Читать книгу Чужое лицо - Энн Перри - Страница 4

На следующий день Монк пришел пораньше – встретиться с Джоном Ивэном и изучить, что же все-таки удалось выяснить Лэмбу по делу об убийстве Джослина Грея, брата лорда Шелбурна.

Уильяма тревожили нехорошие предчувствия. Все, что он узнал о себе самом, было довольно банально; такое можно выяснить о ком угодно за пять минут: честолюбив (явное свидетельство чему – его гардероб) и бесцеремонен с людьми (недаром дежурный сержант занервничал, едва завидев Монка). Однако теплые воспоминания о Нортумберленде внушали уверенность в своих силах. Кроме того, он должен работать! Тех денег, что он обнаружил в своем бюро, надолго не хватит.

Джон Ивэн оказался высоким молодым человеком, худощавым, чтобы не сказать хрупким; однако, присмотревшись, Монк отметил, что коллега его крепок и жилист. Одет он был элегантно, но не вызывающе. Тонкие черты лица, волосы цвета темного меда зачесаны назад. Джон Ивэн производил впечатление умного малого; это и привлекало, и беспокоило Монка. Не так представлял он себе своего будущего напарника.

Однако выбора не было. Ранкорн представил их друг другу и шлепнул кипу бумаг на большой исцарапанный стол в кабинете Монка, загроможденном стеллажами и шкафами. Единственное окно смотрело в переулок. На истертом лысом ковре, едва прикрывающем доски пола, стояли два стула с кожаными сиденьями. Ранкорн вышел, оставив сыщиков одних.

Ивэн поколебался немного, явно не желая брать инициативу на себя, но, заметив, что Монк тоже не торопится начать разговор, ткнул длинным пальцем в кипу бумаг.

– Здесь все показания свидетелей, сэр. Боюсь, правда, что проку от них будет маловато.

Уильям сказал первое, что пришло на ум:

– Вы присутствовали, когда мистер Лэмб снимал эти показания?

– Да, сэр, если не считать показаний метельщика. Я в то время разыскивал возницу.

– Возницу? – На секунду у Монка появилась надежда, что кто-то все-таки видел убийцу, если тот воспользовался кэбом. Но надежда умерла так же быстро, как и возникла. Вряд ли они возились бы с этим делом шесть недель, будь им известна внешность убийцы. Кроме того, Ранкорн вручил ему дело не только с вызовом, но еще и с каким-то извращенным удовольствием.

– Возницу, доставившего майора Грея домой, сэр, – пояснил Ивэн, как бы извиняясь.

– О! – Монк чуть было не спросил, есть ли что-нибудь ценное в показаниях этого возницы, но сообразил, что все бумаги – перед ним. Уильям взял первый лист и стал читать. Ивэн молча ждал, когда он закончит.

Аккуратным разборчивым почерком в верхней части листа было выведено: «Показания Мэри Энн Браун, уличной торговки шнурками и лентами». Грамматику, как и некоторые ошибки произношения, мистер Лэмб, надо полагать, в процессе записи чуть исправлял, и все равно в показаниях свидетельницы ясно был различим уличный говорок.

«Стояла я где всегда, на Даути-стрит, неподалеку от Мекленбург-сквер, на углу, там такие леди живут, что им завсегда нужны ленты, шнурки и все прочее».

Вопрос мистера Лэмба: «Следовательно, вы находились там около шести часов вечера?»

«Да, верно, так, только я за временем-то особенно не слежу, часов у меня нету. Но как тот джентльмен, которого убили, приехал, я видела. Вот ужас, уже и благородным спасения нет!»

«Вы видели приезд майора Грея?»

«Да, сэр. Приехал – весь такой счастливый, шикарный».

«Он был один?»

«Да, сэр, один».

«Он сразу вошел в дом? После того, как расплатился с возницей, конечно».

«Да, сэр, так сразу и вошел».

«В какое время вы покинули Мекленбург-сквер?»

«Точно не скажу, не знаю. Но я слыхала, как на Сент-Марке колокол пробил четверть, а потом ушла».

«Домой?»

«Да, сэр».

«И как далеко ваш дом находится от Мекленбург-сквер?»

«Да около мили».

«Где вы живете?»

«За Пентонвилл-роуд, сэр».

«Полчаса ходьбы?»

«Господь с вами, нет, сэр, четверть часа от силы. Было слишком мокро, чтобы торчать на углу. Кроме того, час поздний, девушку могут неправильно понять…»

«Совершенно верно. Значит, вы покинули Мекленбург-сквер около семи часов вечера?»

«Примерно так».

«Видели вы еще кого-нибудь, входящего в дом номер шесть после майора Грея?»

«Да, сэр, был еще один джентльмен в черном пальто с большим меховым воротником».

Далее в скобках было помечено, что имелся в виду один из жильцов дома, лицо вне подозрений.

Внизу тем же аккуратным почерком было выведено имя Мэри Энн Браун, рядом вместо подписи красовался корявый крест.

Монк отложил лист. Пожалуй, показания свидетельницы и впрямь ценности не представляли. Вряд ли Джослин Грей вошел в дом почти одновременно с убийцей. Однако преступление было совершено в июле, когда до девяти вечера еще светло. Злоумышленник, идя на убийство или хотя бы на грабеж, разумеется, не захочет, чтобы его кто-нибудь увидел рядом с будущей жертвой.

Ивэн стоял у окна и молча наблюдал за Монком, не обращая внимания на уличный гомон, вопли кучеров, крики торговцев, визг и грохот колес.

Монк взял следующий лист. Это были показания Альфреда Крессента, одиннадцатилетнего мальчика, подметавшего мостовую на углу Мекленбург-сквер и Даути-стрит. Показания мало чем отличались от предыдущих, с той лишь разницей, что свидетель покинул Даути-стрит на полчаса позже, чем продавщица лент.

Возница утверждал, что Грей нанял его возле офицерского клуба около шести часов и сразу велел ехать на Мекленбург-сквер. Седок оказался неразговорчивым; обронил лишь несколько слов относительно погоды, которая тогда и впрямь стояла скверная, да пожелал, расплачиваясь, доброй ночи. Никаких особо подозрительных личностей в окрестностях Гилфорд-стрит или Мекленбург-сквер возница не заметил – лишь нескольких мужчин невзрачной внешности, которые могли быть как мелкими клерками, возвращающимися домой после изнурительного рабочего дня, так и карманниками, выслеживающими очередного простака. Показания его также мало что могли дать следствию.

Монк присоединил лист к первым двум и, подняв глаза, заметил, что Ивэн по-прежнему глядит на него с мягкой извиняющейся улыбкой. Уильяму нравился этот молодой человек, а впрочем, возможно, ему просто захотелось чисто человеческой поддержки, более глубокой, чем «христианский долг» миссис Уорли. Дружил ли Монк с кем-нибудь? Если да, то где его друзья? Почему никто даже не заглянул к нему по возвращении? Ведь он и писем ни от кого не получал… Ответ был очевиден и неприятен: Монк не дружил ни с кем. Умный, честолюбивый сыщик, ни к кому никогда не обращавшийся за помощью. Вот и теперь он не имел права выказать слабость перед Ивэном.

– Остальные показания – в том же роде? – спросил Уильям.

– В общем, да, – ответил Ивэн, почтительно выпрямляясь. – Никто не видел и не слышал ничего такого, что хотя бы позволило нам точно определить время и обстоятельства убийства. Мы пока даже мотива не знаем.

Монк был озадачен. Мысли его вернулись в профессиональное русло.

– Так это был не грабеж? – спросил он.

Ивэн покачал головой и слегка пожал плечами. Он обладал врожденным изяществом, к которому стремился Монк и которого напрочь был лишен Ранкорн.

– Нет, хотя преступник мог просто испугаться и убежать, – ответил Ивэн. – Деньги в кошельке Грея остались нетронутыми, да и в комнате было немало ценных вещиц. Единственная зацепка: мы не нашли на убитом часов. У таких джентльменов обычно бывают хорошие часы с гравировкой. Кроме того, он носил цепочку.

Монк присел на краешек стола.

– А заложить он их не мог? – спросил он. – Кто-нибудь видел у него эти часы?

Вопрос был сильный, и задал его Уильям чисто по наитию. Даже самые респектабельные люди подчас испытывают нехватку денег, одеваются и обедают в долг, но тщательно это скрывают. Как Монк вообще додумался спросить об этом? Возможно, его профессиональные навыки въелись в него глубже, чем воспоминания.

Ивэн порозовел, карие глаза смотрели смущенно.

– Боюсь, что этого мы так и не выяснили, сэр. Я имею в виду: люди, которых мы опрашивали, относительно часов не смогли припомнить ничего определенного. Внятного описания нет. Квитанции на часы мы тоже не нашли, но на всякий случай проверили местные ломбарды.

– И ничего?

Ивэн покачал головой.

– Ничего.

– То есть мы не узнаем эти часы, даже если они нам подвернутся? – растерянно сказал Монк и указал на дверь. – Входит сюда, поигрывая ими, какой-нибудь мошенник – а нам и невдомек! Однако, думаю, убийца просто выбросил их в реку, как только вокруг этого дела поднялся шум. Если нет – то он ненормальный. – Монк снова взглянул на кипу бумаг. – Что там еще?

Следующий лист содержал скупые и колкие показания соседа, некоего Альберта Скарсдейла. Джентльмен был явно шокирован поведением Грея, позволившего себе такую неприличную выходку, как быть убитым на Мекленбург-сквер. Свидетель был, видимо, убежден, что чем меньше он скажет об этом деле, тем скорее о нем забудут, а значит, избавят его от грязных подробностей.

Скарсдейл допускал, что ему показалось, будто он слышит некий шум между своими апартаментами и апартаментами Грея около восьми вечера, а затем и без четверти десять. Он не может сказать, были ли это два визитера или один и тот же. По правде говоря, он даже не может поклясться, что услышанный им шум не производило какое-либо животное – кот привратника, например. Причиной шума мог также быть мальчишка-посыльный – да и просто кто угодно. И вообще – он был занят собственными делами и не отвлекался по пустякам. Показания завершались сложной вычурной подписью свидетеля.

Монк взглянул на Ивэна, все еще стоящего у окна.

– Этот мистер Скарсдейл крутится, как мелкий мошенник, – сухо заметил он.

– Совершенно верно, сэр, – согласился Ивэн, улыбнувшись одними глазами. – Скандал привлек внимание самых разных людей к этому дому и сильно повредил репутации жильцов.

– Репутации тех, кто строит из себя джентльменов, – жестко заключил Уильям.

Ивэн притворился, что не понял.

– Строит из себя джентльмена, сэр?

Монк ответил раньше, чем успел обдумать свой ответ.

– Конечно. Тот, кто уверен в своем общественном положении, вряд ли будет сильно озабочен скандалом по соседству, если тот не затрагивает его лично. Кстати, свидетель был близко знаком с Греем?

– Нет, сэр, – сказал Ивэн. Он уже уловил мысль Монка: надо полагать, Грей при жизни явно пренебрегал Скарсдейлом. – Нет, он отрицал свое знакомство с покойным. И, если он не лжет, то получается нечто странное. Два джентльмена живут рядом и даже не разговаривают друг с другом…

Но Уильям решил не отвлекаться.

– Это мы рассмотрим подробнее чуть позже. – Он снова взглянул на бумаги. – Что там еще ценного? – Затем перевел взгляд на Ивэна. – Кстати, кто обнаружил труп?

Ивэн шагнул к столу и, выбрав из кипы два листа, протянул их Монку.

– Уборщица и привратник, сэр. Их показания совпадают, разве что привратнику пришлось говорить чуть больше – мы расспрашивали его еще и относительно вечера.

– Относительно вечера? – не понял Монк.

Ивен покраснел, раздосадованный тем, что не смог выразиться достаточно ясно.

– Все обнаружилось лишь утром, когда пришла уборщица – она же и кухарка – и не смогла войти. Грей не доверял ей ключи; он впускал ее сам, а собираясь отлучиться, передавал распоряжения через привратника.

– Понятно. И как часто он отлучался таким образом? Полагаю, нам известно, куда он обычно исчезал? – В голосе Монка сами собой прорезались начальственные нотки.

– Как правило, он уезжал на уикенд, насколько известно тому же привратнику. Или гостил неделю-другую в чьем-нибудь загородном доме. Смотря по сезону.

– И что же случилось, когда пришла миссис… как ее?

Ивэн уже стоял почти навытяжку.

– Хаггинс. Она три раза постучала в дверь и, не дождавшись ответа, пошла к привратнику Гримуэйду за запиской. Тот сказал ей, что Грей вчера пришел домой и с тех пор еще не показывался, так что ей лучше вернуться, постучать снова. Возможно, Грей принимал ванну или еще спал, а теперь ждет ее на лестнице.

– Но его там, конечно, не было, – зачем-то вставил Монк.

– Да. Миссис Хаггинс вернулась спустя несколько минут, встревоженная и возбужденная – эта женщина вообще обожает драматические эффекты, – и потребовала от привратника решительных действий. К бесконечному своему удовольствию, – Ивэн слабо улыбнулся, – она заявила, что Грей наверняка лежит мертвый в луже крови и надо вызывать полицию. Она рассказывала мне об этом своем пророчестве не менее дюжины раз. – Он скроил гримасу. – В течение четверти часа я пытался ее остановить, но она уже почувствовала вкус славы. Теперь о ней говорят и в прессе, и в трактирах.

Монк тоже невольно улыбнулся.

– Теперь ее полгода будут потчевать джином в обмен на этот душераздирающий рассказ, – сказал он. – Стало быть, Гримуэйд пошел с ней и открыл дверь?

– Да, конечно, хозяйским ключом.

– И что они обнаружили? Поточнее.

Ивэн сосредоточился, причем Уильям не был уверен, вспоминает его помощник показания свидетелей или же собственные впечатления.

– В прихожей все было в порядке, – начал Ивэн. – Все вещи располагались на своих обычных местах: вешалка, стойка для тростей и зонтиков, подставка для обуви, столик для визитных карточек. Пожалуй, всё. Дверь из прихожей ведет прямиком в гостиную, спальня находится чуть дальше. – По лицу молодого человека пробежала тень, и он оперся на подоконник. – Зато в следующей комнате все было перевернуто вверх дном. Шторы задернуты, газ еще горел, хотя дело уже было днем. Сам Грей лежал наполовину на полу, наполовину на перевернутом кресле. Все было залито кровью… Должен сказать, – продолжал он не без волнения, – что такого зверства я еще не видел. Мужчину забили до смерти каким-то тонким предметом, я имею в виду – не дубинкой. Несомненно, была драка. Столик перевернут, одна ножка сломана. Безделушки сброшены на пол, одно из кресел опрокинуто – то самое, на котором лежало тело. – Ивэн нахмурился, лицо его несколько побледнело. – В других комнатах беспорядка не обнаружилось. – Он развел руками. – Когда нам удалось привести в чувство миссис Хаггинс, она осмотрела кухню и спальню. По ее словам, все как стояло, так и стоит на своих местах.

Монк глубоко вздохнул и задумался. Он должен был сейчас сказать что-то мудрое. Похоже, Ивэн ждал от него именно этого.

– То есть у Грея в тот вечер был гость, – произнес он куда менее уверенно, чем хотелось бы. – Гость поссорился с хозяином, а может, просто напал. Произошла яростная драка – и Грей был убит.

– Похоже на то, – снова выпрямляясь, согласился Ивэн. – Ничего другого мы предположить не смогли. Нам даже не известно, знаком был убийца Грею или нет.

– Никаких следов взлома?

– Нет, сэр. Да и вряд ли какой-нибудь взломщик займется дверью, если в доме горит свет.

– Да. – Монк мысленно обругал себя за идиотское предположение. Или он всегда был таким дураком? Во всяком случае, Ивэн даже не удивился его вопросу. Хорошее воспитание? Или просто боится поссориться с начальством? – Да, конечно, – произнес он вслух. – При условии, что убийца не включил свет сам, чтобы сбить нас с толку.

– Вряд ли, сэр. Будь он столь хладнокровен, он забрал бы ценности. А ведь даже деньги в кошельке Грея остались нетронутыми.

Монку нечего было ответить. Он вздохнул, сел за стол и, не предлагая Ивэну также присесть, углубился в показания привратника.

Лэмб подробно расспросил свидетеля обо всех посетителях, будь то слуги, мальчишки-посыльные или даже бродяги. Гримуэйд был не на шутку обижен. Мальчишки-посыльные имеют дело с самим привратником; что же касается бродяг, то этих грязных тварей и близко нельзя подпускать к порядочному дому. Гримуэйд клялся, что в тот вечер посетителей было всего двое – мимо него просто невозможно проскользнуть незамеченным. Первым посетителем была дама, явившаяся около восьми часов, но ему не хотелось бы называть того, к кому она приходила. Достаточно сказать, что не к майору Грею. Да и вряд ли столь хрупкое создание могло нанести покойному такие страшные раны. Второй посетитель – мужчина, гость мистера Йитса, и Гримуэйд сам проводил его до нужной двери.

Кто бы ни убил Грея, он либо использовал других посетителей в качестве подсадной утки, чтобы незаметно проскользнуть в дом, либо скрывался в самом здании – выводы напрашивались сами собой.

Монк отложил лист. С Гримуэйдом надо побеседовать еще раз и уточнить до минуты время прибытия и ухода гостей.

Ивэн присел на подоконник.

Показания болтливой миссис Хаггинс Монк прочел лишь потому, что ему требовалось время поразмыслить.

Наконец он добрался до последнего листа, медицинского свидетельства – самого неприятного и самого необходимого документа. Лист был исписан мелким, четким, округлым почерком. Монку вдруг представился крохотный доктор в круглых очках и с чистенькими пальчиками. Разыгралось воображение или он на самом деле знал этого доктора?

Отчет был составлен столь бесстрастно, что, казалось, Джослин Грей интересует доктора лишь как представитель вида, но ни в коем случае не как человек, внезапно и жестоко вырванный из жизни, и в те несколько минут, которые столь бесстрастно реконструировались на бумаге, испытавший дикий ужас и мучительную боль.

Осмотр тела производился в половине десятого утра. Тридцатилетний мужчина, тонкий в кости, но хорошо упитанный, не переносивший никогда серьезных болезней. Единственное повреждение – шрам на правой ноге; неглубокая рана, полученная пять-шесть месяцев назад и, возможно, послужившая причиной хромоты. Смерть наступила восемь-двенадцать часов назад; с большей точностью определить время доктор не решался. Причина смерти очевидна: нанесение множественных сильных ударов по голове и по плечам длинным тонким орудием. Предположительно, тростью или стеком.

Монк отложил рапорт. Бесстрастный точный язык медицинского свидетельства, как ни странно, вызвал в его воображении подробную картину места преступления: кислый запах крови и жужжание мух. Часто ли ему приходилось раньше расследовать убийства? Трудно сказать.

– Скверное дело, – пробормотал он, не глядя на Ивэна.

– Скверное, – согласился тот, кивнув. – Газеты много о нем шумели. Ругали нас за то, что никак не можем найти убийцу. Публика, конечно, была взбудоражена. Если уж на Мекленбург-сквер происходят убийства, то где же тогда можно чувствовать себя в безопасности? Вдобавок ко всему Джослин Грей – симпатичный безобидный джентльмен из хорошей семьи, отставной офицер. Воевал в Крыму, был на хорошем счету, видел знаменитую атаку легкой бригады, получил ранение под Севастополем. – Лицо Ивэна выразило жалость и растерянность. – Многие считают, что государство в долгу перед покойным, пока преступник не схвачен. Я понимаю, что это не так, – поспешил добавить он, – но газетчики внушили публике именно такие мысли… Мы до сих пор топчемся на месте. От свидетелей, как видите, толку мало. Я могу предъявить сейчас вещественные доказательства, их немного. А потом, если не возражаете, мы можем побывать на месте преступления.

Монк поднялся.

– Да, так и сделаем. Никогда не знаешь, что именно натолкнет на правильную мысль.

Но в глубине души Монк и сам не верил в свои слова. Если ни Лэмб, ни этот изящный проницательный юноша не достигли успеха, то вряд ли это удастся ему. Поражение было неотвратимым. Такое впечатление, что Ранкорн навязал ему это дело, зная, насколько оно безнадежно. Может, они с Ранкорном были старыми врагами? Вполне возможно. То, что Монк уже узнал о себе и о своем прошлом, в восторг его не приводило. Честно говоря, Ивэн нравился ему больше, чем он сам.

Уильям полагал, что пока успешно скрывает потерю памяти. Но что, если Ранкорн раскусил его? Возможно, в прошлом таилась обида, которую он нанес Ранкорну, и вот теперь тот нашел способ свести с ним счеты. Неужели у Монка в этой жизни были одни лишь враги и ни одного друга? Влюблялся ли он хоть раз? Даже на этот вопрос Уильям не знал ответа.

Монк шел вслед за стремительно вышагивающим Ивэном и думал, что вот с этим-то человеком он был бы не прочь подружиться. Но полное незнание окружающего мира сковывало его. Каждый шаг мог оказаться шагом в трясину, везде мерещились западни и ловушки. Приходилось действовать автоматически, полагаясь на инстинкт и укоренившиеся привычки.

Вещественных доказательств и впрямь оказалось немного – бесхозные предметы, разложенные, как в привокзальном бюро находок. Жалкие и приводящие в замешательство останки чьей-то жизни, которые теперь поражают своей бессмысленностью. Не так ли и он затерялся на Графтон-стрит – забытый предмет, чья история стерлась из памяти. Монк начал осмотр с одежды. Прекрасного покроя панталоны из превосходной материи были обильно испятнаны кровью. Лакированные башмаки – совсем новые, с нестершимися подошвами. Свежая смена нижнего белья, опять-таки испорченная кровавыми пятнами, как и сюртук с разорванным рукавом. Все эти вещи говорили лишь о сложении, да еще, пожалуй, о безупречном вкусе и приличном состоянии Джослина Грея.

Монк осмотрел одежду и повернулся к Ивэну.

– Не очень обнадеживающе, не так ли, сэр? – Ивэн смотрел на вещественные доказательства с легким отвращением. Кроме того, в глазах помощника Монк увидел жалость. Не слишком ли этот юноша чувствителен для полицейского?

– Да, не очень, – сухо согласился Уильям. – Это все?

– Нет, еще оружие, сэр. – Ивэн нагнулся и поднял тяжелую трость черного дерева, густо покрытую засохшей кровью и прилипшими волосами.

Монк вздрогнул. Возможно, привычка к подобным вещам покинула его вместе с памятью.

– Ужасно. – Не сводя карих глаз с Монка, Ивэн поджал губы.

Тот смутился. Гримаска подчиненного, конечно, могла означать и жалость к убитому, и отвращение к орудию убийства, но не исключено, что Ивэн выразил таким образом удивление внезапной брезгливости старшего офицера. Монк заставил себя взять трость в руки. Она оказалась неожиданно тяжелой.

– Боевое ранение, – пояснил Ивэн, по-прежнему глядя на Монка. – Свидетели утверждают, что он в самом деле при ходьбе опирался на трость. Я имею в виду, носил ее не для красоты.

– Правая нога, – процитировал Монк медицинское заключение и положил трость на место. – Больше ничего?

– Два разбитых стакана, сэр, и графин, тоже разбитый. Судя по всему, они были сброшены со стола, как и пара безделушек. Среди бумаг мистера Лэмба есть подробная схема, сэр. Не знаю, поможет ли она вам, но мистер Лэмб потратил на нее не один час.

Монк мысленно пожалел – сначала Лэмба, потом самого себя. На секунду ему захотелось поменяться с Ивэном местами, уступив тому первенство, а также право принимать решения и совершать ошибки. Монк поймал себя на том, что даже мысль о собственном поражении ему нестерпима. Он должен распутать это дело во что бы то ни стало, он должен победить – и стереть довольную улыбку с лица Ранкорна.

– Ах да, еще деньги, сэр. – Ивэн открыл картонную коробку и извлек оттуда красивый бумажник из свиной кожи, несколько золотых соверенов, пару клубных карточек и дюжину визиток. «Майор Джослин Грей, Мекленбург-сквер, 6, Лондон».

– Это все? – спросил Монк.

– Да, сэр. Двенадцать фунтов, семь шиллингов и шесть пенсов. Если мы имеем дело с вором, то весьма странно, что он их не взял.

– Может быть, испугался или сам был ранен. – Другого ничего в голову Монку не пришло. Он жестом приказал убрать коробку. – Думаю, самое время отправиться на Мекленбург-сквер.

– Да, сэр. – Ивэн выпрямился. – Но это полчаса ходьбы. Если вы чувствуете себя достаточно хорошо…

– Пара миль? Послушайте, у меня ведь сломана не нога, а рука! – Монк резко повернулся и взял шляпу.

Ивэн переоценил их возможности. Идти пришлось против ветра, то и дело обходя толпы прохожих и уличных торговцев, сторонясь транспорта и переступая через не убранный еще навоз на мостовой – так что дорога до дома номер шесть по Мекленбург-сквер отняла у них минут сорок. На углу Даути-стрит орудовал метлой какой-то мальчишка, и Монку подумалось, не тот ли это метельщик, которого допрашивал мистер Лэмб. Бедный малый: изо дня в день, в любую погоду, рискуя попасть под копыта или под колеса, добывать таким образом хлеб насущный… Уильям разозлился, поймав себя на столь сентиментальной мысли. Решив ни на что больше не отвлекаться, он расправил плечи и вошел в дом. Привратник стоял у дверей своей каморки.

– Да, сэр? – вежливо осведомился он, перекрывая дорогу Монку.

– Гримуэйд? – спросил тот.

– Да, сэр? – Привратник был удивлен и озадачен. – Прошу прощения, но я не могу сказать, что ваше лицо мне знакомо. Память на лица у меня хорошая… – Он приостановился, ожидая объяснений, потом взглянул на Ивэна и все понял.

– Полиция, – коротко пояснил Монк. – Мы бы хотели заглянуть в комнаты покойного майора Грея. Ключ при вас?

– О да, сэр, мы туда и не заходим. Комнаты заперты с тех пор, как там побывал мистер Лэмб.

– Хорошо, благодарю вас. – Уильям хотел предъявить бумаги, но привратнику было достаточно и присутствия Ивэна. Он скрылся в своей каморке и вернулся с ключами.

По лестнице полицейские поднимались в скорбном молчании, словно чувствуя близость недавней насильственной смерти. Монка даже посетило на секунду неприятное чувство – ему представилось, что в комнате наверху до сих пор лежит труп Джослина Грея. В раздражении он отбросил эту мысль. Так и до ночных кошмаров дожить недолго!

– Мы на месте, сэр. – С ключом, взятым у привратника, Ивэн остановился у двери. – Конечно, есть еще и черный ход, через кухню. Им пользуются слуги и посыльные.

Монк собрался с мыслями.

– А мимо привратника проскользнуть нельзя?

– Вряд ли, сэр. Какой смысл держать привратника, если в дом можно проникнуть другим путем? Тогда бы жильцам не было покоя от торговцев и нищих. – Лицо Ивэна на секунду стало язвительным. – Или от кредиторов.

– Совершенно верно, – саркастически ответил Уильям.

Ивэн отомкнул дверь. В движениях его чувствовалась некая напряженность, словно ему не хотелось снова оказаться на месте зверского преступления. Или, может быть, Монк непроизвольно приписывал молодому коллеге свои собственные фантазии?

Прихожая в точности соответствовала описанию Ивэна: чистенькая, белая, аккуратная. Монк увидел и стойку для зонтов и тростей, и маленький стол для визитных карточек. Ивэн с выпрямленной спиной уже открывал дверь в комнату.

Уильям вошел вслед за ним. Трудно сказать, что он собирался там увидеть, но мышцы его также были напряжены, словно в ожидании нападения.

Обстановка была изящной, если не сказать роскошной, но, не подсвеченная газовыми рожками и отблесками камина, могла показаться поначалу вполне заурядной. Безукоризненная отделка стен, прекрасная мебель, но на полированном дереве шифоньера, на бюро и на ковре – везде слой пыли. Взгляд Монка непроизвольно обратился сначала к окну, затем обежал обстановку: чрезмерно украшенный стол, жардиньерка с японской вазой, книжная полка красного дерева и, наконец, перевернутое тяжелое кресло и лежащий ножками вверх сломанный стол, ранее составлявший пару с первым столом. Сатиновая обивка прорвалась, обнажив бледное дерево.

Потом Уильям заметил пятна на полу. Они были невелики, но его поразил цвет – темный, почти черный. Должно быть, Грей потерял много крови именно здесь. Монк перевел взгляд на ковер, в узор которого внесли свою щедрую лепту пятна запекшейся крови. На дальней стене висела покосившаяся картина. Он подошел и, внимательно осмотрев ее, отметил, что штукатурка рядом повреждена. Сама картина представляла собой безвкусную акварель с изображением Неаполитанского залива и конусом Везувия на заднем плане.

– Драка, надо полагать, была серьезная, – тихо сказал Монк.

– Да, сэр, – согласился Ивэн. Он стоял в центре комнаты, словно не зная, что ему делать. – Руки и плечи покойного были в синяках, а костяшки пальцев ободраны.

Монк хмуро взглянул на него.

– Я не помню, чтобы врач писал о синяках.

– Там было сказано, «следы борьбы», сэр. – Ивэн оглядел комнату. – На кресле тоже кровь. – Он указал на перевернутое кресло. – Здесь покойный лежал, а голова свешивалась на пол. Мы ищем жестокого человека, сэр, – добавил он, чуть заметно вздрогнув.

– Да. – Монк огляделся, словно пытаясь представить в подробностях, что произошло в этой комнате шесть недель назад: удары, мечущиеся тени, трещащая мебель, бьющееся стекло. Внезапно картина стала настолько реальной, что Монка буквально захлестнуло волной ненависти и страха. Что же здесь творилось, если от этих стен до сих пор веет ужасом?

Уильям повернулся и вышел, чуть не споткнувшись на пороге. Скорее на улицу, в привычный шум толпы, на свежий воздух! Он даже не оглянулся, чтобы убедиться, следует ли за ним Ивэн.