Читать книгу Не бракованная - Энн Княгинина - Страница 3

Я прокручивала расписание в голове: завтрак в семь утра. В 9 начинается учёба, предметы каждый день одинаковые: Разговор. Сексология. Этикет, и на последнем уроке физкультура. Обед после уроков. Далее свободное время, в которое мы можем погулять или почитать газеты с новостями. Ужин и сон.

Каждую неделю проверка на то, чему научились – каждую неделю плохая ученица будет наказана вплоть до смерти.

У учениц одинаковые комнаты: односпальная кровать, тонкая подушка у спинки кровати. Вместо одеяла – пододеяльник. Кровать жёсткая, матраса нет. Поэтому после часа бездельного лежания начинала болеть спина. Стены выкрашены в чёрно-розовый, наверно, цвет символизирует мужчину и женщину. У окна стол, на нём лампа, и одна тетрадь, около которой лежит карандаш и ручка.

Туалет и душ в конце коридора. Всякий выход из комнаты должен быть записан в тетрадь: во сколько вышла и зачем.

В тумбочке, около кровати, лежат прокладки, тампоны, влажные и сухие салфетки. Бутылка воды и больше ничего.

На сегодня день завершился, но как уснуть, если перед глазами стоит сломанная рука Даши, и её бледное лицо в слезах, с красными глазами от нестерпимой боли.

Нас осталось восемь

Часы тикают, поначалу они успокаивали, но сейчас обозначали, что время быстро приближается к новому дню.

Самое приятные дни – это выходные, мы можем быть свободны целых два дня. Никакого расписания на это время нет, кроме приёма пищи.

Я попала в паршивую ситуацию из-за самой себя. Постаралась бы и была замужем за Валеру, что добр и богат.

Темнота перед глазами появилась незаметно. Веки прикрылись, и я уснула.

Я проснулась от звуков торопливого топота за дверью, взглянув на время, я вскочила. Часы-будильник тикали, но не могли вчера предупредить меня, что необходимо установить будильник на 6, чтобы успеть собраться.

Уже 6:40, я не успеваю умыться, поэтому натягиваю на себя одежду, попутно вытирая лицо влажными салфетками. Выбегаю в коридор, спешу к лестнице, чтобы попасть на второй этаж в столовую.

Передо мной Марк, парень не торопится и останавливает меня, когда я начинаю бежать по ступенькам, чтобы не опоздать.

Он смотрит на меня своими разными глазами и изредка моргает. Его кадык, сильно выпирающий через тонкую кожу шеи, дёрнулся, когда он заговорил.

Меня ещё никто так не раздражал, но и не пробуждал необычных чувств в груди – подъём души над телом и приятное ощущения отдышки. Будто я тону, теряю кислород и хочется вовсе перестать дышать.

– Не бегай, – сказал он и пропустил вперёд.

Спускаюсь по лестнице, подёргивая пальцами. Когда Марк исчез из виду, я запрыгала по ступенькам и остановилась у столовой, смотря на уже сидящих внутри девушек. На настенных часах, в виде столовых приборов, ровно 7 утра.

На меня повернулись. Девочки кинули быстрый взгляд на часы и опустили уголки губ. В глазах других я наполовину мертва. После случая с Дашей мы будем реагировать на наказания иначе, уже не сквозь рукава.

Директриса пригласила меня сесть, махнув рукой. За мной в столовую вошёл и Марк. Тарас наморщил лоб и скривил губы, взглянув на сына, а парень безмятежно улыбнулся ему.

Я села на своё место и пожелала приятного аппетита, именно это фраза помогла мне избежать наказание за задержку. Я единственная, кто сказала эти слова учителям.

После завтрака, довольно вкусного, у меня было немного времени, чтобы умыться, но мне хватило, и я успела на первый урок: разговор.

Его вели двойняшки. Они стояли в начале класса и играли сценку. Марьяна была мужчиной, а Дона женщиной. Хотелось посмеяться над ними, но мой гроб ещё не готов.

– Ты приготовила мне поесть? – Марьяна – в роли мужа, подошла к Доне – в роли жены.

Дона опустила голову и кивнула. Подняла голову только когда это позволил муж.

Молчание жены напрягало. Мы слушали только Марьяну, она рассказывала, как прошёл её (его) рабочий день. А жена молчала, пока муж не спросил: А чем занималась ты?

– Если ваш муж спросит о ваших делах в его отсутствие, – вышла из роли Марьяна. – Вы не должны говорить, где, да что вы убирали. Сообщаете ему, что подготавливали дом к его приходу.

Я не хочу принимать такой мир. Если я не смогу рассказывать о своих делах… У меня и не будет своих дел, они будут исключительно для мужчины, не мои.

Нас отпустили, до второго урока десять минут перерыва. Это первое время, когда мы смогли поговорить с девочками, немного обсудив происходящее.

Мы встали в круг, с нами не стояла Тристан, после пощёчины она вообще не хотела разговаривать.

– Что нам теперь делать? – спросила Кэти. У неё короткие волосы, но длинная чёлка. И узкие кофейные глаза.

– Разбивать наши мечты, – ответила Майли.

Я озарялась по сторонам, следя за ситуацией. Мы вышли на улицу, встали около двери дома, и старались успеть насладиться тёплым ветерком, и поговрить.

– Полиция не поможет, они знают, что тут творится.

– Я не хочу закончить, как Даша, – тревожно промямлила Лиза.

– Никто не хочет, – Наташу перекашивало, когда она смотрела на свою одежду. Больше она не могла носить короткие юбки и такие же маечки.

– Пора, – Кэти посмотрела на часы.

Сексология, предмет, который все боялись больше всего. Как только мы расселись, высокий мужчина с широкой спиной, которая может раздавить, если ляжет на хрупкое тело девушки, заговорил. Борода завязана в косу, а длинные волосы, почти до плеч, идеально расчёсаны.

– Я вхожу – вы встаёте, – он сел за стол, подождал, когда все встанут и сядут обратно. – Я расскажу вам, как вы должны вести себя в постели с мужчиной. Смотря на вас, мне становится жалко ваших будущих мужей, – он злорадно усмехнулся.

Я сидела тихо, без единого звука. Пошевелиться страшно, вдруг стул заскрипит, и Тарас обратит на меня внимание. Сзади меня Майли, ей не хватало места из-за длинных ног, и она выпрямила их под мою парту, порой задевая мои пятки.

– Что вы знаете о сексе?

Наташа подняла руку и заговорила, когда Тарас разрешил.

– Я знаю, что мужчины любят, когда девушка сама разогревает его.

– И почему так?

Она замешкалась в ответе, и учитель улыбнулся.

– Ответ неверен. Мужчины есть разные. Кто-то хочет доставлять удовольствие женщине, кто-то нет. Чтобы понять, жена должна начать с минета. Если мужчина погладит по голове, захочет взглянуть в глаза, то, скорее всего, он готов на обоюдные ласки. А если схватил за волосы и вогнал член в рот, то он доминант.

Мне не нравится подобная тема. Нет, я не хочу слушать о минете незнакомому чуваку.

– Больше никто не знает о сексе?

Все помалкивали, ни одна из нас не желала продолжать этой темы. В классе звучали тихие, испуганные вздохи.

– Первое для вас правило – это не краснеть при словах о половых органах. О позах в половых актах. И от самого слова секс, – и он начал повторять, вводящие в краску, слова, много – много раз: Секс, член, влагалище, минет. Так продолжалось минут пять, потом он замолчал.

Далее мужчина заставил каждую произносить эти слова за ним. Я не стеснялась такой темы, поэтому трудностей сказать не возникло. А вот некоторые девочки сидели с полностью красным лицом.

Тарас поставил плюсы тем, у кого на щеках не появилось румянца и тем, кто не запнулся, пока говорил. Остальные получили минусы… И пощёчину. Такое его маленькое наказание.

После ещё одного перерыва мы оказались на уроке этикета.

Кристина рассказывала приятно, она не кричала, не пыталась вывести нас на наказания. Её голос, как у начинающей певицы: приятный, ласковый, но прыгающий по нотам.

Я всё ещё не запомнила, на какую сторону кладутся ложки, а куда вилки, но этикет впредь будет моим любимым предметом.

Физкультура проходила на улице. На Марке короткие шорты, из-под которых видны накаченные икры ног, а на худом, вспотевшем теле, облепившая туловище майка. Парень спортивный и требовал от нас быть такими же.

На ученицах красные штаны с белой полоской по бокам. А сверху чёрная футболка с маленьким кармашком на правой груди.

Учитель физкультуры пристально наблюдал за нами. Когда его взгляд падал на меня, я начинала волноваться, трепетать с такой силой, что тело буквально не хотело слушаться.

– Отжимания, – криком приказал Марк.

Девочки легли на искусственную траву, согнули руки, упёрлись ладонями об резиновую поверхность и начали поднимать свои тела на дрожащих руках.

Хорошая физическая форма только у Мариши и Тристан, и Марк к ним не придирался. Но к остальным, в том числе и ко мне, непрерывно.

Он подошёл к Кэти, положил прямую ладонь ей на спину и принялся давить, пока та, со свистом, не прижалась грудью в пол.

– Вставай! Сопротивляйся моей руке, ну же, – рука парня напрягалась, когда девушка пыталась подняться. На предплечье Марка проступили синие вены. Его сухожилия на тыльной стороне ладони задвигались, а длинные пальцы, с коротко подстриженными ногтями, словно закаменели, не отпуская спины Кэти.

Сердце надорвалось от гулкого удара. Я не знаю – это из-за пыток над моей одноклассницей или всё дело в голубо-карих глазах Марка, что глядели на затылок Кэти взглядом удовлетворённого кота и одновременно бешеной собаки.

Кэти активно противодействовала руке учителя физкультуры, но так и не смогла подняться, поэтому парень пошёл по другим девочкам. Те, кто подняли себя, заработали плюс.

Когда очередь дошла до меня и его рука оказалась на спине, я чуть не исчезла из мира от поразительных, внутренних чувств, растапливающих злость и ненависть. Болезненное давление на спину возвращало в реальность, но его касания вновь вводили в пространство, которого здесь не существовало. Оно было приятнее, опаснее, полностью погружающее в волнующее тепло от пальцев Марка.

Я не могла подняться, как не пыхтела и не старалась, всё равно падала лицом, утыкаясь в колючую, ненастоящую траву.

– Ангелина, минус.

Он оставил меня, и я рухнула, стремясь отдышаться и впустить в лёгкие свежесть летнего воздуха.

Что означал минус от Марка, пока никто не знал, но волнение уже заполнило тела девушек. Нормально выдохнуть смогли немногие, лишь четыре ученицы.

Первый учебный день прошёл, осталось подождать совсем немного – Разве двадцать девять дней в таком рабстве, это долго?

Обед был радостным событием и самым спокойным. Мы ели молча, пробуя не шуметь даже вилками об тарелку. За нами не прекращая следили неприятными взглядами, возвышающимися над нами, устранявшими в нас – НАС.

В свободное время я собиралась прогуляться по территории, спокойно подышать и почувствовать маленькую свободу, но около выхода стоял Марк, пропуская на улицу лишь избранных, тех, кто смог подняться на отжимание. А другие, и я вместе с ними, поплелись в библиотеку. Парень заставил читать нас литературу о спорте, и не отпускал даже в туалет.

Четыре девушки сидели рядом друг с другом, вчитываясь в книжный текст. Марк сидел за столом вместе с нами, и слушал музыку через наушники. Доволен ли он тем, что ему приходится сидеть с нами, неизвестно. Но он начал выполнять своё наказание, отняв наше свободное время.

Когда он отворачивался, мы переглядывались с девчонками. У всех в глазах блестели слёзы. Моя грань тоже ослабевала, ещё несколько минут, и я расплачусь.

Марк необычный, он ведёт себя ответственно, но не так, как другие учителя. Две его стороны, видневшиеся в разноцветных глазах – искушали.

– Ладно, валите, – слегка осипшим голосом скомандовал Марк, и мы поторопились удалиться из светлой, пыльной библиотеки.

Я обернулась на Марка, когда он складывал наушники, заметив мой взгляд, брови парня взлетели и я отвернулась, чувствуя парадоксальное огорчение.

Одноклассницы вернулись с прогулки и рассказали, что ничего хорошего нет. За ними следили и не позволяли близко подходить к забору. Лиза сообщила, что на дом часто нападает сопротивление – люди, что против правил, законов, готовые показывать свою ненависть к требованиям принудительных браков.

Я зажглась, во мне прошёл разряд. Я хочу быть сопротивлением.

Но моё желание быстро поутихло, когда я узнала, что таких, как они, прилюдно вешают. Никто не может идти против устава.

День, ещё день. Безнадёжные мечты о будущем. Нас обучали, не давали бороться за себя. Мы пытались стать роботами, но не могли. С каждым днём мы всё больше плакали, сожалели о бывших мужьях.

Новое утро сплошное разочарование. Завтрак проходил никак всегда. Сегодня за нашим столом сидели незнакомцы. На них одинаковые чёрные костюмы, смотрящиеся на каждом по-разному, белые брюки, и такой же галстук, туго завязанный на шее.

 Примерно одного возраста – двадцати лет. Я почти доела и сидела, дожидаясь приказа выйти из-за стола. На меня смотрел парень, что сидел напротив. Он ничего не ел и определённо чего-то ждал от меня. Длинные чёрные волосы до плеч, чёлка, перекрашенная в блонд, спадала на лоб. Карие светлые глаза, что с поддельной добротой осматривали меня.

Я прятала глаза, теребила волосы, дёргала ногой под столом и кусала губы, лишь бы не смотреть на незнакомца.

– Как твоё имя? – заговорил он со мной, голосом писклявой девочки.

– Ангелина.

Я отпила яблочный сок и прокашлялась, чуть не подавившись.

– Ты уже чувствуешь себя женой?

Может, они проверяющие? Ведь каждый парень задавал этот вопрос другим девушкам. Все отвечали: да, готова, чувствую.

Я молчала, потом пожала плечами, и в его взгляде мигом смылась доброта.

– Она, – он встал, показал на меня пальцем.

Одна стороны губы Марка приподнялась.

– Не удивлён, – произнёс он, без явных эмоций.

Наказание?

Взгляд судорожно прошёлся по всем присутствующим. Я почувствовала себя Дашей, с одной целью – сбежать.

Стул упал, когда я встала. Тишина разорвалась громким гулом, и некоторые вздрогнули.

Я смотрю на дверь из столовой, сердце заметалось, оно надеялось, что сможет сбежать, если не смогу я.

Но я попытаюсь.

Сорваться с места было самое простое, а не упасть на трясущихся ногах сложнее. Я понимала, что, если сейчас не выбегу на улицу и не найду выход с территории школы, мне не жить.

– Марк, держи её, – голос директрисы вломился в мозг, за ним хлюпанья резиновой подошвы с кроссовок Марка, преследующего меня.

Ступеньки меня замедляют, невысокие каблуки стучат громко, как и сердце. Должна бежать, в противном случае смерть, или что хуже – пытки за мой поступок.

Способна ли я бежать быстрее? Нет, потому что я поскальзываюсь на ступеньки, что на первом этаже и, размахивая руками, пытаясь схватиться за воздух, падаю на спину и забываю, как кислород до этого поступал в меня.

Марк подбегает, его взгляд взволнован, я точно могу сказать, что он испытывает за меня переживание.

Он на корточках рядом со мной, я слежу за чёрными точками перед глазами, разрываясь в боли по всему телу.

– Что ты наделала? Дура, – закричал он, начиная аккуратно поднимать меня с пола и усаживать на ступеньку.

Хочу сказать ему, почему я так сделала, но говорить не могу, для этого нужно вдохнуть побольше воздуха. Да и сам должен понимать – зачем.

– Я мог бы посчитать твоим наказанием, твою боль. Но не могу.

Марк садится рядом со мной. Он не дышит тяжело, немного пробежаться для него ничего не значит.

– Я не могу так жить, – прохрипела я и сразу почувствовала на руках мокрые капли. Я заплакала, и от боли, и от обиды, и от самого главного – от страха.

– Так говорит каждая. Льёт слёзы, которые терпеть не могут мужчины, и потом счастливо выходит замуж.

– Или умирает, если не может перестать плакать?

– Ты глупая, но бываешь и умной. За тобой следят больше, чем за другими. В тебе много возражений по поводу наших методов. Задумайся.

Марк потихоньку поднял меня и повёл в мою комнату. Я думала, что он может быть добрым, но, зайдя в комнату, потирая пальцами места, что сильнее всего болели, я осознала, как ошиблась.

Парень вытянул из-под моей кровати верёвку и посмотрел на меня.

– Ложись на кровать.

– В смысле? – я громко пискнула, парня перекосило.

– Ложись на кровать, – отрешённо повторил он.

Марк поглаживал толстую, плетёную верёвку. От сильного сердцебиения мозг переставал работать. Кажется, я снова готова сбежать. Но выход закрывает парень, смотрящий то на меня, то на кровать.

– Привяжешь меня?

– Убегая от меня, нужно понимать, что я быстрее, – зоркий взгляд остановился на моих глазах. Глаз цвета тёмной вишни потемнел, а на голубом, от солнца, блестела пятиконечная звезда, по ободку расширенного зрачка.

Красивые глаза, вызывающие внутреннюю гибель. Но она неболезненная, она сопровождалась приятным беспокойством.

Его лицо украшали веснушки, что вразнобой рассыпались на его смуглой коже. Раз веснушка, два, третья, самая большая на переносице. Считаю оранжевые пятнышки, ложась на кровать. Я не останавливаюсь и тогда, когда Марк начинает привязывать мои руки к железной спинке кровати.

Четвёртая веснушка, ай, слишком сильно сдавил верёвкой запястье. Переходит на другую сторону, беря мою вторую руку. Пятое пятнышко, шестое, седьмое, глаза притянули к себе, забыла сколько веснушек насчитала.

Руки завязаны, ноги остались нетронутыми.

– Ну что, теперь не сбежишь?

– Марк, это жестоко, ты же понимаешь? – тело постепенно охватывал озноб, нижняя губы подёргивалась, но незаметно для чужих глаз.

Я зашевелила руками, проверяя, до какой степени я слилась с кроватью. Хотя бы одну свободную руку, и я смогла бы развязать узел.

Руки начинают затекать, но не быстро. Под кожей покалывает, но пока не смертельно.

Парень нахмурился. Задумался. Пожал плечами.

– Тебе же нравится отвечать без слов, – он опять пожал плечами. Марк начал издеваться надо мной, ведь именно таким образом я ответила мужчине в столовой.

– Когда ты развяжешь меня?

Смирилась? Да, приходится. Узел затягивался сильнее, когда я дёргалась. Марк всё учёл.

– Не скажу, пусть это будет для тебя сюрпризом.

Он приблизился к краю кровати, провёл расслабленным пальцем по моей щеке, удивлённо отстранил голову и резко отдёрнул руку.

– Через час, – поспешил на выход, не обращая внимания на мои вопли, что час – это перебор.

Он почти закрыл за собой дверь, но обернулся. Я взглянула Марку в глаза, они мощной силой манили меня к себе, а затем отталкивали. Приковывали – отшвыривали. Такие его глаза.

– Никогда не убегай от меня. Н-и-к-о-г-д-а, – он понизил голос, переступил порог, пнул за собой дверь, громко ей хлопнув.