Читать книгу Пятый угол - Ермак Михал`ч - Страница 8

Ранним субботним утром на первой электричке Катя поехала в пригород за грибами.

«Ну и что, что поругались» – говорила себе девушка, собираясь ни свет ни заря на станцию. «Ну и что, что ушёл, – вернётся как миленький, а я докажу, что и без него способна справляться».

Собиралась она основательно. В небольшой рюкзачок положила литр воды, спички и перочинный нож. Хотела ещё компас прихватить, но не нашла. Взяла горькую шоколадку – как рассказывала мама, альпинисты и лётчики всегда берут его с собой как НЗ. Приготовила так же бутерброды с колбасой, завернув их в фольгу, и пару яблок.

К грибному походу в лес Катя была готова. Надев тёплые колготки и джинсы, она обула резиновые сапоги, предварительно утеплив ноги шерстяными носками. Поверх водолазки надела жилетку и старенькое осеннее пальто изумрудно-зелёного цвета. Конечно, гораздо удобнее бродить среди деревьев было бы в спортивной куртке, но такой у Кати не было. Да она и не собиралась углубляться далеко в лес, планируя просто прогуляться по опушке, чтоб развеяться и привести мысли в порядок. А корзинку взяла скорее для антуража – такая уж была она романтическая натура.

В полупустой электричке дремали старички-грибнички и бабули, следующие по своим дачным делам. Никто не досаждал Екатерине ни лишним шумом, ни вниманием, и она спокойно проехала большую часть пути, погрузившись в свои мысли и любимые мелодии в плеере, пока на одной из станций к ней не подсели два мужичка среднего возраста. Музыка в наушниках играла негромко, и Катя невольно прислушалась к разговору.

– …а за грибами не ездил? – спросил один у другого, глянув на Катину корзинку, стоящую рядом с ней на сиденье.

– Дак на прошлой неделе в Дубках был! Грибов – во! – при этом мужчина выразительно провёл большим пальцем поперёк шеи.

Дальше мужчины заговорили о рыбалке, а Катя задумалась. Станция Дубки была на пару станций раньше Покровского, куда и направлялась девушка. В Покровское они часто выбирались с мужем за грибами или просто прогуляться в лесу, в Дубках же она не была ни разу. Всплыли в памяти мамины рассказы из детства, что там есть дорога на болота, по которой ходят за клюквой. Это место всегда представлялось девушке таинственным и загадочным.

За окном мелькал живописный лес, и Кате вдруг захотелось очутиться именно в том месте, где она ещё никогда не бывала. Побродить там одной, доказать себе и всем остальным, что она тоже кое-что в этой жизни может сама.

«Ну а если верить разговору двух мужчин напротив, так, может, ещё и грибов набрать удастся» – думала Катя.

Девушка с улыбкой представила, как вернётся вечером домой с полной корзиной грибов и будет игнорировать мужа – они ведь поругались. Он, конечно, будет пытаться помириться, он ведь отходчивый, а она будет такая стойкая железная леди. Потом она заставит его до полуночи чистить грибы – а будут непременно все белые и отборные, – а сама с блаженством залезет в горячую ванну и расслабится. Ну а потом снизойдёт до того, чтобы всё-таки помириться с мужем, и будет взахлёб рассказывать о своих лесных приключениях. А потом – может быть, хотя и не факт! – она скажет, что тоже была не права в их ссоре и тоже попросит прощения – может быть!

Электричка тем временем подходила к станции Дубки. Как ни странно, на ней вышло очень много народу. Помимо старичков была и молодёжь, и целые семьи. Вышла и Катя, полной грудью вдохнула прохладный осенний воздух, пахнущий лесом и опавшими листьями, улыбнулась солнышку, на миг взгрустнула, что такой погожий денёк можно было провести и с мужем, но против характера не попрёшь! Проводив взглядом отъехавшую электричку, девушка бодро зашагала по просёлочной дороге в сторону леса, повесив на руку корзинку, – эдакая провинциальная барышня конца девятнадцатого века.

За городом, несмотря на солнечный день, было холоднее, чем среди привычных многоэтажек. Подул пронизывающий ветер, и Катя накинула на голову широкий шарф-косынку – на манер платка. Появились редкие берёзки, вокруг которых грибниками были натоптаны тропинки, и Екатерине не оставалось ничего, кроме как углубиться дальше. Благо, лес был пока не густой: между стволами деревьев проглядывала железнодорожная насыпь и доносились звуки цивилизации.

Катя подобрала палку и шла то опираясь на неё, то вороша листья – разыскивая спрятавшиеся под ними грибы. Углубившись в лес метров на сто, она двинулась параллельно железной дороге, чтоб не заблудиться. Вдалеке иногда мелькали спины конкурентов – таких же, как и она, субботних грибников. Один раз на полянке девушке повстречалась целая семья. Двойняшки лет пяти – мальчик и девочка – резвились между деревьев и вежливо поздоровались с Катей, пробегая мимо неё, что вызвало на лице девушки улыбку. Следом прошла их мама и, тоже улыбнувшись, спросила:

– Здравствуйте! Нашли что-нибудь?

– Добрый день! Пока нет, – ответила Катя, – я только начала.

– Ну, хорошего сбора вам. Говорят, за ручьём места грибные, – и женщина махнула рукой куда-то вглубь леса.

Встреча с семейством на поляне, забавные беззаботные дети и пробивающиеся сквозь кроны деревьев солнечные лучи, раскрашивающие землю светлыми пятнами, вызвали в Катиной душе приятное, романтическое чувство. А ещё она ощутила чувство голода и решила перекусить, устроившись на поваленном дереве.

Катя с аппетитом жевала бутерброды, запивая водой, и, прищурив глаза, смотрела на солнечные лучи, пробивающиеся сквозь густые ветви. Закончив трапезу, девушка поднялась – в животе ощущалась приятная тяжесть, а организму стало заметно теплее – и решила отойти ещё немного в сторону от железной дороги. Едва Катя прошла метров десять, как тут же наткнулась на парочку аккуратных упругих боровичков, которые и положили начало её сбору, перекатываясь по пока ещё пустому дну корзинки. То тут, то там Катя находила аппетитные благородные грибы – словно набрела на какую-то полосу, заколдованную от других грибников.

Так, от грибницы к грибнице, Катя добралась до ручья. К тому времени её корзина уже была заполнена на треть. На дне глубокого рва журчал задорный поток воды, такой прозрачный, что видно было дно. Иногда мимо он проносил упавший с дерева жёлтый листик или сухую ветку. И, словно специально для Кати, в двух шагах был перекинут небольшой, сделанный кем-то из двух поваленных брёвен, мостик. Девушка на миг задумалась, глянув в ту сторону, откуда пришла. Вдалеке был слышен проезжающий поезд, это её успокоило: значит, недалеко забралась, цивилизация где-то рядом! Катя ловко преодолела мостик и оказалась на противоположном берегу.

Она прошла вдоль русла, отдаляясь от него не дальше десяти метров, но грибов не было. Девушка уже хотела было вернуться назад к мостику, перейти ручей и порыскать ещё на том берегу в поисках очередной волшебной полянки, но вдруг увидела впереди прогалину с редкими берёзами. Там ей снова повезло: то тут, то там торчали из земли молоденькие боровички и подберёзовики. В следующие пятнадцать минут в корзинке прибавилось ещё на треть. Увлечённая собирательством Катя, пребывая в мыслях о муже, произошедшей между ними ссоре, о том, что он наверняка обрадуется полной корзинке таких красивых, свежих и крепких грибов, не заметила, как перестала контролировать направление, в котором находятся ручей и железная дорога. Вскоре она спохватилась, но звуки станции уже не были слышны. Лес безмолвствовал, тишину нарушали лишь редкие крики неизвестной птицы и шум ветра в ветвях. Катя пока не отчаивалась, она всегда неплохо ориентировалась на местности и в лесу, поэтому даже в мыслях не было, что она могла заблудиться.

Девушка присела на корточки, прислонившись спиной к широченной берёзе, и принялась грызть яблоко, размышляя, в какую сторону будет выбираться из чащобы. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь высокие кроны деревьев, ещё плясали по лицу, но погода начала портиться. На небо набегали тучи, похолодало. Катя выбросила огрызок, с сожалением взглянула на неполную корзину и решила возвращаться – не хотелось застрять в лесу в дождь и непогоду, на крайний случай, можно будет добрать корзину до верха на опушке, поближе к станции. С этими мыслями девушка и побрела, по её мнению, в обратную сторону. Места казались знакомыми, вроде бы тут она уже проходила. По пути даже встречались срезанные ею ножки грибов, но глубокий ручей всё не попадался, а Катя была уверена, что выбраться к железке можно только через его русло.

Она глянула на старенький кнопочный мобильник, который взяла с собой вместо дорогого, но бесполезного в лесу смартфона – нарочно отключив его, чтоб милый помаялся, если вздумает ей звонить. Часы на треснутом экране показывали 15:11. Катя не думала, что прошло уже так много времени. Ещё её смутила почти разрядившаяся батарея, потому как девушка была уверена, что утром видела на экране значок полного заряда, и прежде этот телефон её никогда не подводил. Холодный ветер пробирал до костей, небо затянуло, начал накрапывать дождь. Руки и ноги у Кати замёрзли, и она зябко куталась в продуваемое пальтишко. Неполная корзина грибов вдруг показалась неимоверно тяжёлой, на девушку навалилась дикая усталость, словно кто-то нарочно давил со всей силы ей на плечи. Катя села на корягу, чтоб немного отдохнуть, и её тут же начало клонить в сон. Девушка клевала носом, не в состоянии бороться с навалившейся дремотой, пока ей не почудилось, что кто-то прошёл неподалёку – она отчётливо слышала шаги, шуршащие по опавшей листве, хруст мелких веток, хриплое дыхание. Ей даже привиделся неясный силуэт, едва она открыла глаза, однако он растворился, как только Катя сфокусировала зрение и всмотрелась вдаль. Девушка встрепенулась, подскочила и с гулко стучащим сердцем заспешила подальше от этого места, еле сдерживаясь, чтобы не припустить бегом.

Кругом были деревья, деревья и только деревья! Она попыталась позвонить, но мобильный не ловил сеть. На экране высветились цифры 17:02, лес окутывали сумерки и туман. Дождь не прекращался, и Катя чувствовала, что пальто уже промокло насквозь на плечах и спине. Она не знала, что делать, и принялась кричать и звать на помощь. Лес молчал в ответ, лишь деревья покачивали своими толстыми ветвями. Пальцы онемели от холода, и Кате постоянно приходилось дышать на них, чтоб хоть немного отогреть.

Видимость ухудшалась. Катя в отчаянии металась от дерева к дереву, пока с размаху не ударилась голенью о поваленное бревно. Она чудом не упала, но нога онемела от боли, и дальше девушка двигалась медленно. Ей вдруг стало безумно жаль себя, по глупости и наивности попавшую в такую идиотскую ситуацию. Хотелось домой, в тепло, хотелось есть, хотелось к мужу – закутаться с головой в одеяло и согреться там, прижавшись к его горячему телу. Она проклинала себя за вчерашнюю глупую ссору, за эту поездку, проклинала попутчиков, которые сбили её с толку и из-за которых она попёрлась в этот незнакомый лес. Горькие слёзы текли по щекам, горло саднило от криков. Молодая девушка брела, хромая, в самую гущу тёмного леса, окутываемого сумерками.

Наконец, когда слёзы кончились, Катя постаралась успокоиться и взять себя в руки. Она села на поваленное недавно дерево и первым делом проверила связь на мобильном. Сигнала, конечно же, не было, индикатор показывал пустую батарею – телефон вот-вот должен был отключиться. Время на часах было 19:23. Девушка заглянула в рюкзак: полбутылки воды, одно яблоко, перочинный нож, спички, плитка горького шоколада, влажные салфетки, гигиеническая помада и всякие женские безделушки вроде заколок и пилок для ногтей. Катя тут же жадно вгрызлась в яблоко, предусмотрительно убрав НЗ-шную шоколадку и воду обратно в рюкзак. Мелькнувшая было мысль о костре тут же отпала, так как всё вокруг было сырым, а Катя не была опытным походником и вряд ли разожгла бы огонь в дождь. Чтоб согреть руки, девушка принялась чиркать спичками, но, безуспешно испортив несколько и разорвав черкаш на одной стороне коробка, оставила эту затею. Она убрала спички в карман брюк, чтобы они могли подсохнуть от тепла тела. Девушке не осталось ничего иного, как провести ночь в лесу, без огня и укрытия, и, горько вздохнув, почти всхлипывая, Катя приняла этот факт. Тело бил озноб, одежда была мокрая от дождя. Девушка дрожала, скрючившись на бревне и зажав замёрзшие ладони между ног. Она уже не плакала навзрыд, но капельки слёз всё ещё изредка стекали по щекам.

В мыслях был полный хаос, она просто не была готова к такому развитию событий. Домашняя девочка, посещающая трижды в неделю фитнес-зал и раз в месяц солярий, осталась вдруг одна в дремучем лесу, в дождь и холод. Её мозг просто отказывался принимать это. Она всё ждала, что вот-вот увидит свет фонарика и Сашка найдёт её тут, обнимет, накинет на промокшие плечи мужскую куртку, хранящую его тепло, и отвезёт домой. А по дороге он накормит её вкусными бутербродами и заботливо будет отпаивать чаем из термоса – тем вкусным душистым чаем, который умеет заваривать только он. Потом она уснёт в тёплой машине, положив голову ему на плечо, будет играть негромкая приятная музыка и уютно подсвечиваться приборная панель в тёмном салоне авто.

Где-то вдалеке заухала сова, и этот звук вырвал Катю из приятных мыслей. То тут, то там хрустела ветка, капли дождя шуршали, падая на жёлтые листья деревьев и разбиваясь в мириады брызг, неведомые жители леса вели перебранку незнакомыми городской девушке голосами. Катя выудила из рюкзака плеер и попыталась отвлечься музыкой, но через миг выдернула наушники и прислушалась. Она испугалась, что её будут искать, звать, а она не услышит, и люди пройдут мимо, так и не найдя её. Катя сидела, прижавшись к стволу дерева, дрожала и клевала носом от усталости, пока её не сморил чуткий и беспокойный сон.

Подняв голову, девушка вдруг увидела перед собой поляну, освещённую лунным светом, на ней резвились те самые близняшки, которых она видела днём. Кате не удавалось разглядеть их лиц, но ей показалось, что они были вымазаны чем-то тёмным. Дети перебрасывали друг другу тяжёлый предмет – размером с мяч, но неправильной формы – и напевали: «Мы убили волка, мы убили волка». Потом появилась мать и шикнула на детей, прогоняя с поляны. Дети бросили предмет на землю и с визгом убежали в ночь. Женщина пристально посмотрела на сидящую под деревом Катю и чётко произнесла: «Уходи!», и тут же у девушки в голове появился навязчивый голос. «Уходи! Уходи! Уходи!» – с присвистом шептали чьи-то влажные холодные губы, касаясь самого уха. Катя не отрываясь смотрела на женщину – та медленно пошла вдоль поляны, наклонилась, подняла брошенный детьми предмет и положила в свою корзинку. В какой-то момент Кате показалось, что это была волчья голова.

«Уходи! Уходи!» – не прекращался мерзкий шёпот. Говоривший уже не просто касался губами, а облизывал своим холодным языком ухо Кати. Девушка встрепенулась, широко раскрыв глаза.

«Уходи! Уходи!» – звучало в её голове. И когда кто-то снова коснулся её щеки холодным и влажным ртом, девушка вскрикнула от испуга и отпрянула в противоположную сторону. Вскочив, она хотела побежать, но, зацепившись ногой о стоящую на пути корзину с грибами, растянулась на мокрой земле и беспомощно завыла, касаясь щекой холодного мха. Платок сбился, и дождь капал на лицо. Больше ничего не происходило, никого рядом не было. Придя в себя, Катя несмело поднялась на четвереньки и подползла к дереву. Перед ней была тонкая ветка с единственным листком, который трепал ветер. Именно этот мокрый листик касался Катиного уха, и спросонья девушка приняла его за чьи-то холодные губы. Поляны перед ней никакой не было, как и лунного света. Небо было беспроглядным от низких дождевых туч. А дети, игравшие волчьей головой, оказались лишь сном. Катя вновь уселась на прежнее место, предварительно отломив и отбросив подальше ветку с листком. Сунув наушник в одно ухо, она включила плеер и до рассвета больше не сомкнула глаз.

Когда стало светать и в сером воздухе можно было различить деревья, Катя поднялась на замёрзших ногах. Девушку знобило от холода и усталости, а может, она начала простывать.

Съев несколько долек шоколада и запив их скупыми глотками воды, Катя тронулась в путь. Машинально она подняла опрокинутую корзинку с грибами, которая казалась сейчас неподъёмной.

Девушка не знала, куда идёт, и просто шагала прямо, огибая корявые стволы деревьев. Она вспоминала скудные познания о том, что нужно делать, если заблудился в лесу, как определять стороны света, но ничего путного ей на ум не пришло. Да даже если бы и удалось определить, в какой стороне, например, юг и север, Катя не имела ни малейшего понятия, где находится железная дорога, где её город, и в каком направлении она вошла в лес. Девушка просто шла, потому что нужно было идти – хотя бы чтоб согреться. Она то ругала себя за глупость, то плакала навзрыд от отчаянья. Утерев слёзы, переходила на бег, прихрамывая на ушибленную ногу, но быстро запыхавшись, вновь брела пошатывающейся походкой. Одежда была насквозь мокрой, и от неё шёл пар. Иногда Катя кричала, звала на помощь, но быстро срывала голос и прекращала. Зато в голове всплыла сцена из фильма «Титаник»: когда главная героиня не смогла позвать спасательную шлюпку, ей помог сигнальный свисток. Катя вспомнила, что они в детстве тоже вырезали свистки – из ивы, да только где же найти её в этом лесу?!

Девушке повезло – через какое-то время удалось найти подходящую ветку липы, из которой можно было сделать свисток. Достав нож, Катя приступила к работе. Онемевшие пальцы не слушались, лезвие пару раз срывалось с ветки, и Катя едва не поранилась. Напрягая память, она пыталась вспомнить то, что в детстве происходило на автомате. Испортив несколько заготовок, Катя всё же вырезала вполне приличный свисток. На это у неё ушли половина дня, весь оставшийся запас воды и почти вся шоколадка. Донимали головная боль, озноб, слабость и голод, но девушка резво свистела, собирая оставшиеся силы.

Никто не откликнулся. Никто не пришёл. Лишь день слишком быстро убегал от Кати, превращаясь в промозглый осенний вечер. Девушка не стала больше испытывать судьбу и начала искать хоть какое-то укрытие от непогоды. Она вспомнила, что проходила мимо вывороченного из земли дерева, и решила укрыться под его корнями.

Катя натаскала веток и соорудила хлипкий навес. Но он всё равно не спасал от порывистого ветра и вновь начавшегося дождя. Пытаясь развести костёр и сломав большую часть спичек, Катя смогла поджечь обёртку от шоколада. Затем сунула в то же скудное пламя несколько денежных купюр. Она подкладывала в огонь веточки, но они были слишком мокрыми, чтоб разгореться. Под конец Катя сунула в пламя спичечный коробок с остатками спичек и на несколько секунд продлила жизнь крохотного огонька в этом страшном и холодном лесу. Получив, пусть и небольшую, порцию тепла и света, девушка воодушевилась и поверила, что завтра её действительно найдут. Не такие уж у них тут леса, чтоб за три дня насквозь не пройти.

Едва пламя погасло, как тьма, наступающая на лес, стала практически осязаема.

Катя, чтоб хоть как-то отвлечься, стала думать о Сашке. О его непростом характере. О её привычке не идти на уступки и делать всё наперекор ему. Об их жизни. О впустую потраченном времени. Каждый жил собственной жизнью, и слишком мало у них было чего-то совместного. Взять, к примеру, детей. Даже разговоров об этом не заводили, а вроде и пора бы уже было задуматься о потомстве, спустя пять лет брака. У него – работа, карьера. У неё – свои интересы, амбиции, подруги. А ведь оглянуться – а за спиной пустота. Ничего реального, никакого итога, никакого плода, никакого результата. Умри она этой ночью, и миру не за что будет её помнить. Что она такого сделала к своим двадцати пяти годам? Получила диплом и работу не по специальности. Выскочила наспех замуж, потому что жених завидный был, толком не успев даже разобраться в своих чувствах к нему. И вот теперь она одна, в холодном лесу, балансирует на грани между жизнью и смертью. А где же он? Ищет ли? Или тренирует волю – кто первый протянет руку перемирия?

Катя свернулась калачиком на земле, прислонившись спиной к вывернутым корням дерева, и забылась в беспокойном сне. Это было что-то среднее между обмороком и дремотой. Всё тело ломило от боли. Катя чувствовала жар, в то же время содрогаясь от озноба. Ночь прошла в беспамятстве.

Потом вдруг яркий свет и череда картинок перед глазами. Мамина собака – Нюрка, которая любила лизать лицо юной Катеньки. А потом – почему-то школа и Светка Протопопова, хотя и не дружили никогда. А потом – Сашка и медовый торт на годовщину свадьбы.

А потом – тёмный лес и шум капель, стучащих по листве.

Очень-очень жарко и ломота во всём теле. Пересохло во рту. Кругом дождь, а во рту – пустыня! И снова темнота.

***

Дед Бобырь на прошлой неделе отметил юбилей – девяносто лет. Несмотря на преклонный возраст, чувствовал себя он бодро. В войну был разведчиком, брал «языков» и пускал фашистские эшелоны под откос. После войны работал егерем. Прожил достойную жизнь, вырастил детей и внуков, которыми можно было гордиться. А как вышел на пенсию, обосновался на хуторе, где коротал дни в своё старческое удовольствие. Ходил на охоту, за грибами, парился в бане.

Ещё с войны дед Бобырь любил дождь. «Холодная дождливая ночь – лучшее время для разведчика!» – говаривал его командир. Вражеские часовые в такую погоду теряли бдительность.

Ну а в мирное время дождь тем был хорош, что приезжих грибников почти не бывало в лесу, можно было ходить по своим грибным местам и набирать за раз по две корзины.

Ранним утром понедельника дед Бобырь надел старенький брезентовый плащ, резиновые сапоги, закинул за спину выцветший и залатанный вещмешок и ещё затемно, прихватив пару пластмассовых вёдер, отправился по знакомой тропинке в глубь леса. Около его ног семенил пёс Мухтар – подарок внука и лучший друг деда в последние годы.

***

Кате снова снилась Нюрка, которая лизала ей лицо, только на этот раз язык был горячий и влажный. Собака громко лаяла, от чего в голове вспыхивали молнии боли. Девушка разомкнула веки, что далось ей с необычайным трудом: вокруг был всё тот же серый лес и ещё какое-то мельтешение неподалёку, шум и чьё-то присутствие. Сфокусировав взгляд, Катя заметила лохматого пса, который то лаял, подскакивая к ней, то отбегал в сторону, словно подзывая кого-то.

Затем вдалеке послышался голос:

– Ну что ты, Мухтар, что ты разлаялся?!

И из тумана материализовался старик в плаще и накинутом капюшоне. Увидев девушку, он прибавил шагу и опустился на колени. Потрогал её лоб и покачал головой.

– Пить, – еле слышно прошептала Катя потрескавшимися губами.

Бобырь быстро скинул вещмешок, выудил из его недр видавший виды помятый термос и налил в железную кружку душистый горячий чай. Разбавив его водой, чтоб Катя не обожгла губы, протянул ей, поддерживая кружку руками, пока девушка утоляла жажду. После этого дед достал из кармана что-то среднее между мобильным телефоном и рацией и принялся звонить.

Тепло от горячего чая приятно растеклось по телу, глаза Кати закрылись, и она снова впала не то в сон, не то в беспамятство.

Очнулась девушка уже в микроавтобусе спасателей. Рядом сидел сурового вида офицер в синей униформе МЧС.

– Отдыхайте пока, – обратился он к Кате, – я сделал вам укол. Скоро полегчает. В райцентре передадим вас бригаде скорой.

Последние слова доносились издалека, девушка снова погружалась в темноту.

В следующий раз она очнулась уже в скорой, которая, мерно урча двигателем, мчала по шоссе.

Рядом сидел её муж, лицо его было встревоженным, глаза красные.

– Сашка, – сказала Катя слабым голосом, – ты почему такой… Ты усталый…

– Ты лежи, лежи, – поспешил успокоить её муж, – не трать силы. Уже всё хорошо. Всё позади, – и через небольшую паузу: – Ну и напугала ты меня, я всех на уши поднял, везде тебя искали, а ты вон где оказалась. Ну, ничего, всё теперь хорошо будет. Главное, что нашлась.

Он держал Катю за руку и нежно поглаживал пальцы. А она смотрела на него, не в силах сдерживать слёзы.

«Прости!» – хотела она сказать, но мешал ком в горле.

***

Через пару недель Катю выписали из больницы.

Первые выходные ноября выдались тёплыми, и они с Сашкой поехали в Дубки. Там разыскали одинокий домик деда Бобыря, и Катя от всей души поблагодарила его. Старик лишь отмахнулся да вернул корзину, которую девушка до последнего тащила с собой, пока не свалилась под тем деревом.

Дед напоил их вкусным травяным чаем и показал пару грибных полянок, где ребята, прогуливаясь, набрали полную корзину белых грибов. Они смеялись, держались за руки, Катя с разбегу запрыгивала на Сашку, и он кружил её на поляне среди берёз.

Вечером они возвращались домой – усталые, но довольные, да ещё и с грибами. Катя что-то щебетала, смеялась и подолгу смотрела на Сашу взглядом, полным любви.

События двухнедельной давности казались им теперь обычным недоразумением.