Читать книгу Очень важные люди. Статус и красота в мире элитных вечеринок - Эшли Мирс - Страница 3

Было пять часов вечера, когда я, вспотевшая от послеобеденного зноя и искусанная комарами, проснулась в гостевом домике на частной вилле на острове Стар-Айленд в Майами. С тех пор как три дня назад я приехала сюда, на Ultra, знаменитый фестиваль электронной музыки, вслед за Сантосом, двадцатишестилетним промоутером, я успела окунуться в круговорот вечеринок, которые перетекали из клуба в клуб, оттуда в пентхаус к Пи Дидди, а оттуда на утренние вечеринки у бассейна. И вот, Сантос, у которого на четвертый день бесконечных тусовок иссякли приглашения на афтерпати, подключил колонки у нас на вилле. К полудню грохот электронной музыки наконец-то угас, а может, я просто заснула где-то примерно в это время.

На самом деле это не наша вилла, она сдается в аренду за пятьдесят тысяч долларов за выходные. В этот раз ее сняла компания молодых ребят, чьи карманы, благодаря хорошей работе в ипотечном отделе банка Южной Калифорнии, были набиты наличкой. Агент по недвижимости пригласил Сантоса и «его девочек», в основном только моделей, пожить на этой вилле, пока там будут греметь тусовки. Банкиры были невероятно воодушевлены тем фактом, что куча моделей будут спать в их гостевом домике. Модели стали настолько неотъемлемой частью всех мировых VIP-тусовок, что в английском языке даже появилось выражение, которым принято описывать такие вечеринки: models and bottles, то есть: «модели и бутылки». В обязанности Сантоса в качестве промоутера в основном входила поставка моделей на эксклюзивные вечеринки, часто уходящие в ночь и даже, как я потом узнала, иногда перетекающие на следующий день.

Я осторожно переступала между двумя кроватями в своей небольшой душной комнате, маневрируя между платьями, туфлями на высоких каблуках и прочим содержимом чемодана, чтобы найти в сумочке Chanel холодный брекфаст ролл из Макдака, который я в спешке приобрела сколько-то часов назад в перерыве между вечеринками. Затем я взяла свой завтрак, ноутбук и пошла к бассейну. Вокруг не было ни банкиров, ни Сантоса, ни его моделей, только на ухоженной лужайке между пальмами валялись пустые бутылки от пива и шампанского.

Было тихо, ну если не брать в расчет звон в ушах, который всегда появлялся после долгих вечеринок. Перекричать клубную музыку, когда тебе надо поддерживать разговор, удается редко. Чтобы услышать кого-то сквозь шум в семьдесят две тысячи ватт, надо нажать пальцем на выступающую часть хряща в ухе. Под давлением она заглушает фоновой шум и помогает сфокусироваться на голосовых вибрациях собеседника, отправляя их прямо в мозг.

Именно благодаря этому трюку я смогла вчера понять Сантоса, когда он, прорываясь сквозь лучшие моменты вчерашнего вечера в ожидании, пока нам принесут ящик шампанского, пододвинулся ко мне и, нажав на ухо, сказал: «Здесь невероятно! Я же говорил тебе! Я хожу на лучшие вечеринки этого мира!»

Тусовки с Сантосом действительно дарили необыкновенный опыт: экстравагантные вечеринки, шикарные модели, чьи идеальные тела выгодно подсвечивали фейерверки, являющиеся неотъемлемой частью дорогого шампанского, которое подавали гостям подобных мероприятий. В какой-то момент вчерашнего вечера один богатый мужик заказал нам всем шампанское, так что каждый из нас пил из своей личной бутылки Dom Pérignon. Вместо бокалов по всему столу были разбросаны наши туфли, а мы танцевали босиком прямо на диванах. Это были незабываемые несколько часов в компании Сантоса, других девчонок и промоутеров. И все мы были частью эксклюзивного мира красоты и денег, представленного здесь в избытке и напоказ.

Я приехала в Майами в марте 2012 года, в самый разгар тусовочного сезона. К тому моменту экономика США еще не успела восстановиться после краха 2008 года, большая часть средств уходила к богачам, которые и так меньше всех пострадали от кризиса. Хотя со стороны казалось, что шампанское у них текло рекой и во время кризиса. В общем, я присоединилась к тусовкам очень важных людей, чтобы понять, что же они делают со своими огромными и постоянно растущими доходами и что они думают о постоянном расточительстве – уникальном феномене, который казался диким и безумно бесил всех, кто не принадлежал к их кругу. В период с 2011 по 2013 год я наблюдала за удивительным культовым ритуалом траты денег в элитных клубах. Ритуал непростой, но все же регулярно повторяющийся по всему миру, от Хэмптона до Сен-Тропе. А ведь для того, чтобы людям стал доступен такой невероятный отдых, необходимо и огромное количество труда. И этот труд активно поддерживает гендерную экономику, где ценность женских тел противопоставляется мужским деньгам. Длинные ряды бутылок с шампанским современным экономистам могут показаться иррациональным явлением. А вот социолог-экономист примет их за определенные ритуальные действия, находящиеся в самом сердце иерархической системы престижа и мужского доминирования. Благодаря прописанному по жесткому сценарию и исключительно гендерному труду внутри VIP-мира, абсурдность невероятного богатства стала абсолютно нормальным явлением. А при правильной подаче оно считается выдающимся и почетным.

В этот мир я попала потому, что все еще могла сойти за «девушку», хотя на момент нашей встречи с Сантосом мне уже был тридцать один год, а его обычно окружали девчонки от восемнадцати до двадцати пяти лет. Я выглядела намного моложе своего возраста и благодаря модельному прошлому могла сойти за вполне себе симпатичную девушку. Правда, я часто казалась более серьезной и рассудительной, чем другие, и, как следствие, менее привлекательной, о чем Сантос иногда напоминал мне. Например, когда просил переодеть мои удобные босоножки на танкетке на сексуальные туфли на шпильках.

Однако была еще одна причина, по которой промоутеры, вроде Сантоса, разрешали мне посещать их эксклюзивные тусовки. Мысль, что человек, у кого есть докторская степень и который преподает в университете, хочет чему-то научиться у них, кружила им голову. Когда я впервые встретила Сантоса на одном ужине в Нью-Йорке, я вкратце рассказала ему о своем проекте – исследовании на тему потребления, гендера и торговли. Он перебил меня, быстро тараторя с сильным колумбийским акцентом, и сказал: «То, что мы делаем, это психология. Это психология, потому что мы работаем с людьми». Он продолжил, объясняя мне, что его главный страх в работе – когда девушки в последний момент решают остаться дома и никуда не ходить. Тем самым они ужасно его подводят. А еще, постоянный риск, по его словам, заключается в том, что ты можешь остаться один на своей вечеринке.

Сантос был полон бравады и постоянно хвастался своим статусом в этом элитном обществе. «Я лучший! Самый топ. Спроси любого. Весь мир знает, кто я такой, потому что достаточно один раз в одном городе закатить офигенную вечеринку, и все хотят тебя к себе. Они все меня знают».

В тот вечер я вернулась домой, и меня не покидало ощущение, что он давно ждал, когда кто-то придет изучать его мир. Сантос был латиноамериканцем, из бедной семьи, его предки были родом откуда-то из Центральной Америки. Историю своего подъема среди мировой элиты он считал выдающейся и свято верил, что стать супербогатым, как его клиенты, было предначертано ему судьбой. Вскоре после той встречи он показал мне список предстоящих летних тусовок в Париже, Милане, Сен-Тропе, Каннах и на Ибице. «Они хотят меня везде. Это топ, ТОП-уровень. И я буду везде, и это офигенно».

Так я согласилась поехать с ним и еще тремя девушками – Сантос всегда называл нас «мои девочки» – на тусовку в Майами, где мы остановились в гостевом домике с тремя спальнями на вилле под названием Star Island Villa. Водитель такси, который забирал нас в аэропорту, сказал, что Стар-Айленд – это самый модный район в городе; место, где живут все звезды и богачи. Возможно, гостевой домик был очень уютным, но в эти выходные из-за огромного количества девчонок и постоянных вечеринок он превратился в полный хаос. Аренда нашей виллы в неделю обходилась в семьдесят тысяч долларов, но из-за проходившего на выходных фестиваля банкирам пришлось заплатить за нее намного больше.

Ханна, которая совмещала модельную работу и работу администратором в Abercrombie, а также была частью команды Сантоса, просто обалдела, когда услышала, что за выходные на вилле банкиры отдали пятьдесят тысяч долларов: «Зачем? Какой в этом смысл?»

У банкиров не было внятного объяснения. Их было четверо, они часто прилетали в Майами по работе вместе со своим боссом Джорджем, который и основал их ипотечный банк. Мы виделись с Джорджем и его коллегами на тусовках в клубах, где он как-то признался, что за столик обходится ему в тридцать тысяч долларов за вечер:

– Только я тебе этого не говорил, ладно? Не хочу быть тем парнем, который много болтает.

– Тридцать тысяч долларов? Это очень много, – сказала я. – А что входит в эту стоимость?

– Лучшая ночь в твоей жизни, – ответил он, саркастически ухмыльнувшись. – Ну ладно, не совсем лучшая ночь в твоей жизни, но немного шампанского и водки за эти деньги тебе гарантировано.

На самом деле алкоголь стоит значительно дешевле, и Джордж это прекрасно знает, но клуб делает наценку в тысячу процентов. Потому что это незабываемое время и опыт, который и Джордж, и Сантос, и все девушки ищут в этих ночах.

– Поедешь с нами, сама поймешь, – сказал Сантос про VIP-мир.

Вообще он частенько это повторял перед поездкой. И когда я приехала в первый пункт назначения нашего тура, который в итоге затянулся на восемнадцать месяцев элитных мировых тусовок от Нью-Йорка до Майами, от Хэмптона до Французской Ривьеры, я попала в ту самую запутанную гендерную экономику красоты, статуса и денег, которые Сантос и подобные ему промоутеры собирали, будто пазл по кусочкам, дни и ночи напролет.

И вот я со звоном в ушах сижу и печатаю заметки о прошлой ночи, размышляя о том, какие смешанные эмоции возникают у меня внутри. Потому что, с одной стороны, я наслаждаюсь доступом к эксклюзивному миру богатых и красивых, а с другой стороны – этот мир вызывает у меня отвращение. Оранжевое послеобеденное солнце почти зашло за пальмы. Скоро Сантос и девушки проснутся – и снова надо будет собираться на очередную тусовку.