Читать книгу Витторио: Вор - Этель Рефар - Страница 4

Глава 4.

Грехопадение

– Я принесла тебе обед.

Через некоторое время после того как Артемисия проверила как идёт лечение и была сделана перевязка, Дора вернулась снова. На этот раз она была с деревянным подносом, от керамической пиалы поднимался пар, Морх уловил запах рыбного супа.

– Садись поудобнее, я поставлю всё на прикроватный столик.

Садись поудобнее… Легко сказать, кровати тут были жёсткие, как и подушка. Морх не был неженкой, в конце концов вырос на улице, но он чувствовал себя ещё слишком слабым, это раздражало и делало капризным.

– Как вы на этом спите? – спросил он, пытаясь устроиться поудобнее.

Морх мог бы проделать это с каменным лицом, но решил добавить немного драматизма. В конце концов, ещё парочка подушек не повредит. Он потянулся за пиалой с супом. В густом бульоне помимо рыбы плавали кусочки незнакомых ему овощей, разве что кружочки моркови были абсолютно такими же как и на родине. А вот что это белое и мягкое такое плавало… Морх выудил ложкой кусочек и опасливо принюхался. Ох, лучше бы он сейчас поел жареных пирожков с рубленым мясом внутри.

– О, – Дора как-то смущённо улыбнулась, будто стеснялась скромной обстановки вокруг. – Ты должно быть не привык к такому, я же слышала, что о тебе говорят…

Морх поперхнулся супом, который уже успел проглотить. В целом оказалось не так плохо как бывало во время скитаний (и лучше бы деве не знать, что порой приходилось есть), но без привычных специй и пряностей безвкусно.

– А что обо мне говорят? – спросил он и хитро прищурился.

Морх не знал, стоило ли ему напрягаться или нет. В конце концов, он не успел ещё сделать ничего из того, из-за чего его будут искать, пытаясь убить из мести или казнить как положено по закону.

– Ну… – Дора присела на ту же скамеечку, на которой недавно и уснула. – Что ты благородный господин откуда-то издалека и путешествуешь инкогнито. А ещё… А это правда, что у тебя в роду эльфы? В Венца есть сильваны как наша старшая жрица, но эльфы тут бывают крайне редко, на юге им не нравится. К тому же, – Дора понизила голос до шёпота, – они язычники. Наверное, твоим предком был кто-то из них, они очень красивые и… Прости, я болтаю много лишнего, да?

– Да что ты, очень интересно.

Ответил он не задумываясь, а сам переваривал услышанное. Что ж, его ни в чём никто не подозревает, а значит будет немного спокойного времени, чтобы восстановиться прежде чем уйти отсюда. Легенда про благородного господина Морху понравилась, это было очень иронично по отношению к тому, у кого ничего нет за душой. Эльфы в роду… Да он родителей-то своих ни разу в жизни не видел и не уверен, что хотел бы знать, кем они были.

Когда-то в детстве он любил представлять своих отца и мать, придумывал разные легенды, но суровая реальность очень быстро разошлась с мечтами. И вот сейчас Дора видела в нём кого-то красивого и богатого, и он благосклонно позволит ей заблуждаться дальше. Морх ей явно нравился, а значит была хорошая возможность вызнать побольше о том, среди каких людей он оказался. То, что его не считали демоническим отродьем, уже не могло не радовать.

Дора охотно поддержала разговор, она была очень рада, что кто-то её слушает. Так он узнал, что девушка послушница здесь, в храме Селесты. Она помогает по хозяйству, выполняет мелкие поручения и учится у старших жриц целительству. Дора по её словам рано потеряла родителей и с детства воспитывалась тут, не имея возможности общаться и играть со сверстниками, для которых была слишком занудной. И, хоть Морх был явно её старше, он казался ей более близким собеседником, чем жрецы.

Храм Селесты небольшой, в нём постоянно проживало лишь несколько жриц и Дора. Были ещё миряне, которые в качестве служения помогали посильным трудом по хозяйству. В большом зале проводили праздничные обряды и свадьбы, в восточном крыле находилось несколько палат для больных, а в отдельной капелле малые алтари со святынями, которые, как считалось, исцеляли от болезней. Как с благоговейным шёпотом сообщила Дора, в одной из священных шкатулок лежала прядь волос с головы святой Селесты, а вот руку, усыпанную драгоценностями, перевезли в большой храм на востоке. Ходили слухи, что язычники хотели выкрасть святыню, чтобы осквернить её, но не вышло – не иначе милость святой. Морх еле удержался от ехидного вопроса насчёт того, где же у бедной Селесты остальные части тела.

– Мы можем с тобой сходить помолиться, если хочешь. Артемисия сказала, тебе уже можно вставать и будет полезно двигаться.

Морх рассеянно кивнул. Святилища, алтари, это всё конечно интересно, но был в этом месте какой-то секрет. В самом сердце оплота святости и чистоты. К Морху ещё не вернулась чувствительность полностью, но знакомые тёмные энергии он ощущал прекрасно.

– А что ещё тут есть? – спросил он как бы невзначай. – Ты рассказала только о восточном крыле.

– Ещё? Зал для отпевания мёртвых.

Морх заметно оживился:

– О-о-о, светлые жрецы занимаются некромантией?

– Ш-ш-ш! Во имя Селесты, что ты такое говоришь!

Дора аж подскочила в порыве закрыть ему рот рукой, но вовремя опомнилась. Её глаза блестели от возмущения, щёки пылали, ещё немного, и она вспыхнет как факел. Диковатый в праведном гневе вид девушки Морху понравился. Всё-таки таится там что-то в глубине милой светленькой крошки.

– А? Что я такого сказал, я ничего не имел в виду. Простое любопытство.

– Изучать и практиковать это богомерзкое искусство и любое иное чёрное колдовство запрещено и карается смертью. В доме Селесты, – Дора смягчилась, – мёртвых готовят в последний путь и провожают душу покойного. В этом месте нет зла и жрицы следят за тем, чтобы призраки и мертвецы не беспокоили людей. Впрочем, это не лучшая тема за обедом, да? Суп вкусный?

– Да, – честно соврал Морх, – очень. А медовых конфет на десерт тут не подают?

Дора рассмеялась:

– Ну ты шутник, какие конфеты? Это слишком дорого. Ты наверное привык есть их каждый день, но мы живём намного скромнее. Что ж, – девушка заставила себя улыбнуться, – у меня ещё много дел, но я приду к тебе завтра. Артемисия сказала не спускать с тебя глаз.

Морх проводил послушницу взглядом. Не спускать глаз, значит. Старшая жрица, видать, не так проста, возможно что-то почувствовала. Или же просто не доверяет странному чужаку и в таком случае она весьма умна. В отличие от наивной Доры.

…Ночью он почувствовал, что в комнате кто-то есть. Будь Морх обычным парнем, его пульс бы наверное сейчас зашкаливал от страха. Но он был опытным убийцей и колдуном, а потому сердце билось ровно. Он ничуть не подал вида, что проснулся, готовый в любой момент ударить. Отсутствие меча рядом не расстраивало, при надобности Морх мог убить и голыми руками. Он отлично знал анатомию человеческого тела и места, куда достаточно всего одного сильного удара, чтобы противник никогда больше не встал.

И вот сейчас он весь обратился во слух. Ночной визитёр явно не утруждался, под его ногами скрипели половицы. Какой позор. Этот кто-то не успел даже прикоснуться к подушке – реакция Морха была молниеносной. Кто-то тоненько вскрикнул, по полу что-то рассыпалось. В последний миг Морх смог остановиться, узнав в ночном госте Дору.

– С ума сошла? Что ты тут делаешь ночью? – прошипел он.

В комнате было темно, но Дора оказалась достаточно близко, чтобы Морх увидел как у неё задрожали губы. Вот-вот расплачется.

– Я просто… просто хотела…

Она не договорила и, вырвавшись из цепкой хватки Морха, выбежала из комнаты. На полу осталась лежать подушка, которую она выронила и что-то маленькое и круглое. Морх лениво подобрал одну из штучек пальцами. Это оказались засахаренные орешки…

Утром Дора не пришла. И, хоть и на двух подушках было гораздо удобнее, у Морха было отвратительное настроение из-за кошмаров. Если бы снились все, кто когда-то погиб от его руки, он и бровью бы не повёл. Угрызений совести Морх никогда не испытывал, он всё делал правильно. Всё было гораздо хуже. Его преследовал образ праведной сестры по имени Серебряный Ветер, из-за чего Морх злился. Светлая монахиня предала его, бросила, оставила одного! Единственная из живых людей, к которым Морх действительно привязался. Была ли это любовь? Что за вздор. Любовь это несчастье и смерть. И всё же с праведной сестрой было очень спокойно, будто они в самом деле нужны друг другу.

– И ты посмела бросить меня! Предательница! – прошептал он в пустоту.

Перед глазами всплыл образ мёртвого тела. Лицо Серебряного Ветра было таким же белым как её одежды и полумаска без прорезей для глаз. Но монахиня больше не улыбалась Морху, не рассказывала историй и не смеялась над его шутками. Остро захотелось выместить на ком-то всю злость, но тихий голос здравого разума шептал, что не место и не время.

Морх сел на кровати и какое-то время тупо смотрел в пол с рассыпанными на нём орешками. Надо бы пройтись размяться, что там Дора говорила? Он оделся, отметив, что кто-то очень хорошо всё зашил такими крохотными стежками, что их не было видно. Пройдясь немного, Морх понял, что бегать ещё не в состоянии. Раненая нога давала о себе знать, как и боль в теле, но головокружения и слабости уже не было.

Выйдя из комнаты, Морх оказался в просторном коридоре, который вёл к небольшому святилищу. Послушница говорила, в нём святыни, которые помогают исцелиться. Интересно посмотреть, что там такое. В богов Морх не верил и в последний раз молился в далёком-далёком детстве. Стоит ли говорить, что просьбы оставались без ответов? В то же время место полнилось духовной энергией, а значит что-то или кто-то всё-таки отвечает людям.

Проходя мимо приоткрытой двери, Морх остановился. Оттуда доносились голоса и, судя по разговору, речь шла о нём. Одну женщину он узнал, это Артемисия, старшая жрица Селесты, а вот вторую видел впервые. Она была в сером мешковатом платье, подпоясанным простой верёвкой. Вторая жрица выглядела старше Артемисии лет на двадцать, собранные в тугую косу на затылке волосы уже поддались седине.

– Я чувствую присутствие зла в обители, – говорила незнакомка. – Этот молодой человек не так прост. Духи беспокоятся, я беспрестанно молюсь Селесте, чтобы утихомирить их. Может, зря мы не пустили сюда людей Фиоре? Может, это их человек?

– Селеста учит милосердию, – отвечала Артемисия. – Мы не можем лишить крова раненого, это большой грех. Он ведёт себя достойно и не нарушил ни одного правила храма, а потому остаётся здесь.

– Даже если он дьяволопоклонник или, что ещё хуже, некромант?

– Селеста не допустит богохульства в своём доме. Я услышала тебя, сестра Августина, и я буду смотреть за ним в оба, но всё же не думаю, что твои опасения оправданы…

Слушать дальнейший разговор Морху стало не интересно и он преспокойно себе пошёл дальше. Жрицы беспокоятся, но у них ничего на него не было. Оказавшись в капелле, отделённой от основного здания узкой галереей, он увидел алтарь, у которого на коленях стояла Дора и молилась. В отличие от неё ночью Морх ступал неслышно, так что послушница даже не заметила его присутствия.

Через окна в круглое помещение падал солнечный свет, в луче летали пылинки. Стены и потолок были расписаны сценами из жизни святой. Селеста изображалась некрасивой женщиной с кротким выражением лица, у её ног лежал лев, а над головой расходились лучи солнца. На алтаре с небольшим ларцом, на крышке которого красовался по видимости символ святой лежали свежие букеты красных и сиреневых цветов, мелкие монетки, горели свечи. Несмотря на то, что от предмета исходила светлая аура, режущая глаза, Морх безошибочно определил, что внутри лежат кости.

– Селеста, даруй ему исцеление и помоги открыть сердце…

Слышал он тихий шёпот. Это было так мило. Маленькая небесная фея молится за него своей богине! За него, за чудовище! Просто немыслимо. Знай она истинное положение дел, наверняка бы сыпала проклятиями или бежала прочь. Вся доброта у таких праведников обычно испарялась, когда сквозь немалое очарование Морха они наконец видели его настоящее лицо.

«Как долго продержится это милая дева?» – подумалось ему.

– Прости, что прервал твою молитву, – сказал Морх вслух, виновато улыбнувшись, и подошёл к алтарю.

Дора вздрогнула от неожиданности и подскочила на месте. Ох и нервная она девица, если даже духовные практики не в силах успокоить её разум.

– Н-ничего, – наконец выдавила она, поправляя рукав платья. – Я уже закончила, но помню своё обещание тебе. Если хочешь, мы можем помолиться Селесте вместе. Открой своё сердце святой деве, и она исцелит тебя!

«Тебя что-то не исцелила», – заметил Морх, мельком бросив взгляд на её запястье. Как ни пыталась Дора прикрыть рукавом, он видел на коже синюшные следы от его пальцев. Вслух, конечно, ничего не сказал, только попросил прощения за произошедшее ночью. Морх не хотел причинять боль столь светлой и красивой девушке, ему просто снился кошмар. Дору ответ вполне устроил, она просияла и, указав рукой на алтарь, прошептала:

– Помолимся.

– Помолимся, – согласился он, забавляясь игре.

Он опустился вместе с Дорой на колени, сложил руки в молитвенном жесте и закрыл глаза. В этот раз послушница молилась про себя, Морх лишь слышал как шевелятся её губы. Сам же он молчал и ничего не чувствовал кроме любопытства. Что она там говорила? Открыть святой сердце? Да узри она его, сожгла бы в священном огне на месте.

Конечно, в пепел Морх не обратился, не задымился, не забился в конвульсиях или что там ещё можно было ожидать. Стоять на коленях ему быстро наскучило, он приоткрыл глаза и посмотрел на Дору. Та была полностью в молитве и ничего не замечала вокруг. Чем бы заняться? Может, стащить монеты из ящичка для пожертвований?

Но не успел Морх придумать себе развлечение, как почувствовал, что духовной энергии становилось вокруг всё больше. Это, несомненно, была магия, чистая и незамутнённая. Светлая жизненная энергия, пронизывающая всё живое, часть мироздания. И, что самое жуткое, сейчас эта энергия пыталась найти путь к его сердцу.

Протяни мне руку, дитя…

Морх широко распахнул глаза от удивления. В его голове отчётливо звучал мягкий женский голос. Морх почувствовал покалывание по всему телу, волны светлой энергии вокруг омывали его.

«Так ты и есть святая милосердная Селеста?»

Я любовь, я милосердие, я сострадание. Я Селеста и я изгоняю тьму из каждого сердца, что мне доверилось.

«Боюсь, моё тебе не по зубам. Тут ничего нет!»

В тебе много зла, дитя, обиды и горя. Я знаю такие сердца как твоё. Чистейший источник гаснет и обращается ко тьме, когда его любовь предают, когда его чистоту и невинность растаптывают в пыль. Ты, как и тысячи душ до тебя, стал таким от зла и бедствий, поразивших тебя.

«Дай угадаю, святая, сейчас ты начнёшь жалеть меня? Предложишь искупить грехи? Оставь при себе.»

Я люблю каждого из вас такими как есть. Истинно люблю. Праведников, грешников, целителей, убийц, всех. К каждому сердцу можно открыть дверь. Я покажу тебе то, чего ты давно в себе не находил.

Морх не успел воспротивиться, как всё перед ним померкло и из темноты вышел маленький мальчик. В его внешности ещё не было зловещих черт, присущих тем, кто занимается чёрной магией. Он был чумазый и в одежде не по размеру, волосы растрепались и торчали во все стороны. Этот ребёнок был страшно беден, но улыбался так чисто и незамутнённо, смеялся и искал во всём то, чему можно было радоваться. Он смотрел как пузатый мохнатый шмель ползает по красивому ароматному цветку, радостно носился по лужам после дождя, делился с уличным котом своей скромной едой. Он верил людям и не ждал от них зла.

Ты бежишь от любви и боишься её так же сильно как нуждаешься в ней. Протяни мне руку, дитя…

Маленький мальчик обернулся на голос. Он улыбался, он верил и надеялся. И он очень, очень хотел выйти на свет.

«Нет…»

Морх замотал головой, затыкая уши.

«Нет-нет-нет. Оставь свои уловки! Этот ребёнок умер навсегда! Он не жилец в таком мире, не жилец.»

Ты действительно веришь в это?

«Я верю только в себя! Уходи прочь! Слышишь? Иди со своими нравоучениями к кому-нибудь другому!»

Хорошо…

На удивление быстро согласился голос. Всё затихло, Морх открыл глаза и со злостью обнаружил, что щёки были мокрыми от слёз. Какая глупая, глупая попытка! Только в сказках грешники, раскаиваясь, рыдают и на коленях ползут к свету.

– Всё в порядке? Ты очень бледен.

Дора всё ещё была здесь, но по солнечным лучам стало понятно, что они провели в святилище несколько часов.

– Да.

– Селеста говорила с тобой? Все плачут, когда слышат голос святой девы, он меняет людей навсегда. Я верю, тебя коснулась её благодать.

Дора улыбнулась…

Так пролетели дни. Артемисия была удовлетворена ходом лечения и все повязки окончательно сняли. Морх с каждым днём чувствовал себя всё лучше, однако капеллу теперь обходил стороной. Стало уже понятно, что в этом мире высшие силы и те, кого бы Морх назвал духами, активно проявлены и лучше не рисковать лишний раз.

Дора продолжала приходить к Морху, она приносила еду, убиралась в комнате и развлекала болтовнёй. Она делилась последними новостями, так он узнал, что на какой-то там герой на севере сразил настоящего дракона и забрал все его сокровища. В родном мире Морха тоже были драконы, но выглядели и вели себя совсем иначе. Эти божественные создания были духами рек и приносили дожди, большинство из них миролюбиво относилось к людям и уж точно никто не дышал огнём. Морх никогда их не видел, но слышал истории о них из уст странников из восточных земель.

Местная еда ему по-прежнему не нравилась. Местным блюдам определённо не хватало вкуса, разве что сладкие булочки из воздушного теста выбивались из этого унылого гастрономического списка. Самое главное в них было то, что они сладкие. Дора один раз принесла такую с рынка, совсем свежую. Ей пришлось прятать сладости от глаз жриц, чтобы не заметили. Доре велено держать пост перед большим праздником, который будет через месяц. Нежнейшее тесто, кремовая начинка и глазурь привели Морха в восторг.

Дора делала всё, чтобы ему было весело и хорошо. Однако с каждым днём она всё чаще погружалась в свои мысли. В последний день, когда Артемисия вернула Морху его меч, послушница почти не разговаривала. Завтра он уйдёт отсюда навсегда, что очень расстраивало девушку. А Морх подумал, что в последний день неплохо было бы выпить. Он еле уговорил Дору, она долго отнекивалась, говоря, что это нарушение правил, но пара комплиментов быстро исправила ситуацию. Дева была явно обделена мужским вниманием, а потому была податлива как мягкий воск…

…Сладкий мёд с пряностями привёл Морха в хорошее расположение духа, он заметно расслабился, но разум оставался чистым. Малышка Дора выпила совсем немного, но её лицо уже разрумянилось. За неделю пребывания в храме Морх успел заметить, что румянец на её щеках появлялся по малейшему поводу. Сегодня она была без привычного платка, покрывавшего голову, длинная золотистая коса доходила ей до пояса. Дора отличалась от утончённых девушек Вольных земель и Небесной империи, по которым Морх немало путешествовал, и обладала грубоватой на его взгляд красотой.

– Не пила до этого? – спросил Морх, прищурив глаза.

Девушка мотнула головой и смущённо улыбнулась:

– Нам не разрешается.

– Знаю я одно место на своей родине, где алкоголь полностью запрещён. Наверное поэтому там живут самые страшные зануды на свете!

Дора хихикнула, прикрыв рот ладонью, но глаз с Морха не спускала. То, что она украдкой разглядывала его, не было тайной ещё при первой встрече. Как её легко смутить всего лишь улыбкой, даже не словами! И как же просто очаровать настолько, что она потеряла голову и уже нарушила не один запрет собственной обители. Но больше всего Морха поразила искренность. Он действительно Доре нравился, но она видела лишь то, что не было скрыто. Куда денется её застенчивая улыбка, её лучащиеся смехом глаза, когда она узнает немного больше?

Они выпили ещё немного. Дора задавала много вопросов о том, как живут в его далёкой-далёкой стране и Морх вполне охотно отвечал, позволив втянуть себя в небольшую игру.

– А почему на тебе так много одежды?

Спросила она и тут же закрыла руками рот.

– Что ты имеешь в виду?

Морх налил себе ещё мёда и залпом осушил стакан. Невинная овечка не так уж и невинна, какой пытается быть?

– Я… – Дора подбирала слова. – У нас не носят столько всего сразу. И мужчины не одеваются в платья, это неприлично.

– Это не платье, – Морх засмеялся, – И это очень даже прилично. Видела бы ты как наряжаются некоторые павлины, особенно из богатых кланов. Напудрятся, надушатся, в золоте с ног до головы, а рукава такой ширины, что там можно ещё пару людей спрятать.

– А кто такие павлины? – с любопытством спросила Дора, присаживаясь поближе.

– Птицы. Очень красивые, перья у них тёмно-синие с зелёным отливом, но хвост главное сокровище. Он раскрывается как веер и такой большой…

– А что это такое…

Морх нахмурился, перебив её:

– Если я начну отвечать на все твои вопросы, то состарюсь и умру раньше, чем смогу сделать это. За что ты меня так не любишь?

Не без удовольствия Морх заметил, что попал прямо в цель. Дора хватала ртом воздух, глаза расширились, она не знала, что ответить, попавшись в ловушку. Крышка шкатулки с секретом захлопнулась и теперь оставалось досмотреть спектакль до конца.

– Не не люблю, что ты такое говоришь! – выпалила она и стала совсем пунцовой как цветок пиона.

– А если не не любишь, – Морх склонился к её уху, – то тогда что?

Он не коснулся её и пальцем, но чувствовал, как Дора вся дрожит. Она не смела посмотреть в глаза и глубоко дышала. Морх видел как высоко вздымалась её грудь под платьем. Он был не из тех, кого женское очарование заставляло терять голову, даже если это совершенно нагая красавица. Точно так же ему совсем не интересно, что там под платьем Дора, будоражило кровь совсем иное. Дева была в шаге от падения с пьедестала праведности, а разве мог Морх остаться в стороне и не помочь ей в этом? Спасти бедняжку от заблуждений – что может быть лучше? Она говорит о любви к нему, но сама не знает, о чём говорит.

– Так что же? – переспросил он, коснувшись губами нежной шеи.

Дора вздрогнула и повернулась к Морху. Её губы произнесли «люблю», но в глазах он не без удовольствия увидел тьму. Скрытые желания и похоть – вот что властвовало над Дорой в этот момент. О нет, Морх не винил её в том, что она путается в своих чувствах. Тем интереснее. Дора потянулась к нему сама как летняя бабочка к пауку…

На поцелуи Дора отвечала робко и неумело, что только раззадоривало. Морх легко усадил её к себе на колени, продолжая целовать. Осторожно, чтобы не спугнуть и игра не закончилась не начавшись. Дора испуганно ойкнула, осознав, что между их телами не осталось никакого расстояния. Руки Морха не давали ей отстраниться. Одной ладонью он без труда удерживал Дору, второй задрал подол и скользнул по ноге вверх, к бедру.

– Что ты делаешь?

Спросила она, уперевшись ладонями Морху в грудь. Он улыбался и смотрел Доре в глаза, видя, какое противоборство идёт внутри.

– Не нравится?

Он слегка прикусил ей кожу на шее, едва сдерживаясь, чтобы не до крови. О нет, эти развлечения, пожалуй, можно оставить на потом и с другими. Он без тени смущения провёл пальцами по внутренней стороне бедра выше. Дора шумно выдохнула и чуть раздвинула ноги.

– Мне нельзя, это неправильно…

Но голос её дрожал и в нём не было уверенности. Морх повалил Дору на постель, нависнув над ней, её пальцы судорожно вцепились ему в плечи, и это было чуточку больно.

– Ты не сказала «не хочу».

Морх ненадолго отстранился и снял с себя верхние одежды, неотрывно глядя Доре в глаза. Ткань нижних была более тонкой и он прекрасно понимал, как выглядит сейчас в неверном мерцании светильников. Левый рукав соскользнул, обнажая бледное плечо и чёткую линию ключицы. Дора сама потянулась к нему, коснувшись прохладными пальцами шеи, ведя вниз к животу и оставшимся завязкам на одежде. Её руки слегка дрожали, но взгляд уже поплыл и глаза лихорадочно блестели. Она потянула за шнурок, а Морх снова склонился над ней, попутно помогая освобождать себя от лишней одежды.

Совсем скоро платье, а потом и сорочка, Доры оказалось на полу, и теперь дева лежала в постели совершенно нагая и беззащитная. Под взглядом Морха она смутилась и попыталась прикрыть небольшую грудь руками.

– Тебе не кажется, что уже поздно?

Спросил он и, перехватив её запястья, завёл руки ей за голову. Щёки Доры так мило порозовели, что Морху всё больше надоедало играть в нежность. Наброситься и растерзать, оставляя на светло-розовой нежной коже следы от зубов и ногтей. Взять её всю до последней капли, чтобы она сорвала голос, умоляя и всхлипывая. Чтобы кричала его имя до звона в ушах. Но принуждение не доставит такого удовольствия, дева должна упасть сама. Она уже полетела в пропасть, когда пришла сюда, оставалось лишь немного помочь, и Морх прекрасно понимал, за какую ниточку дёрнуть.

Он приник к её губам с такой нежностью, будто действительно был влюблён, и почувствовал, как девушка становилась всё более расслабленной. Она уже не зажималась как раньше, не пыталась прикрыться. Действия Доры становились всё смелее, она прижималась к нему всем телом. Морх чувствовал как быстро бьётся сердце в её груди, он углубил поцелуй и даже не дёрнулся, когда Дора, забывшись, укусила его за нижнюю губу. Привкус крови сносил крышу, возбуждение нарастало со стремительной скоростью.

В штанах стало тесно и Дора почувствовала это, нетерпеливо двинув бёдрами.

– Морх…

Хрипло выдохнула она, закусив губу.

– Что? – тихо спросил он, потихоньку спускаясь с поцелуями от шеи к груди и ниже по животу.

– Я хочу…

Слова давались Доре с трудом.

– Хочу быть твоей, Морх.

– А как же твоя святая?

На лице Морха появилась самодовольная ухмылка дикого кота, играющего с мышью незадолго до того как её съесть. Во взгляде Доры появилось незнакомое прежде выражение. Глаза сузились, она приподнялась на локтях и, задыхаясь, за шею притянула Морха к себе.

– Её сегодня здесь нет…

…Рано-рано утром Морх был уже полностью одет. За окном небо только-только начинало светлеть и пора было уходить из храма Селестии. За дверями обители ждал огромный город, наполненный хаосом и преступностью. Идеальное место, чтобы освоиться в этом мире. Морх чувствовал себя прекрасно, от боли не осталось и следа, будто и не было неделю назад смертельных ранений. Глупая бабочка действительно отдала себя всю этой ночью, расплескивая жизненную энергию так, будто собиралась делиться ей со всем миром. В легендах об императорах прошлого, продлевающих жизнь за счёт юных наложниц, оказалось зерно правды.

Морх бросил взгляд на Дору. Она крепко спала, золотистые волосы разметались по подушке, одеяло было отброшено в сторону. На нежной бледной коже алели царапины от ногтей, на бедре проступали синяки от пальцев, губы искусаны до крови. Он всё-таки потерял голову сегодня ночью и не сдерживался, но ничего, девчонка останется живой. Она была такой милой все эти дни, заботилась, почти не раздражала. Дора пробормотала во сне его имя и перевернулась на другой бок, Морх тихонечко рассмеялся и вышел из комнаты.

В большом зале никого ещё не было, все спали в своих постелях. Статуя святой безмолвно взирала на Морха, он помахал ей на прощание, не забыв сунуть руку в ящик для пожертвований и прихватить с собой звонких монет.