастически усмехнулся Алиот, – я тебя отвечу твоими же словами, ты не знаешь причин нашей неприязни, вот и не суди пока что меня. Да и её тоже.

Я и не собирался. Наши разговоры закончились, когда пришло время протискиваться через толпы людей организовывающих лагеря прямо посреди кольцевых улиц. Все дожидаются эвакуации, она в свою очередь производится только силами Тарион-2, что сказывается на скорости исполнения этой процедуры. Но я видел множество глиссеров и прочих воздушных аппаратов с эмблемой клевера, все они принадлежали Суперстанции и я до сих пор я не видел пользы от их произвольных полётов. Это дроны – продолговатые аппараты больше похожие на капли серебряной воды. Они летают как над самим городом, так и высоко в небе, выполняя важную функцию – нормализуют погодные условия и избавляют от нависшего смога и пыли. Тяжёлое бурое небо, вызывающее духоту и удушливость – последствия взрыва. Сложно представить, сколько пыли было поднято ударной волной и снесено в нашу сторону, а редко падающие пылинки были с примесями зелёных маленьких каменистых частичек – это локусы, которых взрыв стёр в порошок и поднял в небо. С этим всем боролись дроны, помимо этого они выполняли и другую функцию – фиксировали уровень радиации и периодически опускались чуть ли к нашим головам, обдавая блеклыми лучами. Другая техника Суперстанции – глиссеры, только не пассажирские, а спасательные, большая их часть до сих пор участвует в доставке раненных в расположенные за городом мобильные медицинские центры. Даже за эти три дня не удаётся справиться с последствиями, отчего на людей, оставшихся без домов, но живых и здоровых никто не обращает внимания – потерпят мол.

Алиот не преуменьшал когда говорил о людях заполонивших улицы города. Настоящий хаос творился у центрального круга Тарион-2 застроенного небоскрёбами. По сути это был единственный остров посреди моря разбитых улиц и дорог, и добраться до этого острова невероятно трудно. Пришлось столкнуться с суровой реалией и увидеть людей убитых горем, потерявших всё, не только своё имущество, но и родных. Ведомые гневом против властей Тарион-2 и Суперстанции, обвиняя их в произошедшем, они пытались прорвать кордон из полиции и солдат, чтобы устроить самосуд над представителями власти. Алиот уже знал место, где можно пройти через этот кордон и благодаря своим документам обеспечил беспрепятственный проход по улице, ставшей мостом на центральный круг города.

– Заметил особенность? – спрашивает меня Алиот, – чем ближе мы к центру города, тем целее здания.

– Да, заметил, – ответил я, – а почему так получилось?

– Пакт Кеплера.

– Кажется, понимаю, – рассуждал я по этому поводу, – изначально все люди и все города были под покровительством Суперстанции, но после признания независимости, люди стали сами по себе. Это имеет непосредственную связь с тем, о чём ты спросил, город строила Суперстанция, имея огромные запасы лария и не экономя на материалах, но со времени подписания пакта, город продолжил расти уже за счёт самих людей и их ресурсов, а это экономия, как на материалах, так и на выплатах, что ведёт к множеству проблем. Поэтому центр города, построенный Суперстанцией по факту устойчивее, чем всё остальное.

– Молодец, – похвалил Алиот за мои знания.

– Я же всё это знал, но ты интересную мысль подкинул – чтобы стало с небоскрёбами, если бы их построили квинэты?

– Они бы их вообще не построили. Смешно то, что теперь квинэты кричат на Суперстанцию и требуют помощи, хотя от неё же они отказывались, подписывая пакт. Вот двуличные мрази, да?

– Но Алиот, если катастрофа случилась по вине Суперстанции, то они должны исправлять последствия.

– Нет, не должны, в этом вся суть пакта.

– Я не понимаю, зачем вообще он был заключён.

– Потому что люди – дебилы, – вынес вердикт мужчина, и цинично продолжал, – заиграла у них в жопе независимость и свобода от назиданий Суперстанции, вот и захотели жить сами по себе. Вот пускай теперь живут.

Алиот опять разгорелся своей ненавистью к себе подобным. Естественно и синэты и супериоры тоже попали под его горячую руку. Но мой друг быстро остыл, когда мы вошли в фойе родного института. Всё в нём изменилось, ударная волна хорошо потрепала внутренности здания, но главное что произошло с институтом – он стал убежищем для людей, которых размещали здесь и обеспечивали едой и условиями. После всего что произошло, институт, впрочем, как и все остальные службы прекратили выполнять свою работу, сконцентрировав внимание на людях. Алиоту до них естественно дела не было, и мы вместе прошли к работающим лифтам, поднявшись на верхние этажи. На 78-ой, где находится кабинет Алиота.

Что теперь делать? Однозначного ответа нет. Все мои сёстры в безопасности в резервации, а значит, я могу своё внимание обратить на другие вещи. Например, как и Алиоту, мне интересно, что на самом деле произошло на станции «Иридий». Если авария, то в чём причина? И, конечно же, меня интересует судьба нашей программы «Квинэт».

– Забудь про неё, – с сожалением ответил Алиот, когда я у него спросил.

Я и не надеялся, что сейчас мы будем что-то значить, и понимаю, что мы можем и подождать. Боюсь, что резко убранный приоритет с нашей программы может затянуться на очень долгое время. Единственный кто мог мне рассказать об этом подробнее это Хемни. Сейчас он в башне Тарион-2. Шпиль постоянно горит красным светом, а у площади даже с нашего института виден плотный заслон, поэтому мысль посетить шпиль отпала сразу. Не найдя себе место, я просто начал блуждать по институту. Посетил свою лекционную, где ударная волна не оставила живого места, уничтожила окна, и превратила всю мебель в куски пластика и металла. Последние этажи института стали убежищем для многих людей, работающих здесь, но потерявшие жильё. Они не спешат эвакуироваться, и даже я не вижу в этом смысла. Это надо людям, которые уже не имеют никаких надежд обрести снова свой дом в этом городе… который и городом назвать теперь сложно.

Гуляй по коридору не могу не отметить что здесь, по крайней мере, дружеская атмосфера. Меня почти все знают и даже зовут иногда помочь с чем-то. Я охотно соглашаюсь, и после помощи, снова возвращаюсь на тропу блуждания, даже радуясь, что здесь нет толп людей как в фойе здания и на первых этажах. Легче дышится. Набирая полную грудь воздуха доносимого откуда-то сквозняком, я стоял у большой информационной доски, повёрнутой слегка набок. Среди шарканья ног людей я услышал отчётливый стук каблуков и обернулся. Мне навстречу уверенной и красивой походкой шла та самая девушка, которую невзлюбил Алиот. Электра.

Таких человеческих женщин я никогда не видел. При встрече с Хемни я не уделял сѝнэтам должного внимания, зато теперь могу рассмотреть эту красоту. Увиденное мной чудо шло в разрез с моими представлениями о жителях Суперстанции, в основном из-за Алиота, он любил часто упоминать красоту синэтов, но говорил о ней с отвращением, подчёркивая искусственность. Вот и девушка передо мной отличалась совершенно необычной внешностью: она очень высокая; стройна фигурой; пышные волосы цвета платины подобно водопаду переливаются на свету; светлая кожа; выразительные голубые глаза; лицо подчёркнуто необычным макияжем. Нет ни одной женщины-квинэта, способной бы хотя бы приблизиться к этой красоте. Красоту тела завершали приятные и мягкие черты лица, однако именно лицо выдавало признаки синэта – оно покрывалось полосами, похожие на стыки между пластинами, но полосы не портили лицо, наоборот, рисовали изящные узоры. Может быть, людям это покажется странным, но я нахожу в этом нечто загадочное. Даже мне, троотосу, не трудно оценить красоту гостьи, но рассматривая Электру, во мне так и говорят слова Алиота, с которыми я соглашусь. Девушка передо мной… была какой-то странной. Она не давала повода усомниться, что она живое существо, даже не смотря на её плавные изящные движения, но её красота так и веяла фальшью. Таких идеальных людей не бывает. Девушка как будто сошла с картинки. Но вспомнил вдруг… она ведь не человек в привычном моём понимании. Передо мной бот. Биобот. Биомашина управляемая этой же девушкой, только с Суперстанции. Она одновременно и там, и здесь. Мне самому было сложно представить как это – быть одновременно в разных местах, но после долгого изучения возможностей двойной реальности начал понимать, что синэты никогда не покидают Суперстанцию, за них это делают их биологические копии, которыми управляют посредством двойной реальности15. Как будто играют в видеоигру, ну… мне так кажется. По крайней мере, так мне легче понять, на что это похоже.

Я волнуюсь, поэтому столько мыслей сразу лезет в голову. Просто очень удивлен, что встретил, наконец, настоящего синэта, не имея тем временем рядом с собой своего сварливого друга.

– Эт’Рэй, – девушка медленно провела рукой перед моими глазами, – что с вами?

Я глупо выгляжу, стоя как истукан, осматривая пришелицу.

– Здравствуйте, – поспешно ответил я, – извините за мой взгляд, я засмотрелся

Девушка мило улыбнулась, похлопав глазами.

– Будем знакомиться. Моя имя Ки [Най] -Электра-88. Наконец-то я вас поймала.

– В каком смысле поймали?

– Да в самом прямом, я пыталась связаться с Алиотом, но не получалось.

– Он не захотел вам перезвонить, его отвращение к вам и биоботам слишком велико, – я перестал говорить, заметив, что оговорился, – простите за… за биобота. Я не хотел говорить это слово, это Алиот меня приучил.

– О да, я догадалась, – улыбнулась Электра, – бывшая головная боль нашего супериора, доктор Алиот. Кто бы сомневался, что он даже троотоса сможет научить похабным вещам.

– Странно, что вы его не увидели, он шатался где-то здесь.

– Значит, мы разминулись. Честно говоря, он мне нужен куда меньше. В идеале я вообще не хотела иметь с ними общих дел в моём поручении, но так получилось, что мне пришлось с ним связаться. Я искала вас, но не знала, что вы находились все эти дни в резервации, а сегодня связавшись со смотрителем, вдруг выяснила, что вас там уже нет. Так что мои слова, что я вас ловила, отражают действительность. А что касается Алиота… глаз б мои его не видели.

– Извините меня, но почему вы так не любите друг друга?

– Думаю, скоро станет ясно. А пока, как бы я этого не хотела, но Алиот мне всё же необходим. Где мы можем его найти?

– С бутылкой у какого-нибудь коллеги, – сказал я это серьёзно, но Электра иронично улыбнулась.

Искать Алиота не пришлось, его фигура появилась внезапно из-за поворота коридора рядом с нами. Он застыл как статуя и, не отрываясь, смотрел в глаза Электры. Мой друг стоял, сунув руки в карманы, а девушка сложила ноги вместе и скрестила руки, стала похожа на красивую статуэтку.

– Ну надо же, какая, мать его, встреча, – процедил Алиот. За всё время он даже не моргнул.

– Очень милое приветствие, – невозбранно ответила девушка.

– Это что? Сарказм? У вас на космической посудине ещё помнят о подобном?

– Да, Алиот, и мы знаем, что такое мат. За эти пятнадцать лет, что ты отсутствовал, ничего там не поменялось. В банки наши мозги не кладут и в виртуальные миры сознание не загружают.

– Сказала биорезиновая кукла, – Алиот подошёл вплотную к девушке. Мне показалось, он хотел сломать её запахом своего перегара. Он продолжал – удобно, заниматься своими делами на Суперстанции и одновременно капать мне на мозги?

– Удобно, – неконфликтно и равнодушно ответила Электра, – Алиот, давай закончим наш «остроумный» диалог. Спешу тебе напомнить, что ты всё ещё являешься частью программы, а значит, подчиняешься мне как сотруднице А-класса. И твоё… подвыпившее состояние очень негативно повлияет на оценку руководства. Прекрати это делать.

– Обойдёшься, – сгрубил Алиот и прошёл мимо синэта, – чего припёрлась сюда? Как мухи на дерьмо слетелись после взрыва на «Иридий» да?

– Я прилетела непосредственно к вам. Тебе и Эт’Рэю.

– Зачем тебе он? Троотоса не отдам! Точка. Вали обратно в космос.

– Всё как всегда, – вздохнула девушка.

Я вмешался.

– Ребята, можете остудить свой пыл? Я не знаю причину вашей неприязни друг к другу, но мне кажется сейчас не лучшее время для разборок.

– Эт’Рэй, заметь, это она пришла ко мне, с чего ради? – Алиот остановился посреди коридора. Их разборки привлекали внимание людей.

– Немедленно перестань, – девушка набирала в голос уверенности, – Хемни дал мне важное поручение. Миссию. В ней вы оба имеете непосредственное участие.

– О да, а Хемни ничего умнее не мог придумать – из всей вашей шайки прислать ко мне именно тебя?

– Он не в курсе наших с тобой разногласий. Пожалуйста, хватит. Ты глупо выглядишь.

Алиот как будто послушался. Выдохнул, и снова сунул руки в карман новых брюк. Он долго и презрительно смотрел в глаза девушки, а потом взглянул на меня.

– Ну а ты чего Эт’Рэй? Увидел биомусорную сборку с милыми глазками и всё, Алиот больше не нужен? Ну-у я от тебя такого не ожидал.

– Всё шутишь Алиот? – серьёзно ответил я, – может быть, мы пойдём тебе в кабинет и всё спокойно обсудим? Не стоять же в коридоре?

– Давай так, Алиот, – подошла к нам Электра, – мы идём тебе в кабинет, ты выслушиваешь всё о причинах моего прибытия, и я рассказываю, что это был за взрыв. Идёт?

– Нет, милая моя, тут, на планете в ходу другая валюта, информацией не расплачиваются.

– Тебя это заинтересует. Поверь мне.

Не трудно было ощутить недовольство Алиота. Он фыркнул, мотнул головой, и мы в паре с девушкой шли за ним. Кабинет был недалеко и я заметил, как Электра мило подняла тонкие брови, когда увидела надпись на дверях «Доктор Алиот».

– Проходи, – без уважения сказал Алиот, распахнув дверь ногой, – чувствуй себя НЕ как дома.

Хаос, творящийся в нашей лаборатории, не испугал гостью, наоборот она медленно ходила среди обломков различной аппаратуры и находила в этом какой-то свой восторг. Видимо представляя, что тут произошло в момент удара взрывной волны, она посмотрела на окна закрытые прозрачными силовыми полями, чтобы хотя бы сдержать бушующий на высоте семьдесят третьего этажа ветер.

– Последствия ужасны, – прокомментировала Электра и посмотрела на мужчину, который нагнулся и открыл ящик стола, – что ты намерен делать?

– То, что у меня получается лучше всего на данный момент, – доносился голос Алиота из-за стола.

– И что же?

Мужчина выпрямился и поставил большую бутылку пойла на стол.

– Будешь? – спросил он Электру. Она помотала головой, тогда Алиот предложил мне. Я тоже отказался.

– Это не смешно Алиот, – серьёзно ответила девушка, – я не буду говорить про профессиональную этику, скажу лишь, что ты не заботишься о своём здоровье.

Она говорит моими словами. Хотел сказать Электре, что бесполезно всё это говорить этому упрямцу, но не стал, есть почти отсутствующая надежда, что её слова хоть как-то повлияют. Но в свойственной Алиоту манере он пропускал мимо ушей все слова Электры, наливая при этом золотистый напиток в длинный стакан.

– Очень интересная история, – сказал мужчина, когда дослушал «лекцию», – сѝнэтам оставь свои нравоучения. Говори, зачем пришла?

– Ну, во-первых… я волновалась за тебя.

– О, это так трогательно, – сказал Алиот, закинув ноги на стол, – и всё?

– Ты никак на это не отреагируешь?

– Ты помнишь, чтобы я бежал к тебе с объятиями в коридоре? Даром мне не нужна твоя забота. Переходи сразу к делу!

– Ладно.

Электра, судя по изменившемуся выражению лица, забросила все попытки расположить к себе мужчину. Она начала медленно ходить по комнате, оглядывая разруху и говоря при этом:

– Происшествие на станции «Иридий» это, несомненно, большая катастрофа. До сих пор нет точных данных о пострадавших и последствиях, но радует, что никаких предпосылок к повторным подобным инцидентам нет.

– Что это был за взрыв? – сразу спросил мой друг.

– Не перебивай меня. Я сначала скажу, зачем я здесь. За эти три дня Суперстанция задействовала очень много техники, чтобы избавиться от огромной радиации на месте взрыва. До сих пор ведутся работы, но уже там относительно безопасно. Сейчас там занимаются расследованием происшествия, я тоже была привлечена, но для других исследований. На самом деле почти всю информацию от нас утаивают, но кое-что мы можем объяснить, с помощью оценки последствий и сведений о том, что послужило причиной такого взрыва. Конкретно я была приставлена к расследованию странного феномена появившегося на образованном взрывом кратере. На место взрыва, непосредственно к кратеру, где была станция «Иридий», стекается вся сохранившаяся в пределах зоны «Т» фауна. От муравьев до птиц лави, все они как по команде устремляются к кратеру, и мы не можем это объяснить.

С этими словами Электра посмотрела на меня. Вспомнив о её словах, что искала меня все эти дни, я догадался, на что она намекает. Я спрашиваю:

– Хотите у меня узнать причину такого поведения у живности?

– Для начала просто выяснить, имелись у вас или у ваших сестёр странные ментальные позывы, приказывающие вам идти к месту взрыва?

– Нет, это абсурд какой-то.

– Похоже вообще на чертовщину, – прокомментировал Алиот.

– Религиозные термины тут не причём, – сказала Электра Алиоту и снова посмотрела на меня, – Эт’Рэй, мне поручили выяснить причину странного поведения живых организмов, сам Кеплер заинтересован этой аномалией. Я буду вам признательна, Эт’Рэй, если бы мы отправились прямиком к кратеру «Иридий» и может быть, там вы смогли бы что-нибудь нам рассказать.

Мои раздумья прервал смех Алиота.

– Надо же, Суперстанция не может объяснить поведение животных? При своих технологиях ты будешь надеяться на разноплановое сознание Эт’Рэя?

– Да, Алиот, у нас мало информации и помощь настоящего троотоса является хорошей идеей. Кстати ты тоже будешь участвовать в нашей кампании.

– Я?! Делать мне больше нечего? Лететь к какому-то кратеру, чтобы посмотреть на каких-то животных?

– Несмотря на твоё ужасное поведение, и я и многие на суперстанции признают твои обширные познания в местных видах живых организмов. Ты знаешь больше чем сам Эт’Рэй, и твои знания будут нам полезны.

– А ты заставь меня.

– Мне и заставлять не придётся. Я могу прямо сейчас предоставить тебе список моих полномочий, которые распространяются на всех вас, и уход от прямых обязанностей содействовать в расследовании значит идти против закона. Не хочешь лететь со мной, полетишь в тюрьму! К тому же, насколько я понимаю, Эт’Рэй не против помочь мне?

– Не вижу повода для отказа, – согласился я.

– Рэй я тебя не узнаю, ты помогаешь сѝнэтам! Тебе мало было моих рассказов? Сегодня Электра тебе глазки строит, а завтра на стол кинет препарировать.

Электра звучно засмеялась, и подошла ко мне, нежно взяв меня за руку.

– Не бойтесь Эт’Рэй «Препарирование» использовалось более семисот лет назад и ныне это устаревший термин. Сегодня мы используем гуманные методы исследования живых организмов без надобности в умерщвлении.

– Это… успокаивает, – с холодным мурашками ответил я.

– Уверяю вас, Эт’Рэй, вам боятся нечего. Кавианки это настоящее произведение искусства биологической жизни, и никто на Суперстанции никогда не посмеет причинить вам какой-либо вред. Не слушайте Алиота, он настраивает против нас специально. Говоря его словами, он лапши много наварил, а уши для развешивания не нашёл.

– О не заденьте меня квантовые лучи, каким шуткам мы научились, – сценично разводил руками Алиот, – лететь к кратеру, чтобы изучить поведение животных? Вам больше заняться нечем?

– И от кого я это слышу? От человека, который всю жизнь посвятил кавианологии? Откуда твоя любовь к кавианкам взялась? И почему ты держал богомола Хэг’Тэс? Я была уверена, что ты согласишься мне помочь без своих любимых язвительных комментариев.

– Твои рассуждения безумно интересны, но давай-ка мы сменим тему. Я выслушал тебя, а теперь ты ответь на вопрос, который долбит меня уже несколько дней. Что произошло на «Иридий»?

– Авария.

Алиот вскочил с места, прихватив стакан.

– Официальная версия мне нужна, – грубо ответил он, – что там делали супериоры?

– Я же сказала тебе.

– Мне нужна правда, а не ваши сказки, которые вы придумали для местных придурков. Признавайся, наделали дел ваши учёные, а теперь сливаете воду? Эксперимент? Исследования? Что могло произойти, чтобы обычная база по добыче и переработке Лария рванула мощностью, наверное, в сто мегатонн?

Слова мужчины плавно переходили в крик.

– К сожалению, я не располагаю такими сведениями, – скромно ответила девушка.

– Ты же сама сказала, что просветишь меня!

– Я это и сделала. Сказала официальную версию, больше мне ничего неизвестно.

– Ты что издеваешься надо мной? Ты не шути так, а то головой вниз из окна полетишь.

– Ничего страшного, прилечу в теле другого бота.

Алиот повышал голос, Электра защищалась, провоцируя мужчину ещё больше. Я встал между ними, сразу сохранив дистанцию между обоими. Призываю к спокойствию. Электра скинула с себя маску безэмоциональности и сочувствующе спросила моего друга.

– Алиот, я максимально учтива с тобой! Почему ты на меня кричишь сейчас? Для злобы у тебя нет сейчас повода?

– Что? – прогремел крик мужчины, – Что твою мать ты сказала? Нет повода? Ты подумала, прежде чем ляпнуть такое? Посмотри, где я нахожусь сейчас? В своём бывшем, разбитом в хлам, кабинете. А почему, скажешь мне? Потому что такие уроды как вы устроили херню на станции, и она рванула. Мой дом стёрт к чертям собачьим, всё, что я зарабатывал пятнадцать лет, все усилия на устройство своей грёбанной жизни полетело к херам только из-за вас баранов! Легко тебе говорить «Нет повода» когда летаете в своём космосе и устраиваете такое. Нет повода для злобы? Коне-е-чно, а то, что мы чуть не сдохли там, тебя никак не волнует?

– Волнует. Я хотела сказать, что не даю тебе повода злиться на меня.

– Ой, да заткнись ты.

Мне это надоело, я перекричал их обоих:

– Хватит! Алиот, я тебя понимаю как никто другой, но давай ты действительно успокоишься?

К счастью моё вмешательство помогло. Алиот вернулся к столу и сел за него, отвернувшись к окну. Электра только вздохнула и немного виновато посмотрела в сторону мужчины.

– Вернёмся к предыдущему разговору, – продолжила Электра, – да, признаю, я завлекла тебя якобы правдой. Если тебе интересно я расскажу о другом. Нас, синэтов тоже не вводят в курс дела. Мы, как и вы знаем только официальную версию. Ты не представляешь, как переполошилась верхушка Суперстанции. Элмор. Кеплер. Они оба сразу подняли на уши даже военную технику. Было немного страшно. Признаюсь честно, никто не знает настоящей правды. Взрыв был, но его причина это тайна покрытая мраком. Даже я со своими сведениями об «Иридий» не могу и предположить, что послужило выбросу такой энергии.

– Да тут и думать не надо, – ответил Алиот спокойно, истощённый эмоциями, – я уже сказал – ваши учёные что-то замутили и что-то пошло не так. Удивляет, как Элмор со своими супермозгами прошляпил это дело.

– Это больше пугает, чем удивляет. Подумать только что Элмор допустил ошибку, это сбой в его программе не иначе. Так что полёт к кратеру может нам помочь добыть больше информации. Там уже не опасно как я говорила, радиацию почти всю нейтрализовали. Ты ведь полетишь с нами?

– Ты же не оставила мне выбора, пригрозив полномочиями.

– Хотелось бы твоего добровольного согласия.

Алиот долго молчал, пил.

– Полетим, – пробурчал мужчина, – всё равно делать нечего.

Электра была рада это слышать. Получив согласие от нас обоих, она направилась к выходу.

– Спасибо за ваше содействие. Завтра в 8.37 мы стартуем с верхних взлётных площадок башни Тарион-2 и направимся прямиком к кратеру Иридий.

Белокурая девушка ушла. Я остался наедине с угрюмым мужчиной, обновившим стакан крепким напитком. Он сидел спиной ко мне, погружённый в тяжёлые думы. Мне тоже можно было о многом поразмышлять, привести, наконец, свои убеждения в порядок и решить для себя как воспринимать синэта? Долгое время я «воспитывался» рассказами Алиота, но сегодня все представления рухнули, едва я увидел Электру. Вопрос о том, почему Алиот не дружит с ней и даже ненавидит так и остался для меня без ответа. Но я не хотел сейчас об этом спрашивать. Интересно другое, их разговоры позволили мне вспомнить, что Алиот был почти как Электра. Он не был синэтом, но работал на Суперстанции. Даже не могу представить, что мой друг, побитый жизнью за эти 15 лет, имеющий проблемы с алкоголем и ненавидящий всех кроме меня, когда-то жил на суперстанции, и также работал с мультисознанием, копируя себя самого. Тоже, наверное, имел белоснежную кожу, красивые волосы, приятные очертания тела. А сейчас передо мной лысый, озлобленный на всех мужчина.

– Алиот, – тихо сказал я.

Мужчина чуть обернулся, испуганно заговорив.

– Напугал! Я думал ты с Электрой ушёл, а ты тут стоишь. Чего притих так? Не ожидал увидеть синэта?

– Да, она совсем не такая как ты рассказывал.

– Забавно, я всегда рассказывал так, чтобы ты представлял образ не вурдалаков с железными конечностями, а равнодушных упырей.

– Сейчас ты меня больше путаешь. Я не хотел спрашивать, но прости за мой прямой вопрос… почему вы не мирите? Я может и наивный сейчас, но мне показалось, что вы… любили друг друга?

– Тебе показалось, – поспешно ответил Алиот, чем и вызвал сомнения в искренности этих слов, – Я Электру не ненавижу, мне просто неприятно быть рядом с ней. С этим связано и напоминание о суперстанции и о ней самой. Понимаешь, лишиться всех благ той высокоинтеллектуальной жизни с супер технологиями было не спонтанным решением. Я не проснулся в один день и не послал всё куда подальше. Я накапливал весь свой негативный настрой по отношению к синэтам и принял решение. Да что я тебе рассказываю? Ты ведь всё знаешь.

– Может тебе надо выговориться? Я готов побыть жилеткой для тебя.

– Не надо.

– Тогда я тебя оставлю, пойду, погуляю, может, помогу кому-нибудь.

– Иди, – сказал Алиот и добавил, – будь осторожен.

Я почти вышел из лаборатории, последний раз глянув в сторону друга. Он бормотал слова, но я их не расслышал. Он был уже довольно пьян, чтобы формулировать чёткую речь. Люди любят алкоголем снимать стресс, мне бы тоже не помешала медитация. Но сначала, разберусь с возникшей за этот день проблемой – нужно найти нектар, чтобы подкрепиться.