Читать книгу Другая Музыка - Евгений Агнин - Страница 7

Но в какой то момент времени свет вдруг начал слепить глаза. Это был очень яркий, резкий и неприятный свет. Я закрыл глаза ладонью и обнаружил, что веки закрыты. Закрыты, но не защищают от слепящего света. Я, не убирая ладонь от лица, открыл глаза. Прищурившись посмотрел в правый нижний угол и увидел там какие-то блестящие предметы на белой поверхности небольшого стола. Я убрал руку от лица и стал присматриваться к тому пространству, в котором я нахожусь. Надо мной на высоте около метра висел плоский диск – диаметром сантиметров сорок или пятьдесят – довольно мощной лампы дневного света, а я лежал на спине и был накрыт простыней. Странно, но свет от такой яркой лампы почему-то плохо распространялся на все помещение, и противоположная стена была от меня не более чем в четырех метрах, но почти полностью погруженная в сумрак, будто освещалась она убогой восковой свечей. Я разглядел, что стена эта каменная и даже не оштукатурена. Просматривалась какая-то грубая кладка не то из грубого кирпича, не то, вообще, из вытесанных небольших каменных блоков, размером близким к размерам кирпича. Поверхность была очень неровной, и кое-где зияли дыры. Чем дольше я присматривался, тем зрение становилось острее. Вот различимы стали какие-то картины висящие на стене. Нет это, кажется, вовсе и не картины. Это какие-то рельефы, помещенные под стекло. Стекло какое-то грязноватое, засиженное мухами. Сквозь стекло я разглядел один такой рельеф, вернее то,. что я прнял за рельеф. Это была огромная бабочка серого цвета с черными узорами на крыльях. Под другим стеклом я различил какое то большое насекомое, напоминающее паука птицееда. Какой-то странный энтомолог-любитель поразвесил здесь экспонаты своей коллекции. Другие барельефы я так и не смог разглядеть, и оставил их изучение на потом. Я посмотрел на свои руки: они имели изможденный вид и цвет бледно-охристый. Я был одет в халат серого цвета в черную полоску. «Как та бабочка».

Я попытался встать, но обнаружил, что нахожусь под капельницей. В моем воображении еще не растаяли образы Сномира испытательных полетов. Так это был просто сон! Я почувствовал облегчение. Слава богу, исчез этот ужасный, подавляющий воображение и волю простого смертного океан, и можно будет дальше жить нормальной человеческой жизню. Хотя, с другой стороны, было жаль растаться с чувством свободного полета, которое было основным ощущением в мире, где я был испытателем летательных капсул.

Но как же я оказался здесь, в этой захолустной больнице? Память почему то не разворачивала передо мной услужливо, как всегда это бывает после сна, длинный свиток пергамента, с запечатленными на нем всеми эпизодами моей предыдущей жизненой истории. Я ничего не помнил. Может быть я потерял сознание в результате несчастного случая? Это что, реанимационная? Я стал рассматривать предметы, которые лежали на столе. Несомненно, там были шприцы и какая-то металлическая коробочка, бликующая в свете лымпы. Так же здесь были разного размера бутылечки, бинты и какие-то странные инструменты. Хирургические? Зачем они здесь?…Рядом со столиком стоял стул. Но довольно странный. Это был деревянный венский стул, но находящийся в плачевном состоянии: весь облезлый, давно утративший свой первоначальный цвет, растрескавшийся и в нескольких местах перемотанный черной изолентой. На сиденье лежала стопка книг и журналов, нещадно пожелтевших и покрытых плесенью, а между двумя задними ножками висела старая паутина, облепленная пылью, и содержащая в себе исохших мух и других насекомых.

Запахи тоже здесь присутствовали. Это были запахи лекарств, перемешанные с затхлостью.

Однако я почему-то не придавал всем этим странным подробностям окружающей среды особого значения, видно нервная система была подавлена какими-нибудь сильными лекарствами, которые в меня вкололи, пока я валялся без сознания. Я просто созерцал. Потолок был высоким, но и здесь не видно было следов недавнего ремонта. Он был просто побелен, этот потолок, и, по всей видимости, очень давно. Ясно различались в полумраке трещины. Много трещин. А в некоторых местах отвалилась известка и образовались налеты плесени. В центре потолка находился плафон с каким-то барельефным изображением. Кажется, голова льва. Невозможно пока было рассмотреть. Из пасти льва – если это был лев – торчал железный крюк, предназначенный, видимо, для люстры, и тоже весь обмотанный паутиной.

Я посмотрел на дверь. Дверь металлическая, с засовами, замками и глазком для наблюдения. За этим глазком сразу же мелькнула тень. За дверью происходило движение. Заскрипел замок. Что-то застучало, щелкнуло, и дверь, повидимому очень тяжелая, как в бункере, стала с железным скрежетом открываться.

Что-то мне подсказывало, что нужно претвориться спящим, или еще не пришедшим в сознание, и незаметно понаблюдать за происходящим. Хотя не очень мне все это нравилось, но так я и сделал. Я лежал на спине с закрытыми глазами, свет бил в лицо, а руки лежали вдоль туловища. Все внимание сосредоточилось на звуках, доносящихся со стороны двери. Дверь перестала скрипеть. Послышались шаркающие шаги. Один, два, три, четыре и – тишина. Кто-то вошел в комнату, остановился посередине и смотрел на меня. «Хочет понять, в сознании я или нет». Мое сердце сильно забилось. Не то что бы я испугался, я и не думал об этом. Просто сердце забилось очень громко, так, что я опасался, что вошедший в комнату услышит этот оглушительный стук, догадается о моем волнении и поймет мою уловку. Я пытался успокоиться. Ноги стали неметь и тяжелеть. Вслед за ними и руки. Свет лампы согревал все тело. Мне вдруг стало очень хорошо. Но это только мелькнуло в мыслях. Одновременно с теплом, как это не странно, телом моим стал овладевать ледянящий озноб. Вся спина одеревенела и на ладонях появился пот. Я вдруг подумал – и эта глупая мысль, не имеющая никакого отношения к реальности, тоже почти мгновенно пронеслась у меня в голове – подумал, а что было бы, если бы мертвеца положили под ультрафиолетовую лампу? Покрылась бы его кожа пленкой загара? Ведь многие физиологические процессы не прекращаются и после смерти. Например, волосы могут продолжать расти и ногти. Клетки живут своей жизнью. Это просто самостоятельная жизнь клеток и больше ничего… Их жизнь могла бы теоретически, продолжаться намного больше, чем жизнь человеческая. Десятки, сотни лет… Я где-то читал об этом…

Все это подобно разветвляющейся молнии пронеслось у меня в голове. А тот, вошедший, затаил дыхание и притих так, что я уже усомнился, есть ли тут кто-то, или мне померещилось. Влияние лекарств, галлюцинации. Но вдруг послышалось хриплое дыхание и затем монотонное покашливание. Это существо убедилось, что я без чувств, и на его присутсвие не реагирую. Послышался тяжелый звук металлического предмета, который легким коротким ударом поставили на бетонный пол. Судя по звуку это было металлическое ведро. Изрядная порция воды выплеснулась на пол. Да, это было ведро с водой. Так, понятно. А вот вода полилась сверху струей в ведро. Это было очень отчетливо слышно, как ручей в горах. Тряпку отжимает. И звуки швабры, елозящие по бетонному полу, затем долго изводили мои перенапряженные нервы. Существо несколько раз останавливалось, хрипло и тяжело дышало, кашляло, отжимало тряпку и вновь продолжало елозить шваброй. Казалось, что звуки эти, становясь все громче и громче, проникали в мозг и звучали уже прямо в моем воображении. Но пытка все же закончилось. После некоторой паузы послышались шаги и существо прошаркало вплоть до кушетки, на которой я лежал. Я чувствовал как оно стояло и молча смотрело на меня минуты две – три, продолжая хрипло и тяжело дышать, иногда переходя на сиплое посвистывание. Как назло, больше никаких звуков ни здесь в комнате, ни за ее стенами. Полнейшая тишина, как в склепе.

Существо стало ощупывать капельницу. Капельница находилась с противоположной стороны кушетки, прямо у стены, и существо потянулось через кушетку, слегка навалившись на меня. Затем, отпрянув в исходную позицию, вновь замерло на минутку, и – о ужас! – стало ощупывать мое лицо руками! Пальцы были грубые, шершавые и, что совершенно невыносимо, еще влажные после тряпки для мытья пола. Они отвратительно пахли гнилостью. Но я не реагировал никаким образом, словно окаменел. С самого начала я намеревался открыть глаза и покончить это дело. Я решился посмотреть на это существо, и дать понять, что я пришел в себя. Но чем больше я хотел это сделать, тем сильнее каменело мое тело, и все более назревал какой-то подспудный страх. Потом я понял, что это было предчувствие всех тех ужасов, которые мне предстояло пережить уже в скором времени.

Наконец, мерзкие пальцы оторвались от моего лица, и шаркающие шаги зазвучали, удаляясь. Я открыл глаза и увидел существо в сером халате, небольшого роста и обращенное ко мне спиной. На голове его была маленькая серая шапочка – колпак, из под которого спускались жидкие пряди седых волос.

«Эй, постойте!» – произнес я с большим трудом, ибо язык меня почти не слушался. Мне даже показалось, что произнес я это внутренним голосом. Но существо услышало и замерло на месте, как чучело. И повернуло голову ко мне.

Это была старуха с морщинистым лицом. На меня смотрели колючие, скорпионьи глаза. Подвальным холодом повеяло от этого взгляда. Она молча уставилась на меня, ничего не боясь и не стесняясь, как крыса в своих угодьях, и могла бы, наверное, бесконечно меня сканировать, как обреченного на вивисекцию. Не выдержав паузы, я прервал эту сомнабулическую мизансцену своим слабым и безвольным голосом: " Мне бы… врача…» Старуха отключила, наконец, свой сканер – отвела взгляд, зашаркала к выходу и растворилась в темноте коридора. Стала медленно и с невыносимым скрежетом закрывать дверь.

«Придут за тобой!» – прохрипел ее мерзкий голос из темноты, и дверь захлопнулась.

Силы внезапно возвратились ко мне. Я не рассуждал долго; пришло единственно возможное решение: уходить отсюда. Бежать. Пробраться как-нибудь незаметно на волю.