Читать книгу Быть человеком. Концепция человека у Карла Маркса - Эрих Фромм - Страница 6

Если учесть все – отчуждение, превращение человека в вещь, потерю человеком контроля над собой и подчинение вещам и обстоятельствам, которые он создает, то можно сказать, что концепция зла фундаментально изменилась. До сих пор было верно: зло человечно. Все мы – преступники, как и все мы – святые. Каждый из нас – хороший, и каждый из нас – плохой. Именно потому, что зло тоже человечно, мы можем понимать зло – ведь мы видим зло в себе. Это является (или должно быть) одной из самых важных способностей психоаналитика: он не содрогается от зла в других, поскольку воспринимает зло в себе как нечто человеческое.

Сегодня происходит нечто фундаментально иное. Зло больше не существует как противоположность добру; скорее, возникла новая бесчеловечность: безразличие, иными словами, полное отчуждение, полное безразличие лицом к лицу с жизнью. Я хотел бы проиллюстрировать эту новую бесчеловечность двумя феноменами: феноменом Эйхмана[20] и феноменом атомной стратегии.

Адольф Эйхман не производит впечатления особенно скверного человека; скорее, он полностью отчужденный. Он – бюрократ, для которого не составляет особой разницы: убивать маленьких детей или заботиться о них. Для него жизнь полностью перестала быть чем-то живым. Он ее «организует». Организация становится целью сама по себе, касается ли это золотых зубов и волос убитых, или железнодорожных рельсов и тонн угля. Все остальное ему безразлично. Когда Эйхман защищается и говорит, что он всего лишь бюрократ и на самом деле только управлял движением поездов и разрабатывал расписание, он не так уж грешит против истины. Я полагаю, что частица Эйхмана сегодня есть во всех нас.

Аргументы Эйхмана не слишком отличаются от соображений, высказываемых современными атомными стратегами. Процитирую для примера Германа Кана[21], одного из ведущих американских исследователей. Кан говорит, что приемлемыми являются потери 60 миллионов американцев в первые три дня атомной войны; если погибнет 90 миллионов – это слишком много[22]. Тут происходят те же подсчеты, то же соотнесение жизни и смерти, что и у Эйхмана, отправлявшего людей на смерть.

Мистер Кан сказал еще кое-что совершенно ужасное, особенно показательное для того, о чем я говорю здесь. А именно, он сказал (перед Подкомитетом Объединенного комитета по атомной энергии 26 июня 1959 года) и написал в своей книге «О термоядерной войне» (1960): «Другими словами, война ужасна. Это несомненно. Но таков же и мир. Следует при помощи тех вычислений, которые мы делаем сегодня, сравнить ужас войны и ужас мира и посмотреть, что хуже».

С клинической точки зрения следовало бы диагностировать «тяжелую депрессию» у человека, который может сказать, что сначала нужно подсчитать, насколько война ужаснее мира. Можно предположить, что этот человек только такой мыслью спасает себя от самоубийства. Действительно, следовало бы сказать, что этот человек безумен, и пожалеть его. Конечно, ужас в том, что этот человек – не исключение, и миллионы человек думают так же. Таково отношение дегуманизированного человека – человека, которому все равно, человека, который не только «не сторож брату своему», но даже себе не сторож; именно такое отношение характеризует современного человека.