Читать книгу Кровь и лунный свет - Эрин Бити - Страница 8

Глава 6

Оглавление

Я проспала практически до полудня. Пока натягивала чистую рабочую юбку, еле сдерживала слезы от боли из-за синяков и ссадин на животе и пояснице. Ободранная кожа протестовала против каждого прикосновения ткани и любого движения. Все это напоминало о том, как мне повезло остаться в живых, но в голове постоянно всплывают слова и видения, которые возникли, пока я падала. Часть меня все еще верит, что прошлой ночью умерла именно я.

Даже в ботинках я стараюсь осторожно ступать по полу, проходя мимо мастерской. Ставни еще опущены, но меня радует темнота. Кажется неправильным, что Благословенное Солнце сияет так ярко, когда все в нашей жизни перевернулось с ног на голову и висит на волоске.

Но мое настроение немного меняется, когда я вижу молодого человека, сидящего за кухонным столом. Он поднимает глаза и ухмыляется мне. За последние полгода черты его лица, кажется, увеличились достаточно, чтобы соответствовать гигантскому носу, а над верхней губой вместо тонких редких волосков появились солидные черные усы. Когда он встает, чтобы поприветствовать меня, я понимаю, что он все еще выше меня на десяток сантиметров.

– Светлого дня, Реми! – восклицаю я, бросаясь в его объятия. – Рада тебя видеть.

Раскаты смеха в его груди резонируют с моими, когда он сжимает меня в ответ. Но, прежде чем мне удается раствориться в его объятиях, я вдруг вспоминаю, как мы расстались прошлой осенью. А помнит ли он?

Я отстраняюсь, чувствуя неловкость. Грубые руки Реми обхватывают и сжимают мое лицо, пока ярко-зеленые глаза ищут встречи с моими. Он сжимает губы зубами, и я невольно повторяю это движение. О да, он помнит.

Реми морщит лоб:

– У тебя теперь другие глаза.

– Чепуха, – возражает госпожа Лафонтен из-за стойки на другом конце кухни.

Судя по запахам и тому, что удалось разглядеть краем глаза, она готовит любимые блюда сына.

– Нет, правда. – Реми склоняет голову набок. – Раньше были темнее, а сейчас внешние края… четче.

У меня карие глаза, вернее, смесь карего и голубого. И то, что он так хорошо знает их цвет – или думает, что знает, – говорит о многом.

– Это просто свет.

Экономка гремит двумя чугунными кастрюлями так громко, что мы с Реми отскакиваем друг от друга. Ей явно не нравится то, что происходит между нами, а я и сама не уверена, что именно происходит.

Уезжая на дальнейшее обучение в Лютецию, Реми поцеловал меня на прощанье в щеку, как брат сестру, и сказал: когда он вернется, все изменится. Я предположила, что он говорил о проверке умений, которую сможет пройти после обучения, если на то будет воля Солнца. А потом он назвал меня по имени – впервые – и снова поцеловал. Но теперь уже в губы. И совсем не по-братски.

Нет, я не посчитала свой первый поцелуй противным, но и не ощутила того трепета, которого ожидала. Возможно, его перекрыло мое удивление.

…Реми садится обратно и отодвигает для меня соседний стул, словно между нами и не было ничего странного.

– Когда ты приехал? – заняв предложенное место, спрашиваю я.

Он косится на свою мать.

– Рано утром.

– Значит, ночуешь где-то недалеко от города, – делаю вывод я. – Почему не стал добираться?

– И поднимать всех на уши перед сном? Маме нужно как следует высыпаться. – Госпожа Лафонтен бросает на сына хмурый взгляд через плечо, а Реми улыбается в ответ. – Хотя, я слышал, она все равно плохо спала из-за вчерашних волнений.

От этого напоминания у меня тут же пропадает аппетит.

– «Волнения» – не то слово, которое бы я выбрала.

– Ох, чуть не забыла, – прерывает нас экономка. – Приходил венатре. Хотел поговорить с тобой, но я сказала, что ты спишь и собиралась сама прийти к нему, как вы договаривались.

– Венатре? – Реми удивленно распахивает глаза. – Ради Перреты проведут официальное расследование?

– Удэн Монкюир признался, что встречался с ней вчера вечером, – говорю я. – И это слышали десятки людей.

Плечи экономки напрягаются, а Реми наклоняется вперед, сосредоточив все внимание на мне.

– Сын графа – один из подозреваемых?

– Думаю, расследование по большей части затеяли, чтобы оправдать его, – отвечаю я. – И, скорее всего, поэтому венатре – не граф и не его старший сын.

– А кто?

– Его зовут Симон из Мезануса. Кажется, родственник Монкюиров.

Реми вновь откидывается на спинку стула.

– Что ж, тогда пусть их семья и разбирается.

– А ты знаешь, где это – Мезанус? Я никогда раньше не слышала.

Я рассматриваю тарелку с печеньем, стоящую между нами. Кажется, сейчас мой желудок даже одну печенинку не сможет переварить.

– Думаю, в Приции, – говорит Реми. – Недалеко от побережья.

Приция – это в нескольких днях пути на север от Галлии. И там говорят на другом языке. Вот только у Симона такого акцента нет.

Реми поигрывает вилкой на столе, вращая ее одним пальцем.

– Какой он?

– Венатре? – Я пожимаю плечами. – Сначала возражал против того, чтобы его назначали. Но, думаю, все сделает тщательно.

– Насколько тщательно?

Я снова пожимаю плечами, в этот раз – чтобы скрыть свое беспокойство.

– Думаю, я узнаю это, когда буду отвечать на его вопросы.

Или уклоняться от ответов на них.

– Тебе следует сообщить магистру, что ты приехал, Ремон, – резко говорит госпожа Лафонтен.

Раз она назвала сына полным именем, то не стоит с ней спорить. Я бросаю взгляд на его тарелку. На ней не осталось ни крошки – будто вылизал. Без сомнений, он скучал по маминой стряпне.

Реми поднимается на ноги и со стоном потягивается.

– Рад снова видеть тебя, котенок, – говорит он. – Поболтаем позже, ладно?

Ненавижу, когда он называет меня котенком.

– Пока-пока, Ремон, – парирую я, жалея, что не придумала более обидного прозвища, чтобы доставать его.

Как только он скрывается за дверью, госпожа Лафонтен поворачивается ко мне с разделочным ножом в руке.

– Тщательно обдумывай, что скажешь венатре сегодня. Мне не нравится, как он выглядит и говорит. Иностранцы не должны совать нос в наши дела.

Странно слышать от нее это, ведь ее муж был родом из Таврии, с другого континента. И хватит одного взгляда на Реми, чтобы понять, что в ее дела иностранец вмешивался.

– Приция не так уж и далеко, – возражаю я. – Всего неделя пути.

– Мне не нравятся его глаза, – настаивает она. – Неестественные.

Я усмехаюсь такой суеверности. А затем вспоминаю комментарий Реми и спрашиваю:

– А мои глаза действительно изменились?

– Нет. – Экономка обрушивает на овощи с десяток злобных ударов. – Показалось. – Еще удар. – Просто свет так падает.

Кровь и лунный свет

Подняться наверх