Читать книгу Райский сад - Эрнест Миллер Хемингуэй, Эрнест Хемингуэй - Страница 8

Когда Дэвид проснулся, сильный отлив обнажил берег, яркое солнце освещало пляж и темно-синее море. Горы очистились от облаков, ярко зеленели умытые дождем холмы. Кэтрин еще спала. Дэвид смотрел, как она ровно дышит, как блики солнца играют на ее лице, и удивлялся, как можно спать, когда тебе прямо в глаза светит солнце.

Он сполоснулся под душем, побрился, почистил зубы. К этому времени он уже был не прочь позавтракать, но, натянув брюки и свитер, достал тетрадь, карандаши и точилку и сел за стол у окна, выходившего на устье реки, на другом берегу которой начиналась Испания. Он начал писать и сразу забыл и о Кэтрин, и о том, какой чудесный вид за окном; сегодня ему улыбалась удача, и, как всегда в такие моменты, слова сами ложились на бумагу. Он описал все точно, как было, но зловещие тени обозначил едва заметно: так легкая зыбь в безмятежном море обозначает подводные рифы.

Какое-то время он работал, потом взглянул на спящую Кэтрин: теперь ее губы изогнулись в улыбке; в распахнутое окно на кровать падал прямоугольник света, ярко выделяя шоколадное тело и каштановую голову Кэтрин на фоне белизны смятой простыни и нетронутой подушки. «На завтрак мы уже опоздали, – подумал Дэвид. – Оставлю Кэтрин записку и спущусь в кафе: закажу себе café crumé[17] и еще что-нибудь». Но, пока он убирал в портфель работу, Кэтрин проснулась, подошла к нему, обвила руками, поцеловала в шею и сказала:

– Я – твоя ленивая обнаженная жена.

– Зачем ты проснулась?

– Не знаю. Скажи, куда ты собрался, и через пять минут я буду готова.

– Хочу перекусить в кафе.

– Иди, я тебя догоню. Ты что – работал?

– Да.

– Удивительно. И это после всего, что вчера было. Я горжусь тобой. Поцелуй меня и посмотри, как мы смотримся в зеркале.

Он поцеловал и посмотрел в огромное зеркало, висевшее на двери ванной комнаты.

– Очень приятно не чувствовать на себе лишней одежды, – сказала она. – Будь умницей и постарайся добраться до кафе, не попав в передрягу. Мне закажи oeuf au jambon[18]. И не жди. Ты и так не смог из-за меня нормально позавтракать.

В кафе он нашел местную утреннюю газету и вчерашние газеты, доставленные из Парижа. Ему принесли кофе с молоком, байоннскую ветчину и прекрасное большое свежее яйцо, которое он щедро посыпал грубо помолотым перцем и намазал горчицей, прежде чем взрезать ложечкой желток. Кэтрин все не шла, и Дэвид съел ее яичницу, не дожидаясь, пока она остынет, подчистив тарелку кусочком свежеиспеченного хлеба.

– Пришла мадам, – сообщил официант. – Я принесу ей другую тарелку.

Кэтрин надела юбку, кашемировый свитер и нитку жемчуга. Она помыла голову, но лишь слегка подсушила ее полотенцем, отчего распрямившиеся влажные волосы казались темнее и почти не отличались от ее поразительно загорелого лица.

– Какой прекрасный день, – сказала она. – Извини, что задержалась.

– Куда ты так нарядилась?

– Хочу съездить в Биарриц. Если хочешь, поедем вместе.

– Судя по всему, ты собиралась ехать без меня.

– Да. Но я буду рада, если ты присоединишься.

Он встал, и она сказала:

– Я собираюсь привезти тебе оттуда сюрприз.

– Не надо.

– Нет, надо. Он тебе понравится.

– Тогда я поеду с тобой, чтобы ты не натворила еще чего-нибудь.

– Нет. Лучше я поеду одна. Не жди меня на ленч: я вернусь во второй половине дня.

Дэвид почитал газеты, потом прошелся по городу в надежде присмотреть дом, сдающийся в аренду, или место, где захотелось бы жить. Недавно отстроенный район показался ему симпатичным, но совершенно безликим. Ему очень понравились вид на залив и на дельту реки у границы с Испанией, и серые камни замка Фуэнтеррабья, и сияющие белизной домики вокруг, и коричневые горы, отбрасывающие синие тени. Странно, что дожди закончились так быстро; должно быть, основной фронт прошел южнее, над Бискайским заливом, а их зацепило лишь краем. Бискайский залив в Испании называли Vizcaya, но так же называлась и баскская провинция дальше по побережью за Сан-Себастьяном. Горы, возвышавшиеся над крышами приграничного городка Ирун, принадлежали уже провинции Гипускоа, а дальше шла Наварра, и там это уже была не Наварра, а Navarre. «И что мы здесь делаем, – подумал он, – и что я делаю здесь? Зачем я таскаюсь по этому курортному городку, рассматриваю ровные посадки магнолий и этой чертовой мимозы и выискиваю таблички «сдается» на домах, которые выдают здесь за баскские виллы? Ты не так уж много работал сегодня утром, чтобы до такой степени отупеть, или до сих пор не пришел в себя после вчерашнего? Работа здесь ни при чем, ты вообще почти не работал. А пора бы уже начать, потому что все пройдет очень быстро, и так же быстро пройдет интерес к тебе, если уже не прошел. Ладно. Не начинай все по кругу. Но ты должен вбить себе это в башку».

Он пошел через город; и красота угасающего дня постепенно смягчила его ожесточившееся сердце.

***

По комнате гулял бриз, дующий с моря; Дэвид читал, подложив под спину пару подушек и еще одну нахлобучив на голову. После ленча его потянуло в сон, но беспокойство, связанное с ожиданием Кэтрин, не позволяло уснуть, поэтому он читал и ждал. Наконец он услышал, как дверь отворилась, и она вошла. В первую секунду он ее не узнал. Она стояла, положив руки на грудь поверх своего кашемирового свитера, и тяжело дышала – так, словно ей пришлось долго бежать.

– О нет, – сказала она. – Нет.

В следующее мгновение она оказалась рядом с ним в постели и, толкая его головой, говорила:

– Нет-нет. Пожалуйста, Дэвид. Неужели тебе совсем не нравится?

Он положил руку на голову, прижавшуюся к его груди, и почувствовал короткий шелковистый ежик волос.

– Дьявол, что ты с собой сделала?

Она подняла голову, посмотрела ему в лицо, потерлась губами о его губы и прижалась к нему всем телом.

– Теперь я могу рассказывать, – сказала она. – Я так рада. Нельзя было упускать такую возможность. Теперь я твоя новая девушка, и мы можем ее изучить.

– Дай мне взглянуть.

– Я покажусь тебе через минуту.

Она вернулась и встала у постели напротив окна, так чтобы на нее падало солнце. Она скинула юбку и осталась стоять босиком в одном свитере и нитке жемчуга.

– Ну вот, можешь смотреть, – сказала она. – Такая я теперь стала.

Он долго смотрел на ее длинные, покрытые темным загаром ноги, затем поднял глаза выше – к ее золотисто-каштановой голове, после чего девушка удовлетворенно сказала:

– Благодарю.

– Как тебе это удалось?

– Можно, я расскажу в постели?

– Если не очень долго.

– Нет, это недолго. Позволь мне рассказать. Впервые это пришло мне в голову по дороге сюда, где-то после Экс-ан-Прованса. Скорее всего, в Ниме, когда мы гуляли по саду. Но тогда я еще не представляла себе, как это будет выглядеть и как объяснить парикмахеру, чего я хочу. Но потом я стала размышлять, все обдумала и вчера наконец решилась.

Дэвид взъерошил ей волосы, проведя рукой от шеи к затылку и затем ко лбу.

– Подожди, дай сказать, – продолжила она. – Я знала, что в Биаррице должны быть хорошие парикмахеры – там ведь много англичан – и, приехав туда, сразу направилась в самый дорогой салон. Сначала я попросила мастера зачесать мне все волосы вперед. Он зачесал. Волосы полностью закрыли мне лоб и глаза, так что я ничего не видела. Я попросила подстричь меня под мальчика – первогодка привилегированной школы. Он поинтересовался, какой именно, и я предложила ориентироваться на Итон или Уинчестер – других школ, за исключением Рагби, я просто не помню, но быть как мальчик из Рагби я точно не хочу. Он попросил уточнить. Тогда я сказала – пусть будет Итон, но главное, чтобы волосы падали на лоб. Когда он закончил, я стала выглядеть как самая хорошенькая ученица Итона. Я попросила его постричь меня еще короче, и это уже был, конечно, не Итон, а потом сказала: еще короче. Наконец он сурово заметил мне, что «это уже не похоже на «итонскую» стрижку, мадемуазель». А я говорю: «Мне и не нужна была «итонская» стрижка, мсье. Я просто не знала, как лучше объяснить, чего я хочу. И, кроме того, я – мадам, а не мадемуазель». После чего я попросила его укоротить волосы еще, потом еще, и в результате получилось то ли ужасно, то ли прекрасно. Ничего, что челка коротковата? «Итонская» стрижка лезла в глаза.

– По-моему, чудесно.

– Стрижка классическая просто до ужаса. Мои волосы теперь напоминают звериную шкуру. Проведи рукой.

Он выполнил просьбу.

– Не переживай из-за того, что стрижка получилась слишком классической, – сказала девушка. – Мой рот ее уравновешивает. А теперь, может, займемся любовью?

Она нагнула голову, и он стянул с нее свитер. Хотел расстегнуть замок ожерелья, но девушка остановила:

– Не надо, оставь.

Она лежала на спине, ее ноги были плотно сжаты, голова на простыне рядом с подушкой, жемчуг соскользнул с темного холмика груди. Глаза закрыты, руки вытянуты вдоль тела. Она почти не дышала. Это действительно была новая девушка, он увидел, что даже рот ее изменился.

– Ты сделаешь все заново, – сказала она. – С самого начала.

– Так – правильно?

– О да. И не жди слишком долго. Нет, только недолго…

Ночью она лежала, обвив его руками, и нежно терлась ершиком волос о его грудь, потом приподнялась и, прижавшись губами к его губам, проговорила:

– Ты такой красивый и податливый, когда спишь. Ты никак не хотел просыпаться. Я думала, ты не спишь, и это было прекрасно. Ты позволял мне делать все, что я захочу. Ты думал, это сон? Не просыпайся. Теперь я буду спать, потому что иначе я превращусь в дикарку. Она не спит и охраняет тебя. Ты спишь и знаешь, что я здесь. Пожалуйста, спи.

Первым, что он увидел, проснувшись на следующее утро, было прильнувшее к нему прекрасное тело, которое он так хорошо изучил. Какое-то время он рассматривал ее шею и плечи, словно выточенные из полированного темного дерева, и темно-рыжую головку, напоминавшую маленького зверька, потом приподнялся и поцеловал ее лоб, ощутив под губами волосы, потом – глаза и потом – очень нежно – рот.

– Я сплю.

– Я тоже.

– Знаю. Появилось какое-то новое ощущение. В эту чудесную ночь все было по-другому.

– Ничего нового.

– Говори что хочешь. О-о, мы так чудесно подходим друг другу. Давай спать?

– Ты хочешь спать?

– Я хочу, чтоб мы оба спали, – сказала Кэтрин.

– Я попытаюсь.

– Ты спишь?

– Нет.

– Пожалуйста, попытайся.

– Я стараюсь.

– Тогда закрой глаза. Как можно спать с открытыми глазами?

– Я сегодня проснулся и увидел, что ты стала совершенно другой. Мне понравилось.

– Правда, здорово, что я это придумала?

– Не то слово.

– Просто я поняла: это единственный способ повернуть время вспять. Неужели ты не понимаешь? Нет, ты не можешь не понимать. Разве можно не понимать, что сейчас, именно сейчас, в эту минуту, когда наши сердца бьются вместе, только это имеет значение? Только это, а мы не ценим, а ведь это так прекрасно и так хорошо, так хорошо и так прекрасно…

Она вернулась в гостиную, подошла к зеркалу, села перед ним, расчесала волосы и критически посмотрела на свое отражение.

– Давай позавтракаем в постели, – предложила она. – Можно выпить шампанского, только хорошего. У них есть хороший брют – «Лансон»[19] и «Перье-Жуэ». Я позвоню?

– Хорошо, – сказал он и отправился в душ. Запуская воду, он слышал, как она разговаривает по телефону.

Когда он вышел из ванной, девушка сидела на кровати, подложив под спину две взбитые подушки. Еще две аккуратно лежали в изголовье с его стороны.

– Как я тебе нравлюсь с мокрой головой?

– Она лишь слегка влажная. Ты же высушила ее полотенцем.

– Я могу подстричь челку еще короче. С этим я справлюсь и сама. Или попрошу тебя.

– Мне нравится, когда она спадает тебе на глаза.

– Я подумаю над этим. Как знать? Может быть, нам надоест классика. Сегодня мы пробудем на пляже весь день. Мы уйдем подальше – туда, где можно будет нормально позагорать после того, как все уйдут на ленч, а если проголодаемся, доедем на велосипеде до Сен-Жана и пообедаем в «Баре баска». Но сначала мы пойдем на пляж. Так нужно.

– Хорошо.

Дэвид пододвинул стул к кровати и прислонился к девушке головой. Она посмотрела на него и сказала:

– Два дня назад все было совершенно нормально, но когда я выпила абсент, то вдруг увидела все в другом свете.

– Я понимаю. Ты не сдержалась.

– Но я обидела тебя с этими вырезками.

– Нет. Пыталась, но не смогла.

– Поверь мне, Дэвид, я так сожалею. Пожалуйста.

– Все мы порой совершаем поступки, которые другим могут показаться странными. Ты просто не сумела сдержаться.

– Нет. – Девушка покачала головой.

– Теперь все в порядке. Не плачь. Все хорошо.

– Я никогда не плачу, – сказала она, – но сейчас ничего не могу с собой поделать.

– Я знаю. Ты очень красивая, когда плачешь.

– Нет, не говори так. Но ведь прежде я ни разу не плакала, правда?

– Правда.

– Тебе будет плохо, если мы останемся здесь еще на два дня? Мы ни разу не искупались на местном пляже. Глупо было бы уехать отсюда, даже ни разу не искупавшись. А куда мы отправимся, когда уедем отсюда? О-о. Мы ведь еще не решили. Подумаем об этом сегодня вечером или завтра утром. У тебя есть предложения?

– Я готов ехать куда угодно, – сказал Дэвид.

– Хорошо, туда и поедем.

– «Куда угодно» – широкое понятие.

– Хорошо бы подальше от людей. Я сама уложу наши вещи.

– Нам нечего укладывать: достаточно положить в чемодан туалетные принадлежности и застегнуть замки.

– Ты только скажи, и мы уедем хоть завтра утром. Я больше не хочу доставлять тебе ни малейших огорчений.

В дверь постучал официант.

– «Перье-Жуэ» не осталось, мадам, я принес «Лансон».

Девушка перестала плакать, но Дэвид продолжал держать ее руки в своих.

– Я знаю, – сказал он ей.