Читать книгу Песнь Полуночи - Этель Рефар, J. R. Crow - Страница 6

Цзоянь, Розовый Сад

Первым, с чем Байсюэ не могла свыкнуться, когда оказалась во владениях Цзи Линь, было вовсе не количество людей, не выходки подвыпивших посетителей и не назойливое внимание, а еда. Её было так много, столько всего вкусного, чего она никогда в жизни не видела. Байсюэ ела много, быстро, и всё не могла наесться. Такого просто не может быть, чтобы в одном месте можно было столько всего съесть. И учениц, и действующих куртизанок даже самой низшей категории кормили лучшей едой.

– Байсюэ, – смеялась одна из девушек, – ты что, из голодного края к нам сюда приехала? Никуда эта еда не исчезнет.

Байсюэ вздрогнула, замерев с куриной ножкой у рта. Перед глазами пронеслись воспоминания из совсем недавнего прошлого, когда и так скудная еда действительно могла исчезнуть. Не без помощи родственников, конечно, но не в первый раз ей приходилось делиться с младшими, ничего не оставляя себе. Или, как часто бывало, отец забирал себе всё самое вкусное, что можно было добыть в их условиях. Но и это не было бы так страшно, если бы не…

– У нас неурожай, – коротко ответила она без всякой злобы.

Девушки вокруг, хихикавшие без злого умысла, резко замолчали. Северные провинции не единственные пострадавшие от небывалой в этом году засухи. На удивление скудные урожаи были и на юге, и на западе, и на востоке у моря. И только Цзоянь ещё не столкнулся с недостатком продовольствия.

– Я слышала, – сказала Ю Мин, лениво вылавливая палочками из супа корень лотоса, – на празднике сам Император проведёт обряд обращения к Небу и принесёт искупительные жертвы. Но, – она повеселела, – нас это не касается.

– Испортим всё благочестие.

Девушки снова рассмеялись, пока наставница из старших куртизанок не постучала по столу закрытым веером. Это значило, что обед пора заканчивать и расходиться. Кому по делам, а кому учиться искусствам.

Времени, чтобы обучить Байсюэ всем премудростям пения, танцев и музицирования, было слишком мало, поэтому остановились на том, к чему она проявила наибольший талант. Танцы давались ей удивительно легко, она быстро схватывала налету все движения, хорошо чувствовала ритм и музыку. Также у неё была отменная память, Байсюэ легко заучивала стихи и мудрые изречения, только лишь услышав их. Наставнице приходилось читать ей вслух – дочери безграмотных крестьян некогда было учиться читать и писать.

– Не волнуйся, у тебя будут учителя во дворце, если господину верховному инквизитору будет угодно, чтобы ты была обучена чтению и каллиграфии. В конце концов, – заявила наставница, – ценность наложницы не в умении читать. Это прихоть.

Главная ценность наложницы, говорили ей, умение доставлять удовольствие в постели. И, конечно, рождение здоровых детей.

– Ты должна ублажать взгляд господина красотой, слух пением и умением развлекать в разговоре, обоняние благоуханием притираний, страстные желания – готовностью исполнять всё, что потребуется.

Так говорила ей сама Цзи Линь, которая лично взялась контролировать обучение. Она же рассказывала ей о премудростях любви. И показывала. Когда Байсюэ увидела эти картины и иллюстрации, у неё полезли на лоб глаза.

– Неужели мужчина и женщина должны делать это? Я не смогу такое повторить…

Сказала она, крутя туда-сюда изображение с позой, в которой сложно было разобрать положение рук и ног. Для воплощения в жизнь некоторых из иллюстраций к эротическим трактатам требовалась невероятная гибкость, а для других множество диковинных приспособлений. Но больше всего её возмутило то, что госпожа назвала «собиранием жемчужной росы со стебля лотоса».

Цзи Линь таинственно улыбнулась:

– Это приносит удовольствие обоим.

Байсюэ раскраснелась от смущения. Удовольствие? Недавно она прогуливалась в саду, заплутала и оказалась рядом с домиком для отдыха. Звуки, которые слышались оттуда, мало походили на блаженство. Скорее наоборот. Мо Юншэн делал с бедной Цзи Линь что-то страшное.

– Есть ещё кое-что, что ты должна запомнить…

Байсюэ слушала наставления Цзи Линь и запоминала. Ходить плавно и мелкими шагами, а не как она привыкла размашисто шагать, руками не махать, есть аккуратно, прикрывая рот, не сутулиться, не прыгать и не скакать. Причёска должна быть безупречной, как одежды и макияж, голос тихий и мелодичный, взгляд в пол.

– Не пялься на своего господина, это невежливо, – продолжала Цзи Линь, медленно расхаживая взад и вперёд, лениво обмахиваясь веером. – Не докучай лишний раз болтовнёй, говори, когда к тебе обратятся и, если не знаешь, что сказать, мудрее будет вовсе промолчать, чем позволить глупости сорваться с твоего языка, понятно?

– Понятно, – протянула Байсюэ, украдкой поглядывая в окно, за которым уже темнело.

– Хэй Даожэнь член императорской семьи, – продолжала Цзи Линь, – хоть он и живёт в Старом дворце. Когда тебя представят ему, пади ниц и, если будет дозволено, коснись края одеяний. Не поднимай головы и не вставай, пока не разрешат. И никогда. Никогда не обращайся к нему ваше высочество, он ненавидит это больше всего на свете.

Уроки длились днями и ночами напролёт, пока наконец накануне праздника ей не сказали, что завтра вечером после церемонии Байсюэ отвезут в её новый дом. Она впервые поймала себя на мысли, что в Розовом Саду не так уж и плохо. И уж точно гораздо больше свободы.

***

Цзоянь, городские улицы

Единственный раз в году закатные ворота императорского дворца открывались для горожан, которым дозволено было занимать весь внешний Осенний двор. Праздник воцарения династии Хэй, удерживающей власть в своих руках бессчётные столетия, приходился на первые дни сезона Лицю*. В этот день царствующий Император приносил богатые дары своим божественным предкам, пребывающим на высшем из Небес, прося их о благословении потомков и всей Империи.

Бедствия справедливо считались карой небесной, а это значило, что жертвоприношения должны быть обильнее предыдущих. В этот раз вместе с драгоценностями, вином и яствами на Небо отправлялись посланцы, которые должны были передать просьбы, и рабы, чьим посмертием станет вечное служение Небесному Императору. Все они были одеты в красное. Пятьдесят юношей слуг и пятьдесят девушек наложниц должны отдать в этот день свои жизни и души. Этот высочайший долг непременно зачтётся их семьям, которым помимо пожизненного уважения и привилегий полагалась щедрая сумма денег.

В час, со всей тщательностью высчитанный придворными астрологами, пышная процессия во главе с Императором и Императрицей вышла из ворот на центральную улицу города, прямую как стрела, что вела за пределы столичных стен к усыпальнице прародителя династии Хэй, которая также являлась храмом для поклонения ему. За высочайшей четой шли жертвенные юноши и девушки, а за ними носильщики с дарами. После же – все остальные, включая членов семьи, чиновников и министров.

По мере этого шествия с музыкой и пением нарядная толпа разрасталась – к ней присоединялись всё новые и новые люди, и каждый считал величайшей честью идти хоть немного ближе к императорской чете, чем его соседи. Лишь чужеземцам, рабам и представителям неблагочестивых профессий строжайше запрещалось даже взглянуть одним глазком на происходящее.

Безопасность столицы и её обитателей в праздник была на высоте. Все служащие Министерства благодатных дел были заняты неустанным бдением. От количества флагов, отгоняющих зло рябило в глазах, а от множества проведённых церемоний очищения в ночь перед праздником по всем улицам, даже самым злачным, распространялись ароматы священных благовоний.

Так пёстрая нарядная река заполнила улицу и медленно текла на закат, к гробнице. Народа было так много, что казалось, будто вся столица собралась здесь. Давки, однако, не было, и все вели себя пристойно. Мало кто осмелился бы привлечь к себе внимание Хэй Даожэня, обязанного присутствовать на церемонии и следить за исполнением обряда. Братьев Мо же здесь не было – они, вместе с дюжиной других заклинателей, ждали на месте проведение жертвоприношения. Они же должны были встретить главу процессии и его спутников.

…К полудню, наконец, ликующая толпа достигла своей цели. У священной гробницы первопредка династии Хэй Лунь Ди была вырыта огромная полуподземная зала с помостом и длинным столом на нём. Всё было готово к последнему пиру – подано вино и изысканнейшие яства, украшены троны и устланы золотой парчой скамьи. У лестницы, ведущей вниз, как два изваяния, не отличимые друг от друга, стояли братья Мо в чёрно-красных одеждах. Высокие, бледные, без единой кровинки в лицах, оба они сами напоминали пришельцев из тех, иных миров, куда вскоре отправятся жертвы.

– Приветствуем господина и госпожу последнего пира, воплощения Неба и Земли, – поклонились они Императору и Императрице, вручили им священные письмена и помогли спуститься вниз.

Они первые сели на троны за столом. Позже к ним присоединились юноши и девушки, одни сели по правую руку, другие по левую. Носильщики спустились последними, сложив сундуки с подношениями внизу у помоста так, что вскоре вся зала была заполнена дарами, ступить было негде.

Толпа тем временем заполнила всё свободное пространство по краям от залы. Огромной вырытой могилы. Каждый хотел увидеть, что будет дальше, убедиться своими глазами, что всё будет исполнено.

Музыка в это время стихла, как стихли и голоса, лишь ветер шелестел в кронах вековых деревьев вокруг. Когда носильщики выбрались наверх, прозвучал гонг. Император произнёс положенные ритуальные речи и первым воздел чашу с вином, за ним же так же сделала Императрица, а после неё и все остальные. Все осушили вино до дна, пока незаметно и не слышно за их спинами не возникли чёрные тени заклинателей, а близнецы не оказались прямо за тронами владык.

Одна из девушек не выдержала и громко зарыдала, пытаясь встать, но ей не дали этого сделать. Дёрнулась и Императрица. Прежде чем началась паника, которая была вполне естественна для тех, кто был так близок к смерти, близнецы вскрыли горла своим жертвам. Алая кровь оросила золотую парчу, и стол, и блюда, окропила сырую землю, так ждущую свою долю от подношений. Чей-то визг тут же перешёл на сдавленный хрип, подручные близнецов, как они сами, делали своё дело мгновенно. И никакие курящиеся благовония не смогли перебить тяжёлый запах бойни.

– Да будут приняты эти дары Небом и Землёй, и да пошлют нам небожители и предки мир и благоденствие!

Воздев руки к небесам произнёс Хэй Цзы Шаокан, облачённый в жреческие одеяния. Он дал знак рукой, и слуги принялись засыпать новую усыпальницу землёй. Вскоре здесь будет возведена небольшая пагода с алтарём для приношений духам умерших. Толпа радостно подхватила речи настоящего Императора, живого и в полном здравии. День воцарения династии был единственным, когда Хэй Цзы Шаокан с божественной супругой снимали с себя императорские регалии, обязанности и привилегии, передавая их от заката накануне до полудня паре избранных быть посланцами на Небеса. Перед смертью им не смели отказать ни в одном желании, исполняли малейшие прихоти только для того, чтобы потом похоронить вместе с остальными жертвами. Такой ритуальной хитростью заменили некогда настоящие жертвоприношения царственных особ в период великих невзгод и бедствий. В былые же времена Император сам в теле возносился на Небо, беседовал там с богами и спускался обратно. Но то осталось в Золотом веке благоденствия.

Хэй Даожэнь молча наблюдал за происходящим. Высвобожденная сила пролитой здесь крови была настолько велика, что могла привлечь к себе слишком много внимания со стороны тёмных сил. Он напряжённо следил за потоками энергии в пространстве и краем глаза поглядывал за близнецами. Для них сейчас было столько соблазнов, но оба держали себя под контролем. Лишь Мо Юншэн имел вид слегка шальной, ещё немного и покажет зубы.

– Отправляйся-ка ты в город, у тебя там сегодня много дел, ведь так? – выловив Мо Юншэна в толпе, Хэй Даожэнь положил руку ему на плечо, едва заметно сжав пальцами.

– Но…

– Тут и без тебя справятся, в округе всё чисто, можешь идти.

Количество пролитой свежей крови плохо влияет на тебя. Вот что на самом деле он имел в виду. Мо Юншэн всё понял, коротко поклонился и исчез среди толпы…

-–

*Лицю – становление осени, 7 – 23 августа